Зеркальные миры. Перерождение

      Где-то навязчиво тикали часы, не давая сосредоточиться. Ирнест потёр слипающиеся глаза и перевернул страницу. Филипп, обещавший зайти за ним «к вечеру», по своему обыкновению задерживался. Люди — и не только они — имели привычку перехватывать старичка в коридорах, вцепляясь в него, едва только завидев. Филипп необходим был абсолютно всем. И всегда. А потому на Ирнеста, который с недавнего времени прочно завладел его вниманием, смотрели уже не с интересом, а с нескрываемым раздражением. Впрочем, тому было не привыкать.       Взгляд машинально отсчитывал строчки, но смысл текста в голове не откладывался. Сегодня должно было проясниться хоть что-то насчёт дальнейшего положения Ирнеста в Организации. Лео не соврал, хоть и прошло куда больше времени, чем ожидалось. Филипп действительно наткнулся на верный, как ему казалось, след в решении проблемы с ограничителем. И знание это одновременно вызывало тянущее чувство предвкушения и заставляло язык присыхать к нёбу от волнения.       Дойдя до конца страницы, Ирнест уже хотел привычно перевернуть её, но только со вздохом отложил книгу на покрывало. Какой смысл был в подобном чтении? Разум, уставший за день, всё равно не уяснил ни строчки. От резкого движения дёрнулся Элли, уютно устроившийся на коленях, и приоткрыл один глаз. Несколько мгновений он укоризненно смотрел на друга, прежде чем тихо фыркнуть и спрятать голову в собственных кольцах. Ирнест усмехнулся и легко провёл рукой по тёплой чешуе.       Наверное, стоило заранее отправить Элиота на положенное место, чтобы не терять время по приходу Филиппа, но вид ворочающегося во сне дракончика никак не давал осуществить задуманное — сердце тут же тяжелело, а руки опускались под очередную мысль: «Ну, ещё немного». Постоянное соседство больше не виделось такой уж вынужденной неприятностью — скорее наоборот. Ирнест всё чаще замечал, что неосознанно торопился с пар в ставшую уже привычной подземную комнату к сожителю. К Элиоту.       Ирнест сполз чуть ниже на кровати, откидывая голову на подушку. Затёкшая шея ныла от долгого чтения. Глаза неуклонно закрывались. Только на минуточку…       Он проснулся от того, что кто-то настойчиво тряс его за плечо.       — Пресвятые ангелы! Я уж подумал, грешным делом… — Филипп с явным облегчением расплылся в улыбке. — Вас, юноша, добудиться невероятно сложно. Вы не знали?       Ничего не ответив, Ирнест осторожно выполз из-под колец Элиота, которого — хорошо, что Лео этого не видел! — прижимал к себе во сне. В голове разлился плотный туман. Филипп нетерпеливо поглядывал в сторону клетки и чуть подёргивал ногой, словно таким образом пытался ускорить процесс.       — Простите! — Ирнест сгрёб дракона в охапку, подскакивая с кровати. — Я уже готов.       Даже по Комплексу ходить с мимиком в низшем обличии было нежелательно. Вот только Элиота, который терял «якорь», не останавливали никакие запертые двери, кроме специальной клетки. В чём Ирнест уже имел несчастье убедиться. К облегчению работников, отвечающих за сохранение тайн Организации, уйти от своей комнаты он далеко не успел. Элли нагнал друга как раз в тот момент, когда дверцы лифта на их этаже приглашающе распахнулись. Беглеца поймали, дверь спешно отремонтировали, но на пары в тот день Ирнест опоздал.       Дракон завозился было, ощутив под собой не тёплую постель, а холодное лежбище, но не проснулся. В последнее время ему намного легче давались периодические расставания с другом, и Сиаххи, который занимался с подопечным каждое утро, всё увереннее выражал надежду на то, что его состояние скоро придёт в норму. По крайней мере, шептал наг так проникновенно, что даже Ирнест позволял себя в этом убедить. Возвращаясь в комнату, он каждый раз с затаённой надеждой открывал дверь. Быть может, именно сегодня Элли встретит его непрерывной болтовнёй? Упрёт руки в бока и потребует немедленно выпустить себя из заточения… Но пока все фантазии реальностью не становились. К сожалению или к счастью.       На ходу натягивая халат и пытаясь пригладить смявшиеся на одну сторону волосы, Ирнест выскочил вслед за Филиппом в коридор. Свет там горел не так ярко, как обычно, — желтоватый, подрагивающий, он навевал ещё большую сонливость.       Судя по всему, снаружи стояла глубокая ночь.       — Я, конечно, оговаривал, что придём мы поздно, но чтобы настолько… Только бы не ушла! Уж ушат недовольства мы с тобой никак сдюжим.       Ирнест хотел расспросить подробнее, к кому и зачем они идут, но в поток бормотания Филиппа вклиниться было не так-то просто. Несколько раз ему казалось, что наступила долгожданная возможность, но старичок, словно почувствовав это, заходился мелким кашлем, утирал лицо платком и вновь заводил бесконечные причитания. Немногочисленные работники — ночевали они в лабораториях, что ли? — оборачивались и ещё долго смотрели им вслед. В уши неумолимо лезли шепотки.       Первым, что Ирнест почувствовал, когда Филипп пробормотал: «Ох! Кажется, успели-таки!», был стойкий запах табачного дыма. Ещё далёкий и не слишком резкий, но уже в достаточной мере навязчивый. Неприятный. От него жгло носоглотку и оставалась на языке горечь, забирающая всё внимание. Ирнест фыркнул, невольно замедляя шаг. Идти прямо к источнику зловония не хотелось, но Филипп упрямо тянул его прямо туда.       К тому времени, как они поравнялись с нужной дверью, уже приходилось дышать так поверхностно, как только можно было. В воздухе висела плотная дымка, с которой не справлялась даже система вентиляции, судя по натужному гудению, работающая на полную. Мигнул на стене индикатор, и дверь прошелестела в сторону.       — Филипп? Надеюсь, ты присмотрел себе местечко на кладбище, — хриплый женский голос заставил поморщиться.       Несмотря на грозные слова, дама, обнаружившаяся в кресле прямо посередине комнаты, была абсолютно спокойна. Закинув длинные ноги на стол, она флегматично выпускала изо рта сизые кольца, словно созерцание сокрытых защитными решётками ламп было единственным достойным её делом. Ирнест попятился и замотал головой, тщетно пытаясь избавиться от дыма, проникающего в глотку. Воздуха катастрофически не хватало.       — Как же, как же! — Филипп, которого совершенно ничего не смущало, хохотнул. — Моя жестяная банка давненько меня дожидается. Лично подписывал да разукрашивал! Только гвозди вытрясу…       Женщина хмыкнула на это заявление и, зажав сигарету зубами, повернула голову к мнущимся на пороге гостям. Казалось, она и сама соткана была из дыма: короткие пепельные волосы с проседью, стальные глаза. Бледная кожа едва ли не рвалась на острых донельзя скулах. Пару мгновений дама пристально разглядывала Ирнеста, а затем вновь подцепила сигарету длинными пальцами и уставилась в потолок.       — У меня всё готово, проходите.       Едва удерживая себя от побега к лифтам, медленно и упрямо Ирнест продолжал втягивать удушливый яд, чтобы хоть немного удовлетворить потребность в кислороде. Женщина не смотрела в сторону двери, но взгляд её странным образом ощущался липкими касаниями. Плечи сами собой дрогнули. Глаза начали слезиться, и Ирнест, мотнув головой, попытался незаметно утереть их рукавом.       Ничего сложного. В глазах разом потемнело. Нужно просто стиснуть зубы и шагнуть в комнату…       Филипп вдруг вытолкал Ирнеста обратно в коридор и замахал руками:       — «Заходите»! Нетушки, уж лучше вы к нам. Ты что же, парня мне совсем угробить хочешь? Никакого курева на этот раз! — Он припустил по коридору в обратном направлении. — Уна, радость моя, и проветри, наконец, лабораторию!       Возмущений женщины Ирнест уже не слышал. Всё ещё ощущая призрачный, горьковатый вкус на языке, он куда с большим рвением, чем до этого, устремился за Филиппом. Воздух, казалось, с каждым шагом становился всё чище и слаще, несмотря на то что они всё ещё находились в Комплексе. Остановившись лишь у самых лифтов, старик замахал на подопечного чистым платочком, словно пытаясь помочь.       Ирнеста всё-таки согнуло мучительным кашлем.       — Напоминал же Лео! Память дырявая… — Филипп беспокойно поглядывал в другой конец коридора. — Ох, окаянное пристрастье! И какой дурень только выдумал? Одному надобно идти было, а ты б уж погодя…       — Простите. — Ирнест едва не сполз по стенке от облегчения.       Коридор перестал сужаться, но в ушах звучал далёкий рёв пламени и гул толпы.       — Да брось! Это нам уж — маразматикам древним — надобно у тебя прощения просить. Я, стало быть, давным-давно ничегошеньки не ощущаю, а Уна… Ох и девица, скажу тебе! Ничего её не берёт. Ни-че-го!       В голове снова и снова прокручивались неясные ощущения; чужие причитания звучали где-то на фоне. Ирнест не мог понять, что именно так неожиданно ему вспомнилось. Возможно, всё те же волнения в столице? И хотя разум никак не мог отыскать даже примерное время, к которому относились эти огрызки, найдя удобное и логичное объяснение, он тут же успокоился окончательно.       Уна появилась в поле зрения минут через пять, когда Ирнест только открыл рот, чтобы вновь попытать удачи в хоть каком-нибудь прояснении ситуации. Она всем своим видом излучала недовольство: руки в карманах халата, шаг твёрдый, гулкий. О бедро бился металлический чемоданчик, толстый ремень которого был перекинут через плечо. Уна этого будто и не замечала. Поравнявшись с Ирнестом, она демонстративно цокнула языком.       — Посмотрите, какие нежности.       — Не начинай даже! — Филипп воинственно нахмурился. — Моран, вон, два дня после тебя отлёживался.       Выглядело это достаточно комично из-за существенной разницы в росте. Даже Ирнест, считающийся на редкость высоким парнем, едва доставал до плеча Уны, а приземистый Филипп и подавно терялся где-то в районе её талии.       — Сам виноват. Нечего было без спросу в лабораторию лезть. — Женщина приподняла густые брови и чуть скривила губы в усмешке. — Ты мне это до смерти припоминать будешь?        Филипп смерил её ироничным взглядом, но, усмотрев на плече чемоданчик, подобрался.       — О! Дельная мысль… Точно-точно, это мы сейчас живо местечко найдём. — И тут же засеменил к запертой двери у противоположной стены.       Уна не ответила. Достала из кармана пачку сигарет и вытащила одну отработанным до автоматизма жестом. Уже поднеся ко рту, замерла, недовольно нахмурившись, и со вздохом заткнула её за ухо.       — Народились же… нюхачи.       Ирнест чуть повернул голову. Уна, подпирая собой стену, вновь казалась отрешённой, но пальцы её нервно подрагивали, словно перебирали невидимые струны. Он хотел уже было не то извиниться в очередной раз, не то сказать что-то ещё, но Филипп вдруг замахал из открывшегося тёмного проёма, призывая поторопиться.       Тихонько зажужжали длинные лампы под потолком. Ирнест перешагнул порог последним.       Комната, которую они беззастенчиво оккупировали, была светлой и просторной, но мебель в ней практически отсутствовала. Лишь несколько стульев, сложенных один на другой, обнаружились у дальней стены. Там же стояли и два узких стола.       — Не забудь маякнуть уборщикам. — Уна зачем-то ощупала крашенный металл столешниц.       Несколько минут прошли в полнейшем молчании. Филипп сидел на отставленном в сторону стуле и сосредоточенно складывал платок на коленях. Уна же, по всей видимости удовлетворённая рабочими поверхностями, не особо напрягаясь, выдвинула оба стола на середину. Ирнест, дёрнувшийся, чтобы помочь, так и застыл, не успев и шага сделать. Звонко щёлкнул замком чемодан. Женщина вновь цокнула языком и выудила из нагрудного кармана очки.       — Залазь.       Ирнест нашёл взглядом Филиппа, который всё ещё не потрудился даже толком объяснить, что они затеяли. Тот замахал рукой, доверительно улыбаясь. Совсем как тогда — у Лео. По позвоночнику пробежалась ледяная волна. Неприятные воспоминания, казалось, намертво въелись в память.       — Просто сядь на парту. — Уна закатила глаза, на пару секунд отрываясь от методичного копания в чемодане. — Тебе что, ничего не рассказали?       Стол чуть прогнулся, когда Ирнест осторожно примостился на край, не рискуя отрывать от пола ноги.       — Ну да, кто бы сомневался! — Уна дёрнула уголком губ, натягивая на руки полупрозрачные перчатки. — Здесь все настолько погрязли в тайнах, что даже имени своего боятся назвать иной раз. Зато как копаться в чужом прошлом…       Она вернулась к Ирнесту и, опершись одним коленом о столешницу, бескомпромиссно повернула его голову вбок. Отогнула ухо — скрипнули перчатки и обдали кожу прохладой — и отрешённо добавила:       — Я специалист по рунам. Меня попросили разорвать несколько контуров. — Уна, почти не меняя положения, дотянулась до чемоданчика и что-то не глядя из него выудила. — Посмотрим…       Ирнест с великим трудом заставил себя сидеть неподвижно. Нос забило отголосками табачного дыма и ещё чего-то кислого.       — И что… Как это повлияет на меня?       Руки Уны замерли на мгновение; уха коснулось нечто ледяное.       — Филипп, лучше будет, если сам это скажешь.       — О, конечно-конечно!       Сложенный пару мгновений назад платок вновь был выдернут из нагрудного кармана на свет. Филипп пожевал губы, собираясь с мыслями, и Ирнест, который наблюдал за всем этим краем глаза, не сдержал неловкой усмешки. Ему вдруг стало просто нестерпимо смешно, словно не его сейчас готовились — судя по разложенным на крышке чемоданчика инструментам — препарировать.       — Мы весьма не прочь были бы выяснить личность того, кто одарил тебя этаким подарочком. И вернуть тебе способности в полном объёме, конечно! Вот только распутать столь нетипичные цепочки невероятно трудно…       Уна хмыкнула.       — Распутать можно всё, что угодно. — Она встретилась на секунду взглядом с Ирнестом. — Это последствия могут быть неудобными.       Он невольно дёрнулся: не то от резких слов, не то от ледяной мороси, которая коснулась чувствительной кожи. Уна вновь встряхнула небольшой пузырёк с распылителем.       — Обезболивающее. Чтобы не откинулся раньше времени.       Ирнест вновь нашёл взглядом Филиппа, но тот поспешно отвернул голову к стене.       — Мало кто врезает руны таким образом, юноша… Думается мне, придётся потерпеть немного.       Из горла вырвался тяжёлый вздох. Существовал ли хоть малый шанс того, что очередная затея Филиппа не сведётся к жуткого вида ранам и выведению Ирнеста из строя на неизвестное время? Опять ведь придётся просить лекции у старосты. Тот уже не только смерял прогульщика укоризненным взглядом, но и даже порывался задавать вопросы. Опасные и весьма меткие.       — И я… — голос внезапно охрип, — …когда я приду в норму?       — Когда-нибудь. — Уна мотнула головой. — Надеюсь, вы хоть догадались позвать подмогу?       Филипп сцепил перед собой узловатые пальцы:       — Позвал, конечно, но энтузиазма — знамо дело! — не встретил. Трое есть. Авось парочка подтянется ещё…       — «Парочка»? Да вы совсем?! — Уна резко разогнулась и выдохнула, прерывая себя на полуслове. Широким шагом направилась к двери. — Мне нужно позвонить.       Она настолько стремительно выскочила в коридор, что никто не успел и глазом моргнуть. В комнате воцарилась тишина. Филипп вновь принялся утирать лицо платком.       — А… — Ирнест, у которого вся левая часть головы уже начала неметь, так и не смог выдавить из себя ни слова.       — Беспокоится. — Филипп поджал губы. — Я, признаться, и сам раздумываю над иными исходами… Комплекс пустует. Вряд ли нас до утра кто отыщет.       Дыхание перехватило, когда разум, наконец, осознал, к чему тот клонил. Они боялись Ирнеста. Того, что могло произойти, если монстр вырвется наружу. Того, что точно произойдёт, если он превратится.       — Ничего нельзя сделать? Связать меня или…       — Если бы это имело хоть малейший толк, юноша… Однако! — Филипп поднял указательный палец вверх, не давая возразить. — Сия печальная участь нас постигнет лишь в случае отрицательного результата. Уна — мастерица по части рун, уж кому, как не ей, довериться! Но перечёркивать переплетённую цепочку — да ещё и по живому! — сталбыть, доля непредсказуемости тут немалая…       Дверь отворилась, прерывая его, и до Ирнеста донеслось торопливое:       — …конечно, Солнышко. Мама вернётся — не успеешь и глаза открыть. Ложись спать. — Даже хриплый голос отчётливо смягчился нежностью. — Да-да, конечно. Спи.       Уна вошла секундой позже, бросив в карман халата узкий переговорник. У Ирнеста сердце подскочило к горлу. Они так рисковали… Из-за чего, спрашивается?       — Филипп. — Он прикрыл глаза, борясь с непреодолимой силой, сжимающей челюсть. — Это действительно так необходимо? Я… я действительно смогу принести пользу вашей Организации?       Повисло молчание. Уна, так и не дойдя до столов, вдруг фыркнула и прищурилась.       — Очаровательно. А я-то голову ломала, чем же эти злодеи умудрились тебя подкупить?       — Уна! — Филипп бросил на неё грозный взгляд.       — Что-что? — Она подняла брови и ловко провернула меж пальцев скальпель. — Скажешь, с тобой было не так?       Уна вновь склонилась над Ирнестом, но тот на сей раз прикосновений не почувствовал — лишь неприятный звук, отдающийся прямо в голову.       — Не больно? Скажи, если что-то почувствуешь.       За ухом зашкрябало ещё противнее. Ирнеста едва не передёрнуло, но он чудовищным усилием воли заставил себя сидеть неподвижно.       — Организация имеет черту заманивать таких дурачков, как мы, напевая сладкие речи до тех самых пор, пока не подпишешь контракт. — Уна не обращалась ни к кому конкретно. — Странно, что ты и без этого согласен стать их цепной собачкой.       — Они ведь, — Ирнест сухо сглотнул, — помогают.       Над ухом отчётливо прозвучал смешок:       — Ты им необходим, мальчик. И они ужом извернутся, чтобы не выпустить тебя из клетки. Не пряником, так кнутом.       Ирнест вновь покосился на притихшего Филиппа. Это ничего не меняло. Разве не он сам планировал использовать знания Организации, чтобы найти свои корни? И поиски Мари, в которых вдруг забрезжил свет надежды… Да пусть хоть вскроют его и выпотрошат!       Уна отпрянула, когда Ирнест, сам того не желая, озвучил последнюю фразу вслух. Он запоздало прикусил губу:       — Простите, я не должен был…       — Похоже, я ошибалась на твой счёт. — Со звоном ударился об подставку вымазанный в крови скальпель. — Ты ещё несчастнее, чем я думала.       — Что?       — Не способен даже последнее желание выторговать, безнадёжный ребёнок, — Уна едва-едва размыкала губы; глаза её блестели сожалением.       Филипп нарочито громко кашлянул, и Ирнест, который почти забыл о его существовании, чуть было не подпрыгнул от неожиданности.       — Девочка моя, быть может, лучше не отвлекаться на пустые разговоры в столь ответственный момент?       От обманчиво ласковых слов по спине пробежались мурашки. Руки вдруг дёрнулись, словно пытаясь оттолкнуться от столешницы. Убежать? Наброситься? Ирнест прикрыл глаза, напоминая себе об Элли, который столько дней был заперт в клетке только из-за него. Он уже и без того принёс кучу проблем окружающим. Если хоть кому-то будет от него польза, то никаких сомнений просто не могло существовать. Где-то внутри, правда, тлел страх… Страх очнуться у истерзанных тел. И вновь ощутить это.       «Чувствовать превосходство из-за одной только грубой силы неправильно».       Уна хмыкнула, но покорно замолчала, принимаясь за работу. Ледяное спокойствие её нисколько не дрогнуло. Ирнест же, как ни пытался вернуть самообладание, с каждым мгновением чувствовал всё более распаляющийся в груди жар. Был ли то эффект от действий Уны или же от её слов, он осознать не мог. Да и не стремился.       Уши забил скрежет.       — Мне ничего не нужно. Возможности спокойно доучиться в Академии достаточно. — Ирнест сам же запнулся на своих словах. Не это ли была та самая возможность? — Разве что, — он перевёл дыхание, — я был бы счастлив найти одного человека.       Если бы не потребность говорить хоть что-то — заглушить собственным голосом отвратительный скрежет в голове, — ничто в мире не заставило бы его признать это. Сколько раз Ирнест уже пытался начать разговор о Мари с Филиппом, который неизменно обрывался под грузом всё новых и новых деталей, решений и знакомств? Или нечто другое останавливало его?       Незначительные события, собственные страхи и ощущения, мучительные поиски малейших зацепок — всё это в рекордные сроки обрушилось на невольных слушателей. Его не перебивали, да и, вероятно, не смогли бы при всём желании. Ирнесту просто необходимо было избавиться от накопившихся переживаний. И как только всё это удерживалось внутри?       Дышать становилось тяжелее. Спина неуклонно сгибалась, нарушая идеальную осанку, вбитую на уровне потребности. Ирнест что-то продолжал говорить. Не осознавая, не слыша. Лишь горло саднило от громкости слов. Перед глазами стояло лицо. Впервые столь ясное и чёткое, словно кто-то держал фотографию. Он замер.       Ярко-голубые глаза. Белоснежные волосы. Узкий подбородок.       Мари?       Ирнест нахмурился. Нет. То был мужчина: смутно знакомый, но такой далёкий. Он знал: от того пахло пеплом и кровью. Смертью.       Картинка размылась, словно от слёз, и внутренности скрутило жгучей болью.              Стены обступали его кругом, сжимая кольцо. Толща земли давила сверху. Пепел сметало в узкие прорези высоко над головой.       Топот. Лязг. Рычание.              Кто-то крикнул. Ухо дёрнулось в сторону звука. Мир сузился до ощущений.              Серость. Серость. Серость.       Пепел объял мир. Пепел скрипел на зубах.       Пепел тёк внутри него.       Пепел выл, раздирая глотку.              Он прыгнул вперёд, не видя перед собой ничего. Ему бы только выбраться. Прорваться из этих стен. Найти… А всё остальное потом.       Вот только… где же все?