Даже со всеми моими недостатками И примерами дурных поступков, Ты удивляешь меня: Насколько же ты совершенен… Halou — Honeythief
Первым делом Джейд поинтересовалась, какой у них план и, судя по напряжённому молчанию Шерри, с этим дела обстояли неважно. — По большей степени будем импровизировать, — сообщила девушка, и в её бурчащем голосе угадывалась неопределённость, несколько потупившая ноты решимости. — Но у нас есть все шансы. Звучало это не очень ободряюще, особенно для Джейд: она даже допустила мысль распрощаться с затеей сбежать, чтобы в очередной раз не получить какую-нибудь болезненную экзекуцию, но вовремя поняла, что совсем не хочет участвовать ни в чём, связанном с Ниганом. Ни в его дурацких показательных выступлениях, ни в не пойми с чего возникших приступах зверской и совершенно неправильной нежности. Ни в чём. Происходящее и так слишком сильно пустило в ней корни. Для пущей уверенности Джейд даже проиграла в голове события последних пары дней и, убедившись в их чрезмерном влиянии, кивнула, соглашаясь с Шерри. — Многие уехали, — сообщила жена Нигана, обрисовывая детали того, что компенсировало отсутствие плана. — В карауле всего пару человек. Если не затупим и не нарвёмся на них, сможем уйти. Пришлось отлипнуть от стены — головокружение всё так же смазывало очертания комнаты, а тело норовило присоединиться к всеобщему вращению. И, хотя перспектива приложиться об пол была самой вероятной, Джейд с небывалым приливом сил и злостного воодушевления пообещала себе, что выползет отсюда в любом случае. Если понадобится — вгрызаясь в землю зубами и заливая её же собственной кровью. — А Ниган? — хрипло уточнила она, туманно и совершенно невпопад понимая, что лидер Спасителей представляет куда большую угрозу, нежели все его прихвостни. Для неё, во всяком случае. — Он тоже уехал? — Да. Там что-то по поводу того отравляющего газа, — молниеносно отрезала Шерри и снова поджала губы. Нервничала. — Просто идём уже, ладно? Джейд мотнула головой, не найдя в себе сил выразить согласие вслух — слишком сильно была взволнована грядущей операцией и перспективой даже не нарваться на караульных, а выбраться. В кружащейся голове это укладываться не хотело. Уйти сейчас не означало стать свободной от Нигана вовсе, но значило кое-что другое, более принципиальное и важное. Это был шанс избежать его давления. Каждосекундных моральных ударов по болевым, моментов странностей с такими бездушно-холодными тёплыми объятиями, наказаний за каждую существенную и несущественную вещь. Это был шанс спасти саму себя от ошибок вроде той, когда Джейд позволила похоти взять верх над своим рассудком. Шанс на спокойствие. Шанс вернуться к нужным людям, к Рику, замолить свои неподъёмные грехи перед ним. Это было уже слишком — слишком много шансов для одной возможности сбежать. Слишком красочные перспективы. Настолько хорошо, что правдой быть не может ни в коем случае — Джейд осадила себя и свои фонтанирующие наивной глупостью фантазии, но всё равно была слишком возбуждена, поднимаясь за Шерри по лестнице. — Почему ты вообще… — жёнушка лидера бросила на неё такой красноречивый взгляд, что пришлось поунять любопытство. Джейд всего лишь решила шёпотом поинтересоваться, почему та не ушла в одиночку, но ради спокойствия своей проводницы благоразумно решила оставить это на потом. Святилище казалось ещё более холодной и пугающей громадиной, чем обычно — редкие лучи предрассветного солнца навсегда терялись в лабиринтах серых коридоров. В здании было по-прежнему темно, хотя на улице уже слабо светало — семенящую спереди девушку Джейд различала только по её нервному сопению и движениям, идущим вразрез с амплитудой головокружения. Судя по тому, как ныли пострадавшее плечо, шея и часть спины, можно было легко догадаться, что даже любезно наложенная медиками повязка не спасала от последствий встречи с раскалённым металлом — стянутая кожа пульсировала при каждом движении. Шерри решила проложить маршрут через самые неочевидные точки: они прошли мимо жилых комнат на первом этаже, сквозь пустующую в раннее время кухню, миновали зигзагообразный коридор — самый бесполезный, непопулярный и тёмный из всей базы. Когда она наконец притормозила возле двери, голос её звучал запыхавшимся: — Через главный вход идти глупо, — напомнила девушка, принявшись рыться в своём рюкзаке. — Снаружи их всего трое, и двое вроде должны дежурить у ворот. Я проверю и вернусь. — Нет, плохой план, — запротестовала Джейд. Сама мысль о том, чтобы остаться ждать в одиночестве и трястись от каждого шороха, была ей не по нраву. — Я иду с тобой. — Не идёшь. Только одна из нас может разгуливать здесь безнаказанно и это не ты: всё Святилище в курсе, что Ниган запретил выпускать или как-то контачить с тобой, пока он не вернётся. То, с какой яростью Шерри чеканила слова, прямо кричало о том, насколько она раздражена необходимостью разжёвывать такие очевидные вещи. Для Джейд не стало открытием желание Нигана устроить ей длительное заточение с полной изоляцией (это было в его духе), лишь помогло в очередной раз увериться в необходимости улепётывать как можно дальше. — Для твоего спокойствия, — объяснила Шерри, протягивая ей пистолет, который всё-таки отыскала в своих запасах. Джейд приняла его и, проверив магазин, поняла, что спокойствия не прибавилось: — Он пустой. — Но они-то об этом не знают. — Это не шибко поможет, если в нас начнут палить. — Чем богаты, — голос девушки звучал возмущённо и больше походил на шипение.— Напоминаю: мы не пробираемся боем, а трусливо уносим ноги. Видишь разницу? Можешь попробовать достать что-то получше, я подожду. Вряд ли в этот момент Шерри осознавала, насколько была похожа на своего мужа: в пренебрежительном тоне, холодной интонации и явной издёвке сквозило что-то такое определённо нигановское, что звучало и выглядело это пугающе. — Ладно, — на попятную Джейд пошла исключительно из-за этого странного сходства. — Это не важно, иди. Шерри кивнула: — Я быстро. Только когда она ушла, Джейд задумалась о том, а можно ли вообще ей доверять. По сути, это был один большой приступ паранойи, но прогонять и глушить его не хотелось: привалившись здоровым плечом к стене и суетливо косясь себе за спину, развлекаться удавалось только таким противоречивым образом. Шерри не должна была подставить её (иначе, в действиях жёны Нигана совсем не было логики), но и в расчудесность этих благородных мотивов не верилось. Почему ей вообще понадобился компаньон? Для смелости? Для страховки? Почему Шерри позвала именно её — из жалости? Сострадания? Сочувствия? Корыстных побуждений? Голова Джейд начала работать как положено и теперь была забита вопросами. Впрочем, вдоволь пострадать от этого всеобъемлющего непонимания не удалось: дверь открылась, и появившийся мужчина — видимо, один из караульных, пронёсся мимо Джейд. Она, оцепенев от макушки до кончиков пальцев, чуть не потеряла сознание от страха, разглядывая его лысеющий затылок и цветастую рубашку, явно узкую в плечах. Наблюдая, как караульный крупными шагами увеличивает расстояние между ними до пары ярдов, Джейд было успокоилась, но ощущение паралича всего тела вернулось сразу же, как только мужчина сбавил темп. Он видел её боковым зрением. Сначала не придал значения, возможно, решил, что показалось. Потом через пару резвых шагов решил остановиться и проверить. Убедиться, что всё в порядке, а мелочные зрительные галлюцинации вполне резонны в его возрасте. Джейд поняла это за какую-то долю секунды — гораздо быстрее, чем осознала, что не может сдвинуться с места. Приросшие к полу ноги и совершенно не слушающиеся пальцы, сжимающие бесполезный пистолет, совсем отказывались отвечать требованиям мозга. Было очевидно: если её увидят, всё пойдёт насмарку. Вариант «заговорить зубы» отметался сразу же — оснований не верить Шерри, сказавшей о том, что всё Святилище в курсе о запрете выпускать пленницу из камеры, не было. Оставалось только одно: беспощадный и на девяносто девять процентов рискованный вариант, на который Джейд всё же смогла уговорить своё тело. Оказавшись рядом с мужчиной, она приставила дуло пистолета к его спине. Чуть выше края левой лопатки, между двумя белыми ветвями на золотисто-коричневой рубашке. Руки все ещё слушались неважно, поэтому пришлось надавить оружием чуть сильнее необходимого — Джейд казалось, что это поможет скрыть дрожь. И отсутствие патронов. Блефовать она умела из ряда вон плохо. — Не дергайся, если не хочешь, чтобы я прострелила тебе лёгкое. Заглянув себе за спину, Спаситель то ли нахмурился, то ли усмехнулся, увидев её — что-то странное мелькнуло на его лице, слишком скоропостижно исчезнув. — Ниган во многом был прав… — многозначительно обронил мужчина, посмеиваясь. — Но я впервые вижу, что его огонь-средство, — он умолк, позволяя оценить каламбур, — не помогает от парочки лишних стальных шаров. Это разозлило. Бог весть как выбесило Джейд, вспомнившую трагически-величественную речь Нигана перед её «лечением», его непонятные интонации и жуткий блеск в глазах. — Заткнись! — рявкнула она, отмечая, что вышло совсем не грозно. Пришлось компенсировать это ещё одним тычком пистолета в спину. — Как скажешь, солнышко. — Отдай мне своё оружие, — потребовала Джейд, чувствуя себя слишком взволнованной, чтобы контролировать дрожь в голосе и руках. Подумав, она добавила: — И рацию. Живо. — Только рация, — объяснил он, медленным движением ладоней похлопав по пустому карману и передал лишь часть требуемого. — Тебе повезло. Что ж, если везение выглядело подобным образом, то оно было отвратительным. Видимо, это был даже не караульный — тот имел бы при себе оружие. — Ты хоть знаешь, как им пользоваться, малышка? — хмыкнул Спаситель, явно нисколько не напуганный приставленным к его спине пистолетом. — О, можешь не сомневаться, — Джейд начинала закипать. — Пару раз я собственноручно вышибала мозги некоторым говнюкам, которые никак не могут… Удар пришёлся ей по рукам, заставляя выронить и пистолет, и рацию, а ещё потерять единственное преимущество. Сложно было сказать, как Спаситель так стремительно развернулся и сориентировался с атакой, но теперь вожжи ситуации были в его руках — Джейд попятилась, прижимая к груди ноющие ладони и судорожно соображая. — Да-да, желание потрепаться — это та ещё проблема, — с издёвкой прорычал мужчина, поднимая с пола пистолет. Даже если она знала, что выбитое из её рук оружие бесполезно, всё равно опасалась дальнейшего развития событий. По-хорошему следовало накинуться на предмет своих бед, но Джейд прекрасно осознавала абсурдность этой идеи: то, что ей один раз повезло в битве с нигановским бугаем, совершенно не значило, что повезёт снова. — Подожди, давай просто… Поговорим? — отчаянная попытка заговорить зубы. — Разговаривать будешь с Ниганом, когда придётся объяснять ему, каким хером ты вылезла из камеры. Если к тому моменту он не решит отсандалить тебе язык — в таком случае, разговаривать не придётся. Джейд проглотила вспыхнувшее отчаяние: она не могла так бездарно просрать шанс убежать. Не могла, но, похоже, это и случилось. Спаситель сделал шаг вперёд, и она уже смирилась с мыслью, что вместо приятного — встречи с Риком — сегодня днём Ниган крайне неприятно отпилит ей голову, но эта жуткая груда мышц пошатнулась и рухнула на пол. Там, где ещё секунду назад была широкая спина мужчины, показалась Шерри: в её руках было что-то металлическое, то ли труба, то ли арматура, а грудь часто вздымалась. Судя по выражению лица — из-за злости. — ДА КАКОГО ЖЕ ЧЁРТА?! — рявкнула она, десятью минутами ранее возмущённая предусмотрительным шёпотом Джейд. Метая молнии глазами, Шерри сделала пару шагов назад и сбавила обороты, продолжив на полутонах: — Как ты вообще нарвалась на него?! — Он завалился сюда с улицы, понятно? Заметил меня. Что я должна была делать?! — Припугнуть его? Наверно, для этого я дала тебе пистолет, — напомнила жена Нигана, приподняв бровь и окинув учинённый ими беспорядок взволнованным взглядом. — Господи, это определённо нехорошо… Джейд понимала и её замешательство, и её возмущение: ощущение, когда намеченный тобой распорядок действий рассыпается на глазах, было одним из наиболее знакомых и досконально изученных — бессилие и паника в такой момент захлёстывали с головой. — Успокойся, ничего непоправимого не случилось, — рассудила Джейд, но уверенности этому заявлению не хватало. — Что снаружи? Шерри смерила её долгим взглядом: заламывая пальцы и снуя туда-сюда, продолжала с явным укором смотреть, беззвучно шевеля губами и хмуря брови. — Всё спокойно, — неохотно ответила она, наконец остановившись. — Я шла сказать, что мы можем рвать когти без проблем, но потом выяснилось, что проблема у нас есть. Джейд кивнула, игнорируя направленный на неё упрёк: — Тогда идём. Раз всё спокойно. — Мы должны убедиться, что его не найдут, пока мы здесь. — Мы должны убежать, — миролюбиво напомнила Джейд, шагнув вперёд и убедившись, что Шерри сохраняет здравомыслие — та поджала губы, понимая, что выслушать партнёра по побегу придётся. — Пусть его обнаружат когда угодно, мы сможем уйти. Если снаружи всё действительно настолько спокойно, давай этим воспользуемся и не будем тратить время. С пару секунд жене Нигана потребовалось, чтобы обмозговать и оценить эту идею: она прикрыла глаза, потирая лоб раскрытой ладонью, и тяжело вздохнула: — Ладно. Идём.***
Ценность некоторых вещей удаётся понять лишь тогда, когда долго воздерживался от них. Был ограничен кем-то, а потом ограничения рухнули и на тебя — буквально с неба — посыпалось нечто изумительное. Джейд всегда считала факт свободы переоцененным: об этом постоянно говорили, философствуя о жизни за чашкой крепкого кофе или под стаканчик настоящего ирландского виски, и звучало это фальшиво. Лицемерно насквозь. Свобода имела право на существование только в качестве антипода рабству. А все эти раздутые понятия, вроде психологической, душевной или истинной свободы были чужды и далеки от реальности, потому что к ним было невозможно прийти. Куда бы человек не убежал, чтобы в себе не перекроил, какие бы вредные привычки не завёл, оставались другие рамки, удерживающие его. Какие угодно цепи, тянущие назад. Свобода такого толка была одним сплошным коммерческим ходом и то, что за неё принимали, называлось как-то ещё. Торжеством слома чужих барьеров в самом себе, например. В любом случае, Джейд чувствовала что-то такое. Пульсирующий во всём теле триумф, впивающийся в лёгкие иглами приятной боли, и горячие волны воодушевления, стучащие в онемевших ногах. Какие-то барьеры в ней определённо разрушились — это не было свободой, но было победой. И этого хватало с лихвой. Они пробежали около десяти миль, не меньше. Обе в беспамятстве, взмыленные и совершенно ошалевшие от успеха этой безумной операции. Обе ничерта не осознающие того, что остались в живых и унесли ноги без потерь. И теперь, рухнув на мокрую траву, Джейд ощутила себя песчинкой. Каплей росы. Травой. Всем лесом. Где-то рядом обессиленно свалилась Шерри. Джейд заплакала. Засмеялась. Бог весть какие звуки вылетали из её рта — смесь сопения, всхлипов, смеха, стонов и задушенного в горле крика. Вопля то ли ликования, то ли глубочайшего потрясения. Немного успокоившись, она принялась хватать ртом воздух и, напившись им вдоволь, пробормотала: — Поздра… — слова царапали горло, — поздравляю с разводом. Шерри бросила на неё короткий и крайне недоумённый взгляд, потом зашлась кашлем, переходящим в лающий смех — нелепый, но очень заразительный. Джейд подхватила его, расхохотавшись так, что слёзы снова брызнули из глаз, а скулы свело: одну, поцарапанную — от боли; другую — от напряжения. — Безумие… — сбивчиво созналась Шерри. — Теперь мне следует записаться на коллективную терапию и на ней обсуждать, каким мудаком был мой муж. Это снова породило волну смеха — неконтролируемого, звенящего истерикой. И, судя по тому, как почти синхронно он умолк через десяток секунд, обе девушки поняли, что ничего по-настоящему смешного сказано не было. Это наложило на ситуацию отпечаток нелепости: Шерри села, суматошно вытаскивая из своего рюкзака помятую карту, а Джейд, тоже ощутив бессмысленность и странность момента, перекатилась на спину. Вначале она думала, что сойдёт с ума, когда перенесёт часть веса на пульсирующее плечо, но этого не произошло: боль вспыхнула перед глазами тёмными пятнами, затуманив зрение, но быстро смягчилась, растекаясь по всему смертельно уставшему телу лёгкой ломотой. Через пару минут повязка пропиталась росой и так божественно холодила обожжённую кожу, что Джейд не сдержала блаженного вздоха. Это было почти сродни тому, чтобы лежать здесь без ожога вовсе. Почти. — Если пойдём на юго-запад, доберёмся до шоссе, — мерным тоном сообщила Шерри, всё это время разглядывая карту. Джейд без энтузиазма угукнула: мозг пока категорически отказывался помышлять о движении. — Такой «походный» набор за день не соберёшь, — выложила она свои соображения. В рюкзаке у Шерри уже обнаружился фонарь и карта — было неизвестно, сколько отвоёванных «сокровищ» ждало своего часа, изнывая в недрах тёмной ткани. — Я и не собирала его за день. — Ты планировала это? — хотя ответ и был очевиден, уточнить стоило. Джейд неопределённо махнула рукой, объясняя, что подразумевает под «это», и продолжила сыпать вопросами: — Как давно? — Это был запасной вариант, — терпимо разъяснила Шерри, намеренно проигнорировав второй вопрос. — На случай, если всё станет совсем невыносимым. Она прочистила горло и с неохотой развила мысль: — И как раз Ниган устроил эту свою «казнь» с тобой. Прежде он не делал такого с женщинами, понимаешь? Страдали мужчины, те, кого он замечал за флиртом с нами, но чтобы так… — Видимо, я просто умею доводить людей до белого каления без хренового понимания как это работает, — самокритично заявила Джейд и, наткнувшись на взгляд собеседницы, потупилась: — Извини. Продолжай. — Именно сделало всё совсем невыносимым, — явно короче, чем планировалось, закончила Шерри. Щепетильно свернув карту, она устремила задумчивый взгляд вглубь леса, и Джейд последовала её примеру. Тело уже знобило от влаги и утренней прохлады, но сама идея пошевелиться и встать воспринималась слишком жестоким испытанием — она продолжала лежать, разглядывая рельефные стволы деревьев и думая о том, что холод никогда ещё не был настолько неважен. — И это я помогла Дэрилу сбежать. Такое заявление Джейд точно не могла оставить без внимания: пришлось даже неуклюже сесть, пренебрегая отсутствием сил и вновь страдая от толчкообразной боли в области ожога, но заглянуть в лицо Шерри, требуя пояснений. Та неуклонно отмалчивалась. — Это повесили на меня, — напомнила Джейд, не совсем понимая, какая эмоция преобладает в её голосе — злость или недоумение. Чуть смягчившись, она всё же попыталась добыть ответы: — Почему? Наверное, я имею право спросить. — Не имеешь, — глаза девушки полыхнули злостью и она скрестила руки на груди: вопреки всему, оборонительным этот жест не выглядел. — Мои поступки не касаются никого, кроме меня. Шерри вновь стала Шерри: спокойной, до скрипа зубов стервозной и прямолинейной девушкой, которую Джейд видела в гостиной гарема. Будто бы не было этих поджатых в волнении губ, резких высказываний и ссутуленных плеч. Теперь Джейд догадалась, что она лукавила, говоря о причинах сбежать. Дело было не в переполненной чаше терпения. И не в импульсе здравомыслия. Не в сочувствии и не в ужасе перед Ниганом, решившим пренебречь своими традициями наказаний — Шерри просто побоялась, что если правда выйдет наружу, прожгут какую-нибудь часть её тела. И осуждать её за это совершенно не хотелось. — Вытащив тебя оттуда, я компенсировала свою вину. Давай закроем тему, — предложила бывшая лидера Спасителей, даже не скрывая собственного желания соскочить с обсуждения. — Пойдём, мы теряем время. То, как энергично она поднялась, ужасало — Джейд не чувствовала в себе столько сил, зато осознавала недюжинное желание проваляться здесь до вечера. Факт, что им нужно — действительно нужно! — идти, воспринялся телом резью в мышцах и пульсацией в затылке.***
— Знаешь, зачем я дала тебе пистолет? Если бы нас поймали, я бы обставила всё так, будто ты мне угрожала. Честность Шерри была ошеломительно некстати: пришлось поднять взгляд от карты и недоумённо уставиться на спутницу, с невозмутимой прилежностью пожавшую плечами. — Ну спасибо, — угрюмо протянула Джейд, возвращаясь к своему занятию — теперь, когда они добрались до шоссе, приходилось решать, куда безопаснее двигаться дальше. — Механизм искупления вины в действии. — Ага. Лёгкая потрёпанность не делала карту менее информативной: на ней по-прежнему отлично различались магистрали, тянущиеся на западе извилистые космы ручья, небольшое то ли озеро, то ли болото в правом верхнем углу. Левый уголок на пять дюймов был заляпан пятнами, размывшими надписи. Ещё один дефект — кривой залом, шершавый на ощупь и полный потрескавшейся краски, тянулся от нижнего к верхнему краю, но это нисколько не мешало Джейд узнать, в каком направлении Александрия. Её не было видно на карте, но удалось сориентироваться по бледно-голубому овалу озера на северо-востоке: возвращаясь откуда-то с вылазки, Джейд имела честь увидеть его воочию, и точно могла утверждать, что это недалеко от пункта её назначения. — Нам нужно на северо-восток. Шерри отказалась воспринимать это как данность: — Зачем? — она взглянула на Джейд, и растерянное понимание отразилось на её лице. — Тебе не стоит идти к своим друзьям. Ты же не думаешь, что это хорошая идея? — Я думала, мы обе пойдём к моим друзьям. — Тогда ты свихнулась. К ним он наведается в первую очередь. — Почему ты думаешь, что нас станут так рьяно искать? Из-за Дэрила особой шумихи не поднимали. — Потому что это Ниган. Я — его жена, а ты — камикадзе-бунтарь, который систематически выводит его из себя. Понимаешь суть аргумента? — Это всё равно лучший вариант, который у нас есть, — возразила Джейд без прежнего энтузиазма — то, что Шерри приняла идею в штыки, значительно огорчало. — Там безопасно… относительно. И полно хороших людей. — Ты сама-то уверена, что эти «хорошие люди» возьмут тебя обратно, после того, как ты переметнулась на чужую сторону? Вот это было грязной игрой — Джейд растерянно захлопала глазами, переваривая претензию и чувствуя себя уязвлённой. То, что она сама сомневалась во всеобъемлющем прощении Рика, вовсе не означало, что об этом следовало судить кому-то ещё. — Я иду туда в любом случае, — вздохнув сообщила она, не решившись спорить и порицать Шерри за ранящую прямоту. — Безумная идейка, — настаивала на своём собеседница, — Но как знаешь. Тогда мы расходимся, потому что я думаю пойти на юг и как минимум добраться до границы штата, а как максимум — слинять в соседний. Разделяться было не лучшей идеей — вернее, может и лучшей фактически, но довольно двоякой морально. Джейд не хотелось идти одной по многим причинам, часть из которых она даже опасалась назвать вслух или сформулировать в мыслях. И всё же: не показаться в Александрии было тщедушным кощунством. Признаком не просто слабости и эгоизма с вкраплением безразличия, а целого противоестественного и порочного насквозь душевного начала. Джейд должна была вернуться туда, потому что больше всего хотела доказать себе, что не настолько прогнила внутри. Что умеет функционировать по этим давно устаревшим протоколам преданности и дружбы. — Тебе следует передумать. — И тебе. Но ты же не передумаешь оттого, что я это посоветую? — Шерри как всегда филигранно переводила стрелки. — Это нормально, давай просто разойдёмся. Прощание вышло несуразным настолько, насколько может быть прощание двух людей, пришедших к взаимодействию по чьему-то принудительному наитию или из-за чрезвычайных обстоятельств: у Джейд возникло желание прослезиться, когда они, безучастно обменявшись дежурными фразами «желаю удачи» и «береги себя», не значащими совершенно ничего, разошлись в разные стороны. Это была просто формальность. Дань традициям, если так можно выразиться. Двигаясь по намеченному маршруту, Джейд не позволяла себе думать больше положенного, да к этому и не располагало ничего вокруг: утренняя прохлада быстро сменилась удушающей жарой, потом шквалистым ветром, а к сумеркам это великолепие превратилось в накрапывающий дождь. Добавьте к этому стреляющий болью ожог, изнуряющую дорогу и стадо ходячих, из-за обхода которого пришлось идти окольными путями и вроде бы заблудиться, и вы получите идеальный отпугиватель лишних мыслей. И-де-аль-ный. Ни одно осознанное намерение не справится с этим лучше. Впрочем, что-то пошло не так: обстоятельств, вынуждающих отвлечься от мыслей, стало так много, что они произвели обратный эффект. Какая-то ветка хлестанула Джейд по лицу — как на зло ударяя по нарисованным Люсиль царапинам — и это стало последней каплей: пришлось свалиться на землю и, прикладываясь спиной к стволу дерева, закрыть глаза, пытаясь обмозговать всё. С самого начала до самого конца. Вернее, с конца до самого начала — так происходящее играло в новом свете. Она несколько заблудилась, а на улице уже была хренова ночь — слишком опасно идти куда-то и слишком опасно сидеть на месте. Джейд была почти уверена, что озеро, к которому она шла и по которому ориентировалась, находится где-то левее, но уже пару часов смещалась в левую сторону безрезультатно. Без оружия и без фонаря это была почти что прогулка по эшафоту. Удачный побег из Святилища теперь вызывал больше тревогу и сожаление, чем ликование: слишком кардинально всё поменялось и слишком сложно это было вытерпеть. Джейд не жалела, что ушла, но испытывала глубокую обеспокоенность тем, что потеряла контроль над ситуацией. Решения — убежать и вернуться к друзьям — являлись единственно верными, без альтернатив и лазеек. А в отсутствии выбора умирал контроль. И не было ни малейшей идеи, как его можно воскресить. Следующей темой, стоящей в очереди на осмысление, была Александрия. Вернее, Рик. Всегда и неуклонно Рик, который механическим образом ассоциировался с целой Александрией — если бы Джейд сказали, что город никогда не носит лица одного его жителя, она бы обвинила этого человека во лжи. Потому что вот он — пример. Живой, настоящий, подтверждаемый несколькими людьми. Думать об этом было сложно, почти как пробираться сквозь колючую проволоку — Джейд вцепилась пальцами во влажную траву и приложилась затылком к рельефному стволу дерева, мечтая оказаться за тысячу миль от самой себя. Такой отвратительной самой себя. Разумеется, она понимала, что всё не может пройти гладко: после всего Граймс заслуживал полное право видеть в ней предателя и ненавидеть. И всё же хотелось верить, что не произойдёт ничего настолько фатального, что навсегда разрушит их такие невероятно нужные Джейд отношения — одна мысль о полном прекращении дружбы жалила похлеще, чем все подколы Нигана вместе взятые. Рик не мог отказаться от неё так просто. Потому что она, как выяснилось, не могла отказаться от него за долгий месяц, проведённый в Святилище. Это должно было что-то значить. Джейд хотела обдумать всё трезво, но уставшее тело делало мысли пьяными. Сонливость давила на веки, и уснуть посреди ночного леса точно значило умереть — это напомнило о том, что она, вроде как, теперь жутко этого боится, что заставило подняться и продолжить движение наобум, из последних сил надеясь, что озеро находится по левую руку. Мысли больше не хотели успокаиваться при ходьбе: они гудели внутри роем разгневанных пчёл, впиваясь в мозг и мучительно умирая. Джейд не хотела, но ей приходилось — приходилось думать о том, что случится, если у ворот Александрии будет поджидать Ниган; что могло бы произойти, если бы она осталась в Святилище и ещё о многих бесполезных вещах, некстати связанных с лидером Спасителей. Это была ещё одна ветвь рассуждений, прямо и косвенно сводящаяся к отсутствию контроля. Противоречиям. Ненависти. Бессилию. Вопросу морали и роли выбора в ней. Роли выбора, которого не было. Ниган сводился ко всему сразу, именно поэтому систематизировать мысли о нём не получалось. Джейд намеренно не возвращалась к инциденту, произошедшему в дождливую ночь возвращения со склада — было очевидно, что их тогда просто захлестнул адреналин, безумие и обоюдное отсутствие пресловутого контроля; странное полуобъятие тоже не удостоилось внимания: обсасывать эту ситуацию уже надоело, да и была она какой-то слишком тупиковой для размышления. Ценность представляли иные моменты, довольно пустые на первый взгляд. Такие, например, как история о Люсиль. Из-за того, как Ниган себя вёл в настоящем, было сложно поверить, что он любил кого-то в прошлом. Даже если по-своему. Дело скорее всего было в восхищении, привязанности и чувстве вины, которые только усилились, стоило девушке умереть. Не в любви. Хотя… чем чёрт не шутит. Любовь, по представлению Джейд, была способна принять любую форму. И, хотя в нечто гипертрофированное и сказочное верилось плохо, это чувство имело место быть в каждом. Всё чаще — в форме какой-то извращённой потребности, разрушающей мысли и выжигающей внутренности; всё реже — в форме согревающей теплоты и уюта. Джейд не пыталась проанализировать Нигана — только пыталась понять его, чтобы понять, насколько увязла в этом сама. Но пока и первое, и второе, было в одинаковой мере безуспешно. К озеру выйти так и не удалось. Оно, судя по всему, осталось позади, но сориентироваться это не помешало: Джейд вышла на знакомую тропу. По правую сторону вдоль неё тянулись металлические штыри, а по левую виднелось огромное, расколотое ударом молнии дерево. В темноте нельзя было утверждать, что это та самая дорога, но верить столь несказанной удаче очень хотелось: отсюда до Александрии было не более двадцати минут спокойным шагом. Эта мысль настолько взбудоражила, что Джейд, наплевав на усталость, побежала так быстро, будто за ней гнались все адские гончие потустороннего мира.***
Оказавшись у ворот Александрии, постучать вышло не сразу: она поднесла руку к металлическому листу, но тут же опустила её, восстанавливая дыхание и сверяясь с внутренним ощущением паники. Хотелось просидеть здесь до утра, чтобы накопить достаточно смелости и прекратить странное дрожание в груди, но это было слишком большой роскошью, учитывая всё происходящее — Джейд вздохнула и, будто это взаправду могло помочь, прикрыла глаза и закусила губу, отстукивая пару звонких ударов открытой ладонью. Металлический лист сдвинулся в сторону, и через прутья она смогла разглядеть женский силуэт и направленную в её сторону катану — на дежурстве сегодня была Мишонн. — Спокойно, — болезненно вздохнула Джейд, поднимая руки вверх и демонстрируя свою безоружность. — Свои. — Джейд? — Да. Впустишь? Тишина стучала в ушах так громко, что казалось, что это не тишина вовсе, а писк, зацикленный по кругу на высоких частотах. Мишонн не спешила прятать свою катану, как и не спешила принимать решение: — Ты одна? — уточнила она, игнорируя вопрос. Даже если этого и не было видно, Джейд чувствовала, что девушка пристально вглядывается в пространство за её спиной и оценивает окрестности. — Я… Да. Я вроде как сбежала, но на хвосте никого. — Если бы кто-то был на хвосте, то давно бы пустил тебе пулю в лоб, — безлико отозвалась Мишонн и как всегда по её тону сложно было оценить отношение к происходящему. Эта черта настораживала. — Заходи. Джейд вначале подумала, что ослышалась, но, когда ворота отъехали в сторону, испытала ни с чем не сравнимое облегчение. — Спасибо, — шепотом поблагодарила она, мгновенно переключаясь: — Рик здесь? — Он у себя, — сообщила девушка, пряча катану. Потом она взглянула на Джейд и — почему-то — ноты укора обнаружились в её голосе. — Дорогу-то хоть ещё помнишь? Она помнила. Естественно, помнила. Оказалось, что постучать в ворота Александрии было пустяком: Джейд поняла это только тогда, когда остановилась перед дверью дома Рика. И вот теперь ей точно предстояло настоящее испытание — пообещав себе досчитать до пяти, чтобы собраться с мыслями, она вся сжалась, будто в доме находился не её друг, а стадо ходячих. Что уж там, даже Ниган на короткое мгновение показался не таким уж жутким. Наткнуться на осуждение — вот что было сейчас страшнее всего. — Раз, — одними губами начала счёт Джейд и тут же пожалела, что наметила планку всего в пять пунктов — сотня подошла бы куда лучше. «Просто не будь такой нелепой, ладно?» — мысленно подбодрила она себя, — «Просто подними свою чёртову руку и постучи в чёртову дверь. Здесь нет ничего смертельного, хватит ломать комедию». Снова закружилась голова, и Джейд подумала, что это будет верхом идиотизма — рухнуть в обморок прямо сейчас. Впрочем, немного подождав и дав себе отмашку «два», она поняла, что сознание никуда проваливаться не собирается. В мгновение она ощутила себя такой жалкой, что захотела уйти. Бессмысленно преодолев такое расстояние и потоптавшись на крыльце, наверное, самого важного дома для неё во всей Александрии, развернуться, преодолеть пару улиц, объяснить всё Мишонн и попросить её никому не говорить об этом странном ночном визите. Уйти как можно дальше, добраться до самой Небраски, взглянуть на то, что стало с родным штатом и обосноваться где-нибудь там. Ведь раньше это было так легко — уходить. Бросать группы, бросать хороших людей; уходя, подворовывать часть их припасов; оставлять позади небольшие лагеря, где каждый втайне мечтал перерезать друг другу глотки; убегать ночью или линять с вылазок, чтобы никто не поймал за руку. Чтобы никто не лез и не бил себя в грудь, мол мы к тебе как к родной, а ты уходишь без предупреждения. Джейд, по правде говоря, терпеть не могла разборки. Эти склочные, часто кровавые и бессмысленно жестокие «заварушки» были совсем не по душе: чувствуя, что назревает что-то подобное, она стремилась уйти. Да, прибирая к рукам часть имущества группы. Да, совершенно по-тихому, не говоря о том, что отчаливает, ни одной живой душе. Это было подло, низко, но весьма безопасно. Благодаря этому, наверное, она и прожила так долго: одной из самых глобальных угроз стали человеческие конфликты, а от них Джейд бежала без капли сожаления или раскаяния. Даже иронично, что в этот раз тактика пошла под откос, и она попала не просто в эпицентр конфликта между Александрийцами и Спасителями, а в хренову мясорубку. И прямо сейчас собиралась в который раз сделать из себя фарш — забыв про счёт, Джейд подняла руку и оттарабанила по двери два уверенных удара. На третий уверенности не хватило — он вышел тихим, менее звучным, да и показался совсем глухим, будто вместо костяшек о дерево стучал пускай и плотный, но всё же комок ваты. Когда дверь, протяжно скрипнув, всё же открылась, Джейд показалось, что небо рухнуло ей на голову и навсегда расплющило об асфальт — колени подогнулись, а в носу защипало от подступающей неловкости с примесью слёз. Она вслепую ухватилась за шершавые перила крыльца и, боясь даже вздохнуть, всё же открыла рот, собираясь сказать что-нибудь. Невнятное, обличающее, искреннее — не важно. Просто вытолкнуть из себя пару слов с виноватым видом. Но, как выяснилось, сказать ей было нечего. Вовсе не потому, что все слова позабылись, напротив — их было настолько много, что с лихвой бы хватило, чтобы замолить все грехи человечества. Хотелось сумбурно, без пауз, шептать извинения и до першения в горле уверять Рика в своей преданности. Клясться, что она никогда не смогла бы предать его по-настоящему. Заливисто рыдая, мямлить что-то о дружбе и чувстве единства. Но всё это было как-то слишком — Джейд молчала. Молчала, едва не задыхаясь от спазма, толчками бьющего в грудину. От волнения кружилась голова. Рик тоже был в ступоре: это отчётливо значилось на его сонном, но всё равно предельно измождённом лице. Глядя на него, она испытала такой нечеловеческий прилив вины, что потупила взгляд и обессиленно сжала пальцы, собираясь всё же вытолкнуть из своего горла пару звуков, обличённых в форму извинений: — Я… эм… — это определённо никуда не годилось. — Привет…? Не успела Джейд как следует пожурить себя за безалаберность, Граймс решительно шагнул вперёд и стиснул её в спасительных объятиях. Страх быть отверженной и осуждённой не просто рассыпался, а по-киношному взорвался с оглушающим грохотом где-то в груди, голове и стянутых напряжением конечностях. Она опешила, застыв на пару мучительно долгих, изнывающих зудящей потребностью прикоснуться к Рику в ответ, секунд, прежде чем смогла руками обвить его плечи и уткнуться носом в джинсовую рубашку. Всхлипывая. Разумеется, всхлипывая. И это не имело ничего общего с тем дефектным, тщедушным объятием, которое устроил Ниган, перед тем, как поджарить ей плечо — Граймс обнимал тепло, по-настоящему. Так, будто она была чёртовым смыслом его жизни. Да, преувеличено, но от этого не менее по-настоящему. И Джейд, надо сказать, обнимала его точно так же, потому что для неё Рик уж точно был чёртовым смыслом. Не жизни. Всего на свете. — Ты плачешь? Она не смогла ответить, поэтому просто активно закивала, глотая слёзы и горечь, вспыхнувшую на кончике языка. Глотая свои предубеждения и страхи относительно этой встречи. — Я… прости, — слишком тихо и обрывисто. — Прости. Я думала, что смогу быть полезной. Хотела помочь. Рик провёл ладонью по её спине — древний как мир успокаивающий жест был бы чертовски кстати, если бы не ожог. Джейд всхлипнула громче прежнего, дёрнулась, делая себе только больнее: пульсация и боль расползлись вверх по шее, простреливая плечо с такой силой, что искры посыпались из глаз. Граймс выпустил её из объятий почти моментально, отступая на шаг назад и с внимательностью вглядываясь в заплаканное, искривлённое от боли лицо. — Пойдём в дом, — предложил он, тут же беря Джейд за локоть, будто маленького ребёнка на ярмарке, который то и дело норовил расплакаться из-за несущественной мелочи. Учитывая то, что слёзы по-прежнему стояли в её глазах, сравнение было не так далеко от истины. И только в доме, на уютной кухне, она смогла взять себя в руки, и то исключительно потому, что Рик смотрел слишком обеспокоенно. Пришлось промокнуть слезящиеся глаза и, виновато пожав плечами, объяснить: — Прости, я… расчувствовалась. — Ничего, — участливо кивнул Граймс, и возникшая пауза затянулась — видимо, он решал, целесообразно или нет начать задавать вопросы прямо сейчас. — Что произошло? Джейд опустилась на стул: сил стоять на ногах не было совсем, всё тело ныло и звенело из-за долгой дороги. Она не знала, о чём конкретно стоит рассказать, отвечая на этот вопрос, но с готовностью прочистила горло и вновь сморгнула слёзы, не собирающиеся останавливаться: — Жена Нигана решила сбежать и захватила меня с собой. Она вытащила меня из… «Камеры» ,— собиралась закончить Джейд, но осеклась, не желая плакаться и выглядеть ещё более жалкой, чем сейчас. — Она вытащила меня, и мы разошлись: она отказалась идти сюда, а я не очень уговаривала. Рик подошёл к ней, замирая совсем рядом: подняв голову, можно было без труда различить его взгляд, содержащий в себе что-то такое, что до смерти пугало. Это было сжатое в миллион раз тёмное пульсирующее беспокойство или недоверие. Второй вариант казался просто чудовищным. — Ты веришь мне? — уточнила она шёпотом, поскольку была настолько взволнована, что не могла говорить нормально. Рик кивнул — сразу, без раздумий опровергая самые болезненные варианты, и это не выглядело машинальной попыткой отвязаться, напротив — казалось таким живым и безгранично правильным, что теплом сводило мышцы живота. — Я готов выслушать всю историю целиком, — мягко предложил он, и, опустившись на соседний стул, выглядел слишком обеспокоенным. И виноватым. Это делало момент ещё более щекотливым для Джейд: ей не хотелось, чтобы из-за неё Граймс винил себя. Потому что в такие моменты сама начинала винить себя в сотню раз сильнее. — Ты была вся побитая, когда я видел тебя в последний раз. — Так вышло, — она нервно сглотнула. — Ты знаешь, что я иногда выкидываю странные вещи, так вот Спасители отчего-то от них не в восторге. — Пауза. — Как вообще можно быть не в восторге от моих преочаровательнейших выходок?! Джейд даже не догадывалась, откуда берётся настрой шутить: несмотря на приподнятое настроение, она чувствовала сентиментальность момента и хотела смягчить слезливое дрожание в груди. Прежде чем Рик недовольно взглянул на неё, она увидела, как дёрнулся уголок его рта. — Джейд… Дрожание стало сильнее, словно сердце собиралось расколотить рёбра на ничтожно мелкие куски. То, как он постоянно произносил её имя — с нажимом, мягким упрёком, требованием быть серьёзной и с воззванием к здравому смыслу — боги, как же этого не хватало! В Святилище Джейд с тысячу раз пыталась воспроизвести в своей голове эту потрясающую интонацию, но это никогда не выходило близким к оригиналу. — Я не хочу сейчас об этом, — вздохнув и потерев переносицу созналась она. — Давай оставим на потом? Я обещаю, что расскажу всё, но в другое время. Граймс тоже вздохнул: не хотел так просто соглашаться на предложенные условия, и это можно было понять — целый месяц, проведённый в неведении, стал знатным испытанием для нервов. Теперь же ему хотелось какой-то компенсации. Например, предельно детальной информации о происходящем. — Ладно, — явно из вежливости согласился он. — Что со спиной? Одна неудобная тема быстро сменилась соседней, в такой же мере непредпочтительной: Джейд совсем не хотелось рассказывать, каким адским вышло их с Ниганом «прощание», а тем более — вспоминать, как её сознание «закоротило» от ужаса. — Ничего такого, чего бы я не заслужила, — заверила она, надеясь, что этого будет достаточно. Но Рик не был бы Риком, если бы не попытался вытащить из неё суть вещей самым специфическим образом — нахмурившись, он неловко потёр шею и произнёс: — Джейд, — голос звучал не напористо, как обычно, а мягко, словно пытаясь компенсировать очертившиеся в глазах тени досады и недоумения. — Ты защищаешь его? Не нужно было уточнять, кого он имеет в виду — персона их обсуждения прекрасно угадывалась по интонации и вмиг потяжелевшей атмосфере. Джейд покачала головой: — Вообще-то, я пытаюсь в кой-то веке признавать свои ошибки. — Ниган научил? — поддел Граймс, скорее всего даже ненарочно: ни голос, ни выражение лица не содержали ничего оскорбительного. Но это всё равно покоробило: Джейд невольно вспомнила времена, когда из-за вот таких случайных фраз могла подолгу обижаться на него, распаляя себя своей же ничем не подкреплённой злостью. Сейчас от этого остановило только осознание, что не ради ссоры она целый день шла сюда. Не ради выяснения отношений и цепляния к словам. Ради Рика. Только ради него. Это заставило прагматично кивнуть, и, устремив взгляд на свои колени, произнести: — Может быть. Не задумывалась. Граймс втянул в себя воздух и поднялся со стула, двигаясь чуть более нервозно, чем обычно. По тому, как напряглись его руки, Джейд сделала вывод, что ответ пришёлся Рику не по нраву, но даже это не заставило её отказаться от греющего душу облегчения: будто не было этой огромной пропасти длиной в месяц — они снова говорили об одних вещах, вкладывая в них диаметрально противоположный смысл. И снова в этих странных разговорах она чувствовала себя чертовски неправильной, но готовой отстаивать свои позиции до последнего — это было потрясающее чувство, которого так не хватало. — Так что там? — спросил Рик, имея в виду её перевязанное плечо. В его голосе не обнаружилось беспокойства, только напряжённое предвкушение, омрачённое и явно болезненное. — Ожог, — просто ответила Джейд, всё-таки вынужденная объясниться. — Всё нормально, могло быть намного хуже. Я легко отделалась. — Легко? — Рик, — талдычить истину таким спокойным, но твёрдым голосом было приятно, — это ничего. Правда. Всё, что сейчас важно — что я здесь. И что ты не вышвырнул меня, как только увидел. — Буду знать, какого ты обо мне мнения, — уязвлённо кивнул Граймс. На секунду в нём промелькнуло что-то настолько очаровательное и совсем уж мальчишечье, что Джейд не сдержала улыбки: с такой стороны друга удавалось увидеть нечасто — обычно это был хмурый, до ошеломительной прилежности собранный и последовательный Рик. Сейчас же он, несмотря на глубокую ночь, выглядел энергичным, легко увлекающимся и пылким. Фантастически настоящим. Она встала — чтобы проще было смотреть Граймсу в глаза — и прикоснулась к его руке чуть выше запястья: внезапно вспыхнувшее в груди желание дотронуться до него казалось таким правильным и естественным, что противиться этому порыву не хотелось. — Я самого лучшего о тебе мнения, но всему есть предел. Рик нахмурился, то ли собираясь продолжить гнуть свою линию, то ли серьёзно задумавшись над правдивостью услышанного. В какой-то момент Джейд показалось, что он видит её насквозь — настолько внимательно он вглядывался в её лицо, с упорством прокручивая что-то в своей голове. — Ладно, — сдался Граймс наконец и, отойдя к кухонной фурнитуре, вытащил оттуда тёмный флакон и что-то ещё. — Давай помогу с ранами. В небольшой бутылочке из тёмного пластика Джейд быстро опознала перекись, а во втором предмете узнала кусок ткани, видимо, ввиду отсутствия ваты и бинта, выполняющий аналогичные функции. Ей и в голову не приходило, что Спасители могли забрать большую часть необходимых припасов во время их последнего визита: тогда всё пошло наперекосяк, Ниган был зол, и наверняка это повлекло за собой последствия. — Нет, — осознание своей непоправимой причастности к произошедшему в тот день не позволило Джейд согласиться. Она отступила на шаг, выставив ладонь в мирном жесте. — Не стоит, Рик. Плечо обработали местные медики, а с щекой всё будет в порядке, это не смертельно. Граймс прошествовал мимо неё, опускаясь на стул и размещая на кухонном столе свои пожитки: перекись поставил чуть дальше, а ткань положил рядом с собой. — Это было предложение, которое не требует согласия, — он попытался улыбнуться, скрашивая напор в голосе. — Иди сюда. Наверное, Джейд даже если бы и хотела, не смогла противиться этому решительному и категоричному проявлению заботы. Этому твёрдому, но убаюкивающему голосу. Этому внимательному, чертовски родному взгляду. Она тяжело вздохнула, признавая поражение в сражении, которое изначально было ей в радость, и покорно опустилась на соседний стул, потирая ноющие от переизбытка эмоций виски. Глядя, как последовательно и аккуратно Рик готовит всё необходимое — отрывает от светло-бежевой материи небольшой лоскут, сворачивает остаток ткани, тянется за перекисью — Джейд не выдержала: — Как ты можешь быть таким… — она перебрала в голове кучу слов, и выбрала наиболее подходящее, но все равно далекое по смыслу от того, что хотелось сказать. — Хорошим? Он взглянул на неё изумлённо, сохраняя вкрапления плещущегося в глазах беспокойства, и даже застыл с тряпкой в руках, пытаясь понять, как расценивать подобную реплику. — Тебя по голове Спасители не били? — уточнил Граймс, стараясь, видимо разрядить странную атмосферу между ними. Вышло из ряда вон плохо — судя по тому, как он отвёл глаза, вновь увлекаясь пузырьком с перекисью, он сам осознал нелепую неуместность подобного вопроса. — Но я серьёзно, — заметила она, не обратив внимания на скользкую формулировку и углядев в ответе лишь нежелание Рика говорить об этом серьёзно. — Взгляни на ситуацию со стороны: я почти хренов предатель, могу быть здесь по указке Нигана, шпионить для него… А ты помогаешь мне зализывать раны. — Ты бы не стала. То, как молниеносно, решительно и уверенно это было сказано, едва не заставило Джейд вновь прослезиться: то, что он верил в неё до такой степени, казалось самой потрясающей вещью в жизни. Ей даже подумалось, что она случайно открыла какой-то новый вид единения двух людей, не описанный нигде прежде — никогда ещё дружба не была настолько… обнадёживающей и спасительной, как сейчас. — Не стала бы, — согласилась Джейд запоздало, понимая, что этот трепет не должен помешать её попыткам донести свою точку зрения. — Но это не отменяет того, что твоя забота слишком искренняя и… правильная. — Точно били. — Ой, отстань уже от моей головы, — она шутливо двинула его локтем, не собираясь продолжать обсуждение этой темы, но кран с неровно выведенной надписью «чувства» было уже не закрыть: — Ты просто не видишь, что вижу я. — И что ты видишь? Ответ был очевиден: — Своего друга, которого не заслуживаю ни на одну хренову секунду. Рик, кажется, даже закатил глаза — настолько глупой ему показалась её сентиментальность. Он неопределённо вздохнул, откручивая крышку на перекиси, и явно медлил с ответом — последний не подразумевался, но Джейд видела, что он последует. Об этом прямо кричали напрягшиеся плечи и сжатые в тонкую линию губы, а ещё беспокойный, печальный взгляд Граймса, напоминающий огромную глыбу тающего арктического льда. Она догадалась, что он скажет, ещё до того, как услышала первую часть фразы. — Ты права, на счёт разности наших взглядов, — решительно заявил Рик, с закрытыми глазами потирая переносицу. Вид у него сейчас был предельно уставший. — Потому что я вижу только человека, который не способен защитить своих людей, но до сих пор мнит себя лидером. Джейд вздохнула. Ей не хотелось утешать его, опровергая эти слова — на её памяти это ни разу ещё не возымело результата: Граймс пропускал мимо ушей всё, что считал сочувствием и попыткой приободрить его. Планомерно и будто бы по какой-то замудрённой системе игнорировал попытки других помочь и внести ясность, продолжая накручивать себя. Так ему было проще — он будто бы разделял упаднические настроения со всеми. — Я скучала по твоим изумительным приступам самобичевания, — терпимо сообщила она, решив сгладить углы и не сильно наседать со своим мнением. — Совершенно неуместным, к слову. — А я скучал по твоей прямолинейности, — вернул тактичный, почти невесомый укол Рик. — Её прямо не хватало. — Только её? — выпалила Джейд быстрее, чем успела обнаружить двоякость вопроса — флирт не входил в её планы. Пришлось спасать ситуацию: — Вот так, творишь время от времени безумные вещи, а запоминают только твою прямолинейность — все старания напрасно. Кошмар. Удостоившись привычного, чуть журящего взгляда, она не сдержала улыбки, но, проследив, как Рик смачивает ткань, посерьёзнела — царапины на щеке, словно предчувствуя боль, стали ныть сильнее. И, нужно сказать, это было странно: позволять ему обрабатывать саднящую кожу, чувствуя, как в груди всё распирает от нежности и восхищения. Момент — тот, где он прилежно стирал с её скулы частицы грязи и засохшей крови — вышел слишком… интимным. Даже если происходящее никак не выходило за рамки дружеских взаимодействий. Джейд вдруг захотелось забрать свои слова о том, что Рик хороший, обратно. Потому что он не был хорошим, чёрт возьми. Он был идеальным или нереально близким к этому. Идеальным не только как друг и лидер, но и как мужчина. Как личность со стальным стержнем, до одури чуткая, даже не смотря на общую потрёпанность. Просто один огромный переливающийся светом идеал. Эти мысли, резко взявшие мозг штурмом, на секунду обезоружили: Джейд даже пришлось задать себе вопрос, а всё ли с ней в порядке — она часто позволяла себе восхищаться Риком, его действиями и решениями, но никогда ещё не делала этого в такой степени. — Больно? — виновато поинтересовался Граймс, когда она выпустила воздух из лёгких, отчаянно пытаясь разобраться, почему гипертрофированные чувства рвут грудную клетку изнутри. — Немного, — сдержано согласилась Джейд. В самом деле, боль не была настолько всепоглощающей, как можно было подумать. — Ерунда. Рик кивнул и смерил её проницательным, полным сочувствия взглядом: — Это была Люсиль? — предположил он, хмурясь и с восхитительной осторожностью осматривая глубокие рваные царапины на её щеке. Обсуждать это, как и всё, произошедшее за изнуряющий месяц в Святилище, не хотелось — теперь, оказавшись на относительной свободе и в условиях временной безопасности, Джейд, оглядываясь назад, чувствовала себя жалкой. Ничтожной даже не как марионетка, а как муравей, которого недостижимо огромный человек посадил в стеклянную банку. Вот чем было Святилище на самом деле — банкой. Обустроенной тюрьмой, из которой отлично виднелся остальной, переливающийся нормальностью мир, до которого было не дотянуться. Там не было ничего настоящего, чего-то, что стоило внимания, только искажённое и испорченное существование, глупые, совершенно дикие эмоции и разъедающие голову несбыточные планы. — Да. Люсиль, — Джейд кивнула, подтверждая догадку Рика и надеясь, что ему не придёт в голову спросить, за что она удостоилась такой «благодати». Он, к счастью, быстро переключился — оставив от себя пузырёк с перекисью, Граймс потёр своё запястье и, поправив ремешок от наручных часов, сообщил кое-что неожиданное: — Дуайт приходил. Сотни электрических зарядов прошибли её тело — во всяком случае, ощущение было именно таким: Джейд даже неуместно дёрнулась, силясь то ли сдержать порыв подпрыгнуть от радости, то ли — захлопать в ладоши. — И как… всё прошло? — Мы не пришли к решению, если ты об этом, — Рик чуть улыбнулся, заметив, как сложно ей было спрятать своё волнение и довольный блеск в глазах. — Он не хочет быть за нас, и пока не понятно, хочет ли он быть против Нигана. А мы не уверены, что в случае чего готовы взять к себе настолько неопределившегося человека. Разговор больше походил на взаимные претензии с намёком на общую цель. — Вау, — потрясённо заявила Джейд. — Дуайт не был похож на человека, готового сотрудничать — я не думала, что мне удалось убедить его. — Его поведение и не выглядело как сотрудничество. — Ты говоришь прямо как Ниган, — выпалила она и, осознав, что подобное сравнение друг вряд ли воспримет правильно, стушевалась: — То есть… Я не… Джейд втянула воздух через нос, усмиряя чувство вины и осознание собственной нескладности. — Извини. Ты прав. Стоит иметь в виду этот риск, но не действовать необдуманно. Рик мотнул головой, молчаливо сообщая, что не воспринял услышанное в штыки, хотя какие-то тени напряжения на его лице всё же проскользнули. Смутные, неоднозначные — они исчезли практически мгновенно, разобрать ни одной толковой эмоции не удалось. Он почесал бороду, будто никак не решался сказать что-то, и, бросив короткий, в сущности непонятный для Джейд взгляд на стену за её спиной, предложил: — Давай посмотрю плечо. Она ощутила себя зашуганным зверьком, подавшись назад и активно замотав подбородком из стороны в сторону. — Не надо, это лишнее. Сложно было сказать, показалось ли Рику обидным её категоричное нежелание показывать столь постыдные шрамы, или нет: он поднялся со стула, распрямляясь и обходя обеденный стол. Замирая где-то возле её спины, сверля взглядом пропитанную влагой повязку. После всего того, что Ниган вытворял за её спиной, даже присутствие друга воспринималось остро: Джейд знала, что Рик не станет ничего делать без её согласия, но подсознание всё равно некстати опасалось плохого. — Здесь всё в грязи и траве, это нужно снять, — настаивал на своём Граймс. — Повязка давно пропиталась. Я не полезу туда, если ты против, но по-хорошему следовало бы. Она встала, желая избежать этого мерзкого чувства и избавиться от ощущения человека, стоящего за спиной. В носу свербило, а на душе скребли кошки — Джейд видела, как сильно Рик хочет помочь, но не могла ему позволить увидеть это. Ожог — это то, что должно остаться между ней и Ниганом, хотя бы до тех пор, пока кожа пульсирует и горит, а воспоминания слишком свежи и врезаются в голову. Дело было не в том, что она стеснялась этой позорной метки и хотела её спрятать, а в том, что тогда пришлось бы открыться перед Риком полностью. Вывалить кучу проблем, запрятанных страхов и сложных эмоций на того, кому с лихвой хватало своих. Пришлось бы признаться, что ей кажется, будто она по неясным причинам увязла в этом болоте сильнее, чем думает. — Всё нормально, — Джейд попыталась максимально смягчить свой отказ. — Пусть остаётся так, не хочу это трогать. Она предположила, что он, должно быть, ощущает себя ущемлённым — такие неоднозначные эмоции обнаружились на его лице. Не обида, скорее недовольство, видоизменённое смирением и что-то ещё, сидящее очень глубоко. О том, что было написано на её лице, Джейд старалась не думать. — Мне жаль, — шепотом сообщил Рик, кривя губы. Она совсем не догадывалась, почему он извиняется, но понимающе кивнула, вторя: — Мне тоже. Граймс кивнул в ответ — кажется, это давно стало их негласным способом общаться, позволяющим передавать простейшие сообщения вроде «всё хорошо» или «я тебя понимаю» одним движением головы. Это было не только удобно, но ещё и ободряюще: такой молчаливый обмен эмоциями будто бы сближал их. Когда Рик подошел к ней, собираясь, видимо, забрать со стола перекись, Джейд не сдвинулась ни на дюйм, движимая абсурдным желанием заглянуть ему в глаза. Желая найти в них компенсацию своему адскому последнему месяцу, наверное. Желая обнаружить то, ради чего стоило бороться всю жизнь и с ходячими, и с Ниганом, и с собой — в Рике всегда это было. Что-то мотивирующее в высшей форме, истинное и несгибаемое. Что-то, перед чем хотелось преклоняться. Это обнаружилось и сейчас — в неоднозначном, будто бы чуть растерянном выражении лица и тускло сверкающих глазах Граймса. Джейд до сих пор не смогла выяснить, что это такое и замечает ли эту шикарную исключительность кто-то ещё, но точно знала, что это абстрактное «что-то» имеет над ней власть. Власть, которую никогда не получить силой, не внушить и не привить из вне. Рик чуть наклонил голову, видимо пытаясь понять, почему она так бессовестно пялится на него, но, к счастью, ничего вразумительного на этот счёт на лице Джейд не обнаружилось. Она мотнула головой, невнятно сообщая, что ничего странного в её голове не происходит, и тут же задалась вопросом, а так ли это. — Я рад, что ты здесь. Довольно формальная на первый взгляд искренность невольно заставила губы расплыться в улыбке. — Спасибо, — сдавленным шёпотом произнесла она. — Мне нужно было это услышать. А потом — можно было сказать, что её заполонило отчаяние, но это не содержало бы в себе и толики правды: Джейд сейчас правило не оно, а что-то гораздо более тяжелое, томно скребущееся в костях и горячей лавиной скользящее по спине — она прижалась губами к уголку его губ. Это был не до конца осознаваемый, но полностью осознанный порыв. Безумие, обёрнутое в оболочку вменяемой и вполне естественной необходимости. Рик не отстранился, не застыл, как статуя, а просто вздрогнул, слишком уж невесомо касаясь её талии, позволяя немного растянуть этот невинный, искренний, истекающий неоднозначностью момент. Момент, слишком близкий к грани, идея переступить которую казалась ошеломляюще вульгарной — это был не дружеский чмок в щёку, но и не полноценный поцелуй, а что-то среднее, капитально зажатое между ними, отдающее горечью и облегчением. Тоскливое, зудящее под кожей, но очень нужное. Кажется, даже нужное им обоим в равной степени. Джейд почувствовала, как Граймс вздохнул и поджал губы, на сотую долю дюйма подавшись вперёд — так незначительно прижимаясь своей щекой к её губам, что этого можно было не заметить. Он странно, тяжело дышал, будто чувствовал себя совершенно измотанным и собирающимся с последними силами ради чего-то важного. Ради удержания той грани, которую Джейд случайно пошатнула, наверное. Она могла бы стоять так целый час. Вслушиваясь в биение своего сердца и тихий звук его дыхания, наслаждаясь противоречивым спокойствием и убаюкивающими прикосновениями к своей талии. Чёрт возьми, она едва чувствовала его руку, но даже этого с лихвой хватало, чтобы осознавать свою уязвимость и волну нечеловеческого тепла в груди — вот насколько странно-двояким вышел момент. Потом уголок губ Рика дёрнулся — Джейд ощутила это своими губами и, к своему стыду, допустила мысль, что была бы не прочь одним движением уничтожить эту злосчастную грань, удерживающую их обоих; его губы, так восхитительно задрожав, зашевелились, порождая бормотание, в котором она смутно узнала своё имя: — Джейд… Это не разрушило волшебство момента, напротив, лишь подстегнуло дрожащую в воздухе потребность продолжить. Потребность угробить всё. Потребность построить всё заново. Джейд отстранилась — медленно, с шумящей будто от алкоголя головой, явно нехотя и смущённо. Ей хотелось зажмуриться, чтобы не смотреть Рику в глаза, но эта идея показалась слишком уж малодушной: пришлось, набравшись смелости, заглянуть ему в лицо — там обнаружилось в точности такое же замешательство и неловкость, что несколько приободрило её. — Тебе нужно отдохнуть, — заботливо, но довольно отстранённо произнёс Граймс, снова возводя между ними стену. Стабилизируя идущую рябью грань их дружбы. Джейд не успела понять, обрадовалась или огорчилась тому, как ловко от неё хотели избавиться — только согласно мотнула головой, не видя шансов и не обнаружив желания перечить. — Да, — отозвалась она, пытаясь улыбнуться, чтобы сгладить собственную робость. — Я безумно хочу спать. Бежать от лёгкой, но по-прежнему давящей неловкости, пришлось в буквальном смысле: Джейд ещё раз кивнув, двинулась на выход, огибая обеденный стол и чувствуя странное жжение в своих венах. На рубеже кухни она остановилась, оборачиваясь и замечая, как Рик поглаживает щетину там, где она целовала его — это почти заставило вспыхнуть. — Мой дом пустует? — Спасители вынесли из него почти всю мебель, так что он в буквальном смысле пустует, — ответил он и, на секунду задумавшись, продолжил: — Если планируешь хорошо выспаться, можешь остаться здесь.