вопросы тактильного восприятия

Первое, что видит Чихо, – чёрно-фиолетовый след от зубов у низа челюсти Хёка, и ему хочется, реально хочется провалиться сквозь землю. Хёк прячется носом в сгиб своего локтя, укушенная часть при этом так явно бросается в глаза, что даже кажется, будто это всё специально; голова у Чихо вопреки всему не раскалывается, так, ноет. Чихо не знает, как к спящему Хёку подступиться, не понимает, что ему делать, и растерянно сидит в гостевом кресле, раскидав свои нелепые длиннющие ноги в стороны, как две переваренные спагетти. Он чувствует себя несвежим и каким-то опустошённым, будто переступил важную черту, залез туда, куда не стоило. Чихо уверял себя (даже пост в инсту закинул), что не будет жалеть, что бы ни случилось, но сейчас он смотрит на Хёка, не в силах отвести от него взгляд, а руки его болят и трясутся, как отбитые палками, будто бы Хёк был неприкосновенен, как статуя божества, и Чихо ни при каких обстоятельствах нельзя было к нему прикасаться – не только физически, но и своими отвратительными неправильными чувствами. Хёк сопит во сне, как кот. Будь я совсем идиотом, думает Чихо, то думал бы о том, как наложить это сопение на бит, и радуется, что, видимо, не всё так плохо, раз он ещё не подумывает о подобном. Он прекрасно помнит, что было вчера, хотя, вероятно, без воспоминаний было бы гораздо удобнее делать вид, что ничего не произошло. Под столом стоят две бутылки виски, который Хёк хлестал ночью, как воду, и третью он приобнимает, упираясь в неё переносицей. Очаровательный. От него пахнет перегаром и всё ещё парфюмом – Чихо не удерживается и чуть наклоняется. В его голове бьётся тысяча и одна мысль, – о том, как он сожалеет не о содеянном, а о том, что волной своих чувств зацепил Хёка – но нет даже полумысли, даже её тени о том, чтобы уйти. Вероятно, Чихо не думает, что его чувства достойны Хёка. Он был всего лишь прогрессирующим продюсером и исполнителем, ворвавшимся неожиданно в тренд, тем, с кем многие хотели бы поработать, включая самого Чихо, но оказался таким замечательным, таким неотделимым от своих работ, что Чихо просто-напросто в нём потерялся. Он чувствует, как слегка тянет бок, засовывает руку под худи, оглаживая его, и приподнимает ткань. На коже три светлых небольших синяка от пальцев – большого, указательного и среднего – Хёка, и Чихо улыбается на секунду во весь рот, как придурок. Блин, ему так нравится Хёк, что сил никаких нет, и судя по всему, он Хёку тоже неплохо заходит. Чихо упирается локтем в стол, кладёт подбородок на ладонь и просто вперивается взглядом в Хёка: в небольшое фиолетовое пятно на его коже, в чёткую под этим углом линию челюсти и мягкую щёку, в то, как приподнимается спина Хёка от тяжеловатого похмельного дыхания. Рядом с животом вибрирует телефон – Чихо выдыхает шумно и раздражённо, доставая его из отвисающего кармана толстовки, и смотрит уведомления. У него не стоит блок, потому что он таким не заморачивается, вообще пофиг. В инстаграме светятся непрочитанные от Хёсоба, и последнее – несколько злых эмодзи с огнём. Окей, допустим, это настораживает. Чихо открывает переписку, видит публикацию, которую ему прислал Хёсоб, и даже не открывая видео воспроизводит в голове всё так, как оно было ночью: щелчок двери, звон бутылок, тихое хёково “джек” и собственный смешок, заглушающий негромкое хихиканье. Видимо, Чихо успел посмотреть разок (или пару (десятков) разков это видео, прежде чем вырубиться). Хёсоб пишет: «что это ты там делаешь с моей деткой, негодяй?» «нет, погоди, вы же оба мои крошки» «чем это мои сладенькие занимаются там???» «без меня» И ещё кучу эмодзи, на которые Чихо и повёлся. До него запоздало доходит, что Хёсоб вроде как их общий знакомый. Странно, что они раньше не познакомились друг с другом. Чихо отвечает: «прости, чаги, всё вышло неожиданно» - Кто на связи? Чихо дёргается, шлёпая пальцем по, вероятно, лишним буквам, и поднимает взгляд. Б о ж е. Хёк смотрит на него снизу-вверх, не поднимая головы, положив её на свои руки, и улыбается по-утреннему сонно и тормознуто. Его чёлка спуталась в один торчащий колтун, а губы высохли – яркий синяк лупит по глазам так, что Чихо на секунду слепнет, а когда эта секунда проходит, ему вдруг хочется Хёка всего зацеловать. Без сожалений. В конце концов, кого вообще волнует вопрос достойности? - Хёсоб. - Оу, - Хёк округляет глаза, - ему это не понравится, - и смеётся коротко и негромко. Становится легко. Чихо ржёт вслед за ним и разворачивает свой телефон, показывая переписку. - Ему уже не понравилось. - Ты его поощряешь, - щурится Хёк. - А ты? - Я говорю ему, что я не его детка. «Потому что ты моя детка», - мелькает у Чихо в голове, но он умалчивает. Хотя надеется, что однажды сможет так сказать, это не совсем в его стиле, но это то, что он чувствует, то, что Хёк заставляет его чувствовать, и от этого никуда не деться. - Хотя я тоже его поощряю, - пожимает плечами Хёк. На самом деле, у Чихо язык так и чешется поговорить о том, что было ночью. На самом деле, ничего-то и не было, он просто укусил Хёка, а потом они продолжили пить и разговаривать обо всём подряд, как обычно выпивающие люди и делают – но Чихо вкладывал в то, что сделал, не дурачество. Чихо вообще не собирался это делать, просто Хёк был так близко, пах так замечательно, от него исходило тепла больше, чем Чихо испытал за всю прожитую до этого момента жизнь, а ещё он дышал и напрашивался. - Твоё лицо… - выпаливает Чихо. – Всё в порядке? – он показывает на свою челюсть, как бы подсказывая, что имеет в виду. Хёк трогает себя, потирает укус и говорит просто: - Скоро пройдёт, я всё равно какое-то время только в студии работать буду. - Я собирался сделать вид, что ничего не было, но не могу отвести глаз. От тебя… От него. Он чёрный. Бросается в глаза. Синяк. Чихо размахивает руками так, что под конец сшибает полупустую бутылку виски, которую до этого обнимал Хёк, и она падает ему на колени. Чихо пытается её поймать, метнувшись ближе – и вот он стоит, согнувшись, и держит в руках руки Хёка, которые держат бутылку, которая лежит на его коленях. - Блять. Чихо видит Хёка близко-близко: его чистое лицо с блестящей кожей, его острые тонкие губы с резкими контурами и раскосые небольшие глаза. У Хёка широкие мужские ладони, но по сравнению с вытянутыми лапищами Чихо они выглядят почти мило, и у Чихо от этого всё внутри начинает дрожать. Он абсолютно очарован Хёком, и, блять, что с этим делать, ему, видимо, не подскажет никто. А сам он не знает. Чихо резко дурнеет, он виснет, как дебил, и прикрывает глаза, чтобы не пялиться (оторваться от Хёка сил нет). Хёк смотрит на всё это молча, а потом вдруг смеётся, не отпуская руку Чихо, и в этот момент Чихо с полнейшим ужасом осознаёт, что наложил бы его смех на чёртов миллион битов, чтобы выпустить платиновый диск.