Запах серы

      Глава 8.              Полный насыщенных, поистине опасных для жизни событий день медленно подходил к своему завершению. Локти Чарльза опирались на подоконник небольшого окошка в гостиной, где он наблюдал за заходящим солнцем, подставляя нос теплым розовым лучам.       Их общение с магами надолго не затянулось. Почтовая сова уже была отправлена в королевский замок со срочными вестями. Хэнк и Рейвен спешили обратно в столицу, и к ночи они уже должны были встретиться с другими членами гильдии и рыцарями, которые проконтролируют, чтобы ведьму доставили во дворец, и не пострадала ни она, ни кто–либо ещё из-за неё. А это значило, что больше священнику и его семье не грозит опасность и смерть больше не дышит ему в шею. Чарльз знал, что скоро Леншерр снова будет полностью здоров и полон сил, но не исключено, что мужчина и вовсе позабыл это приятное чувство полной жизни, из-за чего инкуб хотел остаться с ним подольше и напомнить.       Стоило скрипнуть и отвориться двери, Чарльз повернулся на звук, обращая теплый взгляд голубых глаз на вошедшего в гостиную Эрика. Священник не поднимал головы и смотрел всё время в пол, пока передвигался по комнате, и так и упал в кресло, устало выдыхая и закрывая лицо рукой. Молчание для них было нормальным явлением, Леншерр не чувствовал себя не комфортно рядом с Ксавьером и не спешил нарушать повисшую тишину бессмысленными словами, зная, что инкуб понимает его и так. Всё это время Чарльз даже знал больше, чем Эрик, а сейчас, когда всё прояснилось до конца, Леншерр ощущал, что знания тяготят его ещё больше, чем незнание. У инкуба было наоборот, но лишь потому, что он не имел никакой причастности к событиям прошлого, невообразимым образом сейчас так сильно повлиявшие на судьбу его священника. Найти нужные слова было сложно, но Эрик их и не ждал. Он не требовал и не просил ничего, только не хотел оставаться сейчас наедине со своими мыслями. Как и не хотел оставлять одного Пьетро, так полностью и не осознавшего, что случилось с его матерью.       — Я просил его поспать, но сомневаюсь, что он послушался, лишь притворился, что уснул, — спокойно произносит Эрик, когда чувствует, что на кресло кто-то опирается сбоку. Инкуб устроился на мягком подлокотнике и потянул руку к Леншерру, осторожно опустил ладонь ему на плечо и легонько сжал.       — Для него и для тебя жизнь изменится. Но определенно к лучшему, если никто из вас не станет возвращаться в прошлое, — с лёгкой печальной улыбкой, которую не мог сейчас увидеть Эрик, тихо говорит инкуб, поглаживая плечо с трепетной заботой. Ему хотелось, чтобы Леншерр смирился с тем, что уже произошло и стало неизменным, и принял выбор его жены, каким бы он сейчас не казался священнику неправильным.       — Как думаешь, тебя призовут на суд в качестве свидетеля? — спустя пять минут снова начинает говорить Чарльз, озвучивая вдруг пришедшую в голову мысль.       — Скорей всего, но мне совсем не хочется туда ехать, — признается Эрик, откидываясь на спинку кресла и чувствуя, как ловкие пальцы инкуба переместились на его голову с целью взлохматить все и без того завивающиеся рыжие пряди, которые Леншерр забыл обстричь ещё на прошлой неделе.       — Мы отправим туда Логана, он выскажет им всё, что думает и даже больше, — Чарльз шутил, но они оба знали, что никто лучше Хоулетта не выразит своё недовольство в сложившейся ситуации, и при этом не будет руководствоваться личными мотивами. Честно, грубо и без лишних эмоций.       — Значит, всё случившиеся недавно убийства — дело рук Фрост? — днём ранее Эрик уже и не думал о произошедшем на его глазах кровавом зрелище, но хохочущий мужчина, заливший собственное тело алой жидкостью своей жертвы, резко всплыл в памяти и заставил дернуть нервно ногой.       — Да, это по её приказу демон нападал на людей, –Чарльз тяжело выдохнул и опустил обе руки на плечи священника, — но с ним тоже уже покончено. Без магии Эммы он не сможет существовать в этом мире.       — Маги его обезвредили? — с подозрением в голосе интересуется Леншерр.       — Не совсем они… — губ Ксавьера касается растерянная улыбка. Он точно знал, что Азазель их больше не побеспокоит — в силе оборотня инкуб не сомневался, и демон сейчас зализывает раны там, где ему и место, не имея возможности связаться с Фрост. Но Чарльз не был уверен, что Логан хотел, чтобы его секрет узнал кто-то ещё в селении, даже если это будет священник Леншерр. Возможно, позже, но не сейчас, когда в жизни Эрика и без того достаточно событий.       Чарльз так и не продолжил мысль, оставляя заметную недосказанность и ощущение тайны, которую он не хотел бы сейчас раскрывать. Его пальцы снова зарылись в отросшие волосы и продолжили массировать кожу головы, не чувствуя сопротивления Леншерра. Эрик морально выжат, и эти ощущения куда неприятней, чем физическая слабость. Руки инкуба доставляли давно забытое чувство умиротворенности и внутреннего равновесия. Это было что-то, не поддающееся объяснению, но он сейчас искал ответа совсем не на этот вопрос.       — Ты… хочешь остаться? Останешься? — Эрик и спрашивает, и приглашает одновременно, он уже и не представляет, как будет чувствовать себя в этом доме без Чарльза. Этот дом был так велик для него и Пьетро, но, может, кто-то вроде Ксавьера заполнит пустое место здесь и заодно в их сердцах.       — Добровольно я бы отсюда точно не ушел, — немного потянув с ответом и замедлив движение пальцев, с улыбкой шепчет инкуб в самое ухо священника, заставляя того покрыться трепетными мурашками. Эрик не знает, что из этого получится, хотя тайно в душе представляет и боится своих мыслей, потому что ему хочется, чтобы всё было именно так. Чтобы в его жизни Чарльз занимал особенное место.              ***              С приходом ночи Леншерр смог вдохнуть полной грудью и облегченно опуститься на кровать, зная, что все главные проблемы позади. Он только вернулся из комнаты Пьетро, где смог убедиться, что ребёнок по-настоящему уснул и больше его голову ничего тревожит, он мирно проспит ночь и ещё пару часов утром, ведь никто не собирался его будить пораньше. Они все заслуживали отдыха.       Пробивающийся сквозь плотные шторы свет луны напоминал не иначе, как лучики солнца, уже давно Эрик не видел такой ясной ночи, когда на безмерной темной синеве неба вокруг яркого лунного диска блестели миллиарды звезд, напоминая собой волшебную пыльцу фей из старых сказок. То ли в его жизни было так мало звёздных ночей, то ли он просто никогда не обращал на них особого внимания. Сейчас уже Леншерр и не мог сказать, что же было так важно для него когда-то, что он упустил даже это… Последние восемь лет — сплошной туман, а ещё более дальние воспоминания несут за собой не просто массу вопросов, но и упрёков совести. Засыпать с тем, что не хотело выходить из его головы на протяжение целого дня — ужасная затея, Эрик быстро понял это и снова вернулся в сидячее положение на кровати, прислонившись к прохладной стене затылком. Возможно, он почувствовал, что стоило так сделать именно сейчас, ведь в следующую секунду в его дверь снова, как и сутки ранее, осторожно постучали и тут же отперли дверь.       — Эрик? — спокойный, наполненный теплом голос Чарльза было приятно слышать, хоть этот визит был снова не запланирован и напоминал вторжение. Вторжение в его спальню и личное пространство, но Леншерр знал, на что подписывается, предлагая инкубу остаться. Он буквально дал ему своё разрешение на всё это и не собирался брать слов назад. Ему было даже интересно, как далеко сможет зайти Ксавьер.       — Тебе не нравится твоё место в гостевой комнате? — всё это время Эрик сидел с закрытыми глазами, но когда услышал Чарльза — решил открыть только один глаз, но с места не сдвинулся.       — Совсем не нравится, — расплывается в улыбке Чарльз, подходя ближе к кровати священника и чуть склоняясь над ним.       — Я должен был это понять ещё вчера, — в ответ Эрик лишь приподымает уголок губ, изучая черты лица инкуба в ярком лунном свете. Их диалог был похож на легкий, непринужденный флирт, они обменивались фразами так быстро и так просто, что им обоим казалось, будто так и надо. Будто они смогли бы так жить всегда и повторять изо дня в день и из ночи в ночь.       — А Вы ведь ещё кое-чего не поняли, святой отец, — чувствовать дыхание инкуба на своей коже уже было привычным, Эрик не сдвинулся и на миллиметр, не собираясь пока как-то реагировать на действия Чарльза. Он лишь прикрывает один глаз и открывает второй, немного щурится и невольно поддается вперёд, так что нос инкуба утыкается ему почти в лоб. Хоть бы опустился уже как-то…       — Слышали ли Вы легенду, святой отец, что, дабы Сатана не совратил чистейшую душу, в своём саду Бог проклял его, и каждый раз, когда демон приближается к чему-то непорочному, источает зловонный запах серы? — от хитрющей улыбки на лице инкуба нельзя было ожидать ничего хорошего.       — Бог не проклинает — он оберегает от ошибок, — хмыкает Леншерр, заметно напрягаясь и в этот раз смутно, но понимая, к чему клонит Чарльз, — но он никогда не становится на чьем–либо пути. Каждый сам делает свой выбор, не всегда прислушиваясь к божьему гласу.       — Прямо как ты? — инкуб явно пытался его на чем-то подловить, но Леншерр сделал вид, что не понял, лишь наигранно дернул бровью, и Ксавьер решил продолжить — Разгневается ли на тебя Бог, если ты осквернишь свою светлую, полную веры и преданности душу?       — Ты, правда, думаешь, что моя душа на самом деле такая? — Эрик не может сдержать смеха и уже осознанно приближается к Ксавьеру, опуская руку тому на плечо, но, не пытаясь ни приблизить инкуба к себе, ни отдалиться, — Я не чувствую запаха, который бы вызывал во мне отвращение к тебе. И это всё потому, что ты просто неправильно расставил наши роли, — от пропитанной добротой и лаской улыбки Эрика мурашки прокалывают кожу и Чарльз отводит глаза, не желая на неё смотреть. Рука священника сильнее сжимает плечо и плавно скользит вниз, оглаживает локоть и прикасается к запястью, задерживается на костяшках пальцев и отпускает, не удерживая, не принуждая, а ведь это всё ещё над Эриком нависает инкуб, хоть они и ощутимо поменялись местами. Слишком спокойный Леншерр и буквально сидящий на иголках Ксавьер — похоже, теперь так будет большую часть их совместной жизни.       Эрик не понимает, что сделал или сказал не так, когда Чарльз резко отстраняется от него как раз в тот момент, когда священник сам тянется к нему за поцелуем. Делает первый шаг сам, осознавая свои действия, а инкуб просто берет и рушит это, совершая пару больших шагов назад и замирая у прикрытой двери.       — В чём дело, Чарльз? –решается спросить Эрик, уже готовый подняться и подойти к инкубу, если вдруг умудрился чем-то его снова обидеть. Он меньше всего ожидал такой реакции, с уверенностью думая, что инкуб только и ждёт его ответных действий.       А образ Ксавьера медленно уходит в тень, луна больше не освещала его красивое лицо, и лишь смутные очертания теперь был в состоянии различить Леншерр. Но и того было достаточно, чтобы уловить физические изменения в Чарльзе, которые с легкостью могут ввести любого человека в лёгкий ступор в первый раз. Эрик не мог поверить — ему показалось, что инкуб заметно прибавил в росте, или же что-то выросшее из его головы визуально сделало его выше. Но думать, что это — не требовалось, Ксавьер сам спустя секунду вышел на свет и снова сократил расстояние.       На Эрика смотрел все тот же Чарльз, с невозможно голубыми, гипнотизирующими глазами и самыми приятными чертами лица, которые только доводилось видеть священнику со дня смерти жены. Он был всё тот же — с ухмылкой на пухлых губах и маленькими острыми клыками, о существовании которых Леншерр знал всегда, но только сейчас заметил, что они очень выделяются и как-то резко стали бросаться в глаза. Только вот острые клыки были несравнимы с грубоватыми, имеющими схожий цвет с волосами рогами, что выросли на голове инкуба в один миг. И сейчас легко могло показаться, что Чарльз всегда носил их, а Эрик из-за своей болезни растерял всю внимательность и попросту не замечал их раньше. И в это можно было бы поверить, если бы длинные прямые ноги парня не сменились на внушающие копыта, и от щиколотки до начала бедра всё не заросло короткой шерстью тёмного коричневого цвета. Его тело словно разрезали напополам и приставили ему часть лошади — выглядело это дико, и… теперь можно было не просто вспомнить, но и поверить, что всё это время рядом с ним находился демон. От вида зашевелившегося за спиной Чарльза хвоста с пушистой кисточкой на конце могло бы и вовсе стать дурно, но Эрик держался, тяжело дышал и удивленными глазами бегал по телу демона и не мог поверить в то, что видел. Если и возможно насильственное соединение ангела и демона, то инкубы — идеальный возможный тому пример и результат.       — Удивлен, да? — его голос не изменился. Ни тон, ни улыбка, ни речь. И Эрик понимает, что не изменилось ничего, просто прибавилось пару новых деталей, и он изначально знал об их существовании. Если бы он жил где-нибудь в столице или более развитых городах, чем это богом забытое селение со старыми понятиями, он бы не придал значения ни одной необычной детали во внешности Ксавьера. Это было бы абсолютно нормально. И он пытался сейчас это представить. Представить, что настоящий лик инкуба перед ним — это не то, чего стоит бояться и отталкивать. Это был всё тот же Чарльз, успевший всего за каких-то несколько дней стать для него очень значимым человеком. Именно человеком.       — Неожиданно, и, честно, непонятно для чего, — слова не собирались до кучи, но понять, что имеет ввиду Эрик, было не так уж сложно. Любой бы спросил «зачем?», но не каждый второй и даже не каждый третий не позволит панике охватить себя и в ужасе оттолкнуть инкуба, испугавшись его тела, действий и неясных намерений. Не каждый, увы, далеко не каждый сможет продолжить сидеть спокойно на своём месте и только удивленно хлопать глазами, жадно осматривая инкуба, как нечто новое и неизвестное, но совсем не внушающее страха.       — Чтобы ты вспомнил, кто на самом деле находится рядом с тобой, –Ксавьер пожимает плечами и опирается одним коленом на кровать, прямо меж расставленных в стороны ног священника.       — Я всегда это помнил, Чарльз, — Эрик забывает, как дышать и куда девать глаза, ему хочется неотрывно смотреть на самое нереальное, неземное существо, которое ему только доводилось видеть.       — И сейчас тебе не страшно? Не противно? Бога ради, Эрик, ты слишком легкая добыча для любого инкуба! Скажи мне, что ты всё ещё не в своём уме, и я оставлю тебя в покое, — возмущался Чарльз, в попытках доказать самому себе — только себе, никак не Эрику — что он должен быть омерзителен для священника, и единственным его оправданием может быть помутнение рассудка на почве произошедших на кануне событий.       — Ты соблазнял меня для того, чтобы устраивать такие сцены? Я видел настоящего демона, Чарльз. Вот он — истинно демон, при виде которого дрожат колени и немеют конечности, и остаётся только молиться, чтобы смерть от его рук была быстрой и безболезненной. О спасении и не думаешь. Я бы не хотел больше никогда испытывать этого чувства, но… Я хочу, чтобы ты продолжал оставаться рядом со мной. В любом образе, мне всё равно, только ноги мне не оттопчи, — на последнем предложении он хмыкает, расплываясь в тёплой улыбке и протягивая замершему на месте Ксавьеру руку, осторожно касаясь его щеки и заправляя выбившиеся пряди волос за ухо.       — Ты не представляешь, на что ты подписываешься, — с наигранной угрозой шепчет вполголоса Ксавьер.       — Что, и кровью ещё расписаться надо? — но вместо кровавой клятвы инкуб крадёт давно желанный поцелуй и обеими коленками уже оказывается на кровати прижатый к Леншерру.       Их улыбки кажутся друг другу неземными, а глаза — не просто зеркалом души, через которое можно узнать о самых сокровенных мыслях человека, а целым миром, в котором этот человек существует. Он только его, индивидуальный и особенный маленький мирок, пустить в который за всю свою жизнь человек решается лишь единожды или и вовсе никогда. Чарльз стремился к этому миру с самой первой их встречи, но до последнего сомневался, примет ли его необычный мир сам Эрик.       Эрик запрокидывает голову, позволяя Чарльзу запустить свои длинные пальцы в его волосы и растрепать их, пробежаться подушечками пальцев по шейным позвонкам и спуститься ниже, под тонкую ткань ночной рубашки, прикоснуться к лопаткам и обнять так крепко, как только можно, не разрывая губ и только сильнее углубляя поцелуй. Ноги… уже не ноги, копыта Ксавьера немного мешали, они прибавили парню веса и навалившийся на Леншерра Чарльз, пусть и стоящий на коленях, давил на него всем телом, и удержать в таком положении инкуба, казалось, очень непросто. И что делать и как поменять положение Эрик серьезно не знал, только отпускать инкуба всё равно не хотелось, и пальцы тут же прошлись по короткой, оказавшейся очень мягкой на ощупь шерсти, оглаживая нетерпеливо бедро. Чарльз довольно простонал в губы, позабыв обо всём, что он ранее говорил, словно сомнений в его голове и не возникало — он хотел Эрика здесь и прямо сейчас, и был готов сделать всё сам, понимая неопытность священника. Перспектива оказаться первым в постели Леншерра спустя столько лет опьяняла сознание, а признание во взаимных чувствах и желаниях, которым больше он не будет сопротивляться, окончательно сносило крышу. Большего всего Чарльзу хотелось показать, насколько его раса может быть хороша, и насколько он в исключении способен доставить удовольствие, ранее Эриком не познанное. Насколько сильно могут быть искренними в своих действиях инкубы, и насколько он сам лично может любить его.       — Эрик… — обе ладони инкуба обхватывают лицо священника. Чарльз смотрит ему в глаза и вдруг расплывается в улыбке, замечая, каким сосредоточенным сейчас выглядит его дорогой святой отец, активно раздумывающий о действиях, волноваться о коих и не стоило бы.– Доверь это дело специалисту. Моя постель не редко пуста, конечно, но мне по расе положено разбираться, — продолжает говорить с улыбкой Чарльз и получает одобрительный кивок без лишних вопросов. Меньше всего Леншерру сейчас хотелось думать о прошлых партнерах инкуба и их количестве, и пусть их разнообразие и число были тоже положены по расе, Чарльзу хотелось верить и беспрерывно его целовать, а для этого нельзя было много болтать и задавать вопросов.       Покорно подчиняясь рукам Чарльза, Эрик опускается на постель всем телом и вытягивает ноги, чтобы инкуб тут же без предупреждения оседлал его бедра и пробрался под льняную ткань ночной рубахи, царапая короткими, но острыми ноготками живот и грудь. И следом выгнулся в спине, полностью укладываясь сверху на обнявшего его крепкими, удивительно сильными руками священника, чьи губы тут же оставили на открывшейся шее инкуба светлый засос. Чарльз тихо посмеивается Эрику на ушко, кусает мочку острыми клыками и слишком увлекается, ощущая вкус металла на кончике языка, но Леншерр только хмыкает и больно щипает парня за бедро. В отместку Ксавьер слишком активно начинает двигать бедрами и тихонько постанывать, вибрируя Эрику в губы. В свете луны и без того яркие глаза Чарльза сейчас почти светились, казалось, маленькие чертята выплясывают в них хороводы. А белоснежные острые зубки придавали общему довольному виду инкуба такой коварности и игривости, что Леншерр не просто забыл про мысль о сопротивлении, он проявлял как можно больше желания ускорить их приятную игру, что удумал Чарльз, лишь бы увидеть, на какие ещё потрясающие эмоции способно это идеальное личико, и как громко инкуб может стонать его имя.        Заставлять долго ждать его никто и не думал — упирающееся в бедро инкуба чужое достоинство прекрасно давало понять, что этих усилий было достаточно, чтобы возбудить Леншерра. Одежда на них уже казалась не просто лишней, она просто была неуместна: слишком возбуждены и порывисты. Инкубу никогда не нравились долгие ласки и прелюдия, тем более если того не хочет партнер, а Леншерр… не отличался ни нежностью, ни терпением в постели, как выяснилось в итоге. И это до мурашек нравилось Чарльзу, возбуждало до самого неприличного вида и вынуждало требовать того же неприличия от Эрика. Рубашка летит в сторону, штанов на инкубе и вовсе не оказалось, и если они не порвались на нем во время частичного (или полного?) превращения, то он и вовсе был без них изначально, и только его длинная мешковатая кофта сейчас составляла компанию шмотью Эрика.       Ксавьер снова выгибается и довольно усмехается, замечая, каким внимательным и пожирающим стал взгляд Леншерра, стоило ему полностью обнажиться. Наличие нечеловеческих конечностей его не смущало, инкуб был для него по-прежнему прекрасен, если не ещё более, чем он думал раньше.       Ловкие пальцы на чужом стоящем члене исследуют его по всей длине, ласкают намерено медленно и мучительно долго, надавливают на чувствительные места, но не позволяют в полной мере ощутить всего удовольствия. Чарльз дразнится, оттопыривает зад, проводит свободной рукой по внутренней стороне бедра, касается собственного члена и прикусывает губу, продолжая скользить дальше, к плотному колечку мышц. Располагается так, чтобы Эрику было предельно ясно и видно, чем занимаются там пальцы Ксавьера, и что тем временем он делает другой рукой с его членом. Из-за невозможности выполнять два разных действия одновременно двумя руками Чарльз отдаёт предпочтением скорей себя растянуть, и Эрику становиться совсем дурно из-за слишком медленных ласок инкуба. Он недовольно рычит и выравнивается в спине, притягивая парня к себе как можно ближе за талию, сокращая расстояние до минимума и вдавливая инкуба в свою грудь. Ксавьер выдыхает от лёгкого испуга, Эрик кажется ему рассерженным, но тот всего лишь хочет помочь Чарльзу со всем им задуманным и не позволить себе помереть раньше времени из-за ожидания. И пока инкуб продолжал старательно себя растягивать, бегая глазами по ключицам и широким плечам священника, не решаясь поднять взгляд, рука Леншерра уверено прижимала их члены к друг другу и набирала такой темп, что у Чарльза темнело перед глазами, и он всерьёз был готов задуматься, откуда Эрик это умеет. Но вместо слов с губ срываются только тихие стоны, и инкуб впивается в плечо Леншерру, пускает в ход зубы и посасывает кожу, желая оставить там яркий, заметный засос на половину ключицы, при виде которого у священника позже будет играть на щеках стыд, а пока тот только одобрительно сжимает бедро инкуба, удерживая у себя на коленях.       Чарльз чувствует, что вполне готов. Секс с демоном для человека — дело куда проще, чем с собственной расой, если не считать того факта, что это демон. Инкубу не нужны были никакие масла и мази, которые использовались при однополом совокуплении, да и собственное растягивание — скорей приятный бонус для самого себя, нежели действительно необходимость. Ему хотелось потянуть удовольствие, рассмотреть лучше донельзя прекрасное, возбужденное лицо Эрика, наблюдающего за ним, совершающим такое интимное действие специально ради него. Долго он, правда, за этим не подсматривал, найдя применение свободным рукам, и всё же оно того стоило. Позволить кончить Эрику сейчас он никак не мог, рука инкуба быстро оказывается меж их животами и обхватывает чужую головку члена. Леншерр с усилием подчиняется и снова принимает горизонтальное положение, но нисколько не жалеет, ведь ему приходится тут же подхватить бедра Чарльза, оседлавшего его и с поразительной легкостью насадившегося на возбужденную плоть. Эрик не решается даже пошевелить рукой, боясь навредить инкубу, но кому как не Ксавьеру знать, что он сейчас делает и как лучше это сделать. Он сам начинает двигаться, наращивать темп и буквально скакать на Эрике, с каждым новым толчком убеждая того, что всё не просто в порядке, всё восхитительно. Чарльз с усилием сдерживает стоны, желая сосредоточиться на ритме, но Леншерр успевает везде, и его руки уже по всему телу инкуба, словно человечество всегда имело в запасе ещё несколько конечностей, но очень хорошо их скрывало. Чарльза снова вжимают в грудь, и тот довольно обхватывает ногами бедра Эрика, делая проникновение ещё глубже и ощутимее, снова кусает плечо и не сдерживает стон, когда Леншерр толкается в него так резко и точно, что перед глазами сверкает, и немеют кончики пальцев на ногах и руках. Молчать было невозможно, а сдерживаться — преступлением. Эрик сам тяжело дышал, он не стонал только потому, что его дыхание было настолько тяжелым и жарким, что каждый возможный вырывающийся из его рта стон напоминал глухое рычание, возбуждающее Чарльза лучше чего-то бы то ни было.       Инкуб почти вскрикивает, когда в желании притянуть его к себе и поцеловать, Эрик хватается за его рога и тянет на себя. Поцелуй напоминает настоящую войну — Чарльз больно кусался и играл с чужим языком так, что в пору и взбеситься, но Леншерр не обращал внимания, пока ощупывал закрученные, словно у дикого буйвола, демонические рога, почти умещающиеся в крупную мужскую ладонь. Чарльз не приходит в восторг от этих действий, возможно, рога были неприкосновенной частью или по-особенному интимной, но сейчас для объяснения было не совсем подходящее время. Эрик не забывал двигаться так, чтобы от каждого нового толчка у инкуба вырывался всё новый и новый стон, и не собирался менять ритма, пока Чарльз не пропищит своим возбуждающим голосом хоть что-нибудь. И он просит. Просит ускориться, просит ни за что не останавливаться и отыметь его так, чтобы он перестал чувствовать собственные ноги. Или копыта. Вот совсем не важно.       Громкий стон сквозь чувственный поцелуй языков, грубые толчки и приятные слуху шлепки бедер о чужое тело, тихие мольбы не прекращать, не убирать руки с напряженной, готовой вот-вот извергнуться плоти. Ещё пару секунд и Эрик понимает, что сейчас кончит, только выйти из горячего тела ему не позволяют, сжимают так сильно, что терпеть просто невозможно. И он кончает прямо в Чарльза, посылая стон удовольствия в губы и доставляя то же и ему, из последних сил несколькими уверенными движениями даря инкубу желаемую разрядку.       Обессиленный, чувствующий приятную дрожь во всём теле Эрик падает спиной на кровать и все еще придерживает руками Чарльза, барахтающегося сверху на нем, словно котенок, не способный умоститься удобно с первого раза. За эти лишние движения инкуба шлепают по заднице, и Ксавьер вмиг утихает, фыркает и задевает специально копытом Эрика, царапая тому колено. И только сейчас Леншерр чувствует, как у него печет вся спина и ноги, словно их всё это время избивали и царапали когтями, и от истины это было недалеко. С когтями инкуба можно было смириться, но о, Господь, эти копыта и острый хвост… Леншерр опускает глаза вниз, тут же натыкаясь на мягкую короткую шерсть на бедрах инкуба, гладит её пальцами и даже успевает разглядеть темное копытце прежде, чем Чарльз вдруг резко приподымается на коленях и в следующую секунду уже вытягивает нормальные человеческие ноги, перекатываясь в сторону и уже удобно занимая место под боком Леншерра. Никаких больше завернутых дивных рожек, юркого демонического хвоста и массивных копыт, своим весом которые почти в два раза делали тяжелее Ксавьера и усложняли тем самым жизнь священнику. Но Эрик был не против любого перевоплощения инкуба, если их времяпрепровождение будет в спальне… таким.       — Это ещё одна особенность твоей расы, или ты меня просто напугать хотел? — небрежно бросает Эрик, притягивая парня к себе и запуская в его влажные чуть завившиеся темные волосы пальцы. Они были потрясающе мягкими и ещё более, кажется, непослушными, чем у самого священника, состригающего свою шевелюру постоянно, в то время как инкуб, похоже, придерживался какой-то определенной стрижки. Леншерру это очень нравилось.       — И то, и то, на самом деле, — с прикрытыми глазами растягивает губы в улыбке Ксавьер, – инкубы могут обращаться непроизвольно, когда поддаются сильным чувствам. Обычно это либо жуткий страх, либо… сильное возбуждение. Я бы мог внезапно бахнуть тебя копытом или рогом по лбу, выкрикивая твоё имя в оргазме, и ты был бы не в таком восторге, как сейчас.       Чарльз заливается смехом и прячет нос в подушку, продолжая почти что похрюкивать, представляя, как бы выглядело лицо Леншерра в этот момент. Эрик его забавы не разделял, но только снисходительно улыбнулся и облегченно выдохнул, благодаря инкуба за то, что он вовремя подготовил его к своей самой необычной стороне.       — Тогда надо будет что-то придумать с этим… — морщится Эрик, потирая поясницу, на которой точно в скором времени появится хороший большой синяк размером не меньше как копыто Чарльза. Во время секса это всё кажется мелочью, Чарльз становится буквально центром всего мира и самого Эрика, и совсем не важно, что его нижние конечности представляют реальную опасность его телу, потому что не могут просто лежать без дела, пока сам инкуб, как гибкая струна, двигается и извивается в сильных руках.       — Немного практики и мои ноги станут для тебя как родные, — всё так же ухмыляется Чарльз, целуя Эрика в уголок губ. Выбора у Леншерра не было, и он просто не мог отрицать, как ему нравится все, что происходит с ним рядом с Ксавьером и насколько положительно на человека может влиять демон. В исключительно его случае.              ***              Думать о том, что он поспешил с выбором, Эрик даже не собирался, наблюдая, как активно и весело Чарльз вместе с Пьетро собирались жарить блины. Первый блин, который комом, стал вторым, затем третьим и в конечном итоге на блине шестом, самом неудачном, приземлившемся на лицо инкуба, Леншерр уже откровенно хохотал и позабыл, что был очень даже голоден с утра. Пьетро присоединился к отцу с не менее задорным смехом, доводя тем самым уши Ксавьера до пунцового цвета. Инкубу тоже было весело, и это он подтвердил, смело запуская часть теста, ранее прилипшего к его лицу, в не успокаивающегося Эрика. Тот браво увернулся и только сильнее продолжил рвать живот от смеха.       — Летающие блинчики, да! — стоило закричать воодушевленному Пьетро всего два слова просто так, заведенного ситуацией, и часть блина, всё ещё не находившаяся на лбу Чарльза, взмыла в воздух, немного напугав самого инкуба. С секунд десять никто ничего не понимал, тесто продолжало висеть в воздухе, Эрик давился остатками смешинок в горле, а уши Ксавьера медленно остывали, и только Пьетро, высунув кончик языка, сосредоточенно смотрел на неудавшийся кулинарный шедевр.       –Пьетро, это ты сделал? — на всякий случай спрашивает Ксавьер, тыкая пальцем в блин. Это было всё ещё сладкое, жидковатое тесто, состоящее из одних комочков и имеющее небольшую вмятину сбоку от носа Чарльза. Мальчишка довольно улыбается и одобрительно кивает, всем своим видом демонстрируя, как он горд за себя и этот парящий блинчик с отпечатком лица инкуба.       — И давно ты у нас магией балуешься? — миролюбиво интересуется Чарльз, посматривая краем глаза на напрягшегося Эрика. С момента ухода Эммы из этого дома прошло не больше суток, и любое проявление магии сейчас жутко настораживало.       Но Пьетро молчит, как партизан, отворачивает носик пяточком вбок и складывает ручки замком на груди. Инкуб тяжело выдыхает и ему ничего не остается, как искать спасения у Леншерра.       — Не забывай, кто его мать. Я и раньше замечал за ним разные… фокусы, но не обращал внимания, быстро забывал по понятным причинам, — Эрик не выглядит удивленным, больше кажется, что он так долго уже ждал этой ситуации, что сейчас, когда она, наконец, случилась, уже был готов, но всё равно чувствовал себя виновато перед сыном. В основном за то, что скрыл от него правду, хоть и сам он её узнал не так давно.       –Пьетро, показывала ли тебе что-нибудь подобное Альма? Учила? — больше всего Леншерра волновало именно это. Ведьма ничему хорошему не могла бы научить его сына.       Мальчишка отрицательно трясет светлой головой, и оба мужчины облегченно выдыхают, надеясь, что ребенок им не врёт, но вспоминая нелюбовь Пьетро к Альме, ему можно было поверить на слово.       — Но я хочу научиться… — тихо бубнит себе под нос Пьетро, опасаясь, что за его желания отец снова может на него рассердиться. Только Эрик выглядит вполне спокойно и миролюбиво, он воспринимает желание своего сына обучаться магии как должное — каждый, кому судьбой было предрешено обладать магической энергией, должны были подчинить её. Иначе легко можно было стать жертвой собственной силы, стать кроликом для тех, кто хотел бы себе эту силу и готов был сделать всё, лишь бы заполучить её. Меньше всего Леншерру хотелось, чтобы его сын испытал всё то, что довелось ему, намерено упрятавшись подальше от магии. Ему повезло, что в его жизни появился некто вроде Чарльза, но везение –чудо одно на миллион, и лучше будет, если Пьетро не будет рассчитывать только на него.       — Похоже, нам снова нужно связаться с Хэнком и Рейвен, — тёплой улыбке Чарльза невозможно сопротивляться — блин с громким шлепком падает на пол, а сам мальчишка оказывается притянут к инкубу для объятий, –Ты далеко не один такой, малыш, и мы сделаем всё, чтобы ты понял, насколько можешь быть при этом уникальным.       Каким-то образом Пьетро уже воспринимает Чарльза как второго родителя, и наличие двух пап его мало смущает. Ему никто никогда не заменит мать, и для неё выделено отдельное местечко в его маленьком ещё детском сердечке, но это не значит, что никто не сможет подарить ему столько любви и заботы, чтобы он не чувствовал себя одиноким, понимая, что больше никогда её не увидит.       И Эрик чувствует то же самое — для Ксавьера у них обоих будет отдельное место в сердце, такое же особенное и навсегда.