вопросы тактильного восприятия

Кисок раздражённо открывает глаза, потому что из сна его выкидывает как-то резко и неприятно, скатывается с кровати помятым и невыспавшимся, по привычке плетётся в ванную – и только там понимает, что всё не так, как обычно. Он проснулся в комнате Сонхвы, в его кровати. Сонхва спал с ним. Был с ним. Хотел его. Кисок трогал обнажённое тело Сонхвы, они оба были трезвыми (насколько только могут два возбуждённых человека), и списать это на пьяный бред точно не выйдет. Кисок смотрит на своё отражение в зеркале: его чёлка торчит, а под глазами залегли тени. Он сжимает плотные керамические края раковины так, что белеют костяшки пальцев. "Я долбоёб", - думает Кисок. Он не должен был себе этого позволять, потому что Сонхва ему слишком дорог. Кисок всегда бросает то, что ему слишком дорого. Что теперь будет? Рано или поздно Кисок не справится с собой, потеряв всё. Он никогда не справляется. Он так и не успевает умыться, потому что сначала перед глазами только то, как он облажался, – Сонхва, – а потом снаружи гремит дверь, и Кисок подрывается, сам не понимая, что именно хотя сделать: остановить Сонхву, который, видимо, уходит, или порадоваться тому, что сегодня они не увидятся. Кисок не боится последствий, он просто реально сожалеет. Сонхва был едва ли не единственным оплотом стабильности в его жизни, он был очень классным соседом и даже другом, и это первая ситуация в жизни Кисока, когда он себя сдерживал. Сонхва был его табу, он запретил самому себе даже думать о Сонхве в отличающемся от дружеском ключе. Так какого же чёрта он вообще его трогал? Кисоку от самого себя тошно. Он вылетает из ванной в коридор, ожидая увидеть пустоту, но вместо этого видит Сонхву с мокрыми волосами и в халате. Кисок елозит ошалелым взглядом по коридору так упорно, что скоро воздух заскрипит, и у самого порога натыкается на Джункёна. Внезапно. - Это что за? - Сонхва тычет в него дымящейся кружкой с ногами. Эту пиздецки убогую керамическую композицию ему подарил Джебом на день рождения, и чёрт его знает, специально он это искал или случайно наткнулся. На Джункёне широкий снэпбек, клетчатая рубашка и шорты ниже колена. Длинные белые носки. Джункён точь-в-точь как по телеку. Кисок неловко тянет, предвкушая грядущий пиздец: - Джункён-а... - Какой он тебе "Джункён-а", а? В дверь протискивается Донгаб. У Кисока почти начинает дёргаться глаз. Ну почему они вернулись именно сейчас? Он усмехается широко, не подавая виду, и зовёт: - Донгаб-а! - расставляет руки для объятий. - Я тебе не друг, - Донгаб пристраивается сбоку от Джункёна, скрещивая руки на груди. Его унылый голос покрывает унынием весь коридор, и Кисоку уже хочется махнуть на это рукой – придурки завалились две минуты назад, но успели достать. Сонхва вдруг снова спрашивает: - Что тут происходит вообще? Кисок переводит на него взгляд: чистые домашние штаны, плотная футболка в прорези халата, мокрые волосы. Запястье, выглядывающее из широкого рукава, выглядит таким – у Кисока слов нет – что хочется к нему прикоснуться хотя бы на мгновение. Сонхва домашний и уютный, потрясающий. Кисок вспоминает, как часов десять назад отсасывал ему, он всё ещё чувствует вкус Сонхвы, потому что даже не умылся, и хотя с утра во рту помойка, само воспоминание и наличие следа о нём, пусть даже в виде гадкого вкуса на языке, прошивает Кисока удовольствием. Сонхва ему совсем не разонравился. Он теперь нравится ещё больше. Донгаб наклоняется, развязывая шнурки, – педант сраный, – стягивает с себя кроссовки, снимает кепку, проходясь по ёжику волос рукой, и протискивается в комнату, проходя мимо них с Сонхвой, как будто они не в тему пришедшие гости. - Итак... - начинает он уже с дивана. Кисок видит в дверном проёме, как Донгаб закидывает ногу на ногу, откидываясь на спинку, и хочет ему двинуть. Совсем чуть-чуть, без настоящей агрессии. Он помятый, сонный и неумывшийся, и это заставляет чувствовать себя немного стеснённо. А ещё, сколько бы он ни играл перед Сонхвой мужика с суровой выдержкой, ему хочется трахаться. Член ноет. Кисок поправляет мягкую ширинку спортивных шорт и идёт следом. Сонхва утягивается за ним. - Когда вы собир- Джункён втискивается в комнату с каким-то огромным, эм, медведем? Он устраивается на другом конце дивана, подгибая под себя одну ногу, и сажает медведя рядом. - Чё как дела? - Убери медведя. Медведь реально огромный, когда он сидит рядом с Джункёном, то вообще кажется, что они одного размера. Вид ущемлённого Донгаба, перебитого гигантским, почти белым медведем в кепке и с золотой цепью, стоит всех благ мира. После возбуждённого голого Сонхвы Кисок даёт этому виду заслуженное второе место. - Хён, отвали от мистера Уильсона. Кисок ржёт, даже не сдерживаясь. Джункён скалится с дивана, промаргиваясь, и чуть подбивает надвинувшуюся на глаза кепку вверх. - Вы насовсем вернулись? - Кисок вспоминает заставленный чемоданами коридор и не удерживается. - Ага, мы наотдыхались, - он, кажется, собирается продолжить, но Сонхва шумно ставит кружку на журнальный столик – маленькие ножки бьются о стеклянную столешницу. Кисок оборачивается к нему: - Это их квартира. - Ты снимаешь квартиру у женатой пары? - Сонхва вскидывает бровь. - Какой к чёрту... Кисок переводит взгляд на их руки – Джункён облокотился на медведя, а Донгаб положил свою на колено – и потерянно закрывает рот. - Вы для этого в Штаты ездили? - Ага, - просто отвечает Джункён. Донгаб выглядит чуть менее потерянным, чем сам Кисок, и становится интересно, было ли это вообще целью его поездки. - Вообще-то мы не собирались тут жить, просто хён настоял... Хён, ты соскучился по Кисоку? Донгаб пропускает это мимо ушей – Кисок злорадно думает, что этот негодяй немного смущён – и спрашивает: - То есть мы будем жить у тебя? Джункён замолкает. Он откидывается на угол между спинкой дивана и боковиной, уходя от взгляда Донгаба, и ничего не говорит. Донгаб перегибается через медведя. - Ну? - Мы не можем жить у меня, потому что там нет спальни. - Класс, здесь тоже нет свободных спален, - вставляет Сонхва. Вообще-то Кисок посоветовал бы ему молчать, потому что Донгаб реально может выпереть их отсюда, но с другой стороны, пусть они и вправду валят к Джункёну. У него огромные апартаменты с обалденным видом. Почему Донгаб вообще живёт в такой заднице? - Джункён-а, что с твоей спальней? - он наваливается на медведя ещё сильнее. Кисок буквально мгновение хочет передразнить его "какой он тебе Джункён-а, а?", но потом снова опускает взгляд на руку Донгаба, перекинутую через медведя, на блестящее золотое кольцо, настолько невзрачное по сравнению с теми, которые эти мажоры обычно нацепляют на себя, что реально бросается в глаза. Вот же блин. - Я отдал её Кэшу и Ролли. Донгаб отваливается от медведя, задирая голову и потирая лоб. Вау, Кисок впервые видит его фэйспалм. - Просто перекантуемся здесь, пока они будут переезжать в маленькую комнату. - Ты собрался организовывать своим котам переезд, пока я буду жить, - Донгаб переводит взгляд на Кисока, - с этим? - У нас нет свободных спален, валите в отель, - Кисок даже немного обдумывает то, что собирается сказать следом, и не находит причин промолчать, - молодожёнчики. Донгаба перекашивает, а Джункён вдруг припечатывает: - Как у вас может не быть свободных спален, если вы спите вместе? Сонхва давится кофе, к которому успел вернуться. Донгаб давится воздухом. - Очень, бля, проницательно, - выдаёт Кисок, сваливая, наконец, в ванную.