Polaroid

За полторы недели без Юли школа стала напоминать Юри гигантский улей с черно-белыми пчелами. Она все так же гудела, полнилась сплетнями и вызывала отвращение уродливыми рисунками на колоннах, которые издали можно было принять за акт вандализма. С Юлей можно было посмеяться над нелепыми кислотными цветами широкой радуги у ступенек, с Юлей можно было в шутку изображать злых буфетчиц из столовой, с Юлей можно было не бояться сплетен и задиристых одноклассников. Впрочем, о последнем Юри могла не волноваться: даже если Плисецкой не было в школе, по классу ходили легенды о ее грозном призраке, охраняющем Кацуки от нападок. Школьные дни без Юли были похожи на прошлую жизнь Юри, когда она сохла по Вите и каждое утро просыпалась с удушливым чувством одиночества. После того, как они с Юлей сблизились, Юри не была одинока ни одного дня. Странно было осознавать, что все это произошло за пару месяцев. Погожие весенние деньки сменялись ветром и противной моросью, а потом снова светило солнце, прямо как жизнь Юри. Ей бы хотелось провести все солнечные дни с Юлей, а в плохие держать ее за руку. Ей хотелось разделить хорошее и вместе пройти через плохое. Юлин больничный заканчивался накануне, завтра она придет в школу. Подбадриваемая этой мыслью, Юри выходила из школьных ворот. Перед ней маячили спины диковатых пятиклашек и не сильно отличавшихся от них старшеклассников. Перед глазами выросло знакомое коричневое пальто, блеснула на солнце пепельная макушка. Витя. Юри знала, что шумиха вокруг того случая не улеглась окончательно, многие до сих пор отпускали глупые шутки по поводу Витиной ориентации. Юри не видела Никифорова две недели, и за это время он еще больше осунулся, похудел. Витя был из тех людей, кому важно быть всеобщим любимцем, теперь Юри это понимала. Потеряв репутацию школьного принца, он растратил и всю свою холеную лощеность. Витя резко обернулся, Юри от неожиданности замерла. Какой-то младшеклассник задел ее портфелем и бросил невнятное "извините". - Юри, привет, - Витя улыбнулся, Юри даже показалось, что тот искренне рад ее видеть. - Как дела? Как поживает наша королева драмы? - У Юли есть имя, - Юри уже собиралась развернуться и пойти другой дорогой, но Витя схватил ее за локоть. - Да подожди ты, Юри, пойдем вместе. Я больше не буду, честное слово. Юри ему не поверила, но подошла ближе. Кто знает, может, Витя скажет что-нибудь полезное. Что-нибудь новое о Юле, например. - Так как там Плисецкая? Жива хоть? - Завтра выходит. - Вы сейчас как? Нормально общаетесь? - Нормально, - бросила Юри, не вдаваясь в подробности. - Ты не дуйся, я просто спросил, интересно же. - Как твой... - Юри запнулась, вспоминая имя, - Минами? - Улетел в Японию. Прилетит только через полтора месяца. - Как вы с ним вообще познакомились? Юри на самом деле не очень интересно, но спросить об этом было бы логично, и она спрашивает, чтобы хоть как-то поддержать разговор и не быть единственной, кто должен отвечать. - Несколько лет назад прилетел в гости к отцу, он живет в Киото. А он отправил меня на местные соревнования по плаванию, я тогда еще занимался, там и познакомились. Подружились, обменялист контактами. Мелкие еще были, поклялись в вечной дружбе, а потом снова встретились через год и влюбились. Он старается прилетать, как только выдается возможность, ну и я тоже. - Как такое возможно? Дружили-дружили и влюбились? - Так бывает, Юри. Может, и у вас... - Витя почесал макушку. - Что у вас? - Юри нетерпеливо пихнула его в бок. - Ну, просто подумал, может, у вас с Плисецкой так же - дружили-дружили и влюбились, но потом вспомнил, что она была влюблена в тебя еще с осени, так что нет, не ваш случай. Юри пораженно уставилась на Никифорова. То есть как это - еще с осени? Значит, Юля с самого начала ее... - Рот прикрой, - хохотнул Витя. - Все уши Миле прожужжала, а та мне. Юри то, Юри се. - Миле? - Юри вдруг стало иррационально обидно. Ей почему-то не хотелось, чтобы Мила хоть как-то участвовала в Юлиной жизни. Сначала это было вполне объяснимо: Юри волновалась, как бы взбалмошная Мила не втянула Юлю в какую-нибудь глупую авантюру. Сейчас же Юри было просто неприятно, и она никак не могла это объяснить. - Ну, Юля, может быть, думала, что Мила даст дельный совет, все-таки известная разбивательница женских сердец. Но просить совета у Милы просто бесполезно, ей самой нужен какой-нибудь хороший советчик. - Так Мила тоже?.. - Ну да, как Плисецкая. А что, волнуешься? - Волнуюсь, - призналась Юри. Она не знала, какой смысл Витя вкладывает в свое "волнуешься?", но она ведь на самом деле беспокоилась. - Конечно, волнуешься. У тебя Плисецкая всегда была на первом месте. Юри хотела возразить, но зачем, ведь Витя был прав. Юля каким-то образом вытесняла остальные мысли. Странное тепло и потребность думать о Юле каждый день в нарастали внутри Юри, как снежный ком. Этот ком заметно увеличился в размерах за последнее время. Дома Юри лениво листала учебники. Она пыталась сосредоточиться, но мысли бестолково метались в голове и никак не желали складываться в что-нибудь ясное и четкое. Юри думала о том, что завтра Юля снова будет с ней за партой, и можно будет соприкасаться локтями и сочинять друг другу каламбуры или рисовать комиксы на последних страницах тетрадей. Потом Юри думала о словах Вити и о том, когда это Юля успела стать для нее номером один. И в итоге все мысли опять сводились к Юле. Юри раздраженно захлопнула учебник. Осознать, как часто она думает о Юле, было неожиданно и немного страшно. Юри пыталась быть другом, она старалась быть очень хорошим другом в свете последних событий. Проблема в том, что Юри была очень неопытной в дружбе.