По воле похмельного Бога

В селении они разделились, Артес пошел разговаривать с отцом, Ледана потащила Яннари в мастерскую, показать свои работы, заодно и в себя немного прийти после церемонии. — Не было жениха, да вдруг два мужа, — не уставала удивляться она. — А вашими законами это не запрещено? Яннари пользовался ее растерянным состоянием, чтобы разговорить, а тем, что ему разрешали держаться за жесткую, крепкую руку — чтобы очень внимательно прислушаться к телу медведицы. Пусть божественное семя и сумело укрепиться в якобы бесплодном лоне, менее больным то от этого не стало. И Яннари понимал, что теперь ему хоть разорвись надвое: и мужа обиходь, и за женой пригляди, упрямо твердящей, что три года будет жить одна. Да как же! Ей рожать через три месяца, а потом дитя кормить, и одной? Не будет этого, или он — не Яннари из Сизого Дола. — Нет, не запрещено, если Покровитель благословит. А вот и моя мастерская. Дом казался наряднейшей узорчатой шкатулкой: наличники, крыша, калитка и забор, все было изукрашено филигранной резьбой, кружевно выточено. И Яннари не поскупился на искреннее восхищение и похвалы, трогал резные узоры, рассматривал инструменты, а мысленно уже прикидывал: придется летом ставить еще один дом, для всего Лединого добра, чуть поодаль от их дома. И даже понял, где именно: в двадцати шагах, там как раз проплешинка среди деревьев. А если попросить медведей подсобить, то можно просто осторожно разобрать этот сруб и перенести его на свайное основание. — Так что колыбельку сама сделаю, — усмехнулась медведица. — Да и прочую мебель для вас сработаю тоже. И на охоте я получше Артеса, он у нас рыбак больше, а смотреть, как он с самострелом управляется — так живот надорвать можно. — А я готовить буду. Ты не думай, я все умею. А еще я завтра тебе пояс принесу, надень и не снимай до самых родов, даже в баню в нем ходи, ясно? — Ясно, — закивала Ледана. Этот маленький единорожек ее одновременно и умилял, и заставлял удивленно присматриваться: как получалось, что она к нему прислушивается, соглашается и не ершится, когда за просьбой угадывается приказ? Наверное, так же и Артес, даже не понимает, что им мягко и непреклонно командуют. Но ведь во благо? — Медовые уши! Леда! Вы где там окопались, вас скамейками не завалило? — Артес оказался легок на помине. Яннари нашел в дальнем углу кресло, к которому Ледана из озорства приделала гнутые полозья, как у колыбельки, выволок его на середину, смахнув пыль, и задумчиво угнездился, покачиваясь. Потом изрек, глядя на появившегося в дверях мастерской мужа: — А это мы заберем домой. Леда, что тебе за него принести? Я даже примерно не представляю, сколько это стоить может. — Какие счеты между семьей? — удивилась та. — Забирайте. Все равно из наших никто туда не поместится. Среди единорогов не было провидцев, этот дар Бог-Покровитель без остатка передал лисам, оттого и жрецами и оракулами становились только они. Но Яннари иногда казалось, что туманная завеса над будущим приподнимается или истончается, вот как сейчас, когда ясно представил себя, укачивающего в этом кресле дитя, пока остальные заняты. Он тряхнул гривой и улыбнулся. — Сейчас, в повозку переложу. Да и нам домой пора, козу доить. — Может, с нами пойдешь? — предложил единорог Леде. — Кровать широкая, да и я могу на лавке или у печи поспать… — Да нет, мне надо еще тут дела уладить кое-какие, поработать да мастерскую приготовить к закрытию. — А мы завтра тебе поможем все сделать, — темные глаза единорога смотрели так просительно, и зачем-то ему нужно было, чтобы она пошла с ними… — Ладно, идемте, — сдалась Леда. — Коль не стесню. — Ничуть не стеснишь. Артес тоже не понимал, отчего именно сегодня, но мужа поддержал, закивав. Погрузил креслице в воз, впрягся в него, обернувшись, и неторопливо потопал по тропе вперед. Яннари и Ледана пошли следом, не оборачиваясь. Медведица то и дело трогала живот, изумленно слушала, что там такое внутри. И как только не заметила? Впрочем, у нее и лунные дни после «купания» в ледяной воде были нерегулярными, то приходили, а то и вовсе нет, вот и не заметила. — А ты откуда узнал?.. Яннари не нужно было уточнять вопрос, он улыбнулся и ответил: — Когда тебя коснулся — почувствовал. Вы вот, Аро говорил, можете видеть, у кого с кем детки будут сильные? А я могу увидеть, кто здоров, болен или в тягости. У нас многие так могут. — А какой будет ребенок, Аро? Артес что-то проворчал и потопал вперед еще быстрее. — А? Что он там пробормотал, я не понял? — приподнял брови Яннари. — Говорит, что будет шебутной, — посмеялась Ледана. — Это ничего, за ним присмотрим. Яннари подумал, что сделает все, чтобы у Артеса и Леды были еще дети. Уже свои, не «божественные». Всего-то и нужно — вылечить ее. Травы, единорожьи слезы и… порошок из рога. Немного, если осторожно спилить третью часть рога, он быстро отрастет, года за три, как и грива. Дома он первым делом занялся печью и ужином, предоставив медведям разложить то, что привез Артес. Узнав о заключенной триаде, клан расщедрился на свадебные дары. Надарили всего — полотна, шерсти, припасов, утвари и постельного. Шкафы понемногу заполнялись привезенным. Особенно медведей радовал мед, а Яннари — мешки с зерном. Хоть и в людской ипостаси он хорошо питался, а природа требовала свое. Уже хотелось обернуться и насытиться вкусным хрустящим овсом, свежим клеверным сеном, может быть, и пару яблок стрескать, морковки. И проскакать вдоль берега озера, радуясь последним более-менее теплым и погожим денькам. — Я тогда хоть козу подою, — вызвалась Леда. — Хорошо, спасибо, — обрадовался Яннари. — И там еще курочки, может, снеслись уже, заберешь яйца? — Хорошо, сейчас все сделаю. Яннари же, подумав, решил приготовить кашу и творожник с медом и яблоками, по крайней мере, готовится быстро, а с молоком — просто безумно вкусно. К тому же, такое не готовили у медведей точно, и чем не свадебное угощение? Творожник и его племя готовить научилось совсем недавно. Одна из отцовских кобылиц рассказала, что это блюдо придумала его мать. Яннари таким образом призывал ее дух посмотреть на него и порадоваться пусть и странной, но семье сына. Медведи вкусное угощение оценили, заурчали в лад. В нежнейшем, запеченном до золотистой корочки, тесте, был жидкий мед, перемешанный с яблочным соком и мягчайшими кусочками плодов, есть приходилось аккуратно, то и дело облизывая пальцы, по которым норовила утечь начинка. — Вкусно-то как… — Артес сыто заурчал и облизнулся. — Спасибо, медовые ушки. — Рад, что вам понравилось. Этот пирог мама моя придумала готовить и единорогов научила. А теперь Леда может пойти и опробовать, хороша ли наша кровать, а от тебя мне нужна еще кое-какая помощь. — Чем помочь? — сразу встрепенулся Артес. Медведица ушла на боковую, спать хотелось и от зимы, и от беременности, и от сытости. — Мне нужен острый нож, желательно, чтоб это был твой личный. Пилка, чтобы легко взяла прочную кость, и пара нарезанных луковиц. Только чтоб нарезал ты их сам. А, еще три куска крепких веревок и кожаный лоскут. — Ого, ладно, сейчас все раздобудем. А зачем тебе это? Яннари усмехнулся: — Хочешь, чтоб Леда была совсем здорова? Она сказала, вам прочили хороших деток, пока она не застудила нутро. — Ага, — Артес почесал в затылке и пошел добывать все необходимое. Когда он вернулся, Яннари уже принял истинный вид и нетерпеливо постукивал золотистым копытцем об пол. Длинная, едва ли не до самых бабок, грива полуночной волной струилась по шее, мягко мерцал витой рог. — Бери нож, Аро, и срезай гриву. Только аккуратно, чтоб прядка к прядке. На полотно сложи, вон. — Жалко же, роскошная такая, — жалобно протянул медведь. Яннари топнул ногой и наклонил голову: — Режь сей же час, кому сказал! Артес снова завздыхал, но подчинился. Складывать пряди пришлось очень аккуратно, они, в отличие от лошадиных грив, были мягкими и норовили разлететься. И набралось их приличная куча. Яннари мысленно прикинул: пояса на четыре хватит, и это хорошо. Хватило бы ему терпения, этакую кучу слезами пропитать, выпрясть нить и соткать. И притом быстро. — Сверни полотно и на лавку убери. Сам единорог нервно передернулся: шея казалась голой. Но грива отрастет, и довольно скоро. Он лег набок, вытянул ноги. — Теперь вяжи, да покрепче. Артес спутал его так надежно, как только мог. И только потом спросил: — Зачем? — Мне будет больно, чтоб не брыкался лишний раз. Ты сильный, голову удержать сумеешь и сам, зажмешь меж колен. Кожу подстели, чтоб опилки от рога тоже мимо не просыпались. И морду обвяжи веревкой, чтоб не укусил нечаянно. Рог отпилишь на два пальца от основания. Артес поворчал, но принялся за дело. Силища у него была та еще, рог отлетел за минуту. Яннари только разок приглушенно взвизгнул, когда пилка коснулась рога, вгрызаясь в него. Да, было зверски больно, больнее, чем когда стер руки. И даже больнее, чем в детстве, когда прыгал по камням, уложенным в ручей, поскользнулся и сломал ногу. Но он перетерпел: увидел, что за тканой занавесью стоит, нервничая, разбуженная возней Леда, и не хотел волновать ее еще больше. Артес закончил, поцеловал его в морду, развязал ноги и улегся рядом, перекинувшись в медведя. Яннари тяжело поводил боками, как запаленная лошадь, потом аккуратно передвинул голову, чтоб не разметать драгоценные опилки с кожаного лоскута, опустил ее на медвежью лапу и закрыл глаза, пережидая минуту слабости. Артес принялся лизать его, куда попадал, ласково ворча. Потихоньку единорог успокоился и расслабился, боль отступила, оставив ощущение поднывающей ссадины на лбу. Теперь, пока не начнет нарастать новый рог, так и будет ныть. И смазать ничем нельзя, срез должен оставаться чистым. Если единорог в схватке гона ломал рог, его опиливали так же, на два пальца, где начинается живая часть. — Жив? — медведь снова лизнул. — Да. Сейчас встану. Ничего, все отрастет… — Что-нибудь дать, чтобы не так болело? — Да оно уже не болит, только ноет. Ты мне лук порежь, мне еще рыдать над шерстью, — Яннари перекинулся, не сходя с места, усмехнулся. — Сейчас напластаю, — Артес поднялся с пола человеком, пошел за луком. Потом сидел еще и смотрел, как муж старательно вдыхает запах лука и потом поливает свою гриву слезами, пока тот не прогнал его спать. — А ты сам-то придешь? Ах да… Леда же. — Не потому, что она там, — Яннари улыбнулся сквозь слезы. — Просто мне нужно сегодня спрясть шерсть, я лучше отосплюсь завтрашней ночью. — Ладно. Тебе светильник изладить? — Давай. Хотя прясть я и вслепую могу, но чтоб ни обо что не спотыкаться и не шуметь — пусть будет. Артес принес ему масляную лампу, чтоб поярче было, снова поцеловал, нечаянно слизнув горько-соленую слезинку со щеки. То, что сделал Яннари, не хотело укладываться в голове. Нет, во время длившейся войны медведи убитым врагам и гривы резали, и рога срубали, было такое. И ждать, что насильно, как ни крути, выданный замуж единорог пожертвует этими частями себя добровольно, да еще и ради вчерашних врагов… Недаром отец так изумился. Странный он все же, Яннари. Ну да, все отрастет, и рог и грива, лучше прежнего. В человеческом виде муж теперь, когда его не украшала длинная толстая коса, выглядел… взрослее, что ли? Серьезнее. Правда, легкие прядки, неровно обкромсанные охотничьим ножом, торчали во все стороны, топорщились на затылке, как перья задиристого птенца. Надо бы водой пригладить их, что ли. Или так и оставить, забавно же. — Зачем он… Аро, зачем, а? — прошептала Ледана, и он понял: не спит, переживает. — Потому что так решил. Не переживай, Леда, обрастет, рог станет крепче, грива пышнее. Спи. — Он не похож на других, — она повернулась набок, прижалась к нему, хотя никогда раньше не любила делить постель с кем-то. — Не похож, наверное, — согласился Артес, погладил ее по голове. Они вместе росли, вместе чудили, доводя родителей Леды и вождя клана до желания всыпать отпрыскам по самое «не балуй» первой попавшейся хворостиной, а потом и чем посерьезнее. Вместе взрослели, переживая пробуждение совсем не детских желаний. И, конечно же, были первыми друг у друга, учились целоваться именно друг на друге, плакались друг другу на неудачи с другими и хвалились удачами. Только вот женой ему хворая резчица по дереву так и не стала. Тогда — не стала, а теперь… Вязь свадебного браслета на запястье в темноте приглушенно мерцала, словно напоминая о необходимости подтвердить брачные обеты. Артес погладил ее по голове еще раз. Нет, не тянет. Укатал его единорожек. Да и время еще есть. Беременность медведиц из клана длится четыре месяца, до конца второго время точно есть. Ледана пригрелась, заснула, закинув на него руку, сильную, мускулистую. От нее знакомо и приятно пахло, запах был родным, тепло и чужое размеренное дыхание убаюкало, как и протяжная песня волков за стенами дома, жужжание веретена в пальцах Яннари и его едва слышный напевный шепот — единорог снова читал свои заговоры. Уже под утро сонный медведь приплелся к Яннари, рухнул рядом громадной кучей меха, греть мужа. Яннари стянул домашние сапожки и сунул босые ноги в этот мех, продолжая свое занятие: он почти допрял тонкую нить, не так-то легко это было делать, грива — все же не послушная шерсть, приходилось скручивать волосок к волоску, чтобы вышла крепкая нить. Медведь шумно и сонно дышал, приятно согревал своей густой шерстью, к зиме еще более распушившейся. Яннари решил, что в ближайший же свободный вечер займется его вычесыванием. Артес и в людской ипостаси выглядел слегка косматым, а в медвежьей и вовсе стократ. И пока это не стало неопрятным, стоило заняться приведением шкуры мужа в порядок, как его понимал Яннари. Он закончил прясть, зевнул, почти убаюканный сопением медведя, у которого уже зима вовсю буйствовала, судя по крепкому сну. Да и Ледана еще спокойно спала, свернувшись калачиком под теплыми одеялами. Ну, оно и к лучшему. Пусть спит, ей понадобится много сил, чтобы выносить и родить. Яннари встряхнулся. А вот ему спать некогда. Болят пальцы, слегка уже отвыкшие от такой работы, но надо подоить Ягодку, почистить стойло, задать корм и ей, и пеструшкам, поставить опару на хлеб, да побольше, ему сегодня кормить не одного медведя, а двух. Копченую курицу вынуть из ларя, каши сварить, яиц на сале поджарить. Настоять лекарственные травки, которые нашлись в подарках медведей, на толченом роге. И все — тихо-тихо, чтоб не разбудить раньше времени. А потом — за кросна, благо, основа натянута, хорошая основа, крапивная. — Утро? — неразборчиво проворчал Артес, унюхав запах яичницы и явившись на кухню почти еще спящим. — Утро-утро, — рассмеялся единорог. — Умываться ступай, я Леду разбужу. Ей прежде всего надо травный настой выпить. Артес ушел падать в ледяной источник, который только и мог его разбудить. Явился обратно, источая холод и вытирая волосы, чтоб не намочить наспех натянутую рубаху. — Ух, на роднике аж ледок у берега звенит! Бр-р-р! Подошел, поцеловал мужа в щеку, вдыхая медовый аромат теплой кожи, мигом покрывшейся мурашками. Весело спросил: — Леду-то разбудил? Медведица сонно заворчала, но все же выбралась из горницы, пытаясь пригладить спутанные волосы одной ладонью, в другой сжимая кружку с травяным настоем на толченом роге. — Ну и гадость, Яни, мне обязательно это пить? — Непременно надо, пей-пей, — уверил Артес. Яннари на переиначенное имя не огрызнулся, только фыркнул весело и кивнул, расставляя на столе мисы и кружки, раскладывая ложки, вытаскивая из печи горшок с кашей и укутывая его, чтоб не остыло, пока Ледана умоется. Хлеб и потом можно вытащить, а еще на самый край, у устья печи, оставить плошку с топленым маслом, чтоб стало пожиже. — Там тючок сена привезли, пожуешь? — заботливо предложил Артес. — Ага, потом. А то, боюсь, усну стоя и с сеном во рту. — Так вы вроде стоя спите? — Ну, а я о чем? Только мне спать некогда, надо за три дня все пояса соткать. А еще мы обещали Леде помочь с мастерской. Яннари наклонился к мужу и шепотом поведал, что хочет эту самую мастерскую перенести сюда. — И никаких трех лет отдельно. Я понимаю, что у вас так заведено, но… просто поверь, так будет правильнее. Не знаю еще, почему. — Ладно… Посмотрим, — Артес поскреб лохматый затылок. Явилась Ледана, умывавшаяся на крыльце — Яннари настрого запретил ей лезть в холодную воду, сунул в руки ковшик с горячей, да еще и настоявшейся на травах. Кивнул: — Садись, — и полез доставать хлеб. Завтракали все на славу, медведи наелись, подчистую прибрав всю кашу. Яннари пообещал сварить на обед щей — среди припасов, привезенных вчера, нашелся бочонок с квашеной капустой и добрый шмат свеженины. Ледана решила вернуться в селение, Артес занялся тем, что ставил рядом с козятником сенник. Яннари же сел ткать пояса, украдкой сцеживая зевки в кулак. Потом прервался на готовку, когда щи были почти готовы, погнал Артеса за женой: — Пусть привыкает с нами за одним столом сидеть и в одной постели спать, так, глядишь, и останется незаметно. — Может быть… А тебе хотелось бы? — Чего? — фыркнул единорог. — Семью? Да. А еще больше хотелось бы знать, что наша жена не надрывается, ворочая заготовки, не мерзнет и нормально ест, что я самолично ей питье лечебное настаиваю, и она его пьет. — В мастерской все равно пропадать будет. Не вытравить. — Это ничего, если летом все же перенесем мастерскую сюда. От ребенка Леда никуда не денется. — Сын будет. Шустрый… — вздохнул Артес. — Расскажи, какой? Что-то же тебе доступно? — Серебристая шерсть, зеленые глаза, очень веселый и подвижный. Станет хорошим вождем. Сильным будет… — А что еще ты видишь? Ладно, потом расскажешь, иди уж, а то щи перетомятся. — Как же ты готовишь, мне аж неловко. Надо будет тоже показать, что умею… — Покажешь. Мне совсем не в тягость, чтоб ты знал. Артес сгреб его, облизал поочередно оба уха. Яннари уже не протестовал, только утром тщательно мыл уши. Потом все же отправил мужа, а сам добыл тонкие нитки, иглы и жемчуг, сел расшивать один из поясов обережными знаками — для жены все будет самым лучшим. Вернулся медведь опять запряженным в повозку, в которую навалены были резная узорчатая скамья со спинкой, мягкая подушка к ней, три табурета и маленькая скамеечка для доения. Рядом грациозно бежала Леда в облике медведицы, порыкивала и игриво хватала Артеса за бок. Яннари про себя подумал, что спать будет в кухне, чтобы Артес смог закрепить их брак. Тем более что спать он будет, как убитый — усталость от бессонной ночи давала себя знать. — Вот, это тебе. Чтоб прялось лучше, — Леда потянулась. — Там еще шкуры выделанные. На шубу. — Спасибо, — Яннари улыбнулся, протянул ей чашку с настоем. — Пей сейчас. Руки мойте — и за стол. Потом все поставите. Леда выпила отвар. — Горьковато. — Ладно, в следующий раз медком послащу, — пообещал единорог. Как-то так вышло, что в Западнолесье Леда в этот день не вернулась, закрутилась по хозяйству, глянув на то, как клюет носом не спавший ночь младший из мужей, а вечером и смысла не было возвращаться. Только постелила Яннари на новой, широкой и удобной лавке, поставленной у теплого бока печи. Уснул тот мгновенно, только голову преклонить успел. — И ты ложись, — велел Артес. — Я подворье обойду и тоже лягу. И Ледана не стала возражать, ушла, поправив на единорожке покрывало, в горницу, легла в пахнущую мужьями постель. Ей не стоило труда понять, что оба тут не только спали. Впрочем, чего ж ожидать, браслеты-то на обоих горят подтверждением. Она подняла руку, посмотрела на окольцевавшие запястье символы. Сегодня одна из этих узорных полосок нальется цветом, навеки впаяется в плоть закрепленными обетами. А вторая как же? Вернулся Артес, пахнущий ледяной водой, улегся рядом. Оба молчали, не зная, в кои веки, что сказать друг другу. Все так быстро закрутилось. Леда вздохнула, разбивая тишину, прыснула, сообразив, что они оба таили дыхание до этого момента. И это словно стало толчком им друг к другу. Они оба пытались не сильно рычать и ворчать, чтобы не разбудить сладко спящего единорога. Словно вернулись лет на пять назад, в ту пору, когда прятались от родителей по кустам и сеновалам, познавая все прелести плотских удовольствий и плату за них: сенную труху в шкуре, искусанные комарами, а то и муравьями задницы, стертые до ссадин от неуемного подросткового желания самые нежные места. Только сейчас у них был относительно теплый, устланный шкурами пол. И брачные браслеты. И заботливо поставленный на приступок у устья печи горшок с теплой водой, чтоб обтереться и лечь в постель, полюбовавшись напоследок потемневшей вязью на коже. — А вот что же нам с Яннари делать? — шепотом спросила Леда, когда устроились в кровати. — А что с ним делать? — удивился Артес. — Брак подтверждать, аль нет? — Подтвердить бы, но как? — А что, ему разве девки не по нутру? Не в истинном виде ж явно, но и вы, наверное, тоже не так кувыркались? — У них в клане все как-то сложно с кобылицами, — Артес поведал жене о злоключениях Яннари. Ледана аж зарычала тихонько: — Да как они вообще смеют!.. Он же такой… Да он же чудо ласковое! — Ну так вот оно все… — вздохнул Артес. — Давай спать, Леда. Медведица вздохнула, уложила тяжелую голову ему на плечо. А Артесу вдруг остро захотелось, чтоб и на другом плече у него лежала кое-чья бедовая головушка, и чтоб запахи перемешались, навевая самые лучшие сны. А поместятся ли они тут втроем? Твердо решив кровать расширить завтра, он и уснул.