***
Всё же Шелби срывается и кричит в слезах на своего мужа, когда видит чёрные витиеватые линии на его правой щеке. — Это не может больше так продолжаться! Я не могу так больше, ясно? — Рабара прикрывает рот ладонью и отворачивается. Её плечи вздрагивают, но ночную тишину разрезает лишь тиканье секундной стрелки часов. Гарри тяжело вздыхает. Физически не может себя заставить подняться с кровати, подойти к жене, чтобы обнять её, успокоить, прижать к груди и сказать, что всё будет хорошо. Не будет. Оба понимают, что летят в чёртову пропасть без малейшего шанса на спасение. Вот только для Гарри это не простая метафора. Он буквально чувствует на себе ледяной взгляд невидимой гостьи с косой в костлявой руке. Ноги подкашиваются, а глаза застилает уже привычная темнота. Кажется, что вся его жизнь — сплошная тьма. Он даже не замечает, как Шелби садится перед ним на колени, лишь мелко вздрагивает, когда она берёт его руки в свои, ведёт большими пальцами по запястьям. Кровь вспыхивает адским пламенем, заставляя невольно зашипеть и отдёрнуть руки. Шелби к своему достоинству даже не вздрагивает. Лишь боль в глазах увеличивается в тысячу раз. — Прости. — Ты не должен извиняться передо мной, — качает головой, из-за чего локоны спадают на лицо. — Это только моя вина. Гарри, — Шелби кладёт ладонь на колено мужа и улыбается так, как всегда умела. Светло, ярко, по-доброму. — Ты должен отпустить нас. Ради себя. Ради него. Вас. Ты не должен страдать, понимаешь? Не должен жертвовать собой. — Не говори глупостей, Шел, — Шам упрямо встряхивает головой и хмурится. — Всё будет хорошо. Я же лю… — окончание фразы теряется в надрывном кашле, и на языке ощущается металлический вкус крови. Гарри прикладывает палец к уголку рта, стирая чёрные капли. Пытается улыбнуться ободряюще, но не получается — все мышцы будто онемели. — Думаю, нам лучше сегодня уснуть в разных комнатах, — вздыхает Шелби и поднимается на ноги. Гарри даже не сопротивляется.***
Мэтт сплёвывает в раковину кровь и, тяжело вздохнув, поднимает взгляд, находя на виске очередную чёрную сетку. Губы изгибаются в издевательской ухмылке. Прекрасно. Скоро он сдохнет. Он знает, что Гарри намного хуже. Соулмейт, обрывающий связь, страдает в тысячу раз больше, ощущает боль в миллион раз сильнее, но Мэттью уже не может жалеть Гарри. Его сердце уже больше ничего не чувствует. А на месте ли оно вообще? Даддарио наивно прижимает ладонь к груди и чувствует размеренные удары под рёбрами. Сжимает пальцами мягкую ткань футболки, желая разорвать не только её, но и плоть под ней. Достало. Весь этот мир, состоящий из сплошной боли, достал. И сил, чтобы сражаться, почти не осталось. Шёрк-шёрк. Мэтт плюхается в кресло и запрокидывает голову на твёрдую спинку. Он даже не скрывает черноты, которая окутала половину его тела. Не замечает сострадающих взглядов прохожих, не слышит перешёптывания. Привык. И плевать. Уже давно на всё плевать. Его заставляют иногда очнуться из забытья лишь колкие удары сердца, словно в плоть вонзаются тысячи ржавых гвоздей. Но даже это становится привычным — малая связь с его соулмейтом. Понимание того, что Гарри ещё живёт и дышит. Пускай и в объятьях своей жены. Мэттью морщится болезненно и встряхивает головой, стараясь вырвать из сознания посторонние мысли. Вон отсюда. Дверь закройте с обратной стороны. Пальцы, кончики которых приобрели цвет вороного крыла, теряются в отросших локонах, и по одинокой, холодной квартире разносится тяжёлый вздох. Нужно отзвониться сестре, доказать, что живой. У Алекс вновь съёмки в каком-то фильме. У неё нет времени наблюдать за младшим братом, следить, чтобы тот вновь не схватился за лезвие, капая чёрной кровью по всей поверхности ванной комнаты. Это и к лучшему. Мэттью ненавидит опеку. Не сдохнет от собственной руки. А вот от Гарри — возможно. Он бы так и просидел ещё несколько часов, воткнувшись пустым взглядом в стену цвета слоновой кости, если бы не сжигающий оставшиеся нервные клетки звонок. Мэтт какое-то время пытается испепелить взглядом свой телефон, но, когда понимает, что у него ничего не получится, всё же поднимается со вздохом всемирной усталости. На экране высвечивается неизвестный номер телефона, и бровь со шрамом приподнимается в удивлении. Может быть, Алекс? — Да? — голос неприятно хрипит из-за долгого молчания, и горло кажется сплошной пустыней, заставляя прокашляться. — Мэтт? — этот голос Даддарио узнает из тысячи. И уже хочет отключить вызов, послать всех к чёрту, вот только паника в голосе Шелби заставляет резко сесть в кресло вновь. Где-то под рёбрами начинает нестерпимо жечь, и Мэтт резко втягивает воздух сквозь стиснутые зубы. — Ты чувствуешь это тоже? Мэттью! Ты срочно нужен Гарри! Пожалуйста, я знаю, что… — Напиши мне адрес, — рычит Мэтт, сжимая пальцами бок. — Я буду через несколько часов.***
Сумка скатывается с мужского плеча с глухим стуком. Ботинки падают рядом. Губы Шелби сжимаются в тонкую полоску, когда взгляд цепляется за сетку чёрных вен на осунувшемся лице. — Пойдём. Мэтт кивает и послушно идёт следом, немного хромая. Когда он видит Гарри, лежащего на кровати, его сердце почти останавливается, а с губ срывается тихий всхлип. Идиот. Боже, какой же ты идиот. Мэттью аккуратно садится на край кровати и ощущает, как сильно дрожат его руки. Страшно прикоснуться. В горле увеличивается колючий, неприятный ком с каждой секундой, но Мэтт даже не замечает горячую влагу на своих щеках, когда кончиками пальцев аккуратно касается побледневшей кожи. В первые секунды ничего не происходит. Мэттью почти невесомо проводит ладонью по оголённому плечу, Шелби стоит возле двери, прижав ладонь к подрагивающим губам. А Гарри всё также медленно дышит с тихими хрипами, которые Даддарио кажутся почему-то предсмертными для них обоих. Мэтт ведёт пальцами выше, ласкает шею, проводит нежно большим пальцем по острой скуле, а затем зарывается в мягкие волосы. И хочется разрыдаться, прижав голову к мерно вздымающейся груди, но нет права на это. Мэтт всё же всхлипывает надрывно, когда с облегчением замечает лёгкое свечение под ресницами Гарри, которое медленно распространяется по всему телу. Он переводит взгляд на собственную руку и видит, как чернота медленно отступает под натиском лазурного сияния, ослепляющего. Волшебного. Мэтт прикрывает глаза, запрокинув голову, и тихо выдыхает через рот, ощущая долгожданную, сладкую лёгкость во всём теле. Словно наконец-то вдохнул воздух, после долгого погружения на самое дно океана. Он чувствует, как тело вновь заряжается энергией, как сердце воодушевлённо пульсирует в груди, разгоняя переливающуюся кровь по всему организму. И наконец-то позволяет себе улыбнуться. — Мэтт, — слышится хриплый шёпот, от которого Даддарио мелко вздрагивает и распахивает глаза. Гарри всё ещё спит, но тонкие губы вновь приобрели яркость и двигаются медленно, сонно. Мэттью читает по ним своё имя. — Хэй, я здесь, — он улыбается нежно, скользит ладонью вниз и переплетает их пальцы. Приподнимает руки, чтобы дрожащими губами прикоснуться к костяшкам, и тела вспыхивают на секунду ещё сильнее. Блики начинают прыгать по стенам. Шелби тихо выходит из комнаты, бесшумно прикрыв за собой дверь. — Ты будешь в порядке, Гарри. Только не пугай меня больше никогда так. И Шелби, хорошо? Идиот. Я думал, что умру от страха в самолёте. Мэтт усмехается и пропускает тот момент, когда Гарри открывает глаза. — Мэттью? — взгляд шоколадных глаз медленно перемещается на сцепленные пальцы, но ни одна мышца не вздрагивает на смуглом лице. — Привет, — аккуратно шепчет Мэтт, готовый в любую секунду подняться с кровати. — Что ты здесь делаешь? — Шам щурится от нежного сияния, которое ослепляет после столь долгого сна, и двигается, хочет подняться, но Даддарио его мягко останавливает. Кладёт ладонь на плечо, заставляя вновь лечь. Гарри послушно подчиняется. Мэтт старается не придавать этому никакого значения. — Хэй, аккуратнее. Я летел целых семь часов сюда, чтобы ты вновь попытался себя убить? — Но… — Почему? Я же люблю тебя, глупый, — Мэттью улыбается и кладёт свободную ладонь на щёку Гарри, который мгновенно прикрывает глаза, облегчённо вздохнув. — Засыпай.***
— Уже уходишь? — Мэтт так и застывает в проходе, сжимая ручку спортивной сумки. — Я думала, что ты останешься хотя бы до утра. У нас есть гостевая комната, ты бы мог переночевать в ней. — У меня билет уже куплен, — вздыхает Мэттью и всё же оборачивается, наталкиваясь на виноватый взгляд, от которого хочется закатить глаза. Боже. Его от самого себя тошнит. — Ну, что ещё? — Спасибо, — Рабара уже тянет руку к плечу Даддарио, но во время отдёргивает, вспоминая, как мучается муж от малейшего прикосновения. — Я даже не могла подумать, что всё зайдёт так далеко. Думала, что ты не прилетишь. — Серьёзно? — Мэтт едко хмыкает и поправляет сумку на плече. — Думала, что я оставлю его здесь умирать? — Шелби в ответ лишь опускает взгляд в пол. — Больше мне здесь делать нечего. Нужна будет помощь, звони. Мой номер, похоже, у тебя есть. Мэтт старается сильно не вздрагивать, когда слышит щелчок закрывающейся за ним двери. И позволяет себе вздохнуть, лишь когда поднимается в небо. Звёзды этой ночью сияют особенно ярко.