По воле похмельного Бога

— Ну что, медовые ушки, готов попутешествовать? — встретил его Артес. — За хозяйством приглядеть будет кому. Приглядеть согласился Торес, недавно женившийся и собиравшийся поставить дом отдельно от родителей. — Я думаю, рядышком с вами где-то строиться, не прогоните? — А что прогонять, стройся, — хмыкнул Артес. — Расширим селение. — Вот и займусь, пока вы путешествовать будете. За домом и живностью присмотрим, огород обиходим. — Хорошо. Ну что, Яни, навестим единорогов, как ты и хотел? В путь собирались очень основательно. Ведь с собой Яннари собирался взять большую часть тех снадобий, что создавал сам и с помощью знаний, полученных от наставницы. А еще провизию, вещи… В общем, вышла полная телега, в которую впрягли пару лет назад купленного на ярмарке коня. — И мы вправду увидим много всего интересного? — глаза у Арвиса горели. — Еще бы, очень много. Сопровождать их вызвались Яснир и Зарян, они решили перебраться с женами в степь. Кобылицы, к удивлению Артеса, безропотно повиновались своим супругам, предпочитали помалкивать, сидя в повозках с добром. — Как это у вас получилось? Оба рыжих братца только ухмылялись и молчали. Причем, видно же было: на жен они руку не поднимали, не прикрикивали, относились бережно и ласково. Но вот были кобылицы ниже воды, тише травы. Артес пожал плечами и не стал заострять внимание, разобрались — вот и славно. Не лезут девки в их семью — и ладно, не шипят над Яннари — вот и хорошо. А что поглядывают любопытно, так за погляд денег не берут. Арвис весело бежал рядом с телегой по траве, время от времени перекувыркивался, сидел и удивленно мотал башкой, не понимая, почему его перетягивает куда-то вбок. Среди детей, с которыми играл и учился, он был самым старшим, но все равно еще считался совсем ребенком. К тому же медвежата взрослели медленнее, чем маленькие единорожки. Таман в свои два года уже и говорил бойчее, и выглядел ровесником Арвиса. Вот годам к семи Арви пойдет в рост, а Тами, наоборот, дольше будет казаться ребенком. Наконец, медвежонок устал, запросился на телегу, где и уснул. Сперва они направлялись на ярмарку, а там должны были присоединиться к каравану из Соленого Озера. — Надеюсь, повезет, и Алая Рина с нами увяжется, — Артес усмехнулся. — Может быть, — согласился Яснир. — Ей в степи, кажется, нравится больше, чем в родных лесах. — Необычная кошка, что тут еще скажешь. — Остепенится однажды, наверное. Но я не представляю ее в домашнем платье и с дитем у титьки, — помотал головой рыжий единорог. — Никогда не остепенится, дом и дети не по ней, ей приключения дороже. Яннари, как всегда, предпочел промолчать. Однажды они увидят, по душе ли Рине домашний уют, когда пыль дорог и опасность уже осточертели по самые кончики ушей. До ярмарки добрались быстро. Леда с Арвисом пошли погулять, посмотреть, чем торгуют. Где-то там на них Рина и налетела — ее пронзительный голос с подмяукиванием парни слышали хорошо. Потом и к их небольшому лагерю явились. Кошка тут же накинулась на Яннари, затормошила: — Какой симпатичный стал, рогатик! Какой видный парень, ух, плечи, руки, ноги какие! Так бы и… Артес хохотал в голос. — А я тебе не гожусь? Кошка задрала голову, оглядела его. — Я же лопну, лохматик. — А то под этим жеребцом нет? Яннари фыркал и краснел. — А, пожалуй, ты и прав, ежели так подумать, — Рина подмигнула Ясниру. — Что нового на ярмарке, рассказала бы, а не липла ко всем. Рина уселась на телегу, болтая ногами в высоких сапожках, принялась рассказывать, мимоходом выпросив себе «знаменитую по всем весям мазь Янички», пожаловалась, мол, прошлой весной схлопотала стрелу в задницу, так теперь половина красоты пропала. — Ничего, восстановится твоя девичья краса, — посмеялся Артес. — А вон и наш сын возвращается. Яннари озабоченно велел Рине не шевелиться, задрал ее нарядную и, как всегда, алую рубаху, опустил руку на поясницу, послушал. — Тебе бы хоть дней пять повязки с мазью понакладывать. — Сам будешь накладывать? — замурлыкала та. — Я не против, даже с вами проедусь ради такого. — Поезжай, — хмыкнул Артес. Кошку он знал, липла та ко всем подряд, но не позволяла себе ничего лишнего. Такая уж натура кошачья, под руку влезть, чтоб погладили, а потом гордо хвост задрать и уйти. Эта хоть спасибо скажет. — Заодно хоть потешишь рассказами, похвастаешь, где была, куда носило. — А то, обязательно. Несмотря на то, что в этот раз никто из них ничем торговать не собирался, народ на ярмарке как-то узнал о том, что сюда приехали оборотни из Западнолесья, потек ручеек наемников из караванной охраны. А когда самого Яннари в лицо признали, не без Рининого вмешательства, так и на полновесное серебро не стали скупиться. — Заработаешь себе на новую шубу к зиме. На пяток шуб, — смеялся Артес. — А ты говорил, зачем я все свое сено с собой везу, — слегка ворчал Яннари, перебирая запасы лекарств и трав. — Ну вот его и поубавится, — согласился медведь. В самом деле не сильно-то и поубавилось. Яннари прекрасно осознавал, что один только путь в Сольозеро займет две долгие недели, и за это время многое может случиться. Несмотря на то, что едут они с большим караваном, с охраной, и рыжие братцы — бойцы не из последних, и Артес кое-чему обучен, и он сам, не приведи Покровитель, при нужде и за самострел схватится, и за нож. Дорога — штука непредсказуемая. — Завтра выдвинемся с караваном, торговля была удачной, распродали все раньше срока, — сказал пришедший Яснир. Известие порадовало: все же деньги — вещь конечная, да и дорога — это не дом, где вышел, молока надоил, яички собрал, хлеб испек. Все покупать приходится. Хотя и с собой они взяли достаточно соленого сала, круп, вяленого с дымком мяса, но ехать долго. Лишний день промедления — лишние траты. — А оттуда пересечем степь и выйдем к морю, а там — на корабле к островам, — мечтал Артес. Яннари только головой покачал. Хорошо бы, но вряд ли. Хотелось, очень хотелось увидеть и море, и бескрайние снега родины дядьки Карима. Но они не путешественники и не воины, и не с ребенком отправляться в путь. — Море подождет, — Леда потрепала мужа по плечу. — Следующим летом вдвоем отправитесь. — А как же… Как же вы с Арви? Леда усмехнулась. Боже, какой он все-таки… непонятливый иногда. Одно слово — тугодум. Ну, ничего, скоро дойдет. — А мы с Арви останемся. И жена Яни останется. Артес хлопнул себя по лбу: он и призабыл как-то, зачем перед самым гоном в путь отправились, едва только дороги просохли. — Так что вы попутешествуете, а мы посидим дома. — Мы недолго, — словно уже отпрашивался у нее, протянул Яннари и рассмеялся. — Чтоб успеть. К чему успеть, он не сказал, это Артес уже потом понял: если кобылица после гона понесет, Яннари хотел успеть побывать у моря до того, как ей придет время рожать. — Посмотрим, это все в будущем. Мы пока даже кобыл-то не видели. — Скоро увидим. Путь оказался не таким уж и долгим, или его просто здорово скрашивала Рина, без устали намурлыкивавшая свои байки? Ох уж эта Рина! Когда Яннари, уложив ее заголенной задницей кверху на свои колени, принялся наносить свою чудо-мазь, кошка примлела и замурлыкала. А потом, когда свежий шрам припекло, принялась аж подвывать, да только единорог не зря ее так уложил. Придерживать было легче. — Да мне от стрелы так больно не было! — орала кошка. — Терпи, хвостатая, красавицей станешь, — посмеивался Яннари, гладил ее по пояснице. — Еще четыре раза вот так? Погладь еще и еще, да-а-а, вот там. Яннари и гладил, почесывал там, откуда у Рины в истинном виде хвост начинался, и между лопаток. — О-о-ох, Яничка, завидую я твоей жене… Меня бы так кто гладил! — Найдешь еще, — единорог снова почесал ее. — Да кому я нужна, — буркнула кошка, пряча лицо в сложенные руки. — Ни кола, ни двора, за душой кошель худой, акинак в ножнах да нож засапожный. — Кому-то и приглянешься, не переживай. Рина унывать долго просто не умела, так что, стоило Яннари стереть уже не жгущуюся мазь с ее зада, снова сидела на обрешетке телеги и рассказывала походные байки слушающему ее с раскрытым ртом Арвису. — А что, правда, люди на востоке совсем-совсем черные? — Ну не совсем. — А какие? — Коричневые, как будто долго-долго под солнышком жарились. И еще темнее. — А что такое море? — О, море — это когда много-много горькой и соленой воды в одном месте. Больше самого большого озера. Мальчишка широко распахивал глаза и развешивал уши, слушая ее. А потом задавал тысячу вопросов, пока не начинал зевать. Рина подманивала его к себе под бок, сворачивалась уютным клубком и умурлыкивала медвежонка, чему Леда была только рада. Расстались они на десятый день пути. Рина осталась в большом погосте, ждать мимопроходящий караван, авось, кто наймет. Пожелала им удачи, похабно подмигивая Яннари. — Увидимся еще, рогатик, полюбуюсь на твою кобылицу. А то и пару? Молодой единорог только отмахнулся, чуть краснея: как раз ночью выслушал от кошки много «полезных советов», чуть уши в пепел не сгорели. Караван покатил дальше и дальше, покидая леса, по утрамбованной в камень дороге, змеей вьющейся меж холмов и перелесков, чтоб вскоре выбраться на равнину, лишь слегка всхолмленную, а дальше и вовсе становящуюся ровной. На благодатном весеннем солнце степные травы вымахали по пояс человеку, расцветая и спеша до жаркого лета одарить нектаром насекомых, завязать семена. Караван катил по, наверное, единственной такой большой дороге в степи, вокруг расстилалось целое море цветов, и все единороги, как только это море началось, почти не перекидывались в людскую ипостась, предпочитая истинную. Яннари теперь очень хорошо понимал, почему Яснир с братом и женами решили сюда вернуться. И еще понимал, почему Яннас не сумел тогда отыскать беглянку-мать: какой нормальный единорог ринется от такого простора в леса? Хотя пусто тут было, никакого укрытия, аж по спине мурашки бежали от этого ровного пространства. Редкие-редкие балки, одна-две на целый дневной переход, отмечали степные родники. Но это для него, он иного не знал и вырос под густыми кронами леса. Кобылицы вон тоже жались к мужьям, зато Яснир и Зарян аж воспрянули. — Тебе там не плохо, Яни? — позвал мужа Артес. Яннари самому бы кто объяснил, каково ему. И хорошо, аж сердце щемит, и плохо так, что забился бы в дальний угол повозки. Но вместо этого он рысью бежал рядом с повозкой, вглядываясь в приближающиеся силуэты с развевающимися гривами и хвостами. — А вот и встречники, — окликнул Яснир. — Все, добрались. Вокруг закружили единороги, рассматривая их, побежали рядом с повозкой. Один из них — гнедой с проседью, бежал почти бок о бок с Яннари, и тот, потянувшись к нему носом, уловил смутно знакомый запах, а дотронувшись, почувствовал, что единорог уже довольно стар, что у него побаливают колени, и бежать ему трудно. — Дедушка? — Яни? — удивился тот, чуть не споткнувшись. — Яннари, да. — Мальчик мой, какой же ты красавец… А это твоя семья? Яннари взбрыкнул, как жеребенок, всеми ногами, принялся знакомить деда — отца Канхаи — со своей семьей, взахлеб рассказывая, как он счастлив. Тот кивал, одобрительно осматривал всех, не упуская случая внука то лизнуть, то прислониться боком. Сопровождающие разделились, половина отправилась с караваном дальше, в Соленое Озеро, половина — почти сплошь вороные и темно-гнедые единороги — повела Яннари и его семью к основному стану клана Черного Ветра. Это был, наверное, целый маленький город из огромных войлочных шатров, ярких, расшитых лентами и украшенных флажками. Здесь даже кое-где у шатров были разбиты крохотные огородики, хотя клан был кочевым. — А у них тут уютно, — решил Артес. — Так все надежно обустроено. И вместе с тем собраться можно быстро. Потом их закружило в хороводе лиц, имен, родственных связей. Оказалось, копни поглубже — и каждый тут, в клане, родич Яннари. И принимали их так, как принимать и должны были давно потерянных, оплаканных и чудом отыскавшихся детей. Даже Артеса и Ледану, даже Арви. — Счастлив, медовые ушки? Это то, о чем ты мечтал? Яннари кивал, улыбаясь, кажется, всем собой, излучая ничем не прикрытое счастье. Добрались они до клана очень вовремя. До второй весенней луны оставалось всего два дня, и если первый был полностью посвящен знакомству и устройству гостей-родичей, то на второй дед увел Яннари к себе, в круг первогодок, которых по долгу вожака просвещал в тонкостях гона. Объясняя, повторяя раз за разом, пока не запомнили накрепко, отвел к приметной балке, где протекал полноводный по весне ручеек, а над ним высилось дерево с раздвоенной сухой вершиной над шапкой кроны. — Здесь вы все встретитесь со своими невестами и женихами. В этот раз в клане Сольозера много прекрасных кобылиц. Все запереглядывались, зафыркали. Весна будоражила кровь все сильнее. Юные единорожицы гордо выгибали шеи, переступали точеными копытцами, вскидывали головы, позволяя ветру развевать шелковыми гривами. Но Яннари чувствовал: здесь к нему не подойдет ни одна, слишком уж близким родичем он им приходился. Они даже не заигрывали с ним, только ласково касались носом щеки или плеча, оказывая поддержку. Так что вернулся он с известием, что жену себе тут не сыщет. — Что же, опять обручье? — Артес силой задавил в себе недостойную радость. — Не торопись, малыш, — надтреснутый голос деда звучал усмешливо. — Или ты мимо ушек своих красивых пропустил мной сказанное? Будут здесь сольозерские, с ними у тебя близкого родства нет вовсе. — А когда я их увижу? — Завтра и увидишь. Перед восходом луны. — А если я никому не понравлюсь? — Не может такого статься. Яннари немного успокоился. Артес мысленно поскрипел зубами и решил не вмешиваться. Эту ночь Яннари провел с ними, обнимая, грея своим теплом. А на следующее утро ушел из шатра рано-рано, пока они еще спали, вместе с другими единорогами подальше в степь. Пробовать свои силы в пока еще тренировочных поединках, кататься по траве, присматриваться к соперникам. Они ему были, конечно, не соперниками ни разу, он был намного взрослее и крупнее. Первогонные встречались в первую ночь полнолуния, вот во вторую в степи поскачут жеребцы постарше, да и кобылицы там будут тоже постарше, но и попривередливее. Яннари решил, что выберет себе молодую кобылу, пусть она будет на год младше, зато будет спокойная, тихая, красивая. Главное, чтоб согласилась… на все — и отправиться в чужую землю, и на такую семью, как у него. И не раздражала Артеса и Леду. Яннари понимал, как медведям пришлось себя ломать ради него. И ценил это. Главное — не потерять голову. Он достаточно взрослый, чтобы не броситься на первую попавшуюся и поманившую его кобылицу. Теперь уже и не мог понять, может быть, лучше кого постарше? Или все же первогонной кобылице будет легче принять новое и влиться в семью? Принять старшинство остальных? Да, наверное, так будет лучше. Или все же старшую? Они мудрее. Может, у деда спросить? Он поискал глазами гнедого с проседью жеребца, но старшие оставили молодежь, ушли подальше, чтобы не мешать, не провоцировать потихоньку начинающих подчиняться гону жеребцов. Надо делать выбор самому. А голова уже так затуманена… Яннари встрепенулся, услышав гул земли под копытами, потянул носом воздух и пошел, ускоряя и ускоряя шаг, туда, откуда донесся безумно притягательный запах юных кобылиц, перешел на рысь, потом на стелющийся галоп, врезаясь грудью в исходящие соком и ароматом травяные волны. А потом он увидел их. Десяток прекраснейших созданий, сияющих лоснящейся шерстью и витыми рогами в лунном свете. Кобылицы настороженно прядали ушами, принюхивались к приближающимся жеребцам. Он тоже принюхался, улавливая и разделяя ароматы. Кобылицы кокетливо вздергивали точеные головы, выгибали шеи и обходили сбившихся в один табунок единорогов, пока кто-то из тех не прыгнул вперед. И время, на несколько мгновений замедлившее свой бег, понеслось вскачь, как и кобылицы, рванувшие в степь. Яннари смешливо ржанул и тоже последовал за всеми, хотя сейчас дурман гона был не так силен, как в его первые разы. Он выбрал себе светло-золотистую кобылицу, выглядевшую покрупнее прочих. Да и как-то взгляд сразу же зацепился за нее, не желая отпускать. Она тоже заметила преследователя, повернула в сторону от остальных подруг, наддала. Под ее шелковой шкурой так красиво перекатывались мускулы, когда она стелилась в бешеном беге по-над травами, что упустить ее Яннари просто не мог. Он настигал ее, неуклонно и быстро, жадно вбирал ноздрями ее аромат. Выбранная им невеста постепенно сбавляла бег, все чаще оглядываясь. Вокруг них уже не было никого, остальные умчались дальше, а кобылица перешла на шаг, вопросительно ржанула. И… перекинулась, прикрываясь длинными волосами, как плащом. — А? — Яннари слегка опешил, остановился. — А ты чего? — Да вот, хотелось сперва познакомиться с тобой, — насмешливо фыркнула девушка, рассматривая его. — Меня зовут Яннари, — он тоже перекинулся, так было легче удерживать свои желания. — Элияра. Про тебя я от братьев слышала много хорошего, целитель. — Вот и познакомились? — робко намекнул Яннари. — Не терпится? — рассмеялась Элияра, погладила его по плечам, потянулась и вдруг куснула в одно, отпрыгнула и снова перекинулась. Яннари сменил ипостась, скакнул к ней, коротко заржав. Она вилась рядом, впереди, сбоку, словно язычок огня, пока он не поймал ее за развевающуюся гриву. И тогда покорно замерла, вздрагивая и кося на него влажным карим глазом. Яннари вели инстинкты, древние, как сама природа: покорить кобылицу, сделать ее своей, чтобы это единение позже принесло им жеребенка. Он мало что запомнил и воспринимал мир через призму ощущений и запахов. Горячее сильное тело под ним, их смешавшиеся запахи, тонкий взвизг — и накрывающая с головой жажда, заставляющая сжимать кобылицу передними ногами еще крепче, укусить ее за холку, оставляя свою метину, выплескивая в ее тело семя. Схлынул гон к рассвету, когда они после краткого отдыха еще три раза соединились, закрепляя союз. — Придешь еще? — Элияра лежала в смятой траве, от нее остро и пряно пахло ими обоими, травяным соком и утоленным желанием. — Приду, — пообещал Яннари. — Брат говорил, у тебя есть уже муж и жена, — она положила голову ему на спину, нежно фыркая в гриву. — Они будут не против, чтобы ты стала частью нашей семьи. — Заберешь меня с собой? Яннари закивал. — Тебе понравится, там такие поляны, сочная трава, клевер. — На четвертый день приходи в Сольозеро, я скажу родителям, чтоб готовили обряд. И эти два дня приходи сюда же, я не буду уже со всеми скакать. — Хорошо. Тогда… Завтра увидимся? — Увидимся, — она потерлась щекой о его щеку и поднялась. — На восходе луны.