Между нами

      Альтер-форму видели все. Тоша относился к волку с большой нежностью, холил его и лелеял. Вычесывал шерсть, вытаскивал занозы, если попадались особо крупные. Ромкин энтузиазм был так велик, что Санин волк его даже побаивался. Но самого Ромку обожал сверх меры, так что покорно сносил обнимашки, сжимания носа и всяческие тискания. Превращался в плюшевую игрушку по первому писку. Тимур Тимовым волком восхищался. Относился к нему с какой-то странной любовью, как к спасителю. Лешка однажды решился и задал вопрос. Тимур как-то задумался и погрустнел, хоть и удержал на лице улыбку.       — Целых два раза, Лешик. Спас… — тихо пробормотал он.       И только Леша до сих пор пребывал в полнейшем неведении. Наверное, заикнись он, попроси Диму, и тот бы не отказался. Димка вообще никогда ему не отказывал. Но эта тема… Она была слишком интимной. Леша упоминал пару раз, показывал, что действительно хотел бы познакомиться уже с волком, но Дима настолько топорно заминал эту тему, что не приходилось сомневаться ни в том, что он намек уловил, ни в том, что знакомство в очередной раз откладывается.       Приходилось вежливо кивать на восторженные рассказы остальных омег, делая вид, что тоже в курсе, как это здорово: кататься на волке, или зарываться пальцами в густую шерсть, или спать в холода, прижимаясь к живой грелке. Но Леша не знал. Он даже понятия не имел. И иногда, в минуты особой тоски, он думал, что — может быть! — волк и вовсе его не выбирал, что просто устал жить в вечном мучении. Что — может быть! — Пара для него все еще Серж.       Несколько раз Леша думал пробраться на тренировку. Большая поляна, на которой альфы проводили львиную часть времени, никак не охранялась. Но, во-первых, это было не слишком этично, а во-вторых, Лешку наверняка почуяли бы раньше, чем он смог хотя бы приблизиться. Просить у Ромки какой-нибудь препарат, отбивающий запах, не хотелось — это наверняка вызвало бы вопросы, Лешка, как всегда, не смог бы умело соврать, и в итоге все вылилось бы в массовый разбор полетов. Ни к чему все это было, если волк не хотел с ним встречаться. Хотя вообще-то Леша даже специальную щетку купил, чтобы шерсть вычесывать у особо пушистых собак. Уже месяц в шкафу прятал. Словом, его очень расстраивала такая невзаимная симпатия. Потому что он бы и шерстку вычесал, и погладил бы, и потискал, и покатался, и даже носик пощупал бы — если бы только волк разрешил. Леша вздохнул и отложил нож.       — Это кто это у нас тут так грустно вздыхает?       Дима, как всегда неслышно подкравшийся, наполовину влез в окно и весело глядел на Лешу. Лешка встрепенулся и натянул на лицо улыбку.       — Да я просто так, — попытался он развеять подозрения. — Просто…       — Хорошо, — улыбнулся Дима. — Давай отнесу чего?       Летом они всей стаей обедали на улице под большим белым тентом. Стаскивали с миру по нитке, и получалось очень круто. Омеги в очередной раз трещали, а альфы были вместе. Хоть стая и сформировалась, притяжение между волками до конца не ушло. Леша улыбнулся и протянул Диме корзинку со свежим хлебом — сегодня он опробовал новый рецепт, остался доволен и хотел им поделиться с остальными.       — О! Хлебушек! — довольно хмыкнул Дима и сразу засунул в рот самый большой кусок. Потом красиво развернулся и спрыгнул на землю.       А Лешка влил в салат заправку и двинул вслед за ним — не через окно, ясное дело, а как все нормальные люди — в дверь.       Столкнулся с Сережкой у самого крыльца. Тот вскинул на него глаза, приоткрыл рот, глубоко вздохнул и тут же потупился. Прямо ссутулился весь, потух. А потом снова встрепенулся и решительно шагнул вперед — Леша видел, как он старается, как борется с собой и в очередной раз проигрывает:       — Давай помогу.       И столько было в его взгляде боли, и нежности, и мучений, и какого-то непередаваемого восхищения, что Леша, ненавидя себя, протянул миску и прошептал:       — Спасибо.       Тут же отвел взгляд, потому что выносить все это не было сил. Уже не осталось. История с Сережей тянулась почти полгода и была куда большей проблемой, чем Димин волк.       Начиналось все как-то просто и без всякой романтической подоплеки. Просто Леша на Новый год попал с Сережей в одну команду в игре-стратегии. Они удивительно одинаково думали, буквально дополняли мысли друг друга и конечно же выиграли. С этого момента Сережа превратился из мрачноватого альфы в приятного, но скромного и не очень общительного парня.       А потом Косте с Саней и Димой пришлось уехать по делам на несколько дней. Так что главным по общежитию стал Сережа. Просто Леша очень скучал по Диме, а он чем-то напоминал его — возможно, своей немногословностью и тщательно маскируемой чувствительностью. Просто в стае не было настоящей ревности — одна игра в нее. И объект один — уже перешедший в другую стаю Игоряша. А Сережа ведь не в счет. И Леша общался — исключительно в дружеском смысле! Без флирта и чего-то такого. Да и не умел он флиртовать! А вылилось вот в это вот. Леша и не заметил, когда Сережины взгляды стали глубже, когда в них появились совсем ненужные нотки. А когда спохватился, было поздно.       Сережа пытался бороться — Леша видел это. Но в закрытом поселении будешь сталкиваться волей-неволей. И игнорирование становилось катализатором. Сережа не пытался сделать что-то, но тянулся к Леше, смотрел на него долго и пристально, так что смущались все, кто находился рядом. С Димой Костя давно перестал его ставить в спарринги — хотя раньше частенько практиковал это дело — потому что альфы измочаливали друг друга в лоскуты.       Хоть Дима и понимал, что Сережа не виноват, что душит в себе ненужное чувство, он ревновал. Когда-то Леша хотел его ревности, но сейчас она лежала на груди пудовым камнем. И каждый раз, когда Сережа подходил и заговаривал, да даже когда просто оказывался рядом, Леша с болью видел искрящееся ненавистью Димино лицо.       Виноват был сам Леша. Который жалел — совершенно ненужно, унизительно и глупо — Сережу. Которому надо было просто начать игнорировать, сделать каменное лицо, изобразить равнодушный тон, почаще проявлять чувства к Диме. Глядишь, и улеглось бы. Но Леша не мог. Он видел больной Сережин взгляд, и что-то надламывалось в нем. Скорее всего, решимость, которую он тщательно взращивал дома, пока не видел Сережу.       Леша не любил его, даже симпатии как к альфе не испытывал. И эгоистичного самовлюбленного удовольствия от ситуации не было. Потому что альфа у Леши был один. Самый любимый и дорогой, самый нежный и понимающий. Самый восхитительный. Дима. У Леши до сих пор сердце сжималось от одного его имени. И каждый день Леша делал ему больно.       Они не говорили об этом, потому что всем троим все было понятно. И все трое были заложниками ситуации, оборотнической природы. Вот только почему у Сережи возникло это чувство, которого быть не должно, которое противно волкам, потому что у них весьма четко разделено «мое-чужое», никто объяснить не мог. Даже Тоша, который ухитрился выцепить Сержа — Лешиного близнеца и организовать ему встречу с Сережей. Последний, по Тошиным словам, плевался как ненормальный и даже ухитрился обозвать Сержа мудлом. Прямо в глаза! Хотя братец Леши мог вывести из себя и святого. История имела обратный эффект. Сережа начал восхищаться Лешей, видимо теперь каждый раз сравнивая его с Сержем.       Леша проводил его взглядом, отмечая сгорбленную спину и стиснутые на миске руки. А потом перевел взгляд и вздрогнул. Дима, стоящий, оказывается, совсем близко, даже побледнел от еле сдерживаемой ревности. Он мог долго молчать, давить в себе то, что казалось ему неправильным, а потом вспыхивал.       — Дим… — жалко промямлил Леша, понимая, что надо что-то сказать, а сказать и нечего.       Но Дима только сжал губы и подошел ближе. Навис над жалким Лешей и долго смотрел на него. Не ожидая оправданий или объяснений — понимая, наверное, куда больше своего человечка. Он вглядывался, пытаясь увидеть чувства — все ли до сих пор принадлежит ему. Весь ли Леша его? До конца? Или что-то уже украдено? Основания для этих его подозрений и страхов были, но только Леша к ним отношения не имел. И за это тоже он ненавидел Сержа. Так что Леша смело заглянул Диме в глаза. Ему нечего было скрывать — вся душа перед Димой всегда нараспашку.       — Прости, — выдохнул Дима, обмякая. — Пойдем.       Он уверенно взял Лешу за руку и отвел в дом.       — Погода хорошая, — неуверенно начал Дима, и Леша с трудом удержал ровное выражение лица. — Давай сходим в поход?       В первую минуту Леша растерялся, не понял смысла. Подумал, что Дима, страстный любитель природы, решил просто организовать прогулку. А потом до него дошло.       — Да, — грустно прошептал он. — С удовольствием.       Леша был городским мальчиком. Родители не слишком жаловали какие-то выезды, проводя свободное время на разных культурных событиях, коими богат был Питер, или в гостях у друзей. Жизнь в поселении, напичканном удобствами, на походную тоже походила слабо. И Леша все ждал, когда же закончится этап формирования стаи и Дима, наконец, вывезет его хотя бы в охотничий домик, о котором поговаривали альфы. И вот предложил. Конечно, безусловно, абсолютно точно, чтобы просто уехать из поселения. Очень правильно — Дима всегда все делал правильно, а счастье горчило, вязало горло.       И все же после этого предложения ситуация сама по себе стала потихоньку налаживаться. Самое главное — приехал вымотанный в край Тимурка. Он вывалился из внедорожника прямо на землю, отбрыкнулся от попыток его поднять, а потом утянул к себе склонившегося Лешку. Тот обнял его, оплелся вокруг, отчетливо понимая, как же Тимура не хватало! У Леши со всеми были хорошие отношения, но такое родство душ образовалось только с Тимуром. И теперь так славно было понимать, что приехал. Пусть ненадолго, потому что у Тима формировалась стая, строилось поселение, но хотя бы так. Лешка хотел плакать от счастья и облегчения, потому что Тимур мог разрешить буквально все. Как-то быстро ставил мозги на место.       — Попки не застудите, — насмешливо глядя сверху, посоветовал Тим.       Он удивительно возмужал. Взгляд стал пронзительнее. Исчезла напускная ленца, и Тим выглядел даже, наверное, опаснее Кости. Хотя Костя был свой, вожак и почти отец, безумно заботливый, так что бояться его у Леши совсем не выходило.       — У меня с собой портативный регенератор, — пробухтел Тимур и прижал Лешку еще крепче.       Тим хмыкнул и потрепал их по волосам:       — Окей. Но все-таки лучше идите обниматься в дом.       — Обязательно, — Дима подхватил их обоих, не размениваясь на дискуссии, и складировал дома на диване.       — Ну что? — спросил Тимур и зевнул. — Рассказывай.       Надо было дать ему выспаться. Хотя бы накормить и дать полежать. Но Леша выпалил все разом, вывалил на совершенно спокойного Тимура. Резко замолчал и уселся у него в ногах, ожидая реакции.       Тимур тяжко вздохнул и сел рядом:       — Ты думаешь не о том.       — В смысле?       — В смысле, что тебе предлагают вылазку на природу, о которой ты так мечтал. В место, где волк будет, по крайней мере, ближе. Где можно будет поговорить без лишних ушей. Поорать можно, если захочется. Но ты думаешь о Сером.       Тимур помолчал как-то очень болезненно, непривычно для такого легкого омеги, которым он всегда был, а потом глухо продолжил:       — Это прописные истины, но нужно ценить предоставленные возможности. Пофиг на все и на всех, Лёк, просто будь рядом с Димой…       Он часто-часто заморгал и отвел взгляд, а Леша понял все, охнул и притянул его к себе. Тимур плакал тихо, но так горько, будто выбивая из себя эти слезы. А потом резко успокоился — заставил себя — запрокинул голову и растер глаза.       — Ты меня прости, я устал просто.       — Ну что ты несешь! — отмахнулся Леша.       — Я… Два раза видеть, как Тима убивают на моих глазах… — Тимур снова запрокинул голову и заморгал, но справился и не заплакал. — Я поэтому, наверное, так болезненно ко всему этому отношусь. Ты делай, как тебе кажется правильным. Но все это, как по мне, мелочи, которыми точно не надо отравлять романтическое путешествие. Ты не забывай еще про Сержа. Он же Димке все мозги проколупал со своей одержимостью мегаполисами. Все, что не Москва и Питер, — село, глушь и говны. Сколько лет он ему это вбивал? Димка по инерции тебя от дикой романтики оберегает. А ты еще нос воротишь. Думаешь, он поймет?       Лешка вздохнул и ткнулся носом ему в плечо:       — Ты становишься очень похож на Тошу.       — Ну так я омега вожака, а не хрен с горы, — рассмеялся Тимур, — мне по штату положено.       Он поднялся и потянулся, а потом душераздирающе зевнул:       — Лучше о волке думай. В палатке Димка не отвертится. Просто прижми его к стенке и заставь обратиться — нахрен деликатность.       — А если я не нравлюсь волку?       — Пф-ф-ф! Волчище обожает тебя. Только он у Димки еще больший стесняшка, чем он сам. Щетку захватить не забудь и пакетик.       — Пакетик?       — Пакетик. Соберешь шерсть и будешь носки вязать на зиму.       Лешка с трудом привыкал к сухой и холодной зиме. Мерз и жался к Диме, а Тимур не уставал над ним подтрунивать. Вставлял свои шуточки при первой возможности. Лешка дождался, пока он снова зевнет, и в отместку сунул Тимуру в рот палец.       — Как мелко и низко, — осуждающе покачал тот головой и вышел на улицу. Солнце слепило. Погода была такая прекрасная. — Пойду поищу свой регенератор и посплю. А ты бери Диму и под его чутким руководством начинай собираться.       Дима нашелся мгновенно — стоило только начать оглядываться по сторонам. Он замер неподалеку и вопросительно поглядел на Лешу: «меня ли ищешь?», «можно подойти, или вы еще разговариваете?». Лешка заулыбался и помахал ему рукой, подзывая.       Выходили на следующий день. Все улыбались и желали приятного похода. Даже Тим, зевающий и трущий глаза, ухмыльнулся и потрепал Лешу по волосам вполне искренне. И только всегда жизнерадостный и солнечный Тоша смущал. Он казался вполне привычным, но что-то проглядывало сквозь его улыбку. Леша подумал бы, что это грусть, если бы в поселении было место таким тайнам.       Он безуспешно размышлял об этом еще с полчаса, а потом перестал думать вообще. Потому что вокруг было непередаваемо, сказочно хорошо. Лешка просто не успевал насладиться всем. Он собирал ягоды, выкручивал небольшие грибы и без перерыва смотрел по сторонам. Как будто даже воздуха не хватало. Леше хотелось собрать все это и напрямую впихнуть в себя, минуя коротящие органы восприятия. И даже усталости не чувствовалось. Стоило Леше задуматься об отдыхе, как Дима выводил его на берег реки или озера, двигался сквозь болото, и силы брались будто бы с неба.       — Подожди-ка, — резко тормознул Дима ближе к вечеру. — Ты ведь устал наверняка, — засуетился он, — и есть хочешь. Вот я дебил, — зло буркнул он. — Чего ж ты мне не сказал, Лешик?!       — Да я не устал просто, — честно признался тот. — Я бы еще мог пройти. Хотя покушать немного хочется. Но вполне терпимо. Я же ягоды ел.       Он лопал ягоды. Трескал только так, быстро обирая кустики вдоль тропы.       Дима обернулся, вгляделся ему в лицо и прыснул.       — Ел, — похохатывая, обронил он. — Заметно.       Леша достал зеркальце из кармана и посмотрел на себя. Весь рот был синий и даже щеки немного. Леша вздохнул и убрал зеркальце. А Дима подхватил его, пару раз притиснул к себе, а потом звонко чмокнул в щеки и губы:       — Люблю тебя. Такой милый.       Леша покраснел и закивал. В такие моменты у него решительно не находилось слов, но Дима и так все понимал.       Они разбили палатку уже вечером. Дима усадил Лешу на раскладной стульчик и быстро, поразительно ловко развел костер и поставил над ним казан. Лешка понятия не имел, что Дима приготовил, но свою миску он опустошил в считанные минуты и протянул ее за добавкой. Дима сначала удивленно посмотрел на него, потому что Лешка ел мало, часто не доедал, а тут такое. Но потом весь просветлел и наложил еще.       У озера шелестели камыши. Желудок был полон, и все мелкие животные звуки за пределами палатки сплетались в одну мягкую колыбельную. Леша собирался дождаться Диму, им нужно было поговорить хотя бы про волка. Он тер глаза и с силой моргал, но в какой-то момент просто уснул. А проснулся уже утром, когда Дима аккуратно пытался откатиться в сторону и подняться.       — Доброе утро, — улыбнулся он, как всегда мгновенно понимая, что Леша уже не спит.       — Доброе! — от души зевнул тот.       Оно действительно было доброе — светлое, по-летнему теплое. Его не хотелось портить непростым разговором, и Леша решил его отложить. Но утро переросло в такой же солнечный, прекрасный день, а потом и в вечер. И повода начать разговор Леша все никак не мог найти.       — Пришли! — в какой-то момент оповестил Дима и приглашающе махнул рукой.       На высоком берегу реки, как-то совершенно невидимо для посторонних глаз стоял дом. Небольшой и не слишком выделяющийся. Видимо, нежелание стаи привлекать внимание к нему наложилось на картинку стильных коттеджей в поселении. И только войдя внутрь, Леша ахнул. Нарочито грубый стиль был здесь очень органичен. Создавал ощущение надежности и фундаментальности.       — Красота какая! — ахнул Леша, обегая взглядом два этажа.       Дима пробурчал что-то, скидывая рюкзак, и Леша обернулся, вгляделся в его смущенное лицо.       — Это ты? — Дима тяжко вздохнул и ответа не потребовалось. — С ума сойти! Дим, это очень-очень-очень круто! Ты прямо сам все сделал?       — Ну, с постройкой нам помогали, конечно, — смущенно, нехотя признался Дима, — там легко напортачить. А отделывали сами. Это наше логово — пускать никого не хочется.       Вот только он совершенно не умел врать или — прямо как сейчас — говорить полуправду. Леша подошел поближе и вопросительно заглянул Диме в глаза.       — Что? — деланно недоумевающе спросил тот.       Леша добавил просительности, очень надеясь, что хоть немного напоминает незабвенного котика. Дима отвел взгляд, а потом снова посмотрел на него и нахмурился.       — Мебель я делал, — тихо, очень грустно признался он.       Леша снова ахнул и схватил Диму за руку:       — Да ладно! Почему ты мне никогда не говорил?       — А чего говорить? — все еще смущаясь, поинтересовался Дима. — Такое себе хобби. Для примитивных.       Леша отпустил его руку и изо всех сил ущипнул за бок. Если уж он чему и научился за время жизни с затюканным Димкой, так это тому, что надо показывать свое недовольство. Тема про волка — не в счет. От щипка Дима ойкнул и недоуменно и чуть обиженно посмотрел на Лешу. Тот, не меняясь в лице, щипнул его снова. И еще.       — Хобби для примитивных, — пояснил он, когда Дима отодвинулся и начал прикрываться руками, — водяру глушить. А это, — Леша обвел рукой комнату, — искусство. Заказы принимаете?       Дима фыркнул, притянул его к себе и чмокнул в макушку:       — Оплата только натурой.       — Угу.       И как-то само вырвалось, Леша и не думал ни о чем таком:       — Почему волк не выходит ко мне?       Дима закаменел. Сердце у него заколотилось так, что Леша даже испугался. Что ж там за тайны такие?       — Дим, — мягко позвал Леша, — я зря спросил, да? Просто, — стоило начать, и все выговаривалось так легко, — я боюсь, что не нравлюсь волку.       — А? — Дима резко отстранился и ошарашенно захлопал глазами. — Чего?       — Ну а почему тогда он не хочет встречаться со мной?       — Потому что я не даю.       — А?       Дима вздохнул и усадил Лешу на диван. Сел рядом и взял за руку.       — Наша альтер-форма — это не пушистый волчишка, не песик. Это страшная тварь. Помесь человека и зверя. Неправильная, отвратительная и жуткая. Совершенно не то, что тебе стоит видеть.       Кажется, Леша начал понимать. И немного злиться он тоже начал.       — Твой волк какой-то особенный?       — М?       — Отличается от других? От Костиного там, Саниного?       — Крупнее Саниного, чуть меньше Костиного, но он вожак…       Леша вскинул руку:       — Я не об этом. Костя и Саня показывали, — он выделил, курсивом в звуке прописал это слово, — своих волков. Ты — нет. Значит, не в волке дело?       — Ну-у-у… — Дима явно не находился с ответом.       — Хочу посмотреть на него.       — Нет, — но это «нет» было таким неуверенным, что Леша, вопреки обыкновению, решил додавить.       — Да. Я хочу. Покажи.       — Ты не готов.       Леша подскочил к своему рюкзаку и принялся выбрасывать из него вещи. Вообще без пиетета.       — О!       Он поднял вверх найденную пуходерку и потряс ей в воздухе.       — Я давно готов.       И тут Дима расхохотался.       — О боже, — стонал он, заливаясь смехом. — Ладно. Окей. Только пойдем на улицу. Пожалуйста.       — Нет, — покачал головой Леша, сразу просчитывая на несколько шагов вперед. — Там вы смоетесь.       — Нет. — Дима подошел, отобрал пуходерку и чмокнул Лешу в макушку. — Здесь просто очень мало места.       На улице было все так же солнечно, так же полно звуками, но Леша слышал только — тудух! — грохот своего сердца. Он не боялся, нет! Он просто очень нервничал. Эта встреча была особенной. Он так долго ее ждал.       Дима разделся и нервно переступил, будто снег лежал под ногами.       — Может быть, еще немного отложим?       Леша проглотил слишком явное: «Я соскучился», вертящееся на языке, и просто помотал головой. Ведь нельзя же соскучиться по тому, кого и не видел ни разу? А Дима поморщился и расстроенно покачал головой.       — Ты только помни, что тебе бояться нечего, — напрасно принялся успокаивать он. — Волк ни за что тебя не обидит.       — Хорошо, — кивнул Леша, во все глаза пялясь на Диму и уже совершенно не видя его.       Это выглядело странно. Наверное, от того, как тело выламывалось, выворачивалось, должно было быть больно, но Дима не кричал и не морщился, когда Леша еще мог разглядеть его лицо. Все произошло очень быстро. Раз — и перед Лешей стоит зверь. Громадный, пугающий именно той неестественностью, о которой упоминал Дима. Способный разорвать не то что одной рукой — лапой? — а одним пальцем. Вот так просто — чик! — и перерезать Леше горло. Потусторонний, жуткий, хищный, здоровенный… И такой красивый! Покоряющий начисто откровенной звериной мощью. Такой долгожданный, что Леша не смог сдержаться — он уже не контролировал себя — порывисто вздохнул и прижал ладонь ко рту. И волк тут же сжался, развернулся и прыгнул в кусты. Понял все совершенно неправильно.       — Стой! — завопил Леша. — Подожди! Я не боюсь! Я совсем, — голос почему-то пропал, и Леша закончил уже шепотом, — совсем тебя не боюсь.       Кусты зашевелились, и снизу выглянула виноватая волчья морда. Настолько несчастная, что бояться такого было ну просто невозможно. И Лешу захлестнуло. Он отчаянно зарыдал, выплескивая все страхи, обиды и сомнения:       — Я так тебя ждал! Так хотел увидеть! А ты все не приходи-и-ил. И щетку купил. А тебя нет. И носика нет. И ничего нет…       Леша все растирал слезы, но они лились и лились и совершенно не давали рассмотреть волка — просто темное пятно двигалось к нему. Остановилось в двух шагах. Замерло. Но Леша уже не дал бы ему уйти. Почти напрыгнул, зарылся лицом и пальцами в колючую, гладкую шерсть, продолжая всхлипывать. По всем законам волк должен был расслабиться, как-то показать, что рад, что ждал встречи, что выбрал Лешу, в конце-то концов. Но он был каменный. Напряженный до предела. Не двигался, смотрел куда-то в сторону, в одну точку, и вроде бы даже не дышал.       Леша встряхнулся, пришел в себя — ситуация способствовала — и попытался заглянуть волку в глаза. Ну хоть что-то же он должен был там увидеть! Но только волк не хотел встречаться с ним взглядом. Отворачивался. Деликатно, что правда, то правда, но волки трепетно относились к людям, да и сути дела это не меняло.       — Я все-таки не нравлюсь тебе? — горько спросил Леша. — Не подхожу?       Он ведь действительно так и не смог ни в чем стать особенным, хоть по одному пункту подняться выше отметки «средне». Хоть чем-то доказать правильность выбора. Видимо, все-таки Диминого, не волчьего.       Леша отступил. Ради человека можно наступить на горло своей гордости, в чем-то убедить, что-то попытаться доказать. Но с волками это не работает. Для них все просто: привязка либо есть, либо ее нет. Искусственно не культивируется.       Откровенно говоря, Леша и не понимал толком, как теперь быть. Для него весь мир быстро и неумолимо съежился до одного человека. Это и неудивительно, учитывая, что, кроме Димы, у него никого не было. И теперь все разваливалось. Как будто Лешу засунули в гигантскую центрифугу, и она все набирает и набирает обороты. Даже земля норовила уйти из-под ног. Леша брел к дому, то и дело спотыкаясь, и цеплялся только за одно: не оглядываться. Ни в коем случае не смотреть назад.       Хватка волка оказалась совсем не похожа на человеческую. И дело было даже не в силе — волк умел ее рассчитывать, — а в каких-то глубинных механизмах, запускающих страх перед хищником. Но только Леша был слишком рад любому прикосновению и покорно расслабился. Не анализировал, даже по сторонам не смотрел. И только когда его бережно ссадили на диван, понял, что волк принес его в дом. Леша растерянно перевел взгляд на мечущегося зверя. Тот тихо рычал и внимательно осматривал каждое окно и дверь. А потом на секунду остановился, замер и принялся носиться по дому. Он задергивал шторы, стаскивал мебель к дверям, подпирая их изнутри. Снова недовольно ворчал и тащил новую мебель.       Леша не понимал. Он просто недоуменно отслеживал все перемещения. И даже не порывался что-либо спросить.       Понял как-то враз. Отчего-то всплыло непривычное «логово», которым Дима назвал этот дом. И все встало на места. Леша выдохнул, заулыбался и встал с дивана. Поднял табуретку и прошел к двери, которую волк баррикадировал с особым рвением. Внимательно оглядел нагромождение и снова замершего волка, уставившегося в потолок, а потом поставил свою табуретку к общей куче. Слегка подтолкнул, имитируя укрепление, и пошел за новой. После третьей Леша подошел к волку, который, конечно же, продолжал пялиться куда-то в пустоту. При Лешином приближении он чуть покосился, но тут же задрал морду вверх. Леша видел, как тяжело он сглатывает, как весь подобрался, будто не человек к жуткому мифическому монстру приближается, а совсем наоборот.       — Если ты будешь молчать, мы так и будем бултыхаться во всем этом, Дим. — Он осторожно принялся поглаживать его по мохнатой лапе. — Я стараюсь понять, но не всегда получается. Мне и опыта не хватает, и, наверное, мозгов. Прости.       Волк тонко заскулил, и Леша принялся гладить увереннее.       — Я не боюсь тебя. Никогда не боялся и не собираюсь. Я не боюсь, что у тебя сорвет башню. Я никогда не говорил тебе, но у меня давно такое чувство, что я тебя знаю. Что уже встречал. Как, знаешь, старый сон. И я очень хочу снова с тобой встретиться. Не убегай от меня, пожалуйста. Потому что мне всегда кажется, что это я что-то сделал не так.       Он протянул руку и коснулся дернувшейся волчьей морды. Провел вверх и надавил ладонью, поворачивая:       — Посмотри на меня.       Волк тяжело дышал, но медленно, буквально по миллиметру, поворачивался. А Леша читал его, как открытую книгу. Видел сильного зверя, затоптанного, забитого, нелюбимого, который привык прятаться. Понимал причины ворчания и баррикад: волки были ужасными ревнивцами. Леша помнил еще, как бушевал Костя, когда измученный формированием стаи Гар, который к этому решительно не был готов, свалился Тоше под ноги и обернулся вокруг них клубком. Костю тогда Саня с Димой с трудом сдерживали. Даже уравновешенный Саня как-то разбил Ромин телефон. Тот, правда, отдал его на уничтожение вполне добровольно, но сам факт… Но все они так или иначе выплескивали накопившееся. А Дима не мог. Никто из них просто не знал, как себя вести. И Леша отчетливо понимал, что Дима и сочувствует Сереге, и ненавидит его чуть ли не до истерики. И все это валится на волка, которому четко сказали: «Нельзя». Нельзя злиться. Нельзя срываться. Нельзя показываться Паре на глаза. Потому что все это пугает. Потому что ты плохой. Волк боялся смотреть на Лешу не потому, что тот не нравился ему, а потому, что он не нравился сам себе.       — Я тебя люблю, — выдохнул Леша, и волк впервые взглянул на него.       Обожание, восхищение, неверие — все это обрушилось на Лешу, стоило волку остановить на нем взгляд. Зверь осел на задние лапы и смотрел во все глаза. Как на божество. Это было неправильно, потому что Леша ведь никаким божеством не был, а был Парой, равным, той самой второй половиной. Он протянул руку, приставил указательный палец к мокрому черному носу и, надавив, сказал:       — Бип.       Волк изумленно округлил глаза, а потом приоткрыл рот и вдруг оглушительно чихнул. Прямо как собака, смешно встряхивая мордой с белой «маской». Леша рассмеялся и принялся его трепать: теребил уши, почесывал, обхватывал мохнатые щеки, чмокал в нос, прижимал к себе и, не переставая, талдычил о том, какой Димка красивый и пушистый, большой и сильный, и как ему, Лешке, это нравится, в каком он пребывает восхищении от своего волчищи. Он именно так и говорил: «Мой волчище». А потом Леша уцепил пуходерку и страшное клыкасто-когтистое чудище превратилось в меховую бело-серую лужицу, которая силилась поднять голову, но не могла и только довольно сопела и вздыхала. А Леша все говорил, все рассказывал о том, что волк, несомненно, уже слышал, но Леша все равно немного разделял их с Димой-человеком и хотел рассказать о себе волку лично. Особенно о том, как он ждал. Лет, наверное, с тринадцати все ждал кого-то, кто обязательно вот-вот должен прийти. О том, как гнал эти глупые, слишком романтические мысли, как плакал в пустой квартире, когда умер папа, и понимал, что остался один. Как собрался только благодаря странной вере в неясного кого-то. И как потом встретил его. И все остальное перестало быть важным.       — Я очень люблю тебя. Спасибо, что пришел.       Волк извернулся и, схватив Лешу, прижал его к себе. Обхватил всеми четырьмя лапами и почти завернул в себя. Было душновато и жарко, слегка тяжело, но Леша даже не думал вырываться. Ему стало очень хорошо. Они так и уснули. Ночью Леша забрался на волка, так что к утру отлежал себе решительно все. Поднимался, кряхтя, как старый дед. Волк взволнованно поглядывал на него, и Леша, притянув его за затылок, чмокнул в колючую переносицу:       — Как спалось, волчик?       Волк заурчал и оскалился — улыбнулся. Закивал головой и боднул Лешу в плечо. И все вертелся, вертелся вокруг, каким-то чудом становясь компактным, хотя здоровенным был — дай бог! Он дотолкал Лешу до плиты и просительно заглянул в глаза.       — Хочешь, чтобы я приготовил? — спросил тот.       Волк быстро закивал.       — А ты точно будешь человеческую еду? Тебе можно?       Волк закивал еще энергичнее.       — А поохотиться?       Леша слышал от остальных омег, что волки не слишком жалуют готовую еду, предпочитая сырое мясо, но, видимо, Дима отличался от остальных. Он состроил печальную мордашку, грустно опустил уши и поплелся к выходу.       — Ох, пушистик, ну конечно я приготовлю тебе, что захочешь! Точнее, что смогу. Макарошки с мясом?       Волк быстро простелился обратно и закивал, заглядывая в глаза.       — Но сначала, — Леша широко улыбнулся, а волк прижал уши, все прекрасно понимая, — кашка.       Волк сморщился и недовольно заворчал. Дима кашу не любил, но Леша боготворил ее полезные свойства, и ему пришлось смириться. Волк эту нелюбовь, по всей видимости, разделял полностью. Он печально поглядывал на кастрюлю и пару раз попытался ненавязчиво ее скинуть.       — Если тебе нечем заняться, разбери, пожалуйста, баррикады. Ну, если тебе они больше не нужны.       Волк послушно принялся расставлять мебель. Но каждый раз, проходя мимо Леши, он обязательно притирался, или подлезал под руку, или шумно выдыхал за ухо. Леша довольно смеялся и без устали поглаживал и трепал его по густой шерсти.       Несмотря на пренебрежительные взгляды, с овсянкой Дима разделался вполне себе быстро. Быстрее, чем в человеческой форме, уж точно. Потом прикончил кастрюлю макарошек и принялся нетерпеливо таращиться на Лешу.       — Ты куда-то хочешь?       Волк мотнул головой в сторону выхода.       — Погулять?       Довольно закивал.       — Со мной?       Волк укоризненно помотал головой, мол, совсем у меня омега дурачок.       — Пойдем.       Леша залил посуду и пошел вслед за волком.       Они оказались совершенно непохожие — Дима и его волк. Хотели показать ему абсолютно разные вещи. И в итоге к концу дня Леше казалось, что больше он ничего и не сможет увидеть. Волк показывал ему лес. Они заглядывали в гнезда. Осторожно, издалека, любуясь на пищащих птенцов. Видели лося — Леша и не думал, что они такие здоровенные. Смотрел не дыша, боясь, что зверь их увидит, хотя цеплялся в загривок существа в разы более сильного и опасного. Они даже залезли на высоченную сосну и любовались заходящим за лес солнцем. Леша прижимался к теплому волчьему боку и чувствовал себя совершенно счастливым. Как будто нить, такая же золотая и блестящая, как солнечные лучики, тянулась между ними.       И только когда волк, заведя Лешу в дом, сделал шаг назад, золото померкло. Леша соскучился по Диме, хотел его видеть, но и волка отпускать было тяжело. Никому не нужное расставание рождало беспокойство. Леша скакнул за волком и тревожно ухватил его за лапу, заглянул в глаза. Тот сразу успокаивающе заурчал, обхватил Лешу второй лапой за затылок и склонился ниже. Шумно дохнул в лицо — Леша зажмурился — и обратился. Рука на затылке уменьшилась, исчез мех под пальцами — сменился гладкой человеческой кожей.       Леша открыл глаза и столкнулся с веселым Диминым взглядом.       — Ревновать своего омегу к своему волку — вот уж пиздецовей пиздеца со мной не случалось, — насмешливо проговорил он и чмокнул Лешу в нос.       Буквально только что Леша боялся отпустить волка, а в следующую секунду стискивал человека, понимая, как отчаянно соскучился. Как остальные омеги с этим справляются вообще? Или только Леша такой долбанутый?       — Ты привыкнешь, — Дима нежно поглаживал Лешу по затылку, чуть переступая, покачиваясь. — Мы все обязательно исправим. Я его из себя никуда не отпущу, честное слово.       Леша фыркнул и за подтрунивания куснул Диму за ухо. А потом широко зевнул, всем телом ощущая физическую усталость и абсолютный душевный покой:       — Давайте спать.       А когда они вернулись домой, Сережи уже не было. Он ушел из стаи.