Открылись окна небесные

Она напоминает Видалу дикую бурую лисицу — таких в древние века на матушке Земле отстреливали. Эту тоже пытались, пытаются до сих пор. Пожалуй, будут продолжать пытаться: слишком много выгоды сулит ее смерть. Если говорить об умении завоевывать репутацию, то Эри из тех, кто успешен в этом деле так же, как одноногий кроган, танцующий в кордебалете. Рейес на полном серьезе удивлен, почему она до сих пор жива. Почему после каждой безумной вылазки за пределы Кадара-Порт она вновь и вновь появляется на пороге бара: злая, встрепанная и абсолютно невредимая? Почему… И ведь дело вовсе не в связях, не в его постоянном присмотре. Строго говоря, Райдер не нуждается в помощи, что бы там ни говорилось в рапортах из «Нексуса», слитых с орбитального спутника. Дело не в ее напарниках, вооруженных по последнему слову техники и не в профанах-мародерах, не способных дать достойный отпор, нет. Видал знает, что Райдер встречает врагов посерьезнее: многие при встрече с ними, в лучшем случае, вернулись бы в порт покалеченными. Правда в том, что Эри Райдер удивительным образом сочетает в себе дьявольскую везучесть и врожденную осторожность. Интуицию — правильнее говорить так. С такими качествами она смогла бы сделать неплохую карьеру на Кадаре, с разбега прыгнув на самые верхние ступени импровизированной пирамиды власти. Рейес уверен: сложись все именно так, и он, не задумываясь, придушил бы ее при первой возможности. А если быть точнее — расставил бы повсюду силки и капканы. Или что там еще делают с лисами? Видал рад, что все случилось иначе. Что Райдер — Первопроходец, как бы смешно это не выглядело. Что она считает его личным шпионом, безопасным настолько, что можно позволить себе парочку мрачных, неловких комплиментов каждый раз, когда она заходит что-то узнать у него. И все же Райдер не доверяет ему. Смотрит — искоса — из-под длинных ресниц, и кривит рот, когда он отводит взгляд. Она говорит: — Ты знаешь больше, чем говоришь. Одновременно с этим, сканирует его своими темными, жгучими глазами, как если бы это делала машина. Видал в курсе — у нее в голове есть чертова железка, которая способна извлечь практически любую информацию о том, что Райдер видит вокруг. Видал в курсе — глядя на него, узнаешь разве что марку его лосьона после бритья и имя торговца, у которого он покупает одежду. Иногда, по ночам, если у него остается свободное время, он думает о ней. О ее манере глотать виски залпом, крепко жмурясь, от чего создается впечатление, что она пьет алкоголь первый раз в жизни. О ее размашистой нервной походке, скорее мужской, чем женской. О ее бледной коже, до которой хочется дотронуться, потому что Видал уверен: мягкая. Она говорит: — Даже не вздумай! — когда он впервые пытается сделать это, отшатывается и хлестко бьет его по щеке. Тогда Рейес впервые осознает, что с дикими лисицами нужно обращаться совсем иначе. Хитрость — вот основа их мира. Видал воображает себя гончим псом, спущенным с поводка в лес, где среди буйной зелени мелькает вдалеке темный пушистый хвост. Он живет с этой мыслью три бесконечно долгих дня, пока Райдер занимается очередными разборками с контрабандистами к югу от порта. Он посылает туда наемников — бесшумных профессионалов, способных перестрелять всех, кто захочет причинить ей вред. Видал ждет ее возвращения, и когда она, наконец, врывается в его комнату, брезгливо отбрасывая шлем в дальний угол, он полностью готов к встрече. — Садись, — коротко говорит он, кивая на свободное место рядом с собой. Можно сказать, приказывает. — Что?! — Садись, Эри, — настойчиво повторяет он и добавляет с легкой улыбкой. — Ты по делу, или лично ко мне? Она впадает в ступор не меньше, чем на минуту. Беспомощно открывает и закрывает рот, разом теряя всякое сходство с Первопроходцем, спасителем правого дела Инициативы. Она говорит: — С чего ты взял, что мне что-то от тебя нужно? Морщится, встряхивает головой и послушно садится к Рейесу близко-близко, касаясь коленом его бедра. — С того, что ты пришла сюда по своей воле, — отвечает он и резко хватает ее за ладонь: так, что не вырваться. — А еще, с того, что ты никогда не отрицала своего интереса ко мне. Эри смотрит на него, смешно нахмурив брови. Дикая зверушка — если бы у нее были уши торчком, она бы плотно прижала их к голове. Ловушка захлопнулась, думает Видал, когда она хрипло и тихо выдавливает: — Наглец. Но руку не отнимает.