Грозовые облака

      …Кажется, до этого они сидели в кухне, ели фрукты и говорили о чём-то незначительном; потом Асока сказала, что хочет немного передохнуть. Он отвёл её в спальню — Шпилька улеглась прямо поверх покрывала и погрузилась в неглубокий сон. Сам же Энакин собирался отправить сообщение канцлеру; и неизвестно, сколько прошло времени, когда вдруг обнаружилось, что Скайуокер всё ещё сидит на собственной постели, держа Асоку за руку.       Как он мог настолько забыть обо всём?.. Или всё-таки это было его решение, пусть и мимолётное, почти неосознанное?

***

      — Ой, — тихо спохватывается она, открыв глаза. — Ты мне снился. Только что.       — Вот как?.. И что же ты видела во сне? — улыбается он.       Когда тогрута, набравшись смелости, встречается с ним взглядом, Энакин почти физически ощущает пробежавшую меж ними искру.       Всё-таки за годы разлуки что-то изменилось. Не могло не измениться.       — Я догадываюсь, — произносит он и обнимает Шпильку за плечи. Та спешит прижаться к нему; их губы смыкаются в почти невинном поцелуе. Рука Энакина нежно гладит предплечье Асоки, поднимаясь всё выше, почти случайно касается лекку…       Он ведь обещал себе, а может, и им обоим, что не станет делать с нею ничего подобного — во всяком случае, пока не разберётся в том, что происходит!.. Но отчего же сейчас ему так легко?       Все эти мысли проносятся в его голове, пока пальцы ощущают тепло упругой кожи.       — Энакин… — шепчет Асока.       — Что такое, Шпилька? — отзывается он и нежно целует её в лоб.       — Ничего, я просто… — тогрута опускает взор, и её длинные ресницы трогательно трепещут.       Во время своего добровольного изгнания она часто вспоминала Скайрокера; его образ посещал её первые взрослые грёзы, нежные и несмелые, — быть может, благодаря этому она убереглась от недолжного внимания к себе со стороны всех остальных мужчин. Никто не мог сравниться с ним; а в её душе всегда жила надежда на то, что они снова встретятся. Но как рассказать ему это сейчас?..       — Скажи мне, если что-то не так, — почти требует он.       — Всё хорошо, — смущённо улыбается она, будто растеряв всю свою смелость. — Мне очень нравится…       Энакин опускается на колени напротив Асоки, вновь привлекает её к себе и горячо целует в шею, не спеша спускаясь к ключицам и кончикам лекку. Его руки поправляют сбившийся вырез туники; по терракотовой коже пробегают лёгкие мурашки.       Асока прикрывает глаза, замирая на вдохе. Энакин останавливается и невольно улыбается, глядя на неё.       Когда-то Тано была для него только и только ребёнком, озорной маленькой Шпилькой, его ученицей и гордостью. Теперь же, спустя долгое время, оба они изменились так сильно, что он начал видеть в ней статную юную девушку с непокорным характером, взрослую, хотя всё ещё невинную. Её лекку стали длиннее и приобрели своеобразную чувствительность — признак зрелости; из взгляда почти совсем ушла прежняя детскость, фигура стала более полной и женственной, даже несмотря на все лишения и голодные времена, которые Асоке наверняка пришлось пережить…       Тогрута, заметив, что пауза слегка затянулась, сама неумело, но чувственно целует Скайуокера в губы, обвив руками его шею; от неожиданности он прикрывает глаза — для него принимать чью-то ласку почти столь же ново, как и для бывшей ученицы.       Бывшей? А разве сейчас он не пытается по привычке вести её за собой, направлять, упреждать?.. И каково ей чувствовать это сейчас?       — Скайрокер… — горячий шёпот доносится до его слуха.       Она в один миг развязывает поясок туники и распахивает полы; плотная тёмная ткань на удивление податливо укладывается по бокам от тела.       — Посмотри, — просит Асока.       Меж крыльев тазовой кости белеет татуировка, похожая на те, что украшают лицо тогруты, но более затейливая — и, судя по яркости, совсем недавняя.       — Я побывала на Шили, чтобы мне нанесли этот узор. Такое делают только взрослым, — объясняет она, стараясь, чтобы голос звучал как можно более непринуждённо.       — Вот как, — усмехается Скайуокер, бережно прикасаясь к рисунку. — Значит, ты уже взрослая, Асока?..       Их взгляды встречаются.       — Да, — её голос явно менее твёрд, чем ей самой хотелось бы.       Энакин понимающе кивает и поднимается с колен.       — С тебя пока достаточно, — произносит он дружелюбным, но не допускающим возражений тоном, заворачивает Асоку обратно в ткань туники и аккуратно завязывает пояс.       Во взгляде Асоки мелькает замешательство, даже испуг.       — Но… пожалуйста, Скайрокер! — просительно шепчет она и пытается привлечь его к себе за руку.       — Шпилька, — он нежно гладит её по голове механической рукой, и прикосновение металла к монтраллам, во всех других случаях нестерпимое для тогрут, сейчас оказывается удивительно приятным. — Я просто не хочу спешить. Ты должна постепенно привыкнуть к новым ощущениям, к тому, какой ты стала… Понимаешь?       Серо-голубые глаза тогруты заполняет своеобразный блеск. Она прижимается к Энакину, угловатым движением обхватывая его руками за талию, и явно не хочет отпускать.       — Мастер Энакин, — шепчет она, вновь поднимая взгляд и вдруг переходя на «вы». — Вы правы. Я ещё не совсем привыкла к тому, что… что я теперь взрослая.       Его рука спускается вниз, к плечам, скользя приятным холодком по полосатому лекку.       — Всё впереди, поверь! — убеждённо произносит Скайуокер. — Нужно только чуть-чуть подождать. Хорошо?..       Асока ничего не отвечает; но в её взоре читается согласие.