mentally ill

Дверь палаты снова щёлкает, и в неё заходит один из самых высоких и хорошо слаженных бугаев, что обитали в этой лечебнице и были выше Макса на полторы головы. Санитар кидает на сумасшедшего едкий взгляд, наполненный отвращением и ненавистью к пациенту. Да, здесь работали люди, который категорически не переносили на дух сумасшедших, либо боясь их до предсмертного состояния, либо ненавидя их до тошноты и рвоты. Макс любил таких людей своеобразной любовью. Такие испуганные и ненавидящие взгляды позволяли ему понять, что он всё ещё ходит по этой земле, всё ещё как-то влияет на людей вокруг, а не является лишь обычной тенью. Впрочем, на данный момент, в лечебнице он был самой яркой личностью. Психопат не двигается ещё несколько секунд, а затем сдаётся под злобным взглядом санитара и похрустыванием его костяшек. Слепой хмурится в создавшейся тишине после открытия двери и тянется рукой к Максу, но того уже и след простыл. Он тихо сглатывает и подтягивает ноги к себе, закрывая ослепшие глаза и утыкаясь лбом в свои коленки. Слепой слышит какое-то шуршание и с трудом различает что это было. Это был его сосед. Новиков шумно вздыхает и, покинув кровать чуть ранее, примирительно поднимая руки вверх с кривой усмешкой, которая заставляет подкаченного санитара хмыкнуть, да так, что оба парня в палате смогли прочувствовать всё отвращение работника лечебницы. Максим терпит все облапывания санитара его тельца на поиск чего-то острого и хмыкает, когда в палату заходит женщина. Неужели они правда думают, что за несколько часов Новиков сможет отыскать какой-нибудь карандаш или ручку, чтобы воткнуть в чей-то глаз и попытаться сбежать. Хотя, может они так и не думали, а это была всего лишь предосторожность или обязательство по технике безопасности. Та тучная бабенция, которая часто видится с ним в кабинете психиатра, проходит в палату маленькими шажками, противно стуча своими шпильками по кафелю и натягивая на себя дежурную улыбку, которая не выражала ничего, кроме «Меня-заебала-моя-работа-и-психи-тоже-уже-заебали». Макс фыркает и садится на свою кровать, понимая, что он всё ещё под зорким наблюдением и спуска ему не будет. По палате раздается грубый женский голос, и Артём почти сразу поворачивает голову в сторону источника звука. Парень раньше не был знаком с этой дамочкой, но уже чувствовал к ней некое отвращение, которое так же тянулось и от соседа по палате. Это чувство комка в горле, когда ты не можешь ни сплюнуть, ни проглотить это дерьмо и тебе остается только смириться. Волков всеми фибрами своей искромсанной души ощущает дикую, животную ненависть Макса к этой женщине. И причиной этого была не отталкивающая внешность, которая часто ставала причиной неприязни к человеку, Волков будто чувствовал от нее какую-то опасность. И ведь правду говорят, что слепые лучше чувствуют людей. — Молодые люди, я вижу… Вы нашли… Общий язык, — это звучит так, будто психиатр готова плюнуть в лицо Максу, а затем зарядить пощёчину Артему, чтобы тот одумался. Вроде «Что же ты делаешь со своей жизнью, тупой недоносок!». На подобную фразу оба пациента морщатся и стараются абстрагироваться от внешнего раздражителя как можно сильнее. — Что же, я хочу с вами поговорить, дабы объяснить почему вы оба здесь, в одной палате, а не в одиночных, как обычно полагается. — Ну, валяйте, Валентина Антоновна, — усмехается Новиков и плюхается на подушку, ожидая час тягомотины о «переполненном отделении» и «похожих психологических расстройствах» вроде суицидальных наклонностей и расстройства личности. Блондин просто отворачивается к стене, затыкая уши подушкой и вспоминая слепые глаза перед собой. Фраза Макса заставляет парня также ухмыльнуться, будто уверенность его соседа передалась и ему самому. Женщина совершенно не против, ей же легче без вечных перебивании и подколок этого сумасшедшего, которые быстро выводили тучного психиатра из себя. Валентина Антоновна была одной из тех дам, которым самим нужно было бы пройти пару курсов у психолога. Её вечные умершие глаза и отталкивающая внешность, противная манера разговора и вечная жестикуляция, которая раздражала даже удава. Валентина Антоновна начинает выкладывать кучу ненужной информации, которая не несла ничего интересного для Артема, из-за чего он прослушал добрую часть ее монолога, уловив лишь последнюю фразу. Сам же Новиков в уме вновь и вновь повторял уже давно заученные фразы, которые он слышал, проходя мимо других палат, либо за соседней стенкой. — Итак, у нас имеется всего одна палата на двух человек. Это ваша палата. Чаще всего в ней размещается всего один человек, но в связи с… Обострением психологических заболеваний, наш отдел переполнен, поэтому разместить Артёма Волкова было негде. Мы понимаем, что всё ваше пребывание здесь строго конфиденциально, поэтому вы не были размещены здесь вдвоём с бухты-барахты. Ваши заболевания похоже, в частности суицидальные мысли, расстройство личности и ещё в нескольких аномалий вашего поведения. Вы оба будете под наблюдением одного врача и психиатра, но это не значит, что у вас будет одинаковых распорядок дня. У Максимильяна уже всё устоялось, поэтому изменения, а точнее полное создание распорядка будет полностью предоставлено для Артёма. Около десяти часов утра вы будете проходить некоторые тренинги в моём кабинете, в конце дня мы будем проводить доверительную беседу, а всё остальное время вы будете находиться здесь. Если ваше поведение нормализуется, то, под наблюдением санитаров, вы сможете покидать свою палату, а так же здание психиатрической больницы, в частности, вы сможете пребывать на территории здешнего небольшого парка, в дали от чужих глаз, конечно же. Если есть вопросы, то вы можете смело мне их задать. — Монотонный голос навевает противные воспоминания о школе Артёма, где подобная старушка пыталась интересное рассказать своим ученикам про Октябрьскую Революцию или развал СССР, но у неё ничего не выходило и большая часть класса всегда засыпала. Что тогда, что сейчас, монотонные женщины не против такой тихой реакции без лишнего скандала и крика. — У меня нет никаких вопросов. — Брюнет тяжело вздыхает и устало трет переносицу, надеясь, что эта женщина скоро покинет палату. — Вот и славно, думаю, ты быстро привыкнешь. У нас отличное заведение и высококвалифицированный персонал, так что я уверена в том, ты очень скоро «встанешь на ноги». — Голос у этой дамы был фальшиво-жизнерадостным, с нотками насмешки, от чего слепого тошнило. Он своей кожей чувствовал ее самодовольную улыбку и пристальный взгляд, от чего недовольно скривился и отвернулся. Через пару секунд снова послышался стук каблуков и чей-то топот, но быстро затих, и сотрудница больницы вновь подала голос. — Кстати, Артем, твой брат обещал проведать тебя сегодня-завтра, так что будь готов. — Недовольно хмыкнув, женщина покинула помещение. После щелчка двери Волков сразу же плюхнулся на кровать. Отвращение к женщине быстро сменилось новыми эмоциями, которые Максим еле уловил. Он вообще, как шизофреник, тяжело определял эмоциональное состояние людей, а потому ему всегда было тяжело. Слепой был зол, определенно зол. Как этот ублюдок смел сюда являться после того, как запер Артема в психушке, даже не удосужившись поговорить об этом с ним. Когда дверь хлопнула, Макс вздрогнул от неожиданного звука и, буквально, очнулся от некого транса. Он слышал лишь последние фразы, словно через вату, но помнил о чём они. Брат обещал проведать Артёма. Блондин слегка хмуриться и принимает сидячее положение, внимательно смотря на парня в соседней койке. Он неловко теребит в тонких и худых пальцах край своей бесформенной черной футболки и поджимает губы, вспоминает холодные встречи со своей сестрой. Когда последние крупицы веры в нормальность брата ещё оставались в её больших глазах. Но и они исчезли, когда она застала Новикова на полу, в агонии, в дрыганье и истерично-бешенном крике, от которого по коже расходился холодок. Он кричал, что ненавидит всех. Отца, мать, сестру, что это они виноваты в его сумасшествии. После этого она перестала навещать его, лишь перечисляла некоторую сумму на лечение брата. Если это, конечно, не было автоматической процедурой. Волков же не двигается, уставившись в невидимую точку перед собой. Он не видел задумавшегося Макса с легким волнением, которое выдавали его жесты. Артём явно не хотел видеть здесь брата. Его образ ассоциировался с чем-то мрачным, от чего хотелось бежать без оглядки, несмотря на спертое дыхание, жжение в груди и ужасную боль в ногах. Для Артёма был одним из тех людей, что разрушили его будущее. Мало того, что он упек сюда слепого без его согласия, так еще и решил, что может являться сюда тогда, когда ему вздумается. Хорошо хоть, что в этот раз предупредил, хотя это мало что поменяло. Наверняка Герман будет говорить о их матери, которая итак слишком слаба из-за болезни, а тут еще такое сотрясение. Мало того, что ее любимый сын, ее ангел ослеп, а виновник этого так и не найден, так он еще и пытался покончить жизнь самоубийством. Нет, Артем любил мать, но он не чувствовал себя виноватой перед ней. Он никогда не был таким же сильным, как его старший брат и его всегда было проще сломать, особенно теперь. Артем находится в некой прострации и не замечает ничего вокруг, полностью погрузившись в пучину своих мыслей, до тех пор, пока не чувствует холодные ноги Макса у себя под одеялом. От сумасшедшего веяло таким ужасным мертвым холодом, будто он уже давно умер внутри, что даже горячая кровь внутри его тела не может согреть эту тушу, которая разлагается с каждым днём, как и остатки разума Макса. Слепой вздрагивает от неожиданности, а его кожа тем временем покрывается мурашками. Волков поднимает взгляд незрячих глаз на своего соседа, когда тот решает подать голос. — Моя сестра перестала меня навещать после пятого дня в этой дурке. Потому что у меня был приступ паники и видений, от чего я катался по полу в слезах и истеричном крике. Знаешь, без этого легче. Когда не видишь этого убого сожаления в чужих глазах, кажется, будто так и надо. Будто мне нужно находится здесь. А их извинения каждый божий раз лишь бесит. Один раз я едва не накинулся на эту дурочку. Хотел, но не стал. Я ведь не совсем поехавший. — Максим замолкает, подавляя в себе истеричные и нервные смешки, которые кого угодно могут испугать до нервной дрожи. Он тихо сглатывает, ощущая на языке какой-то вязкий вкус, который невозможно описать. Такое ощущение появляется, когда ты хочешь задать весьма неуместный вопрос, но тебе страшно. Хотя, Новикову нечего терять. — Артём, почему ты хотел умереть? — Резкий вопрос и смена темы, ведь дальнейшую мысль нет смысла развивать. Макс сходит с ума, и он это прекрасно понимает, но ничего не может сделать. Его словно выкинули изо всех тёплых и нужных мест, отправили в дурацкий приют, откуда никто не возвращается. Он хотел изменить свою жизнь, но, видимо, сама жизнь не хотела этого, она лишь истерично упиралась в стены, не желая идти вперёд, вслед за попытками Максима, отчетливо давая понять, что он либо сойдёт с ума так, что потеряет самого себя в этих видениях, либо покончит жизнь самоубийством. Третьего не дано! — Я пытался, но меня откачали. Не знаю как, но когда я проснулся, то было ощущения, будто я уже умер. Знаешь, лишь пустая оболочка, без души. Существую. Знаешь, говорят, что всегда есть второй шанс, но мне кажется, что его нет. А если и есть, то чертова Судьба забыла об этом и оставила меня здесь, на дне! — Новиков грустно улыбается, ощущая новую волну паники и истерики, но парень лишь тихо вытирает слёзы со щёк, ощущая всё своё одиночество и никчёмность. Мужики не плачут! Максиму никогда им не стать. Для него всегда будет одно клише «Псих»! Эти слёзы не были теми, что ты выдавливаешь из себя. Они появились сами собой, а блондин и заметить не успел. Он понял, что плачет лишь из-за того, что капли попали на руки самого сумасшедшего. — Я отчаялся и больше не видел смысла продолжать жить да и признаться честно — сейчас я тоже его не вижу, как и ничего вокруг. Вместе со зрением я потерял все: любимую работу, девушку, друзей… А ведь действительно, кому нужен слепец, который даже о себе позаботиться не может? -Артем грустно улыбается и перебирает пальцами край одеяла. Кажется, он уже забыл о холоде исходящий от чужих ног и всего тела. -Я художник, точнее бывший художник. Я всю жизнь любил рисовать и долго шел к тому, чтобы стать тем, кем являлся буквально пару недель назад. Но одним вечером мне плеснули кислотой в глаза и вот я тот, кем являюсь сейчас. Лера, моя девушка, ушла практически сразу, а ведь я даже хотел в следующем месяце сделать ей предложение на нашу годовщину, но, увы, не срослось. Про рисование отныне придется забыть, а ведь я больше ничего не умею. Соответственно зарабатывать себе на жизнь я больше не смогу. Мой отец давно умер, а у матери большие проблемы со здоровьем. Мы с братом вместе ее содержали, а теперь забота о ней полностью ляжет на его плечи и я не могу взвалить еще и себя на него, гордость не позволяет. Но с этим всем я возможно еще и справился бы, но главной моей проблемой оставалась слепота. Я даже в своей квартире не мог нормально передвигаться. Постоянно падал, а душ и готовка вообще стали каторгой. Так у меня появились первые панические атаки и суицидальные мысли. Я боялся даже сдвинуться с места, чтобы снова ни на что не напороться, подолгу сидел на одном месте, боясь пошевелить даже пальцем. Я ведь даже скорую себе вызвать не смогу, если к примеру сломаю руку. Отсюда уже и появилось желание покончить со всем, но мне, к сожалению, помешали. -Артем тяжело вздыхает, окончив свой рассказ. В горле пересохло, но на душе стало немного легче, так как он смог выговориться. — Кстати, завтра нас могут сводить в общую столовую. Там безумно скучно, но всегда есть шанс улизнуть и повалять дурака в другом крыле, где тебя не знают, — Макс меняет темы так же быстро, как путаны меняют своих клиентов. Может он тоже был кем-то в этом роде. Он смог бы запутать любого человека быстрой сменой тем для разговора, наводя ужас. Возможно, когда-нибудь будет востребована профессия подобного рода, но Максим до неё не до тянет. Каждое его движение, слово, вздох — всё напоминает ему больным ударом по голове, что его будущее обрублено, а смерть, духовная или физическая, лишь вопрос времени. Парень вздыхает и опускает корпус, лбом утыкаясь в чужие колени, замирая, словно исчезая из этого мира, вновь погружаясь в ужасный омут своих мыслей. Ему хочется отсюда уйти, избавится от этой белизны, зажить как человек, завести семью и пойти на работу, но у него ничего нет. Может психиатр и думает, что Макс близок к выздоровлению и сидеть ему тут не больше двух или трёх месяцев, но сам поехавший понимает, что даже здоровым никому нужен не будет. Он шумно сглатывает, пытаясь спрятаться от подступающей истерики, но его тело начинает бить мелкой дрожью, а сам он хочет просто расплакаться, разбить что-нибудь или истерично закричать. Он делал это всегда, пока здесь не появился другой человек. Теперь ему просто стыдно показывать свою слабость и сумасшествие, словно это что-то настолько ужасное или интимное, что его либо засмеют, либо начнут унижать и гнобить. Макс слышит как дверь снова щёлкает и открывается с противным скрипом, который режет уши, но не поднимает головы, лишь оставаясь в своём положении, будто это его спасательный круг. Брюнет чувствует, как его сосед упирается лбом об его колени. Парень дрожит и с трудом сдерживает слезы, чем вводит в замешательство Волкова, который в подобных ситуациях еще не оказывался и понятия не имел, что ему следует делать, чтобы помочь Максу. Артем осторожно дотрагивается кончиками пальцев к мягким волосам парня и гладит по ним рукой, пытаясь хоть как-то успокоить соседа. Тонкие пальцы осторожно перебирают почти белые пряди волос, которые казались Артему слишком длинными. Возможно, когда-нибудь он уговорит Макса состричь эту растительность. Волков неловко поджимает губы, стараясь подавить легкую усмешку. Он ведь даже не знает как выглядит его сосед, какого цвета его глаза или волосы. Он ничего не знает. Он ничего не видит. Только тьму, от которой больше нельзя убегать. Слышится щелчок двери и в палату вновь кто-то входит. Скоро этот звук будет самым раздражающим в мире, у парней даже стало складывать ощущение, что их палата - проходной двор. Слепой поворачивает голову в сторону двери, но не убирает руки от волос парня. Артем слышит знакомый голос, от которого по спине пробегают мурашки. Явился, слишком рано, он не готов к этому сейчас. — Это ещё что за псих? — Блондин слышит чужие шаги и его резко дергают за волосы, отрывая от колен Артёма. Макс недовольно морщится, ощущая боль, ужасную и сильную, ведь его буквально оттягивают за волосы, но он молчит. Теперь он покажется своему соседу и его брату педиком. Оу, ну… Ну, здорово! Здорово ведь! Ему уже на всё плевать. Может его изобьют до смерти и Макс просто перестанет мучится и бороться за несуществующий приз под названием «Светлое будущее»? Но Волкова такой расклад явно не устраивает и его охватывает ярость. Невыносимая, жгучая, из-за который хочется разбить кулаки в кровь о чужое лицо. Схватить какую-нибудь кружку и разбить о чужую голову. Он чуть приподнимается и сразу начинает орать на своего брата. — Что ты творишь и как ты вообще смеешь сюда являться, ублюдок? Знаешь, пошел ты… — Артему не дают договорить, с силой заехав кулаком по скуле. Слепой сразу хватается рукой за ушибленное место и озлобленно смотрит на брата. Ненависть к собственной кровинушке ощущается лучше всякой боли на его лице. Всё происходит довольно быстро. В прямом смысле этого слово. Герман быстро оттягивает Макса за блондинистые волосы и откидывает на пол. Плюхнувшись на плитку, парень недовольно морщится от боли в пояснице, но тихо поднимается с места и вздрагивает, когда раздается звук удара. Он смотрит на Артёма и хмурится, переводя ненавистный взгляд на Германа, который сидел к нему спиной. Новиков сжимает челюсть до перекатывающихся желвак на лице и хмыкает, раздумывая над тем как поступить. С одной стороны он мог бы так же отвесить пару ударов старшему, но чем это обернется — он не знал. Он мог обратиться к старшей медсестре, но вывести Германа из палаты вряд ли получится. Да и посещение для родственников, в принципе, свободное, никто не будет никого оттаскивать за шкирку. Для персонала здешние пациент — сброд, который лучше сжечь за городом, где никто не видит, но никто из них не понимает, как эти сумасшедшие борются со своими недугами. Это всё настолько тяжело, что у многих просто не остается сил и они мирятся с этим. Макс тоже был на грани. Ходил по лезвию ножа, где мог продолжать оставаться вменяемым или упасть и сойти с ума окончательно. Ему нужна поддержка, которой нет. — Остынь. Ты как со старшими вообще разговариваешь. Ты должен быть мне благодарен, я тебе между прочим жизнь спас, а ты тут выпендриваешься. Не нужно было вены вскрывать, тогда бы не оказался здесь, а сидел бы дома и радовался хоть какой-то жизни. — Герман присаживается на кровать, от чего слепой сразу же отодвигается к самой спинке и буквально вжимается в нее, он знал чем может сулить подобное поведение брата, очень хорошо знал. — Ну прости, я не хотел тебя бить. Вспылил немного. Я всего лишь хочу поговорить с тобой. — Немного? Ты только пришел, а уже кулаками размахиваешь. Мне плевать, зачем ты явился, катись к черту. — Артем отворачивается и сжимает кулаки до побеления костяшек. Пытаться дать сдачу сейчас слишком не разумно, учитывая то, что он может просто не попасть из-за слепоты, да и Герман потом отомстит в разы сильнее. Уж он-то не поскупится на удары. Пусть он потом будет жалеть и просить прощения за свою вспыльчивость, но легче от его извинений все равно не станет. Новиков медленно разворачивается и выходит из палаты, потому что прекрасно слышал, что Волков-старший дверь не закрыл, а значит доступ к коридору открыт. Артём слышит, как Макс покидает палату. От этого становится чертовски страшно, но одновременно в какой-то степени даже легче, так как блондин не станет свидетелем того, что может сотворить Герман в порыве гнева. Да и для самого Макса так будет куда безопаснее. Старший Волков, заметив, что лишний свидетель удалился, довольно ухмыльнулся. Его лицо мгновенно омрачнилось и стало до ужасы пугающим, как у убийцы. Не из пародий на ужасы, а у настоящих убийц, которые получают непередаваемое наслаждение от мучений. Ох, видел бы это сейчас Артем, он бы ломанулся куда подальше, так как всегда и везде узнает это выражение лица, что не сулит ничего хорошего для слепого. Побои. — Если я сказал, что хочу поговорить с тобой, значит мы поговорим! -Герман мертвой хваткой хватает брата за горло и чуть приподнимает его. Артем начинает задыхаться и дергаться, пытаясь освободиться от мертвой хватки, но безуспешно. Он всегда был слабее. Его мозолистые руки судорожно хватаются за руки брата, сжимая их и впиваясь ногтями в чужую кожу до боли, но, видимо, человеку с огромной дозой адреналина в крови плевать на подобное. Руки слепого начинает бить нервной дрожью. И вот так он умрёт? — Так вот, я к тебя по делу. Мать каким-то образом прознала на счет тебя. Я постараюсь успокоить ее, скажу, что это просто нервный срыв, что ничего серьезного не произошло. Скажу, что тебя скоро выпишут и ты сам ее навестишь. Но если она вдруг решит тебя проведать, то будь готов. И будь паинькой, ладно? — Герман отпускает парня и щелкает костяшками. Слепой же пытается отдышаться и переварить услышанную информацию, хватаясь за горло, которое нещадно жгло. Кто-то называл подобное собачим кайфом в узких кругах художников. И вот от подобного он должен получать наслаждение? Следы наверняка останутся… — А ты не меняешься, верно? Может еще раз попытаешься меня убить? Как в школе. Давай же, смелее. Тогда тебя точно не пустят ко мне! — Артем ухмыляется и с вызовом смотрит на брата, который в свою очередь уже с трудом себя сдерживал. Макс сглатывает, когда видит пустой коридор, от этого по спине бегут мурашки он направляется к противоположной стене, где висит большой белый ящик с красным крестом. Видимо это на тот случай, если больные навредят персоналу или посетителям психиатрической лечебницы. Больной трясущимися руками открывает ящик, берёт такую же белую сумочку, как и всё в этом здании и возвращается обратно в палату. Его шаги рваные и неуверенные. Он давно не бывал в критических ситуациях, а подобное происшествие вообще не является для него чем-то стандартным, поэтому волнение больно отдавало болью в голову и в трясущиеся руки. Наверняка санитары слышали громкие крики из их палаты, а значит вскоре придут и запросто оттащат взбесившегося Германа. Блондин усмехается и хлопает дверью, привлекая внимание всех собравшихся здесь. Новиков пронзительно смотрит на Германа, в сумасшедших глазах разгоралась нездоровая ярость и злость, но Макс знал, что за бойню его закроют в изоляторе, а проводить там пару дней в одиночестве не хотелось. Наверняка, вы никогда не видели настоящее сумасшествие в глазах. Это не налившиеся злостью очи, это не вздувшиеся на лбу вены. Нет-нет-нет, это всё совершенно не то. Безумие — это нездоровый огонёк, которые нельзя с чем-то сравнить, но легко распознать. Когда обычная улыбка кажется настолько пугающей, что хочется бросить всё и ретироваться как можно скорее. Желательно, без взаимодействия с самим психованным. Что же может почувствовать человек, находясь в одной комнате с подобными монстрами, где одним помыкала злость и неумение держать эмоции, а другим настоящее безумие, которое невозможно увидеть на какой-нибудь улице. Из груди Максима вырывается ужасающее хихиканье, которое заставляет Германа инстинктивно отодвинуться дальше от предполагаемой угрозы. Макс снова пришёл вовремя, ибо если бы не он, то не известно насколько далеко мог бы зайти Герман. Артем с трудом узнает голос своего соседа и все же чувствует огромную благодарность. А сумасшедший лишь хмыкает в этой тишине, подавая свой охрипший голос: — Знаешь, здесь стоит одна камера наблюдения, которая прекрасно сняла как ты откинул меня и ударил брата, ещё сюда идут некоторые санитары, поэтому если не хочешь иметь проблем — вали к чертям. Ты всегда можешь написать письмо и попросить передать персонал, чтобы лишний раз никого не калечить, верно? А теперь — просто убирайся к чёрту, хорошо? — голос не пылал ярость, агрессией, но стальные нотки с едва различимым привкусом сумасшествия заставляли ёжиться. Новиков хмыкает, дожидаясь, пока перебранка между братьями закончится и «чужой» свалит восвояси. — Слышал? Проваливай отсюда и не возвращайся. — Волков также ухмыляется и показывает рукой на дверь. В этот момент он был готов поспорить, что Герман с трудом подавил в себе желание сломать ему руку, ибо тогда у него были бы проблемы куда серьезнее, чем запрет на встречи с братом. Достаточно всего минуты, чтобы третий лишний просто испарился из палаты, будто его здесь никогда и не было. Только пара вырванных волос и покалеченный слепец повествовали о произошедшем. — Я не думал, что с ним всё так плохо, — растерянный голос, будто это не Макс минуту назад стоял и произносил тяжелую тираду, — Мне не стоило так делать, может он и не врезал бы тебя. Извини, — Парень открывает медицинскую аптечку, которую держал всё это время в руках и достаёт «холодок». Разорвав пакетик внутри пакета, он быстро разминает его и получает холодную «подушку», которую вручает Артёму в качестве компресса, а сам плюхается на свою кровать, кладя руки за голову и устремляя взгляд в потолок. Фальшивая ухмылка сразу же пропадает с лица Артема и он кривится от боли, потирая шею и скулу. Синяки точно останутся и на него снова будут глазеть, хорошо хоть сейчас он не увидит этих сочувствующих взглядов. — Семью, увы, не выбирают. — Слепой грустно улыбается и поворачивает голову в сторону, где, как ему казалось, находился Макс. — Глупости, ты тут не причем, он бы в любом случае хотя бы разок врезал. Герман не может без этого, слишком уж я его раздражаю. А ты наоборот помог, так как неизвестно чем это все могло закончиться, ибо я не всегда умею держать язык за зубами. Спасибо тебе, в общем. С меня должок. -Артем улыбается и потирает шею, на которой уже проявлялись следы от руки брата. Слепой берет протянутый ему импровизированный компресс и прикладывает его к скуле. Парень кивает в знак благодарности и ложится на кровать, тяжело вздохнув и закрыв глаза. В голове Максима всплывают строки некогда любимой песни детства и Новиков снова погружается в свои мысли, прикрывая глаза. Всё мелькает быстро, словно фотоплёнка, а он едва успевает понимать откуда каждое фото и к какому периоду жизни принадлежит. Он морщится и что-то мычит, пытаясь прогонять воспоминания запахов и звуков из тех моментов, когда перед глазами стояла только чужая кровь в примеси с хлюпающим звуком плоти. Блондин сглатывает и жмуриться, стараясь сменить тему размышлений. Он не хочет сходить с ума ещё больше, хочет остаться нормальным. Он снова сглатывает и прокручивает в памяти сегодняшний день. Как в полдень дверь громко распахнулась и на кровати оказался Артём. Как они холодно познакомились, а в Максе зажглась надежда на не такое уж и ужасное. А потом всё пошло своеобразно. Новиков смотрит на часы и усмехается про себя, понимая, что сейчас многие больные решили выйти на прогулку в сквер и не вернутся часов до восьми. Он понимал, что является здесь самым серьезным пациентом на данный период времени, но это не значит, что он действительно сумасшедший до мозга костей.

***

Какое-то время оба лежали в полной тишине, лишь слепой изредка менял своего положение на кровати, сопровождаемое противным скрипом и тихими охами от остатков болезненных ощущений. — Артём, — Макс первый раз произносит имя соседа. Он на секунду задерживается, словно пробуя чужое имя на вкус. Он не мог в точности описать какое на вкус оно было, но в голове всплыло единственное слово. Приятно. — Многие ушли гулять в сквер, а значит в коридорах не так много людей и санитаров. Можем прогуляться, не всё же время тут как овощи лежать. Я отсюда обычно не выхожу, потому нет смысла. Там я никого не знаю, да и остальные «психи» меня боятся, — Макс сглатывает, а затем тихо добавляет, — Ты тоже будешь. Тем не менее, если мы пойдём сейчас, то не так много пациентов будут глазеть на тебя. Все они странные. Пугающие… Я боюсь их так же как и они меня, — Блондин принимает сидячее положение, — Через два часа ужин, но мы можем прийти пораньше и поужинать пока там никого не будет, чтобы на тебя вновь не глазели. Можешь отказаться, я пойму почему, — грустная улыбка чувствуется в голосе уставшего от жизни парня, а Макс опускает взгляд. Он ведь не виноват в том, как у него сложилось детство. — Я смогу позвать медсестру и она сама тебе всё покажет. — Я не против прогуляться, только учти, что в таком случае тебе придется стать моим поводырем. Моим личным пёсиком, — Глупая шутка заставляет Макса слабо улыбнуться и вновь поднять взгляд на соседа по палате. — Увы, но самостоятельно передвигаться по незнакомой территории я не могу. — Артем грустно улыбается и принимает сидячее положение, свесив ноги с кровати. — И да, хочу, чтобы ты знал: я не боюсь тебя и не буду. А на то, будут на меня пялиться или нет — мне абсолютно все равно. Своеобразный плюс слепоты — ты начинаешь плевать с высокой колокольни на косые взгляды со стороны. — Слепой усмехается и убирает от щеки компресс, после чего становится босыми ногами на пол и подходит к соседней кровати, протягивая руку Максу. — Мне не нужна медсестра, пойдём вместе. Макс внимательно смотрит на Артёма и слегка улыбается, когда он протягивает ему руку. Он быстро берёт чужую ладонь в свою, ощущая насколько температура между ними разная. Макс словно полное воплощение мертвеца. Холодный, унылый, неуклюжий и медленный, а в Волкове словно ещё не угасла надежда, от чего его руки теплые и даже слепые глаза не такие обреченные нежели глаза Новикова. Сумасшедший слегка улыбается, поднимается с кровати, не выпуская чужой руки, берёт теплый свитер, что висел на спинке его кровати и ловко натягивает его на слепого, тихо хихикая над растрёпанными волосами Артёма, которые Макс сразу же приводит в привычный вид. Ну… Что-то приближённое к привычному виду. Слепой всовывает руки в вязаные рукава и поправляет ворот, насквозь пропитанный запахом Новикова. Артем ненадолго задумался, что каким-то образом научился различать людей по запаху, от чего в голове проскользнули ассоциации с собаками, из-за чего парень недовольно поморщился. Из своих мыслей брюнета вырывает тихий смех соседа, после которого он чувствует холодные пальцы у себя в волосах, что наверняка сейчас торчали в разные стороны и больше были похожи на гнездо, нежели на прическу. — Спасибо. — Артем говорит тихо, словно боится испортить момент, и одергивает край свитера, что был ему явно велик, но так даже лучше, ведь парень любил свободные вещи. Макс вновь берёт соседа по палате за руку и тянет на выход, не желая больше оставаться в этом ужасном помещении, который ассоциировался у него лишь с одиночеством, пропахшим таблетками и накрахмаленным постельным бельём. Сумасшедший тонкими пальцами охватывает чужую ладонь, крепко сжимая её, словно боясь упустить, как нечто важное. Бывает, что ты видишь свою последнюю надежду на спасение и ты пытаешься уцепиться за неё всеми способами. У Макса так же. Он словно видел в это слепце своё спасение, но не знал в чём. Он сглатывает и открывает дверь, выводя их обоих из палаты и прикрывая за собой дверь. Новиков не знает куда пойти и чем заняться, просто нужно подышать и успокоиться. Новиков тянет Артема за собой и он осторожно делает пару шагов следом за парнем. Ему впервые приходится так передвигаться, но он старается поскорее привыкнуть к этому и идти в нормальном темпе, дабы не тормозить Макса. Парень по привычке сплетает свои пальцы с чужими, как обычно делал когда был маленьким и всё время держал так своего брата или маму. Казалось, что они оба пытались спастись с тонущего корабля, цепляясь друг за друга. А может они тянули друг друга ко дну? Макс давно не помнил, когда мог вот так спокойно погулять, поговорить по душам, без осуждающих взглядов или слов. Блондин решает, что они могут наведаться на балкон и слегка поморозить кожу, заполнять легкие колющим воздухом и ежиться от подступающей зимы. Ребята покидают палату и Артем ощущает резкую смену запахов. Никакого порошка с запахом горных цветов, никакого запаха пыли и старой мебели. В коридоре воняет хлоркой, которая перебивает даже запах медикаментов и других пациентов, что рыскали здесь. Волков слышал их шаги и чувствовал на себе их прожигающие взгляды, от чего становилось ужасно некомфортно. Хотелось вернуться в палату и спрятаться там ото всех, но юноша не хотел расстраивать своего нового друга, а потому продолжал идти за ним, все сильнее сжимая холодную руку. Психопаты в лечебницах похожи на мертвые тени. Они двигаются бесшумно и предпочитают наблюдать за всеми издалека. Каждый здесь уже мог вполне смириться со своей участью и пытаться хоть как-то скоротать свой досуг. Что может быть хуже, чем долгое, едва ли не вечное, ожидание своей смерти. Наверное, ничего. — Знаешь, я раньше никогда здесь особо не гулял. Все думают, что я здесь сам страшный и отшибленный, но все остальные психи — куда страшнее. Хорошо, что ты не видишь их. Они ходят за тобой тенью, разглядывают и всячески изучают, словно маньяки ищут себе подходящую жертву. Поэтому я перестал выходить из палаты. Там хоть и ужасно давят стены, но хотя бы там нет этих взглядов. Была только тишина. Которой больше не будет, — в последних словах чувствуется улыбка, а сам Новиков лишь надеется, что тишина не посетит его ещё долгое время. В нём словно что-то зажигается с каждым новом ответом Волкова, который создавал для него защитную стену от тревожащих проблем. Максим так хотел надеяться, что сможет спастись от неизбежной тьмы. Но хэппи-эндов не бывает. — Ты вовсе не страшный. — Артем еле заметно улыбается и пытается полностью сосредоточиться на парне, что шел перед ним, дабы не обращать внимания на давящую атмосферу, что царила в коридоре. Он старался слушать только его голос и думать только о его рассказе, что сейчас немного приоткрывал завесу прошлого Макса. Волкову хотелось расспросить юношу обо всем, что было с ним до больницы, но он не хотел давить на него и боялся причинить боль своими вопросами, а потому лишь слушал. Он любил слушать. Он слушал рассказы своей матери, когда она не была больна, о том, какой классный дедушка у неё был. Он слушал забавные истории о маленьком Германе, который не был таким говнюком, как сейчас. Именно такие рассказы греют его в это тяжелое время. — Кстати, тебе повезло. У тебя была нормальная жизнь. У меня её не было лет с пятнадцати. Может, если бы мой папаша не напивался вдрызг, а мама не была половой тряпкой, то я был бы нормальным, хорошим человеком. За это порой хочется проклинать их часами, — Блондин толкает скрипучую дверь, ведущую на балкон и тянет за собой Артёма, — Осторожно, тут порог, не упади, хорошо? Как-то раз моя сестра сказала мне: «Я понимаю, что ты не тот парень, которого можно отвести домой и познакомить с матерью. Ты не будешь дарить цветы или красиво ухаживать, но я надеюсь, что для кого-то ты будешь идеальным»*. Тогда я не понял, что она имеет ввиду, а сестра давно видела, что я схожу с ума. Все видели, кроме меня. Забавно, да? Я одновременно ненавижу и люблю её. Когда у меня был очередной приступ психоза, то я отрезал ей волосы ножницами, а потом продырявил себе ладонь. Не помню, что я тогда видел, но помню как сильно она плакала. Представь, как хрупкая девушка 27 лет держит на руках огромную рыжую косу и плачет до такой степени, что её глаза опухли на все последующие четыре дня. Ужасно, до сих пор себя виню, но теперь она всегда ходит с такой стрижкой, ей идёт, — пусть всё, что говорил Макс не имело значения, но так он не чувствовал себя психом. У него тоже была жизнь. Может не такая как у всех, но он тоже хотел бы её вернуть, хотя бы немного, хотя бы на несколько секунд. — Мне жаль, что все так вышло, но честно признаться, то общаясь с тобой, я не чувствую никаких отклонений. Ты абсолютно нормальный или же это я окончательно сошел с ума и уже не способен отличить сумасшедшего от здорового человека. — Слепой горько усмехается и, прислушавшись к предостережению Макса, осторожно переступает порог и заходит на балкон. Артем внимательно вслушивается в монолог юноши, размышляя о том, что он, возможно, поторопился с выводами о здравомыслии Новикова, но парня это почему-то все равно не отталкивало от Макса, хотя история с сестрой кажется действительно жутковатой. Волков берет руки парня и ощупывает его ладони, находя на одной из них шрам, что являлся доказательством правдивости истории парня. Брюнет хмурится и кусает губы, осторожно водя по гладкой поверхности кожи и вскоре отпуская руку Макса. Сколько ещё секретов он скрывает? Сколько шрамов на тебе поставила твоя жизнь? Новиков подводит Артёма к широкой кирпичной изгороди и кладёт его руки на бетонную поверхность, а сам встаёт рядом. Его руки не такие холодные, его начинало греть что-то изнутри, но он не мог понять. Такие сладкие строки, словно вырезка из очередной романтической истории. Явно не обычной, ведь тут встретились два неуравновешенных одиночества в одной больничной палате в психиатрической больнице. Такую встречу вряд ли можно назвать романтической. Только, конечно, если иметь развращенный вкус. Но Максим предпочел объяснить это тем, что болен не только его разум, но и тело, которое меняет собственную температуру когда вздумается. Отчасти, так и было. Блондин сглатывает и смотрит на падающий с пасмурного неба снег, на тонкую пелену всего небольшого скверика и больших домов вдали. Зима только начиналась, но большинство дорог, тропинок и тротуаров уже приняли свой привычный оттенок белоснежного снега, который пачкают грязью все, кому не лень. В голове Новикова внезапно создается сравнение этого явления с его жизнью. Она начиналась так же, как этот снег. Белой, красивой и чистой, а потом другие люди прошлись по ней грязными ботинками, пачкая и ломая всё на своём пути. Его жизнь запятнали, смешали с грязью в одно общее месиво. И это месиво скроется лишь под новым слоем белоснежной пелены, которой наверняка будет являться новый человек в его жизни. Нужно лишь немного подождать. Его жизнь либо растает совсем скоро, оставаясь привычной грязью, либо продержится ещё всю зиму, а может и начало весны, оставаясь белоснежной, но скрывая всё самое ужасное где-то в своей глубине. — Я понимаю, что ты ослеп совсем недавно, а значит всё ещё должен помнить некоторые цвета. Смотри, — Макс опирается о бетонную изгородь, подпирая свою голову одной рукой, а другой беря ладонь Артёма, выставляя вперёд указательный палец, — Вот там серые и бледные здания многоэтажек Москвы-Сити, которые почти не видно за легким снегопадом. Они такие бледные и маленькие, что не скажешь, что это огромный бизнес-центр! Здесь небольшой скверик со множеством затоптанных тропинок и больных этой больницы. Здесь, здесь и здесь по три или четыре скамейки, а в этих местах голые деревья с тонким слоем снега. Вот здесь столпились тупые детишки, которые тыкают в психов пальцами, словно в зверушек зоопарка. О, они увидели нас… — Максим на мгновение замолкает, а затем едва усмехается, — улыбнулись и пошли дальше. Им где-то по пятнадцать-шестнадцать лет, — Новиков ловко направляет указательный палец слепого в те места, где располагались те или иные предметы, пытаясь хоть как-то показать Артёму окружающий мир. Он вздыхает и возвращает чужую ладонь на бетонную поверхность. Холодная и промёрзшая рука Макса ложится рядом, а сам парень прикрывает глаза, наслаждаясь морозным воздухом и свежестью. Впервые он не чувствует себя чужим, сумасшедшим, другим. Слепой хмурится, вырисовывая в голове картину их окружения и пытаясь ее запомнить на всякий случай. Получается плохо. Отвратительно. — Спасибо, что вытащил меня сюда. — Артем поворачивает голову к парню и улыбается, после чего протягивает руки к лицу Макса, желая узнать, как выглядит тот. — Позволишь?