***
Казалось, была середина дня – солнце стояло в зените, но это не означало того, что на острове Олух было тепло. Отнюдь нет. На пороге стояла зима. На Арене царило оживление: неизвестная пшеничноволосая девушка стояла, держа в одной руке двухстороннюю секиру, лезвия которой имели гравировку так, словно о были не плоскости смертоносного топора, а распущенные крылья Змеевика. Несмотря на свою миловидность, девушка внушала страх – в ее синих глубинах ее глаз горела опасная голубая искорка. Или нет?... Воительница что-то объясняла группе юных Всадников, а он, Иккинг Кровожадный Карасик III Хэддок, наблюдал за всем этим со стороны, придя незваным на тренировку. - Итак, повторим основные правила! Мечники! – она бросила взгляд, полный яростного воодушевления, на неровный строй. Некоторые юноши, не выдержав столь красноречивый взгляд, расплылись в глупых улыбках. – Готовы? Запомните – с воином, вооруженным секирой, старайтесь не вступать в бой – вы не сможете парировать топор ничем, кроме щита… Пригото… - Астрид – Астрид… - с затаенным в голосе смехом позвал воительницу Всадник Ночной фурии. – Ну чего ты им наговариваешь? Воина с секирой можно победить даже будучи вооруженным одним мечом – как и дракона 10 класса, будучи седоком дракона, в раз двадцать меньшего… - парень улыбнулся, смело и немного нагло глядя на девушку; в душе у него вихрился поток затаенных эмоций: он хотел и настаивал на танце боя. - А ты, Иккинг, мог бы и предупреждать! ДА и вообще – с чего ты решил, что секироносец поддастся викингу с мечом? Что за глупость? - О, не поддастся, нет. Просто проиграет, - пожимая плечами с притворным равнодушием, проговорил Иккинг; впрочем, его голос никак не вязался с тем, как он держался. - О, так ты, Иккинг, хочешь это проверить? – с веселой угрозой произнесла Астрид, в душе которой просыпался азарт. Она покажет ему, пусть не сомневается…и глаза пусть такие наглые не делает... И, не давая Всаднику возможности ответить, бросилась на него – секира мгновенно перекочевала с положения «на полу» в положение «Это – за то, что…». Однако, несмотря на ее мгновенный рывок, парень успел вытащить свой странный меч и, надавив на выступ, выпустил смертоносный клинок, который, стоило ему коснуться воздуха, должен был моментально воспламениться. Но этого не произошло. Ни мало не огорчившись и не медля ни секунды, будущий вождь отступил на шаг и, легонько проведя клинком, увел смертоносное лезвие секиры в сторону. Астрид не позволила себе по инерции улететь в сторону, и, резко крутанувшись на месте и сдувая упавшую на глаза прядь русых волос, пустилась в новую атаку. На этот раз Иккинг не стал парировать удар, а просто шагнул в сторону и неожиданно щучкой прыгнул справа от девушки, упал на пол и, кувыркнувшись на земле, вскочил на ноги, чтобы затем попытаться достать девушку с полуоборота. Та, смекнув, к чем викинг так сделал, пошла на сближение и, лихо заблокировав меч в опасной для себя близости, как следует лупанула оконечностью древка по левой руке Всадника. Викинг ойкнул и попятился, Астрид продолжала наседать, не давая возможности для иного маневра, кроме как сблокировать удар или же уклониться. Наконец, оказавшийся лицом к лицу с угрозой оказаться прижатым к стене и, как следствие, обезоруженным, Иккинг вдруг неожиданно для Астрид широко улыбнулся своей кривоватой улыбкой, чем несколько озадачил последнюю. Не давая девушке времени на раздумья, он парировал секиру вверх, чтобы затем, лупанув по одному лезвию, вывернуть ее из рук воительницы за счет массы самого топора. И только после этого издал победный вскрик. - Это было нечестно, Хэддок! – возмутилась уловкой любимого викинга девушка. – С настоящим секироносцем это не сработало бы!… - Казалось, девушка будет метать молнии не хуже Тора. - Но сейчас же сработало? Разве нет? Ну А-астрид, в бою все средства хо… - не успел победитель договорить, как его оружие оказалось вырвано, а рук, державшая его, заломленной на спине – Астрид бой не окончила. - Ай…Ну что ты делаешь? – начал канючить викинг. – Знаешь, почему я в бою бы так не сделал? - Ну и почему же? – поинтересовалась Астрид на губах которой играла легкая улыбка: ох уж эти отговорки… - ..потому что ты единственный секироносец, которого мне не победить просто так, - проговорил Иккинг и почувствовал, как зажим, удерживающий его руку, потихоньку сходит на нет... - Вставай давай, Приручитель Дракона, - насмешливо-любезно произнесла Астрид, протягивая руку помощи викингу. Неожиданно девушка отвесила парню тумак в и без того болевшее плечо, одновременно бросая «За то, что использовал уловки», и, не давая времени Иккингу возмутиться, крепко поцеловала его, притянув к себе – «А это…за приятные слова» Иккинг проснулся в кабинете Плеваки на узком диванчике – голова нехорошо побаливала в области затылка, как, в общем-то, и место в области поясницы. Йоргенсон похоже, как и эта девушка-воин, до последнего не сдается. Хотя его прием и не был запрещен, но он был подлым. Так думал Иккинг, когда попытался встать – спинные мышцы натянулись, и это движение сопровождалось неприятными ощущениями. Преодолев терпимую боль, юноша сел. - Ну что, очнулся, не загнулся – и дракон тебя не унес? – встретил его оклик Плеваки, как раз появившегося в дверях. - Здорово же тебя приложило, а? Хотя ты тоже недурно Сморкале отвесил, уж я то знаю, о чем говорю – удар был хоть куда. Знаешь, Иккинг – я ведь и не знал, что ты так недурно сражаешься… Видать, это у вас семейное, а? – и мужчина с хохотком хлопнул своего подопечного по плечу. - Да я… Плевака… я и сам... ну… не понимаю, как так произошло… все само собой получилось, - Иккинг казался запутавшимся. Еще и этот сон впридачу… - Иди-ка домой, отдыхай... - Нет, Плевака, я… - Нет, Иккинг, иди, - сказал преподаватель твердо. – Отдохни, наберись сил. Молодец, парень, у тебя за сегодня «хорошо» - не надо было давать Йоргенсону возможность продолжать. Ну да это все потом, завтра обсудим. Хорошо чувствуешь себя? Чу-удно. Все, иди, надоел ты мне, - произнес старый кузнец, находившийся, по всем меркам, в добродушном состоянии – а пожалуй, так и немного навеселе. - Хорошо. До встречи, Плевака.***
Дома юношу ожидало не меньшее удивление. - Плевака говорит, на тренировке произошло нечто из рук вон выходящее? – спросил Стоик с таким видом, будто его не интересовало ничто в этом мире. - Да… пап. Был рукопашный бой, и я… - И ты победил Сморкалу! Молодец, так держать! – выпустил поток довольства своим чадом мжр города. – Над тем, чтобы не давать ребятам вроде Сморкалы возможность отвечать таким образом, - мужчина указал на своего сына, - мы еще поработаем. И, знаешь что?... - Ты указал на всего меня. И... э… что? – такое состояние отца было для Иккинга непривычно, хотя где-то глубоко в душе, пусть и не осознанно, появилась удовлетворенность тем, что его отец, могучий воин, хвалит его, своего сына, на которого раньше смотрел так, словно потомка подменили тролли. Вместо того, чтобы стащить носок. - Тебе пора кое-что узреть, сын мой, - торжественно и загадочно одновременно произнес Стоик Хэддок. Валка с улыбкой следила за действиями мужа. – Вал, ты не принесешь?... - Да, Стоик, конечно, - произнесла женщина и скрылась в глубинах дома. Спустя минут двадцать послышался грохот, после которого, с шутливым ворчанием, пришла Валка с сундучком в руках. Точнее даже - большой шкатулкой, искусно усыпанной завитками самой различной кривости и разделенности. Иккинг затаив дыхание, смотрел на удивительный предмет. - Что э.. - Это, Иккинг, наследие нашего рода - часть меча того, кто изменил наш мир, - переходя на полублагоговейный шепот, произнес Стоик. Он с огромной осторожностью открыл шкатулку, откуда извлек продолговатую конструкцию из потускневшего от времени металла. Это трудно было назвать мечом, но, все же, конструкция клинка Иккинга Кровожадного Карасика III Хэддока была известна, хотя воспроизводить ее так никто и не решался – слишком непонятна конструкция упаковывания клинка в рукояти, расположение желобков со слизью Ужасного Чудовища... То, что увидел Иккинг, напоминало кусочек какой-то миниатюрной скобы, где два плоских кусочка металла были соединены друг с другом перемычками. Что к чему – а не поймешь… - На, посмотри на это хорошенько, Иккинг, - напомнил о своем присутствии Стоик. – До сих пор об этой частице не знал никто – потому как меч Иккинга Хэддока был при своем хозяине, когда тот отправлялся в свой последний путь… - мужчина помрачнел. – Посмотри на него – видишь, на нем что-то нацарапано? Мы долго бились над мыслями о том, что же это такое но так и не поняли, что к чему… Ни Плевака, ни я – это одна из тайн великого воина, которая сохранилась… Посмотрел? Клади сюда, на место. Я показал его тебе для того, чтобы ты понял – твои предки были воинами до последнего – научись же и ты, сын мой, защищать себя и свою семью, идти до конца, даже когда твой меч сломан и не сдаваться… Вал, убери сундучок. – Стоик передал шкатулку жене. – Ну все, сын, пора бы и спать ложиться, а? Был трудный день… - Ах, да, - Иккинг наигранно зевнул. – Спокойной ночи, отец… «И зачем он его мне показал?» «...Ночная мгла опустилась на остров, сменяя собой слабое свечение последних лучей заходящего солнца; по земле тянулся мягкий серебристый туман, плавно огибающий дома жителей острова Олух. Свет горел только в одном месте – местной кузне, откуда раздавались звуки скупых, но точных ударов по раскаленному металлу. Вождь творил себе новый меч – прежний был опасен, да и пора было задуматься о новом, более совершенном. Раз за разом удары сыпались на края, делая кусок металла все более плоским. Затем кузнец, ловко прихватив щипцами края, согнул заготовку пополам и сильными ударами молота соединил их в один брусок; Он повторял эту операцию до тех пор, пока состояние металла его не устроило. Удовлетворенно хмыкнув, он положил заготовку в печь и, повернувшись на каблуке одной ноги – да-да, у мужчины была лишь одна собственная нога – налег на меха. Большие и тяжелые кожаные меха шли довольно тяжело, через раз издавая плачущий звук, но мастер не обращал внимания ни на звуки, ни на жару, необходимую для нагрева Железа Громмеля. Как только заготовка вновь стала темного, насыщенного цвета вишни, кузнец вытащил заготовку, продолжая держать ее щипцами, и вновь наносил удары. После повторного разогрева уже о ярко-красного света металла он, зажав один конец бруска в тиски, захватил свободный край и принялся закручивать металл в тугую спираль. Отпустив тиски, он продолжил долбить молотом по полученной спирали. Проделав эту операцию еще раз и удостоверившись в том, что структура металла его устраивает, мужчина снова запустил части будущего меча в горн, вновь налегая на меха. В этот раз пришлось работать дольше – пот градом лился по лицу мастера, который от горячего воздуха, скопившегося в небольшом помещении, начинал дышать ртом. В итоге, вновь достав две тонкие пластинки, изобретатель принялся выводить на них режущие кромки небольшими молотами, постоянно подогревая заготовку, дабы не создать лишнего напряжения в металле. Критично оглядев работу, мастер принялся за спайку двух пластинок посредством перемычек, на которых предварительно отмечал насечки. Вновь нагревая свою работу, Иккинг работал намного осторожнее: пик сонливости прошел, оставалось только желание побыстрее воплотить свою идею и оценить то, на что способен новый клинок. Пока заготовки лежали в определенном положении на широкой, точно большой блин, наковальне, Иккинг бегло оглядел чертежи, которые выполнял накануне: черные линии, выполненные кусочком угля, были хорошо заметны на фоне пергамента в ярком сиянии, исходившем от металла. Наконец, соединив воедино части, он приступил к изготовлению механизма, выпускавшего клинок из рукояти на манер зубов Беззубика, когда тот собирался перекусить рыбкой – вот так морока! Одних пружин и колесиков ушло, а рельсы, которые пришлось ковать специально, приваривая их прямо на кромки основания рукояти?... Когда металлическая основа была окончательно сделана, Иккинг приступил к закалке, попеременно нагревая металл до вишневого оттенка и опуская затем элемент клинка в бочку с маслом. Сняв таким образом напряжение с металла, Иккинг проследовал к точильному камню, довел лезвие до состояния бритвенной остроты и оставил оружие лежать на мягкой ткани, расстеленной поверх широкого рабочего стола, стоящего неподалеку от наковальни. Осталось самое сложное – заставить все это работать, с чем и провозился вождь до раннего утра. Окончив работу, он увенчал лезвие сеткой насечек и желобков, повторно закалил лезвие и проверил работу. Меч выскальзывал из рукояти удивительно резко – надо было приноравливаться. Отныне воспламенение происходило не всегда, а лишь по желанию владельца. Да и других функций никто не отменял.. Мастер удовлетворенно потер руки, и принялся за уборку. Выйдя из кузни на свежий воздух и сев, прислонившись к стене, кузнец погрузился в сон, так и не услышав, как его лучший друг рысцой подбежал к нему и улегся рядом, охраняя покой своего брата…»