По воле похмельного Бога

Утром примчалась будить их неугомонная Алая Рина, за ночь навспоминавшая еще баек, которыми так и не терпелось поделиться с Яннари. Яннаса они увидели только на торге, тот был занят своими делами, но подошел поздороваться, улыбнулся сыну. — Как спалось, Яни? — Неплохо, — сдержанно ответил тот. — А вам? — А мне было маленько не до сна, — усмехнулся единорог. — Поймали целую банду воришек, промышлявших на ярмарке. — Ого. Теперь тут станет безопаснее? — Ярмарки всегда привлекают отребье в поисках легкой наживы. Но пока — да, пока безопаснее. — Спасибо, — сказал Яннари. Вороной протянул руку, погладил его по голове. — Не за что, сын. Артес покосился на них. Да уж, везет его единорожку, не успевает от появления родичей отбиваться. Яннари все еще настороженно смотрел, но не отодвигался. — А ты когда-нибудь приедешь к нам? Увидишь, какой у нас дом, посмотришь, как живем, познакомишься с Ледой и дядькой Каримом. — Постараюсь, — кивнул Яннас. — Перед осенней ярмаркой будет время. — Ты же не против, Аро? — теперь Яннари притерся к Артесу, просительно заглянул в его глаза. — К осени уже можно, — кивнул тот, прикинув все по срокам. — Арвис как раз подрастет. — Вот и договорились, — улыбнулся вороной. Еще раз Яннари увидел его как раз перед тем, как собрались домой, закупив все, что хотели. Единорог притащил мешок, вручил его сыну со словами, мол, подарки для них, и жены, и сына. — Дома откроете. Артес мешок отправил в телегу — стоило поторапливаться, чтобы добраться до дома вовремя. — Приезжай осенью, — напомнил он. — Приеду. Теперь-то знаю, куда, и что ждать будут. Медведь перекинулся, впрягся в телегу и потрусил по тропе. Сейчас передвигаться было легче, телега была не так нагружена. Яннари все же купил два десятка гусят, еще трех несушек, саженцы какой-то совсем особенной сладкой груши, смородины и малины, бисеру и цветных ниток для вышивания, чего-то там еще для хозяйства. Но все равно это занимало совсем немного места и было полегче. Дома их встретили Леда и Арвис, сразу понесшийся к отцам, кусать их за пальцы. Он и все остальное обнюхал и попытался попробовать на зуб, вокруг короба с утятами вообще прыгал и верещал, выпрашивая пуховое желтое, попискивающее нечто поиграться, но ему не дали. Вместо утят Арвису вручили игрушку, которую медвежонок утащил в уголок кухни на шкуру и там принялся обстоятельно мусолить. — Хорошо съездили? — улыбнулась Леда. — Ты не поверишь! — с жаром воскликнул Яннари и принялся рассказывать. — Ого, — Леда прижала его к себе. — Повезло тебе, Яни. Как он, понравился тебе? — Ну… Он — воин, это сразу видно. Совсем не похож на меня, вернее, я на него. Хотелось бы мне узнать его получше. — Может быть, еще и подвернется случай. Вот приедет в гости… — Обещался осенью, перед ярмаркой. Как только успеет, он старшина обозной охраны, — вздохнул Яннари. Отец был… другим. Когда-то Яннари мечтал стать таким же — сильным, независимым, свободным, вольным идти, куда захочет, носить кольчугу и оружие, путешествовать в иные земли. Но он был наследником, а это как привязь — «твое место здесь, только здесь, все, что тебя должно волновать — дела клана». Потом вообще стало все иначе, у него появилась семья. Нет, не привязь уже — убежище, дом, где тепло и хорошо, где любят. А мечта-то осталась, вчера он к ней прикоснулся, или она к нему — краем крылатого синего плаща, жесткой от меча ладонью к волосам. Яннари хватило одного вдоха, чтобы понять, что вот он — отец. Родная кровь. Да, дичился, боялся, не понимал, как вести себя. А хотелось прижаться и спрятать лицо на груди, облитой мелкими звеньями кольчуги, спросить… много чего спросить. Он верил, что искали, до слез жалел, что не нашли, и не жалел тоже. Слишком ценно было то, что у него есть сейчас. — Уверена, что успеет, — Леда потрепала его по волосам. — Ну что, путешественники, рассказывайте, как сторговались и что видели. Яннари предоставил право говорить Артесу, сам таскал из телеги подарки и покупки, бережно расправлял веточки саженцам, мысленно прикидывая, где их посадить, чтоб и удобно, и красиво. — Завтра огород вспашем, — медведь потянулся. — И сажать-сажать. — Готовься, мохнатенький, голову в ярмо совать, — фыркнула Леда. Яннари промолчал, только погладил мужа по плечу и устроился на мехах рядом с сыном, играть с ним сшитым из кусочков меха и кожи мячиком, тормошить забавные круглые ушки, уворачиваясь от меленьких пока клыков и когтей. — Леда, а когда он перекинется? — Да вот жду, недельку еще — и буду кормить грудью. Яннари добыл из мешка, отданного отцом, резного единорога — не деревянного, костяного, гладенького и смешного, поставил пока подальше: медвежонку такая игрушка не нужна, а вот когда перекинется — можно и отдать. В замшевом футлярчике нашлось украшение из звонкого, яркого серебра с гранеными травянисто-зелеными камешками: удивительной красоты очелье с тонко позванивающими цепочками и колечками, спускающимися на виски, с шелковой лентой в цвет камней, чтоб крепить его. — Это тебе, подарок от моего отца. Леда вздела его на голову, улыбнулась. — Красота-то какая, хорошие мастера в том клане. Артесу достался длинный и широкий нож, на лезвии которого странными узорами переплетались серебристые и бурые полосы, а рукоять оплетала змеиная кожа. — Степной булат… — Ладная вещь, ладная, — растрогался медведь. Для Яннари же оставался в мешке один подарок — зато увесистый. Он вынул завернутую в кусок войлока шкатулку, простую, без рисунка и прочего украшательства, похожую на сундучок, открыл ее и придушенно пискнул, рассматривая уложенные в мягкие войлочные гнезда хрустальные и серебряные флакончики. Каждый был подписан, и Яннари поверить не мог, что в самом деле держит в руках такое баснословное сокровище. — Что он тебе подарил, медовые ушки? — полюбопытствовал Артес. — Большой целительский набор. Я такое только один раз на ярмарке видел, когда был там в последний раз. Сизодольская травница сторговать пыталась, но всех денег, вырученных в тот раз кланом, не хватило бы. Тот торговец его и привез-то не продавать, а похвалиться, что-де и такая диковина у него есть. — Что ж, неплохо, стало быть. Это все рога клана туда пошли? — Рога три точно, — Яннари глянул на просвет флакон с кулак взрослого мужчины величиной, заполненный невесомым золотистым порошком. — У твоего отца, кстати, тоже рога нет. — Я знаю. Почувствовал, когда он до меня дотронулся. — А вы и такое умеете чувствовать? — удивился Артес. — Если родная кровь — да. Лучше всяких слов доказывает, кто кому родич. — Идемте обедать, — позвала Леда. — Вернее, вы обедать. И Арвис обедать. Яннари бережно отставил сундучок с лекарствами повыше, на резную, как кружево, полочку на стене, пошел мыть руки. Артес пошел следом, нужно было поговорить. — Так что, твой отец сказал, что тебе, дескать, кобылу захочется. Единорог хмыкнул, плеснул себе воды в лицо, вытерся и выпрямился, глядя на мужа с какими-то непонятными чувствами. Потом спросил: — Тебя это злит? — Не знаю. Мне кажется, у нас и так хорошая семья. — Замечательная семья. Вспомни, что ты чувствовал, вздевая замыкающее обручье, мой хороший. — Что чувствовал… Что ради тебя готов на такое. Ради Леды. Ради Арвиса. Потому что это небольшая плата за то, чтобы мы были вместе. — Ради меня? При чем тут я-то? Ради сына ты это сделал! И когда облизывал его впервые? — Что он такой маленький. И забавный, попискивает так, шевелится. Яннари тряхнул челкой. Артес совершенно не желал отвечать на вопросы. Ну так и он не будет. — Вот и я хотел бы когда-нибудь в истинном виде и облизать, и обнюхать, и бегать учить. Артес глянул на него, мотнул головой. — Хочешь — будешь. — Может быть. Если кто-то еще меня выберет, зная, что придется уйти из клана, изменить привычную жизнь, чтобы остаться со мной и моей семьей. — Почему бы и не выбрать. Ты красивый, медовые ушки. — Не хочу загадывать. Мой уже руки, я голодный, как волчара, а не единорог, — улыбнулся Яннари. Артес быстро сполоснул руки и помчался к манящим запахам обеда. Подумать о том, что услышал от Яни, он решил позже. Например, ночью, когда все уснут. Если не уснет сам. После обеда время ушло на домашние дела вплоть до ужина. Спать улеглись рано, у Артеса все еще плечи немного ныли от телеги, все-таки он был не ездовой лошадью. Но сон не шел к нему, зато шли мысли. Значит, Яннари все-таки хочет своего жеребенка. Интересно, какие они, мелкие единороги? И растет ли рог у них сразу же? До того, как он это сможет узнать, четыре лета точно минет, за это время может многое случиться. Так что смысла забивать себе голову таким сейчас точно не было. А вот о другом подумать стоило: ежели Яннас в самом деле прискачет осенью в гости, где его селить? Это отцовский дом в Западнолесье был хороминой-огроминой, строил его еще прадед, да на большую семью, а осталось от нее двое мужиков. Когда-нибудь они туда переберутся. Когда Арвис вырастет и женится, оставят ему этот дом и хозяйство, вот когда. Отец еще далеко не стар, крепок и силен, как дуб сорокалетний, не скоро еще бремя власти с себя сложит. Не на чердаке ж поселить Яннаса… хотя, почему и нет? Яннаса на чердак, а у них и супружеская спальня есть. А захочет в истинном виде спать — стойло все равно ставить надо, лошадь заводить, а то так и спину сорвать можно, коль телегу да плуг ворочать. Не предназначены медведи быть тягловой силой, как ни крути. Артес повздыхал еще немного, прикидывая, сколько сена запасать на трех-то лошадей, затем все-таки уснул. Лето… ну, оно было, только как-то пролетело быстро и совсем незаметно в трудах праведных, радостях и заботах. В означенный срок Арвис перекинулся, научился ходить на двух конечностях, а не на четырех, сказал первое «мама», «папа» и «Яни». Отчего он решил выделить и отличать Яннари, не называя его так же, как Артеса, никто не знал, но подозревали, что из-за запаха. Все-таки единорог пах совсем иначе. Инстинкт, и ничего с этим не поделать. Артес тогда с отчетливой ясностью понял: Яннас наверняка знал, что так оно и будет, что Яннари, даже если и не обидится за такое отличие, то все равно возмечтает о ребенке, что будет и его называть папой. Принялись и зазеленели посаженные весной саженцы, хоть дожидаться от них цветов и плодов в этом году и вовсе не стоило, смородина все же порадовала парой крохотных кисточек ароматных ягод. Сенокос, работа на огороде, утки, куры, козы — Ягодка окотилась аж двумя козлятами, сбор лекарственных трав — все это шло яркой чресполосицей, дни сливались, и опомнились все трое только когда зажелтели на ракитнике первые листья. — Осенью пахнет, — решил Артес, принюхиваясь. Яннари отряхнул руки от земли, сел на пятки и рассмеялся: — Еще бы. Копай-копай, нам еще полделянки земляного яблока выбрать и на просушку раскидать. — Я копаю. А у тебя нос в земле. — У меня все в земле, и нос, и руки. Яннари не договорил, насторожил уши: с тропы послышался пока ещё отдаленный грохот, словно сюда скакал по меньшей мере десяток лошадей. — Это еще что? — Артес мигом обернулся. — Будь здесь. Грохот приблизился, и на взгорок перед их домом вылетели единороги, вороные, рыжие и чалые, гнедые и золотистые. Единорога впереди Яннари признал по едва на ладонь отросшему рогу и короткой гриве. — Отец! — Хм, странно. Помнится, мы договаривались, что он погостит у нас. Но целый табун? Это все твои родичи? — А я откуда знаю? — фыркнул Яннари. — Про других родичей договора не было. Жеребцы перешли с галопа на рысь, потом и на шаг, завидев медведя. На ходу оборачивались, превращаясь в статных красавцев в синих и белых наметах и плащах. Яннас поднял руку, и они остановились слаженно и мгновенно. — Единороги клана Чёрного Ветра и Солёного Озера приветствуют вас. — Клан Западнолесья приветствует вас, — отозвался Артес. Яннас протянул ему руку в воинском приветствии. — Удивлены? — Удивлен. Чем обязаны такому обилию гостей? — В гости к вам я один. А остальные… — он рассмеялся, сощурился недобро. — Остальные ребятки мои сизодольских неженок в осенний гон погоняют. — А, ну коль так, проходите. Воды хоть нальем. Яннас махнул рукой, и единороги, их в самом деле было пятнадцать, вежливо кланяясь хозяевам, вошли во двор. Леда вынесла им воды и хлеба, сколько хватало. Закон гостеприимства обязывал гостей, преломивших с хозяевами хлеб, вести себя мирно и со всем вежеством. И парни помалкивали, любопытно поглядывая вокруг, особенно на юного сородича. — Это Яннари, мой сын, и Артес, его супруг. Ледана назвалась сама. — А это Арвис, — Артес поймал медвежонка пастью за шкирку, придерживая. Маленький озорник вывернулся и перекинулся, пришлось и Артесу перекидываться и ловить сына, рвущегося изучить новых оборотней. — Иди к матери, — строго велел он. — Потом с дедушкой познакомишься. — Деда? Как деда Калим? — уточнил мальчик и недоверчиво обвел взглядом сплошь молодые лица единорогов, посмеивающихся и фыркающих. — Как дедушка Арла. Давай, иди в дом. Успеешь еще поболтать с родичем. — У-у-у, нихацу в дом! — упёрся медвежонок. Конечно, на улице было так интересно, столько нового народу, да все такие необычные. — Тогда тут сиди. Но чтобы тихо. Понял? — Что, медведь, сын весь в тебя характером? — усмехнулся Яннас. — Да пока вот думаем, в кого, рогач. — Что тут думать, все на виду. Артес усмехнулся, потрепал сына по голове. — Мешать не станем, благодарствуем за хлеб, лагерь у озёра разобьем, если можно. — Хорошо, — согласился медведь. — Земля не купленная, размещайтесь. Три вместительных шатра вскоре выросли на прибрежной полосе ещё не пожухшей травы, которую единороги в истинном виде с явной радостью подъедали. Яннаса пригласили в дом, раз уж ждали его гостем. — Вот так и живем, свое хозяйство ведем, хоть и небольшое, — рассказывал Артес. — Хорошо у вас, тепло в доме, — похвалил вороной, имея в виду не только согретый печью воздух. — Семья, — улыбнулся Артес. Разговора о том, что семье этой хорошо бы стать ещё больше, Яннас не заводил, за что Артес был ему даже благодарен. А единороги чужих кланов внимательно присматривались к Яннари, старались перекинуться с ним хоть парой слов. И это настораживало. Медведь внимательно поглядывал на них, раздумывая, приживутся ли они вообще в сизодольском клане с его традициями. Потом понял: они не приживаться прискакали, а менять тухлый уклад, заставляющий здешний молодняк киснуть, как в болоте. Что ж, любопытно будет посмотреть, как их здешние кобылы, привыкшие к тому, что они во всем главные, рогами погоняют. Пока что парни не показывались на глаза сизодольских, а вот Яннас нанес визит Цетайлу, и тот учуял соперника. Артесу было до ужаса любопытно, и он проводил тестя до границ клана рогачей, а разъярённый визг вождя слышен был и там. Что ж, скоро состоится бой. Артес всячески был на стороне Яннаса. Лучше уж он в вождях соседнего клана, чем Цетайл. Пришлые рогачи дружно взялись помогать по хозяйству, вызывая у Яннари лёгкое смущение и толику ревности. Смущало больше их слегка покровительственное отношение, все жеребцы были старше него лет на пять-семь. — Ой, что будет в Сизом Доле, — посмеивался Артес. — Порядок будет, — гортанно выговорил рослый, рыжий как огонь жеребец, сумрачно поглядывавший на мир темно-карими глазами. Красивое лицо уродовал шрам через лоб, переносицу и щеку до челюсти. — Порядок — это хорошо. А еще у них там жеребцов мало, так что кобылы за вас передерутся. С рогами оторвут. — Ничего, у нас холостых ещё много, — ухмыльнулся тот. — Яснир моё имя. — У вас тут все на одну букву начинаются, или так совпало? — Совпадение. Я из Сольозера, другой клан. — Понятно. Вы тут осядете или как? — Как старший решит, осядем, коль кого кобылицы выберут, остальные до весны домой отправятся, весной другие счастья пытать явятся. — Решили Сизый Дол разбавить? Тяжко вам там придется, сразу говорю. — Не привыкать, — мотнул гривой рыжий. — Ну не привыкать, так не привыкать, — посмеялся Артес. — Надеюсь, ума там поприбавится. — Смотря у кого. Постепенно узнавались имена парней, вечерами горел у озёра костёр, к которому повадился приходить Яннари, слушать байки отца и его парней. Арвис тоже постоянно прибегал, разглядывал незнакомых единорогов, удивлялся тому, что они не похожи на папу Яни. Тот был среди них самым младшим и самым… домашним, что ли? В других чувствовалась грозная сила, словно у оживших бронзовых статуй. Яннари же обладал жестким внутренним стержнем, но этот стержень прятался под незлобивостью, мягкостью. Хотя с незлобивостью — это Артес перегнул. Того же Цетайла муж готов был затоптать, только что огнем из ноздрей не пыхал. До Цетайла у него пока рог не дорос, так что только злобным пыхтением все и ограничивалось. Да и после, когда Яни повзрослел бы и заматерел, вряд ли он отправился бы биться с Цетайлом за место вождя. Оно ему было не нужно. — А скоро луна снова потянет, как ты себя чувствуешь, медовые ушки? Гон еще не подступает? — Еще два дня мира в моей душе, — усмехнулся тот. — Яни, а как же ты переживаешь гон? — хлопнув себя по лбу, спросил Яннас. — С браслетом, — пояснил единорожек. Вороной нахмурился и принялся объяснять, отчего это хуже некуда для оборотня, любого оборотня — людские чары, да в самое то время, когда истинная суть берет верх над разумом. — Иного выбора все равно нет, — пожал плечами Яннари. Яннас переглянулся со своими парнями, те серьезно покивали, и на этом разговор был закрыт.