По венам

      Мэттью, наверное, не спал несколько суток. Гарри даже при плохом освещении видит очевидные признаки недосыпа: синяки под глазами, осунувшееся, бледное лицо, торчащие во все стороны волосы. Шам натягивает повыше одеяло, чувствуя максимальную неловкость, а Мэттью в это время опирается плечом на дверной косяк, скрестив руки на груди с совершенно нечитаемым выражением лица.       — Как самочувствие?       Гарри пожимает плечами, нервно поправляя волосы, убирая мешающую чёлку с глаз. В комнате прохладно, и Гарри бросает мимолётный взгляд на распахнутое окно. Октябрь постепенно набирает обороты.       — Намного лучше. Я так понимаю…       — Ключи мне оставила Шелби, да. Поверь, я тоже был удивлён, когда увидел её на пороге своей квартиры. Мой самолёт только утром, я, честно говоря, не думал, что ты проснёшься ночью, поэтому хотел уехать с рассветом, не тревожа тебя. Но раз так вышло, ты не против того, что я здесь переночую?       Гарри бы поблагодарить стоит Даддарио за своё спасение и, судя по виду спальни и отсутствию пустых бутылок, уборку, вот только выдавить из себя хотя бы слово не получается. Поэтому он просто кивает, на что Мэтт устало растягивает губы в подобии улыбки и выходит из спальни, аккуратно прикрыв за собой дверь.       Гарри чувствует себя полной тварью и откидывается вновь на подушки, стоит лишь потухнуть свету в коридоре. Мужчина поворачивается, кутаясь в мягкое одеяло, и не спускает взгляд со стеклянной двери. Прислушивается к постороннему шуму из гостиной, ощущая, как кожа начинает зудеть от присутствия Мэттью. Природа соулмейта взывает к разуму, просит вырваться из тёплого кокона и отправиться за своим спасителем, но Гарри упрямится и глушит в себе мельчайшие порывы. Голова всё ещё гудит после обморока и выпитого алкоголя, но в теле чувствуется уже давно забытая лёгкость. Шам поднимает руку, рассматривая гладкую загорелую кожу без привычной чёрной сетки, и вздыхает. Переводит вновь взгляд на дверь, чтобы уже через секунду вспомнить о том, как там, в проходе, стояла Шелби с чемоданами.       Воспоминания заставляют болезненно морщиться, надавить на виски пальцами, чтобы скорее вырваться из капкана собственной памяти. Гарри пытается уснуть вновь, вот только ровно через час всё же поднимается с кровати, когда понимает, что даже не предложил своему «спасителю» подушку. Совесть всё же грызёт где-то под рёбрами, заставляя взять второе одеяло со своей кровати и отправиться в гостиную.       Шагая по холодному кафелю, Шам морщится, кутается в накинутый на плечи халат и тихо матерится сквозь зубы, когда видит сжавшегося в позу эмбриона Даддарио на диване. Гарри достаёт запасную подушку из шкафа, кладёт её аккуратно под голову своего соулмейта, накрывает его одеялом, случайно касаясь пальцами оголённой кожи на плече, и застывает резко, когда слышит собственное имя. Его почти невозможно различить, тихое «Гарри» на сонном выдохе, но всё тело мгновенно прошибает острая молния, заставляя задержать дыхание.       Сердце упрямо не слушает своего хозяина, щебечет, порхает в грудной клетке, и Гарри приказывает ему успокоиться. Увы, тщетно. Приятное тепло расползается по рёбрам, очерчивая бока, устремляется мягкими волнами к конечностям, оплетая кончики пальцев. Мэттью хмурится беспокойно во сне, сжимает пальцами обивку дивана, выдыхая рвано через приоткрытый рот, и Гарри кажется, что он голову медленно теряет.       Именно поэтому он отмирает, пятится испуганно, беззвучно и выскальзывает из гостиной, подавляя желание выпрыгнуть прямо из распахнутого окна. В голове взрываются петарды радужными красками одна за другой, и в груди зарождается медленно что-то приторно сладкое, тягучее. Карамель, которую в детстве он так обожал.       Сознание набатом вопит что-то про неудачный брак и разбитое сердце, вот только глупая душа тянет в обратную сторону, угрожая почерневшими вновь венами. Гарри отмахивается от наваждения, сжимает челюсти крепче и залезает в свою кровать, впиваясь взглядом в белоснежный потолок, спрашивая судьбу о том, за что ему попался такой соулмейт.       Позволил бы сдохнуть спокойно в собственной квартире — проблем бы было намного меньше.

***

      Гарри старается не чувствовать себя заботливой женой, когда в знак благодарности варит ранним утром кофе. Он зевает каждую секунду, потому что так и не смог заснуть, прокручивая миллиарды сценариев в голове.       На часах стрелка отсчитывает первую минуту шестого часа, а кухня уже заполняется ароматами вафель и кофейных зёрен. Откровенно говоря, Гарри уже и не помнит, когда последний раз нормально питался.       Взгляд непроизвольно падает на большие мусорные пакеты, наполненные коробками, контейнерами из-под еды и пустыми бутылками. Недавно пробудившаяся совесть начинает вновь подавать признаки жизни в руинах души, но Шам тактично подсыпает ей снотворное и отправляет в забытье вновь.       В коридоре раздаются шаги, которые Гарри тоже первые секунды игнорирует, ровно как и прожигающий затылок взгляд ореховых глаз.       — Не стоило просыпаться в такую рань из-за меня, — хрипит после сна Мэттью и, натягивая на себя толстовку поверх чёрной майки, проходит в кухню. Он оставляет возле барной стойки спортивную сумку и принимает из рук Гарри стакан с ароматным напитком. — Благодарю.       Мэтт далеко не слепой и, конечно же, замечает синяки под глазами соулмейта, но молчит. Лишь отхлёбывает кофе и смотрит в окно, встречая поднимающееся над городом солнце.       — Наверное, я должен тебя поблагодарить за то, что ты приехал. И оплатить твои билеты.       — Забей на это, — Мэтт переводит взгляд на Гарри и хмыкает. Шам, скрещивающий руки на груди в защитной жесте, отворачивается и сверлит взглядом посудомоечную машинку. — Скоро съёмки начнутся, поэтому, надеюсь, мне не нужно будет летать к тебе каждые выходные, вытаскивая из столь дерьмового состояния.       — Тебя никто не просил. Если не считать мою бывшую жену, конечно.       — Я не о тебе забочусь, Гарри, — от собственного имени Шам выдыхает резко и переводит взгляд на абсолютно равнодушного Мэттью. — Мне самому пока жить хочется, знаешь? Надоело уже страдать от вечных бессонниц или же, наоборот, мучиться из-за кошмаров, где ты орёшь или рыдаешь, захлёбываясь этим пойлом. Не забывай, что наша связь, — Мэтт ставит кружку на стол и обхватывает ладонью запястье соулмейта, вызывая этим лёгкое свечение под кожей. — Заключается не только в этом. Когда ты сдыхаешь, я страдаю тоже. Запомни это, пожалуйста, и не будь таким эгоистом. Блокаторы наука, увы, пока ещё не придумала, — Мэтт отстраняется от соулмейта с излюбленной кривой ухмылкой и поднимает с пола свою сумку. — Спасибо за кофе, встретимся на съёмках.       Гарри позволяет себе вдохнуть ровно в тот момент, когда парадная дверь захлопывается. А затем выдыхает шумно, сжимает кулаки и смотрит на кружку, отчаянно желая, чтобы она исчезла из его квартиры, прямо как Мэтт — из его жизни.