Исповедь Кровавого

УДАР ЧЕТВЕРТЫЙ - Отпусти мой подол, Касим. Встань сейчас же, не смей ползать у меня в ногах и унижать себя больше, чем ты уже себя унизил. Встань, я сказал. Нервно сглотнув, Касим осторожно поднялся на ноги и одернул дрожащими руками кафтан, после чего еле слышно всхлипнул и посмотрел на меня глазами раненого олененка. Недовольно поджав губы – трусость и неумение отвечать за свои поступки всегда выводили меня из себя, я подошел чуть ближе к нему и коснулся его плеча, отчего брат тут же охнул и отпрянул в сторону. - Касим! - укоризненно проговорил я. – Прекрати вести себя подобным образом. Немедленно подними голову и посмотри мне в глаза! Не смей прятать взгляд, будто испуганная хатун! А теперь ответь мне на вопрос: кто ты такой? Кто ты, Касим? - Я Ваш брат, Повелитель… Ваш брат, шехзаде… - Верно. Ты мой брат, ты представитель династии Османов, наследник престола. Подобает ли тебе так унижать себя тайной связью с наложницей из гарема своего брата-Повелителя? Подобает ли? – я ухватил его за подбородок и потянул его голову вверх. – Сегодня ты положил глаз на мой гарем, а завтра решишь свергнуть меня с трона? Какие еще мысли роются в твоей голове? - Повелитель… - Ты предал мое доверие, Касим, и оно никогда не будет прежним! НИКОГДА! Уйди с глаз долой! Возвращайся в свои покои и не смей их покидать без моего позволения! - Повелитель… - снова этот жалобный, полный мольбы взгляд, снова эти дрожащие от едва сдерживаемых рыданий губы, эти ссутуленные, сжавшиеся в ожидании удара плечи. Меня передернуло от отвращения – неужели это мой брат, тот самый шехзаде, который вместе со мной прикрывал малютку Ибрагима от немых палачей, посланных Халиме Султан? - ВОЗВРАЩАЙСЯ К СЕБЕ НЕМЕДЛЕННО! УБИРАЙСЯ! – я сорвался на крик. – ВОН ОТСЮДА! Не дожидаясь повторного приказа, брат наскоро поклонился и покинул мои покои. Около минуты я стоял, смотря пустым, ничего не выражающим взглядом на закрывшуюся вслед за Касимом дверь, после чего медленно опустился на диван и закрыл лицо руками. Осознание очередного предательства раздирало мою душу на мелкие кусочки, и я зашелся в мучительном, царапающем горло кашле, словно пытаясь выплюнуть их. Гнев кровавой пеленой застил мне глаза. Я вспомнил, как много лет назад, будучи запертым в тесном, пропахшем сыростью и гнилью сарае, я поклялся себе, что буду всегда защищать братьев, сестер и Валиде от любой опасности. Я поклялся, что стану жестоким падишахом, от звука имени которого будет трепетать весь мир, но никогда не причиню вреда своим братьям и никогда не разрушу связывающие нас узы. Почему же тогда мои братья заставляют меня сомневаться в их ответной искренности и преданности, в их уважении к моей власти? За что судьба так испытывает меня? Неужели мне придется забыть о своих клятвах и казнить Касима? Казнить… «Будь ты проклят, Осман! Пусть обернется для тебя адом твой султанат, пусть постигнет тебя участь хуже моей! Ты умрешь, ничего не добившись! Будь ты проклят! Будь ты….» Я зажмурился и неистово затряс головой, пытаясь избавиться от замаячившего перед глазами образа покойного брата Мехмеда, бившегося в предсмертных судорогах. При мысли о том, что Касим будет точно так же вырываться из цепких рук палачей и выкрикивать оскорбления и проклятия, меня затошнило, а лоб покрылся холодным потом. Я не могу запятнать свои руки кровью родного мне человека. Но разве можно оставлять проступок Касима безнаказанным? Разве можно закрывать на такое глаза? Если я сейчас его прощу и сделаю вид, что ничего не произошло, то этим развяжу ему руки, и возможное следующее предательство, которое он совершит, будет куда опаснее. Я просто обязан преподать брату хороший урок и дать ему понять, что к власти падишаха необходимо относиться с уважением. И я это сделаю. - Повелитель, - тихо окликнул меня стражник. – К Вам Валиде Султан. - Пусть войдет, - рассеянно кивнул я, глядя куда-то в сторону. Я догадывался, что именно сейчас услышу от Валиде - упреки в жестокости и в запугивании младшего брата, просьбы о помиловании и обещания, что такого больше не повторится. О чем еще может просить мать, испугавшаяся за жизнь своего дитя? Но увы, Касим не только мой брат, но и мой подданный, и за свой поступок должен понести наказание. Что ж, ей придется понять и принять мое решение, и я надеюсь, что она всё-таки сможет это сделать. Как бы я ни сердился на нее за постоянные попытки влиять на мои поступки, я не хотел бы стать для нее врагом. - Мурад… - едва переступив порог моих покоев, Валиде бросилась ко мне и упала на колени. – Сынок, прошу тебя! Ради Аллаха, пощади Касима. Если тебе угодно, казни меня, только не трогай его. Он виноват, но клянусь тебе, клянусь своей жизнью, что он больше не совершит ничего подобного. Помилуй его, Мурад, прошу! – голос Валиде зазвенел от переполнявших ее эмоций, по ее щекам заструились слезы. – Я уже похоронила двоих сыновей, я не могу потерять еще одного… - Тише… Встаньте, пожалуйста, - я осторожно коснулся ее подбородка, вынуждая подняться на ноги. – Валиде, я уже принял решение относительно брата, и изменять его в угоду кому-то не собираюсь. Мне очень жаль, но Касим понесет наказание. Не волнуйтесь…. - Не волнуйтесь?! – пронзительно взвизгнула Валиде, отшатнувшись от меня. – Жизнь моего сына висит на волоске, а ты мне говоришь «не волнуйтесь»?! Как ты можешь так поступать, Мурад? Как ты можешь?! - Валиде, Вы не дали мне договорить, - я укоризненно покачал головой и вздохнул. – Я не собираюсь казнить брата. Но и прощать такое я не намерен. Поймите, сегодня у него тайная связь с наложницей, принадлежащей моему гарему, а что будет завтра? Тайный сговор с моими врагами с целью свергнуть меня с трона? Касим должен понять, что я для него не только любящий старший брат, но и Повелитель. И он заплатит за то, что сделал – но не своей жизнью. Я не казню его. - Не казнишь… - Валиде выдохнула, глядя на меня со странной смесью облегчения и тревоги во взгляде. – Но что же ты сделаешь, Мурад? Скажи мне! - Вы узнаете об этом, - туманно ответил я, отводя взгляд. – Но не сейчас. Можете идти, Валиде. Как я уже сказал – казни не будет. Будет предупреждение. Валиде недовольно сжала губы, но не стала спорить и направилась к выходу. У самой двери она неожиданно обернулась и тихо сказала, глядя мне прямо в глаза: - Я клянусь тебе, Мурад, если ты переменишь свое мнение и отдашь приказ о казни Касима – ты мне не сын. Я отрекусь от тебя. Если твое предупреждение причинит ему боль и заставит его страдать – я никогда тебя не прощу. Глядя на тебя, я буду видеть его заплаканное испуганное лицо, - гордо расправив плечи, Валиде покинула мои покои. Я тяжело вздохнул и потер тыльной стороной ладони разгоряченный лоб, пытаясь унять головную боль. Того и следовало ожидать – она не сможет так легко принять происходящее. И я ее прекрасно понимаю – она не хочет вновь переживать те страшные муки, через которые ей уже пришлось пройти. Я нервно сглотнул, вспомнив душераздирающие вопли убитой горем Валиде над телом Мехмеда, заполнившие собой весь дворец. Запершись в покоях после того, как увидел казнь брата, я дрожал всем телом и беззвучно плакал, зажимая уши, чтоб не слышать холодящих кровь криков и рыданий Валиде. Аллах мне свидетель, я не хочу потерять ее любовь и уважение, не хочу выглядеть в ее глазах предателем, не хочу терзать ее сердце своей жестокостью. Несмотря на то, что мне неприятны ее попытки контролировать мои действия, ее постоянное вмешательство в дела государства, я ее люблю и ценю. Но закрыть глаза на выходку Касима я просто не могу, это будет попустительством. И я накажу его, научу отвечать за свои поступки и не крутить никаких дел за моей спиной, так как любые интриги и утаивания я приравниваю к предательству. Простите меня, Валиде. С тяжелым сердцем я покинул свои покои и направился к комнате Касима. Как я и ожидал, он был не один: по бокам от него сидели Валиде и Гевхерхан, держа его за руки и нашептывая что-то утешительное, рядом хлопотали встревоженные Ибрагим и Атике. Увидев меня, братья и сестры тут же вскочили и почтительно склонили головы в приветствии. Я коротко кивнул им и жестом подозвал Касима к себе. - Пойдем. Бледный, словно покойник, Касим покорно плелся за мной, с трудом передвигая ватные ноги и тихо всхлипывая. Я старательно давил в себе сочувствие и угрызения совести – мой брат должен усвоить этот урок и не совершать больше опрометчивых поступков, о которых ему придется пожалеть. Остановившись около дверей кафеса, я шагнул в сторону и повернулся к Касиму. - Ты узнаешь это место, брат мой? Тут заперт наш дядя Мустафа. Теперь ты присоединишься к нему. Это твое наказание. Кто мог предположить, что неподвижное, словно окаменелое лицо Касима, вышедшего спустя несколько дней из кафеса, будет являться мне в кошмарах и вынуждать меня просыпаться с криком?... УДАР ПЯТЫЙ - Хвала Всевышнему, лев мой! Ты вернулся целым и невредимым, ты сумел подавить восстание в Анатолии, - Валиде сияла, глядя на меня с гордостью. Я с облегчением улыбнулся ей в ответ, радуясь тому, что она сумела найти в себе силы и простить меня за то, что я несколько дней продержал Касима взаперти. Поклонившись, я поцеловал ее руку, после чего подошел поприветствовать довольно улыбавшихся сестер. Гевхерхан и Атике, обладая от природы добрым и отходчивым характером – особенно Гевхерхан – тоже не держали на меня зла. - Да будет всегда светлым Ваш путь и острым Ваш клинок, Повелитель, - протараторила Атике. – Мы очень рады Вашей победе! Я поцеловал каждую из них в лоб и потянулся к Ибрагиму, но тот, к моему удивлению, отпрянул в сторону и смерил меня полным страха и злобы взглядом. По его челюсти заходили желваки, мышцы шеи напряглись. - Брат, что с тобой? Шехзаде стиснул зубы и упрямо затряс головой, не желая ко мне подходить, после чего тихо забормотал сквозь зубы «ты жестокий, жестокий». Я вздрогнул, чувствуя, как по телу пробегает холодок – Ибрагим неприятно напомнил мне душевнобольного дядю Мустафу, но ведь он не находился в кафесе столь долгое время! Неужели угроза казни Касима и его заточение настолько сильно повлияли на него? Хотя Ибрагим всегда был очень чувствительным и нервным, панически боялся огня и болезненно реагировал на страдания и горести других людей. Вздохнув, я отошел от него и повернулся к Айше. Мои чувства к этой женщине давно остыли, мои мысли теперь всецело занимала только Фарья, ради которой я был готов покорить вселенную. Но и Айше, как своей главной наложнице и матери своих детей, я тоже время от времени уделял внимание, надеясь таким образом сдерживать соперничество между своими избранницами. Позволив ей поцеловать мою руку, я ласково потрепал ее по щеке и наклонился, чтобы обнять пищавших от волнения Ахмеда и Ханзаде. - Фарья хатун в своих покоях? – обратился я к Валиде. – Как она себя чувствует? Как протекает ее беременность? - Да, сынок, Фарья у себя. Мне очень жаль, но произошло большое несчастье… Она потеряла ребенка. Пожалуй, тебе лучше услышать все из уст самой Фарьи, - в голосе Валиде послышалась горечь. Я заметил, как при этом напряглась Айше. Ничего не говоря, я тут же развернулся и направился к покоям своей возлюбленной. Как у нее мог случиться выкидыш? Я с трудом сдержался, чтобы не обвинить Валиде, которой я доверил свой гарем и безопасность Фарьи. Кто посмел поднять руку на мою женщину и лишить ее ребенка? Я своими руками разорву этого негодяя на части, кем бы он ни был! Фарья сидела на диване, сжавшись в комок и обхватив руками колени, словно пыталась таким образом защититься от всего мира. Длинные светло-каштановые волосы свесились вперед, закрывая лицо. Хрупкие плечи венгерки вздрагивали от еле сдерживаемых рыданий. Я неуверенно шагнул к ней и тихо окликнул по имени, стараясь не напугать. Встрепенувшись, она осторожно подняла голову и тут же громко ахнула, словно не веря моему возвращению, после чего робко улыбнулась и поднялась на ноги. - Мой Мурад, ты здесь… - дрожащим голосом прошептала Фарья. В ответ я молча притянул ее к себе и крепко сжал в объятиях, наслаждаясь теплом любимого тела. Фарья тихонько всхлипнула, уткнувшись в мое плечо, и крепко вцепилась в мой кафтан, будто боялась, что я исчезну. Я ласково погладил ее по спине, поцеловал в макушку и зарылся лицом в ее волосы, вдыхая их аромат. - Я с тобой, любовь моя, я с тобой… - Мурад… - Фарья высвободилась из моих объятий и взглянула на меня с мукой в лице. – Прости меня, прости, умоляю! Я не уберегла наше дитя, я не смогла… Не смогла себя защитить, их было слишком много… - Тише, тише, - я усадил ее обратно на диван. – Ты ни в чем не виновата. Всё наладится, поверь мне, Всевышний еще позволит нам испытать счастье. Не плачь, - я нежно провел рукой по ее лицу, вытирая набежавшие слезинки. – Но ты сказала, их было много… Кто такие «они»? Вместо ответа Фарья затряслась и затравленно заозиралась по сторонам. Испугавшись, я тут же сел рядом с ней и привлек ее к себе, склонив ее голову себе на грудь. Судя по всему, воспоминания о покушении еще слишком свежи, и бедняжка не может спокойно говорить об этом. Что ж, все, кто посмел причинить вред моей женщине, захлебнутся собственной кровью. Это я устрою. По сравнению с этим обезглавливание Топала Паши покажется детской шалостью. Они будут молить меня о смерти. - Мы с мадам Маргарет поехали на рынок посмотреть ткани, - тихо проговорила Фарья. – Ты ведь разрешил мне… Но мы столкнулись на рынке с толпой разъяренных мужчин. Они обвиняли меня в распутстве, в осквернении религии, называли меня шлюхой-иноверкой… Их было так много, Мурад! Я испугалась, растерялась, не знала, куда бежать, как защитить себя… Они набросились на меня, начали избивать, даже мадам досталось, она всеми силами прикрывала меня. Я помню удар в живот, от боли я потеряла сознание… Позже Валиде Султан сообщила мне, что у меня случился выкидыш, и я больше не смогу иметь детей после такого, - не выдержав, Фарья зашлась в душераздирающих рыданиях. – У нас не будет детей, Мурад, не будет, не будет, не будет! «Столкнулись с толпой разъяренных мужчин…» «Набросились на меня, начали избивать…» Я стиснул зубы, борясь с раздирающим горло яростным рыком. Левая рука, лежавшая на колене, сжалась в кулак с такой силой, что ногти впились в ладонь. Лицо обдало удушливым жаром. Ненависть к османскому народу переполняла меня, клубилась и дымила, словно колдовское зелье, обжигала нутро. Как эти ничтожные твари посмели напасть на Фарью? Когда наконец эти предатели прекратят втаптывать в грязь честь правящей семьи? Они позволили себе издеваться над моим братом Османом, швыряя в него камнями и улюлюкая, едва не напали на меня самого, а теперь пытались убить мою любимую женщину и погубили нерожденного ребенка в ее чреве. Хватит. Моему терпению пришел конец. Отныне ни один житель империи не осмелится навредить мне и моим близким, отныне ни один житель империи не осмелится даже думать о возможности бунта. Мои подданные будут трястись от страха лишь при одной мысли обо мне. - У нас больше не будет детей, я бесплодна, - горько простонала Фарья, судорожно сжимая пальцами лацканы моего кафтана. – Мурад, я никогда не смогу подарить тебе ребенка… - Моя Фарья, моя любимая, - прошептал я, нежно целуя ее в шею и прижимая к себе. – Мой лучик солнца. Успокойся, прошу, и не вздумай себя винить. Ты рядом, а это самое главное для меня. Не бойся. Все, кто совершил это злодеяние, заплатят собственными жизнями, обещаю. - У меня есть подозрение, Мурад… Это могла организовать Айше Султан. Я не хочу клеветать ни на кого, поверь мне. Но откуда они могли бы узнать про меня, про наши отношения? Айше Султан невыгодно, чтобы я оставалась во дворце. И я понимаю… Я нахмурился, вспомнив побледневшее лицо Айше при словах Валиде о выкидыше Фарьи. Мне бы не хотелось верить в то, что мать моих детей пошла на такую мерзость – ведь совсем недавно я едва не придушил ее от гнева за то, что она связалась с моими врагами, дабы избавиться от Фарьи, и это должно было послужить ей уроком. Надеюсь, что мне не придется окончательно разочароваться в ней. Но все-таки в словах Фарьи было здравое зерно… Именно Айше было выгодно избавиться от соперницы и ее ребенка. - Не думай об этом. Я со всем этим разберусь, - я ласково погладил Фарью по волосам и поцеловал в лоб. – Отдыхай, я попозже обязательно зайду к тебе. Не плачь, мой лучик солнца, не плачь, - окинув любимую ободряющим взглядом и улыбнувшись на прощание, я вышел из ее покоев. В ушах вновь зазвучали жалобные крики забившегося на дно тележки Османа, в которого градом летели камни. Болезненно скривившись, я встряхнул головой, словно раздраженный конь, но ненавистное воспоминание никуда не делось, а продолжило душить меня, изо всех сил сжимая мое горло гибкими холодными пальцами. «Больше никаких бунтов. Никто не посмеет навредить мне и моим близким. Никто не опорочит честь нашей династии. Никто не поставит под сомнение мою власть». Две недели спустя - Мурад? Что это такое? – в ужасе спрашивала Фарья, прижимая изящные пальчики к губам и хлопая ресницами. – Что это за казни? О Всевышний, сколько их… За что всех этих людей наказывают? - За покушение на тебя и убийство нашего нерожденного ребенка. Валиде уже покарала этих предателей в мое отсутствие, я знаю, но этого мало. Народ должен понять, что за нападение на султана, его родных и его приближенных придется очень дорого платить. А ты должна понять, что ни одно действие против тебя не останется безнаказанным. Отныне ты не просто принцесса Трансильвании, которая находится под моей личной защитой, не просто наложница-фаворитка. Ты моя законная супруга, и тоже считаешься членом моей семьи. УДАР ШЕСТОЙ Я застыл, будучи не в силах пошевелиться – казалось, мое тело туго опутали веревки. Я застыл, глядя немигающим взором на то, как разбушевавшийся огонь пожирает мой город, жадно заглатывает деревянные дома, будто удав кроликов. Я застыл, вспоминая языки пламени, скользившие по полусгнившим стенам старого сарая, в котором нас заперли по приказу Дильрубы Султан, раскаленный воздух, обжигавший легкие, сжимавшееся от приступов тошноты горло. В ушах зазвучал язвительный, словно сочащийся ядом, голос покойной тетушки: «Ваша Валиде вас не спасет, Мурад. Всё кончено. И ты, и твои братья – вы все умрете». Судя по всему, сестрица покойного отца в младенчестве питалась желчью вместо материнского молока. Хотя что еще могла ей дать Халиме Султан? - Повелитель, - раздался за моим плечом голос Баязида. – Вы собираетесь отправиться в самое пекло? Я скривил губы и еле слышно хмыкнул – с каждым днем недоверие к единокровному брату росло все больше, и в каждом его слове, обращенном ко мне, мне чудился скрытый смысл. Покушение на Валиде, совпавшее с приездом матери Баязида Гюльбахар Султан, его постоянные ссоры с Касимом и тайные встречи с муфтием Ахизаде Эфенди, о которых я недавно узнал, заметно пошатнули мою уверенность в его преданности. Кто знает, какие мысли посещают голову моего брата, есть ли среди них место мечтам о троне? Отравила ли Гюльбахар Султан его душу своей жаждой власти? Судя по всему, мое обещание всегда защищать и оберегать братьев, которое я дал себе еще в детстве, было слишком опрометчивым. - А у меня есть выход, Баязид? – процедил я сквозь зубы, не оборачиваясь к нему. – Ты предлагаешь мне молча смотреть на то, как горит моя империя? -Простите, Повелитель, - смущенно пробормотал в ответ шехзаде. – Вы правы. Я отправлюсь с Вами. Мы должны держаться вместе… Я развернулся на каблуках и внимательно взглянул в лицо брата. Баязид нервно покусывал нижнюю губу, испуганно поглядывая в сторону полыхающих домов. Горячая волна стыда затопила меня с головой – он точно так же, как и я, мучается при виде огня, вспоминая поджог, подстроенный Дильрубой Султан, и точно так же готов спасать гибнущий народ. Я ободряюще улыбнулся ему и мягко похлопал по плечу. - Рад это слышать, Баязид. Усилившийся ветер направлял потоки огня в нашу сторону, от которых мы едва успевали уворачиваться. Истошные вопли лишенных крова горожан эхом отдавались в моей голове, вызывая острую, пронзительную боль в висках. Я ненавидел, отчаянно ненавидел османский народ за все страдания, которые мне и моей семье довелось пережить по его вине, но я не мог позволить людям погибать такой мучительной смертью – такой же смертью, которая грозила мне и моим братьям во время поджога в сарае. - Помогите!! – до моего слуха донесся жалобный крик ребенка. – Помогите!!! Мама, мама! Мама! Помогите!!!! О Всевышний… «Валиде!!! – пронзительно закричал я, не узнавая собственного голоса. – Валиде!!! От нехватки воздуха кружилась голова, перед глазами начало темнеть. Братья прижимались ко мне и отчаянно визжали…» Я пришпорил коня, заставив его остановиться, спрыгнул на землю и помчался на голос, не обращая внимания на удивленные возгласы Баязида, Силахдара и Гусейна. Я бежал, невзирая на колющую боль в левом боку, бежал, не обращая внимания на резь в глазах и слезы, текущие по покрытым копотью щекам, бежал, холодея от ужаса при мысли о том, что не успею спасти несчастное дитя, оставшееся без матери. - Мама, мама!!! - Тише, я помогу тебе… Увидев меня, маленький мальчик, облаченный в разорванную, местами обгоревшую одежду, отнял руки от лица и взволнованно охнул, после чего сделал несколько неуверенных шагов мне навстречу. Я осторожно коснулся его худенького плеча. - Я отведу тебя к маме, не бойся. Доверься мне, - с этими словами я подхватил ребенка на руки, и, крепко прижал к себе. – Куда побежала твоя мама? Ты не видел? - По-моему, туда, - пропищал мальчуган, указав рукой влево. – Я упал… И не успел за ней… - Хорошо, - кивнул я, обхватил его поудобнее и решительно зашагал по указанному направлению. Тоненькие ручки ребенка крепко обвивали мою шею. Я спрятал его лицо у себя на груди, чтобы ему в глаза не попала копоть, и невольно улыбнулся – тепло детского тела согревало меня, унимая боль в сердце. Как хорошо, что Всевышний уберег моих детей и племянника – Ахмед, Ханзаде и Селим сейчас во дворце под присмотром родственниц и слуг, и им ничего не грозит. - Ахмед! – внезапно закричала женщина. – Сынок, Ахмед! Ахмед! - Мама! – мальчик оторвал голову от моей груди и начал встревоженно озираться. – Мамочка, я здесь! Я невольно вздрогнул, услышав имя ребенка, после чего, отыскав взглядом его мать, осторожно поставил его на землю и мягко подтолкнул к ней. Заливаясь слезами и причитая, невысокая худенькая женщина – сразу стало понятно, почему она не взяла его на руки при попытке спастись - сжала сына в объятиях и принялась осыпать поцелуями. Я не стал дожидаться благодарностей от обрадованной матери – кроме маленького Ахмеда, я должен был спасти еще и остальных… Через некоторое время мне наконец удалось отыскать своих верных спутников – Силахдара, Гусейна и Баязида. При виде окруживших их измученных, убитых горем людей в изодранной одежде мое сердце сжалось, словно его стиснула железная рука, а в глазах предательски защипало. Я не сумел защитить свой город, свой народ, вверенный мне, не сумел уберечь его от беды. Я ненавидел османский народ за нанесенные мне и моим близким обиды, но не мог позволить ему гибнуть в огне. Я не мог спокойно спать, зная, что в это время по улицам бегают осиротевшие маленькие дети, потерявшие семью и дом, что вдовы рыдают над обгоревшими телами своих мужей, что насмерть перепуганные матери бросаются в самое пекло, пытаясь спасти детей, и умирают страшной смертью. - Султан Мурад! – яростно закричала одна из женщин, стоявшая близко ко мне. – Это все из-за тебя! Ты во всем виноват! Из-за тебя мы гибнем, теряем своих родных и друзей, свой кров! Всё из-за тебя!! – она взвыла, словно раненый зверь, и неистово затрясла руками перед моим носом. – Ты ничего не сделал для нас, для народа, ничего! Будь проклят тот день, когда ты взошел на престол! Лучше бы твое место занял шехзаде Баязид! Я медленно перевел взгляд на Баязида – он выглядел явно смущенным и растерянным, не ожидая подобных слов. Я ощутил, как внутри меня разгорается пламя, не идущее ни в какое сравнение с городским пожаром. Стиснув зубы, я молча смотрел на бьющуюся в истерике женщину. Ее упреки справедливы – я действительно не смог спасти их всех, но разве я являюсь причиной этого пожара? К горькому чувству вины примешивалась клокочущая ярость, ненависть к неблагодарным людям, ради которых я рисковал жизнью. Они не хотят видеть меня на троне. Что ж, их никто и не будет спрашивать. Этой ночью султан Мурад - суровый, но пытавшийся все-таки быть справедливым молодой правитель - покинул этот мир, и на его место пришел султан Мурад IV Кровавый.