Polaroid

Тригонометрия обалденная. Ну, Юри, по крайней мере, думала именно так. Мягкий шелест страниц учебника отвлекал от тревожных мыслей. Сначала было тяжело сосредоточиться: формулы разбегались, текст сливался и плясал, выстраиваясь почему-то в томное «без очков тебе намного лучше», но Юри смогла взять себя в руки. Юля придет в семь – надо привести мысли в порядок. Уютную атмосферу, созданную мелодичным перелистыванием потертого учебника, разрушил телефонный звонок. «Это он…» - Кацуки, здаров, - раздался в трубке хрипловатый голос. – Это Ю… Юля, - Юри показалось, что Плисецкой неудобно называть свое имя, - я тут в молл по дороге заскочила. Может, ну, печенья взять? Юри чувствовала разочарование, потому что это не он, но также пришло и облегчение. Это не он, это все не на самом деле, его слова ничего не значат. А Юля – это просто Юля. Юля то ли плохая, то ли хорошая – Юри не знает, Юри все равно. От Юлиного хрипловатого голоса не екает в груди, и разговор с ней Юри точно сможет пережить. - Да, печенье – хорошая идея. Возьми. Уже без пятнадцати семь. Витя не звонил и не писал. И правильно, думала Юри, и не напишет, и не позвонит. Потому что это все шутка, шут-ка. Глупая, глупая девчонка. Юля принесла с собой запах солнца и сухого асфальта. А может, Плисецкая пахла погожим весенним вечером. Юри не была уверена, что может точно определить этот аромат, но он ее успокоил. Почти как тригонометрия. Юля долго мялась в прихожей. Ее массивные ботинки смотрелись нелепо в аккуратной, почти кукольной прихожей, среди изящных туфель матери и скромных женственных лодочек самой Юри. Так же неорганично выглядела Юлина куртка на вешалке в гардеробе. И сама Юля, излучавшая самоуверенность в школе, но смущенная и растерянная сейчас, казалась Юри беспомощным маленьким зверьком. Кацуки прикрыла веки, чтобы запечатлеть эту картину, и пошла на кухню ставить чайник. Смородиновый чай переливался багряным и пурпурным. Это, конечно, из-за освещения. Юри не хотелось придавать значение мелочам, потому что это напоминало о Вите. Витя весь из мелочей. А рядом с ней сейчас Юля, и надо бы сосредоточиться на ней: напоить чаем, позаниматься математикой и… выпроводить за порог. Юри со стыдом вынуждена была признать, что последняя мысль была самой заманчивой. У мамы сегодня две смены – вечерняя и ночная, и когда гостья уйдет, Юри сможет побыть одна. Она немного подумает о том, какой же все-таки глупой девочкой выросла, побродит по дому, сжимая в руках мобильник, полистает какой-нибудь любовный роман, а потом посмотрит на время и увидит, что уже полдвенадцатого, а он так и не позвонил. И выключит телефон. Отличный план, Юри, так держать. Юля принесла шоколадное печенье и вафли. Они ели молча. Только хруст печенья да тихое постукивание кружек нарушали воцарившуюся тишину. Молчание, впрочем, не было неловким. Маленькую кухоньку заливал свет угасающего солнца, от своей эфемерности лишь более яркий, почти осязаемый. Он бил в глаза, но Юри не хотелось завешивать окна, а Юля и не просила. Плисецкая спрятала взгляд в кружке и будто утонула в запахе смородины и облачках нежного ароматного пара. Юри, задумавшись, изучала ее волосы. Они были такие же золотые, как утреннее солнце, и намного ласковее солнца вечернего. Выбившиеся из прически пряди легким пушком обрамляли щеки, красные от горячего напитка. Юри отвлеченно подумала, что эта картина была бы трогательной, если бы не густая на пол-лица челка, наглядно демонстрирующая все цвета радуги. Скользнув взглядом по разноцветным прядям, Кацуки будто очнулась от дремы и вспомнила, кто перед ней. Юля Плисецкая – дерзкая и самоуверенная хулиганка. Она носит мешковатую одежду с безумными леопардовыми принтами и черные кожаные браслеты. А еще она водится со взрослыми девушками, которые уже учатся в институтах. Юри часто видела Плисецкую в компании рыжеволосой девушки лет двадцати на вид. Иногда незнакомка подъезжала к их школе на байке и увозила Юлю с собой. Однажды Юри заметила, как у нее из сумки виднелась баночка пива. Юри снова посмотрела на свою гостью. Юля уже допила чай и скользила взглядом по комнате. На мгновение Юри показалось, что Юлин взгляд остановился на ее руках. Солнце из отчаянно красного жгучего клубочка стало спокойным и томным медным шаром. Глаза снова зацепились за Юлину челку, и воздух в уютной маленькой кухне стал каким-то колючим и резким. На часах уже семь тридцать, а они еще ничего не сделали. Пора браться за работу. Юри хотела выключить телефон, но передумала. Не потому что чего-то ждала. Просто, ну… вдруг мама позвонит. - В этом тождестве лучше использовать формулу половинного угла. Смотри, вот здесь раскрываешь по формуле, а в другой части синус выносишь за скобки. Юри сидела на диване, а Юля расположилась на полу. Она сосредоточенно выполняла указания Кацуки, но потом, когда нужно было двигаться дальше, терялась и ждала следующих наставлений. Юри думала, что будет хуже. Но Юля, непослушная и ленивая на уроках, рядом с ней оказалась сосредоточием покорности и прилежности. Наверно, дело в обстановке, думала Юри. Ей и самой иногда было сложно сосредоточиться в классе. В основном потому, что атмосфера не располагала. Время от времени Юри слышала шепотки у себя за спиной. Она знала, что одноклассницы, не проявляя непосредственно агрессию, все же смеются над ней. Смеются над ее нелепыми круглыми очками, над мелкими чертами лица, над тихим тонким голосом и тем, как она коверкала русские слова. Особенно тяжело было на русской литературе, когда надо было рассказывать стихи. Юри выходила к доске, и в пальцах тотчас оседал тяжелый и липкий осадок волнения. Ее голос срывался, а лицо горело. Она старалась не смотреть на одноклассников, но ощущала, как их взгляды сковывали все тело и глушили звуки. После таких уроков Юри чувствовала себя опустошенной. - О чем задумалась? – лицо Юли вдруг возникло прямо перед ней. – Я тебя зову-зову, а ты не отвечаешь. Я тут это, пример решила, проверь, а, - и Юля хлюпнула носом, как это делают маленькие дети – забавно и мило. Звереныш, подумала Юри. Потом добавила: домашний. - Неправильно, - вынесла вердикт Юри после проверки. Юля со стоном уткнулась лицом в диван. – Скобку неправильно раскрыла, оттого и знаки неверные. Но это на внимательность, а вообще – молодец. – Юри поколебалась, а потом все же положила руку Юле на плечо и погладила от локтя до шеи. Юля притихла и, казалось, даже дышать перестала. А потом подняла лицо, освещенное такой широкой, сияющей улыбкой, что Юри, не выдержав, тоже улыбнулась. Юля ну совсем как маленькая – от простой похвалы столько счастья. - Я сейчас исправлю, - она выхватила у Юри ручку и принялась лихорадочно строчить по новой. – Вот, теперь точно готово, смотри, - Юри ощутила странное, непреодолимое желание погладить такую Юлю по голове, потрепать по щечкам. Она и понять не успела, как ее пальцы оказались в плену светлых шелковых прядей. Юля смотрела удивленно, растерянно, но счастливо. - Маленькая девочка, - улыбаясь, сказала Юри, неловко выговаривая букву «ч». Юлины щеки очаровательно покраснели. Да она совсем не страшная, поняла Юри. Диковатая, как звереныш, но не страшная. Юлина челка оказалась не такой уж и жесткой, только концы немного кололись. Цветные прядки на бледных пальцах Юри смотрелись непривычно, но приятно. Кацуки впервые подумала, что изменить мнение о человеке может быть на удивление приятно. Может, она думала так еще и потому, что чувствовала в Юле некое участие. Со стороны Плисецкая выглядела замкнутой и, должно быть, действительно такой была. Она наверняка могла понять это отчаянное желание впустить кого-то в свой мир, желание, тщательно сокрытое в самой глубине, на свалке среди других сокровенных желаний. А потом Юри вспомнила, что у Юли есть друзья. И подруга, которая выглядит как актриса из трансформеров и ездит на байке. И в сумке у нее банка пива, которую она может предложить Юле, а та, конечно, согласится из-за своей безрассудности. Юри отчего-то стало грустно. В прихожей Юри включила торшер, и кукольная комнатка еще больше стала походить на картинку из женского журнала. Но Юля больше не смотрелась в ней нелепо. И ее тяжелые ботинки почему-то показались органичным добавлением к их обувной тумбочке. Это потому, поняла Юри, что она больше не кажется суровой и резкой. Она на самом деле забавная, просто в школе надевает маску. Это понятно: ее не любят, ну и надо показать, что не задевает. А стоит чуть-чуть похвалить – и уже улыбка до ушей. И сопит забавно, когда пытается сосредоточиться, и пыхтит в кружку. Как маленькая. - Ну, Кацуки, бывай, - Юля мялась в прихожей, взявшись за дверную ручку, но будто не решаясь надавить до конца. – И это, звони, если что. Ну или эсэмэски там пиши. Мы же эти, ну, друзья. – Юля снова хлюпнула носом, пытаясь, видно, скрыть смущение. – В одной, в общем, лодке. Юля хотела сказать что-то еще, но передумала, нажала наконец на ручку и скрылась в темноте лестничной клетки. Бросив случайно взгляд на свое отражение в зеркале, Юри с удивлением обнаружила, что улыбается. Широко и иррационально счастливо. Отчаянность, с которой она кинулась в эту странную дружбу, пугала. Быстрота, с которой Юля из угрюмой грубиянки в ее глазах превратилась в забавную девчушку, казалась неправильной. Ну и пусть. Юри уже устала скрывать от самой себя: ей одиноко. В этой стране у нее нет никого, кроме мамы, и ей страшно. У нее есть любимый предмет, и она вздыхает по самому популярному парню в школе, но ей нужно что-то еще. Ей нужен друг. Может статься, Юля – как раз та самая опора, которую она ищет. По крайней мере, Юля никогда над ней не смеялась и не смотрела хищно на уроках русской литературы. И почему она раньше этого не замечала… На часах половина двенадцатого. Юри потянулась и отложила книгу. Любовный роман, как и планировалось. Что ж, осталось выполнить последний пункт – отключить телефон. От него ни звука. Только ложь. Да и о чем она думала там, на школьном крыльце, млея от мимолетных прикосновений его прохладных пальцев? Витя просто игрался, она ведь знала. Просто момент тогда был такой… Тихий сумрак спальни на несколько секунд рассеялся от звука входящего сообщения. Юри не спешила смотреть. Это могла быть мама или… Юля. Они ведь теперь друзья, а друзья могут писать друг другу в любое время, правда? Но номер был другой, не тот, с которого Юля звонила вечером. На экране светилось незамысловатое «Привет. Не спишь?». Телефон вздрогнул в руке еще раз, показывая новое сообщение. «Узнала?». Юри набрала ответ. «Привет. Не сплю. Узнала» Она так ждала этого днем, но сейчас взволнованность сменилась радостным любопытством. Это не ложь. Она действительно переписывается с Витей Никифоровым, своим кумиром, самым крутым и красивым парнем на свете. Сердце сделало кульбит и забилось в предвкушении от одной мысли: Витя пишет ей. «Это плохо. Надо спать)))» «А сам чего не спишь?» «А я вампир. Ночь – мое время. А ты ложись» «Тогда ты тоже ляжешь» «А я и лежу» «В гробу?)» «В кровати;)» «Спокойной ночи» «Спокойной)» Юри улыбнулась. Она сегодня слишком много улыбается. Кацуки думала, что всю ночь глаз не сомкнет и будет думать, думать… О Вите, о Юле, о том, как изменилась ее жизнь за один день. Но едва голова коснулась подушки, сон сомкнул ее веки и унес в свое царство грез.