По краю улыбки

Закрыв двери собственной квартиры за ушедшим Шоном, Пэрис осторожно подкрался к зеркалу и внимательно посмотрел на своё отражение, а затем тихо позвал: — Эй, ты тут? Голос молчал, и омега с чувством облегчения аккуратно прикоснулся к шишке на голове. Сотрясение сказалось, не иначе. Шутка ли, долбануться головой об асфальт. Ещё легко отделался. Пара шрамов на спине — плата за то, что он вообще остался в живых, а галлюцинации больше не повторятся. Он сейчас разденется, примет горсть пилюль, прописанных врачом, и ляжет животом на кровать в своей спальне. Отлежится дома пару деньков, а там можно и на работу. Пэрис прошёлся по квартире, трогая мебель кончиками пальцев и заново открывая для себя уют дома и мягкость ковра, по которому было приятно пройтись босиком. Благодаря обезболивающим, общее состояние можно было считать вполне приличным, и омега включил телевизор, чтобы негромкое бормотание диктора с метеорологического канала создало привычный фон и помогло расслабиться окончательно. В ванной омега помедлил, прежде чем скинуть одежду и снова негромко позвал: — Эй? Ты тут? Пожав плечами, он запихнул рубашку в корзину для белья и включил душ. Спину мочить было нельзя, но всё остальное нуждалось в немедленной помывке, чтобы смыть чужие запахи, легко пристающие к свободному омеге. Глядя на буранчик воды, убегающей в слив, Пэрис постарался отогнать мысль о том, что голос мог просто молчать и подглядывать, но на всякий случай смотрел на кафель и полочку с шампунями, отводя взгляд от собственного тела. Головная боль вернулась в тот момент, когда он изучал инструкцию к одному из выписанных препаратов, надеясь найти там что-нибудь про галлюцинации или нестабильность психики, и омега подошёл к круглому окну, намереваясь открыть створки и запустить свежего воздуха побольше. После смерти отца Пэрис продал загородный дом и купил эту квартиру в доме старой постройки в том числе и из-за этого самого круглого окна, из которого открывался прекрасный вид на часть залива и город. Вечернее небо подмигнуло парочкой звёзд, а инструкция выпала из рук, когда тот же самый, уже знакомый голос произнёс с долей радости: —Вон там, слева, Венец омеги, четыре звезды, самая яркая- Галиопия. —Ты! Ты подсматривал, когда я мылся? — Пэрис и сам удивился своему вопросу, но одна мысль о том, что он был в ванной не один, а с неизвестным, пусть всего лишь и голосом в голове, привела его в состояние полнейшего негодования. —Если бы я тебе сообщил, что всё вижу, ты не стал бы мыться? Уоллес всегда считал что выражение «застыл с открытым ртом» является преувеличением для более яркой эмоциональной окраски, но именно в данный момент его зубы клацнули, когда нижняя челюсть вернулась на место и он смог прошипеть: — Убирайся! Просто убирайся из моей головы! —Да я бы с радостью. Но понятия не имею, как это сделать. Пока ты мылся, я старался отвлечься и пришёл к трём возможным вариантам, которые могли создать сложившуюся ситуацию. Если прекратишь шипеть как старая конфорка, так и быть, я поделюсь с тобой своими мыслями, и мы постараемся выбрать наиболее здравую, ибо все три мне лично кажутся нереальными. Пэрис похлопал себя ладонью по груди, стараясь проглотить жалобный скулёж, который был готов вырваться из него при одной мысли о том, что он стал рехнувшимся шизофреником, которого совсем скоро упекут в психушку. В конце концов, может, что-то из озвученных вариантов и сможет послужить объяснением всего происходящего бреда. — Я в порядке. Я в полном порядке. Внимаю тебе. —Ага, внимай.— Голос хихикнул.-Но прежде всего, включи ноутбук, нам придётся побродить по интернету и поискать побольше информации. — Ты сказал, три варианта.-Пэрис постарался, чтобы его собственный голос звучал уверенно, а не раздавался тонким испуганным писком. — Я могу быть коматозником, которого вместе с тобой доставили в больницу, могу быть потерянной душой, а могу быть твоим Ангелом-хранителем. Тебе какой вариант больше нравится? — Почему коматозник? — Эта мысль напугала омегу больше остальных двух, именно потому, что в его голове мог сидеть человек, чьё тело сейчас лежало совсем недалеко. Потерянная душа пугала и то меньше, это омега понял и сам удивился. — Я знаю, как пользоваться твоим ноутбуком, и даже знаю, что диктора с метеорологического канала зовут Джаспер Джонс. Значит, мы из одного времени, скорее всего, из одного города и ты вполне можешь уже завтра отправиться по больницам, искать моё бренное тело среди лежащих в коме или без сознания. Учитывая количество жертв, не думаю, что это займёт много времени, списки уже должны быть отчасти готовы и крутиться по основным новостным каналам. — А как я пойму, что ты — это ты? Ну… что это твоё тело? -Пэрис попытался погрызть кончик карандаша, вытянутого из стаканчика, но вспомнив о том, что старался бросить эту дурную привычку, отложил его в сторону, чтобы кликнуть мышкой на новостной сайт.-Ты вспомнил что-нибудь о себе? —Звёзды и жилеты. — И как это поможет мне опознать твоё тело? Хотя… по голосу тебе примерно лет тридцать. Не ребёнок и не старик. Пэрис подобрал карандаш и написал на светло-сиреневом стикере цифру тридцать. —Молодец. Значит, ищем всех кто отрешён от реальности от двадцати до сорока лет. Хуже будет, если я всё-таки потерянная душа, и повезёт, если я твой Хранитель, но последнее кажется мне маловероятным. — Почему? — Мысль о том, что у него есть собственный хранитель, которого можно будет в случае тотальных неудач, а то и мелких неприятностей костерить на чём свет, порадовала Пэриса, несмотря на бредовость происходящего прямо сейчас в его квартире. —Потому что о тебе я тоже ничего не знаю. Сколько тебе лет? Кем ты работаешь? Кто твоя родня? Ничего не знаю. Совершенно. Вынь карандаш изо рта! Что за дурная привычка! Личному Хранителю по идее полагается всё знать о своём подопечном. — А чем плоха потерянная душа? -Пэрис снова отложил карандаш в сторону, кликая мышкой и прокручивая список больниц, куда днём начали свозить пострадавших при пожаре и крушении поезда. —А тем, что тогда нам предстоит выяснить, что я забыл на Земле и почему меня подселили к тебе. Понимаешь, к чему я веду? Это тебе не по больницам проехаться и тело найти. Это потяжелее будет, учитывая мою… амнезию. Я даже имени своего не знаю, не говоря уже о половой принадлежности. Пэрис вдруг развеселился, представив, как он приезжает на работу, и разговаривает с голосом в своей голове, а сотрудники крутят пальцем у виска, а затем вызывают скорую, убрав подальше от омеги все колюще- режущие предметы. — Нет, нет, ну этого же просто не может быть. Нет, то есть… я думаю, что может быть, возможно, есть какие-то потусторонние силы, видят же люди призраков… Опухоль! Опухоль в голове! –Омега вдруг схватился за шишку и застонал от боли в спине, прострелившей позвоночник от шеи до копчика. —Тебе сегодня сделали кучу анализов, включая рентген и прочие радости, оплаченные твоей страховой, а уж голову обследовали в первую очередь, так что ничего у тебя там нет, не выдумывай и не вертись. Сядь ровно, прокрути страницу вниз, я хочу посмотреть, сколько человек находятся без сознания, внизу должна быть общая сводка. Видишь? Омега вспомнил толстую папку с выписками и результатами обследований, выданную для личного лечащего врача, и снова выдохнул. Голос был прав. —Оставляем два варианта, коматозника и пропавшую душу, на Хранителя я не тяну. — Восемьсот тридцать шесть человек пострадавших. Не опознаны двести пятьдесят четыре. Без сознания, это те, кто не пришёл в себя после операций…- Пэрис ещё раз вгляделся в цифры, -пятьдесят четыре. Среди них подходящего нам возраста всего девятнадцать. —Распечатай. Зайди на сайт «Ищем пропавших», сейчас там уже должны быть выложены фото. Думаю, тех, кто пострадал на заводе-опознают довольно быстро. Труднее будет с теми, кто был в поезде. Начнут проверять по билетам, искать родственников. Девятнадцать-это не так много. Завтра с самого утра отправляемся по больницам. Возможно, если я увижу своё тело- то пойму это, а если нет, перед нами будет новая задача. — Может, всё-таки, Хранитель? -Пэрис вытащил лист из принтера и снова потянулся за карандашом. — Оставь карандаш в покое. Не могу я быть твоим Хранителем, я же уже говорил, — в голосе послышались раздражённые нотки, -не знаю я о тебе совершенно ничего, даже запаха твоего не знаю! Кстати, чем ты пахнешь? Пэрис посмотрел на свои запястья и пожал плечами: — Vitis Vinifera, сорт Barbera, ничего необычного. —Кстати, это очень выносливый сорт винограда, выдерживает засуху и… И это я, оказывается, тоже знаю. Омега потёр виски и вдруг встрепенулся: — А как ты… чувствуешь себя в моей голове? Как это… ну… Вот я в палате открыл глаза и ты понял что это не ты? — Иногда я…-голос зазвучал тише, —иногда я словно проваливаюсь в пустоту и там серо-голубой туман, и тогда я не вижу ничего и ничего не слышу. Но почему-то мне не страшно. В больнице, когда ты открыл глаза, я понял что попал в чужое тело, которым я не могу управлять, но могу слышать и видеть с его помощью. Не переживай, когда я в твоей голове, то у меня ощущение, что я в уютной маленькой кладовочке, забитой пухом и одеялами, и ещё кое-что,— голос зазвучал строго, — мне не нравится, когда ты обращаешься ко мне «Эй, ты!» Невежливо, знаешь ли, обращаться так с тем, кто… Ошеломлённый Пэрис закрыл крышку ноутбука и уставился в стену напротив, не решаясь снова позвать «Эй, ты!», а потом встал и побрёл на кухню, за дозой снотворного. Без него ему будет не уснуть сегодня, ни завтра, ни в ближайшие недели. В этом он был уверен совершенно точно. — Голос… Эй, Голос… Ты тут? Заметь, я не сказал «Эй, ты!». Пэрис накрылся одеялом и сложил ладони под подбородком, но в тишине квартиры он услышал только мерное бормотание Джаспера Джонса, рассказывающего об антициклоне, надвигающемся с севера. Значит, контролировать своё появление в голове омеги этот голос не может. Уоллесу оставалось лишь надеяться на то, что завтра утром он найдёт чьё-то тело, в которое сможет вернуться чужак из его головы, даже если этой самой головой омеге придётся приложиться об асфальт ещё раз.