***
Хотя на Олухе и начинался сезон дождей, ночь выдалась душной. Подросток, спавший на втором этаже частного дома, негромко постанывал во сне, крутясь с одного бока на другой. ИккингХэддок пробыл на другом архипелаге уже вторую неделю, выслеживая группу низвергнутых владык местных деревень; все казалось ужасно странным –другие деревья, нескончаемые осадки, бури, другие драконы. Эти люди, ведомые одною лишь местью, собирались отыскать ужасное создание, способное сокрушать любого, кого увидит. Они шли уже шесть дней, останавливаясь лишь ради коротких ночевок. Вот и сейчас в нескольких сотнях метров мелькал огонек, гоняемый в разные стороны порывами ветра и мелкими каплями дождя, моросившего уже четвертый час. Вождь острова Олуха, наблюдавший за этим огоньком с небольшого утеса, натянув поглубже капюшон простого плаща, только вздохнул – того, к чему такая спешка, он явно не понимал. Точнее, понимал, но от этого легче не становилось. Мужчина тихонько спустился с гряды на облюбованную полянку, чтобы укрыться там на ночь. Как же там Беззубик? Ждет ли он? Или давно уж отправился на поиски? Неизвестно. А как бы он был счастлив отправится вместе со ним сюда, навстречу новой опасности. Иккинг отбросил эти мысли. Нельзя не понимать, что конкретно в данном случае так поступить было <i>нужно</i>. Но круговерть мыслей и образов ,связанных с домом, уже завертелась, и остановить снежный вал воспоминаний не представлялось возможным. Он невероятно сильно скучал по своей семье; по излишнему занудству Рыбьенога, вечно ухаживающего за своим Громмелем; высокомерной, но взаимоуважаемой дружбы Йоргенсона; близнецов, вечно доводящих своими выходками хотя им уже давно за двадцать; многознающий и уверенный товарищ Эрет; Астрид… Сколько связано с ней, а ведь, о Боги, он был влюблен в нее еще задолго до того, как сбил Ночную Фурию и стал Всадником… Любимая девушка, красавица, бесстрашный воин, талантивый стратег. При этом независимость и дерзость в практически каждом поступке. А дети?... Незаметно для себя, Вождь уснул, укрывшись плащом.Прогукала раза четыре сова.***
Свет солнца уже начинал потихоньку теряться в участках сгущавшейся ночной мглы, когда Иккинг после занятий двинулся к мастерской. Прошло уже чуть более пары дней с той тренировки, когда юноша был оглушен своим же двоюродным братом, а затем посвящен в тайну семейной реликвии; паренька так же не оставляла мысль о правдивости снов– а особенно его интересовали сны, касавшиеся изобретений Иккинга Хэддока Кровожадного Карасика III. Совсем недавно Плевака откопал в небольшом подвале кузни, где обычно хранилось всяческое нечто, интересный валун с начертанной руной Одина. И уже с ним не расставался: и так покрутит, и этак – что же матерого мастера так заинтересовало?...Однако, будущий мастер шел на место своей работы не ради того, чтобы поглазеть на «необычную» находку – а затем, чтобы привести свои мысли в порядок. Работа всегда помогала Иккингу, сколько он себя помнил: было что-то необычное во время того, как часть его сознания концентрировалась на изделии – и тут из потаенных уголков сознания пробивались корни совершенно уникальных мыслей, заглушаемых порой в дневном шуме и суете города. Именно эти моменты во время деятельности и любил парнишка – когда зарождаются образы и мысли, которые не навязаны никем, кроме самого человека и его мыслей. Такой вот цикл, по ходу которого конденсировалась информация. А потому, появлялась прекрасная возможность заняться мыслями, которые ему предоставили его собственные «тараканы» - а как покорпеть, так и просто подумать было над чем: ИккингХэддок и странные сновидения; драконы; Ночная фурия, известная лишь в одном экземпляре; меч вождя, обломок которого показывал отец; идеи метательного оружия, отвергнутые Плевакой на прошлой неделе; свои мысли по все тому же мечу далекого предка. Размышляя таким странным образом, наш герой добрел до цели своего движения. В полугаражном помещении, где и работал паренек,все было перевернуто вверх дном, а сам юноша, стоя на порожке и заглядывая в щель между дверью и косяком, силился понять одну вещь – зачем Плевака забурился сюда? Что ему понадобилось среди «пустой макулатуры», как полушутливо называл чертежи и рисунки юноши его наставник? Все вещи были разбросаны в таком порядке, какой возможен разве что после конца света: листы мягким настилом покоятся на полу, некоторые аккуратной стопочкой лежат в уголке столешницы, прижатые кружкой, в которой по традиции лежат карандаши самых разных калибров; где-то за щитами уместилась его старая поделка – резная Жуткая Жуть, выполненная из разглаженного временем обломка ствола дуба; чуть дальше, выглядывая из жерла старого сапога, лежащего в самом углу, под верстаком; папки с чертежами, отдельные заготовки валялись прямо в куче уже давнозатлевших углей; пара тяжеленных ящиков была свернута так, что дверь, открывавшаяся вовнутрь, могла пропустить лишь ребенка, но никак не взрослого, полного сил человека. Даже комбез – простой и просторный комбинезон мастерового – свешивался через дверцу небольшого углового шкафа, где отродясь ранее не находился. Хэддок-младший, не будучи достаточно крепким подростком, сумел протиснуться через щель между дверью и дверным косяком, чтобы обнаружить, что в его части мастерской царит самый настоящий Хаос. «Своим» это одиночное и неиспользуемое помещение среднего металлопрокатного и инструментоизготавливающее предприятия Иккинг стал считать уже достаточно давно, хотя этой части здания, как позднее узнал паренек, исчислялось уже не одна сотня лет. Ну, разве что, реставрировали время от времени да вещицы новые отыскивали. Именно здесь мальчик любил находиться еще будучи маленьким ребенком, подолгу оставаясь на чердачных помещениях и, отыскивая в глубинных уголках старинных секретов разную экипировку викингов – по большей части, увы, ржавую – представлял, как сражается с неким противником, некоей тенью. В свои «занятия» мальчишка не посвящал никого, поскольку несколько стыдился того, что практически не может поднять меч, который его сверстники уже могли держать в руках достаточно долго - а особо крупные экземпляры таскали и вовсе всю секиру. Вот и выросши, он составил список того, что успел откопать на чердаках, в углах, во встроенных в стены шкафах. По каким-то непонятным причинам Плевака не стал выбрасывать старые вещи, ни продавать – а ведь такие вещи стоили порядочно, Иккинг проверял... Оглядевшись и продолжая недопонимать, Иккинг рискнул хоть немного раскидать вещи в порядок. Что-что, а для полезной работы ( о которой он размышлял, еще двигаясь к мастерской) - работы с головой - необходимо было содержать хотя бы рабочее место в порядке. А иначе просто-напросто замучаешься выискивать нужный инструмент – куда там до путешествий по своим мечтам и мыслям? И вот, пытаясь хоть как-то отодвинуть один из дурацких ящиков, юноша, скользнув глазами по небольшой неровности стены, находившейся, видать, за тем самым ящиком, вдруг замер. У самого пола углубление в стене переходило в мощную трещину, за которой обнаруживалась ниша – а в нише этой находился какой-то сверток. Колеблясь секунду-другую, паренек все же протянул руку к отверстию в стене, чтобы взять находку, попутно про себя отметив, что стена в углублении очень и очень старая. И все же, сколь ни была занимательна фактура участка старой стены, чудом сохранившейся спустя столько лет ( «А, кстати, сколько?!», - попутно мысленно задался вопросом мальчик), но загадочный предмет волновал его больше. Это был темно-бурый, весь в вылинялых зеловато-серых пятнах сверток кожи длиной порядка сорока сантиметров с большим количеством оборотов – наверное, очень длинный. Не сдерживаясь более, паренек потянулся к веревочку, состоявшей из нескольких жгутов чего-то наподобие пеньки. Вот только, едва испытав толчок от прикосновения, веревочка рассыпалась в пыль.Иккинга это не смутило – он понимал, что по прошествии даже всего пары-тройки лет шнурки и незамысловатые веревки рвутся только так. Поэтому, не обращая особого внимания на этот инцидент, парень все же начал потихоньку разворачивать кожу. Оказалось, что на кожу был наложен снаружи довольно крупный лист не то бумаги, не то пергамента - с нанесенными на нем символами. Иккинг беззвучно усмехнулся, переводя дух, отчего то спершийся при взгляде на этот пергамент. Да это же чертежи! Вот только чьи и чего – вот в чем вопрос! Стоит разобраться, кто же еще пользовался помещениями на этом месте лет так тридцать назад. Нет! Пятьдесят! Нет! Сто! Или больше? На первый взгляд, эта штука напоминала какую-то вытянутую трубку с двумя-тремя какими-то обозначениями. «Поверить не могу – да это же руническая письменность. А этот малый, бывший здесь когда-то, явно любитель старины. Надо найти его и познакомиться. Ну, или узнать, когда он жил...», - пронеслось в голове у мальчишки. Все в этом чертеже, выполненном, похоже, огрызком черного карандаша – линии были очень толстыми, но аккуратными – все дышало точностью и плавностью: казалось, каждая линия дышала чем-то своим, светилась собственной мудростью, поселенной туда частичкой души, что оставил автор, создавая чертеж. Были, однако, видны и некоторые не просто старые, а допотопные отметки – такие ведь нигде не используют уже лет-так тридцать ?! Последний мастер, использовавший такие обозначения, скончался в возрасте ста трех лет – он один за всю свою долгую жизнь использовал устаревшие системы счисления. Но это неважно – у каждого свой вкус. «Это не чертеж, а карта», - догадался Хэдок-младший. – « И здесь что-то написано…» Эта карта островов Архипелагов, населенных викингами и драконами, составлена мною, вождем племени Лохматых Хулиганов и острова Олух, ИккингомХэддокомIII. Составлена лишь с одной целью - я хочу передать свои знания своим потомкам до того, как покину их …на долго. Моя цель в спасении от большой беды всех тех, кто мне доверяет: моей семьи и моего дракона, моего племени где я вырос и где стал вождем, драконов, что связаны отныне миром с нашим народом. Как вождь и конунг племени Лохматых Хулиганов, я запрещаю следовать за мной. До тех пор, пока я не вернусь, держитесь как можно дальше отВосточ… Словно бы задумавшись, Иккинг приложил ладонь к чертежу, чтобы погладить линии, но… бумага, подобно и веревочке, стягивавшей сверток у тугую трубку, рассыпалась… «Ну вот! Большего облома и придумать нельзя. Как я мог забыть, что при контакте с воздухом этот лист уже должен был развалиться. Дубина! Что же теперь делать?», - мысли кружились смерчем в голове юноши,непонимающе глядящего на фрагменты карты, ныне не подлежащих восстановлению. Казалось, что рухнула какая-то удивительная тайна, надежно скрываемая до поры до времени там, где ее никто не ожидал обнаружить. Паренек сидел и размышлял, коря себя за неаккуратность и обводя как кусок кожи, так и окружающий бредлам невидящим взглядом. Решив все же еще раз внимательно глянуть на злосчастную находку, Иккинг напрягся: на зловеще-багровой коже едва мелькали черные полоски и закорючки – уголёк, которым писалась данная карта, был, очевидно, не очень плотным, а потому и осталось на пергаменте – или что это за материал – так много; время же, давление из-за сильной скрученности и отсутствие потрясений привели к сохранению почти полного «отзеркаленного» отпечатка рукописи на обертывавшем материале. Радостно полуулыбаясь и собираясь взять вновь обретшую ценность в его глазах находку, Иккинг дернулся, словно бы его ужалила северный морской змей – настолько его застали врасплох слова, прозвучавшие со стороны едва прикрытой двери: - Ну и что ты тут натворил, а, Иккинг? – неспешно произнес мужчина со светлыми волосами, окидывая взглядом комнатенку и задерживая его на своем «подмастерье». Откуда такой беспорядок? Хотя Стоик так же буйствовал… - Вроде можно оставлять одного но…О Тор!... – с чувством произнес мужчина, - Откуда такой бардак? - Э…я все могу объяснить, Плевака, честно! И вообще, знаешь, э… А что ты тут делаешь вообще? У тебя же вроде обед там… - неожиданно разразился потоком слов паренек, чувствую, как его лицо стремительно меняется от нормального оттенка через белое к красному. Наверное, веснушки и полумрак не спасут… Плеваке оставалось лишь удивленно взирать на эти метаморфозы и делать вид, что он этого не видит. Нет, ну а зачем лишний раз смущать юнца? Сами, хехе, были такими, знаем все… - Нет уж, давай-ка ты скажи, а потом разберемся. Да здесь словно война прошла, - взрослый мастер хотел разобраться, а потому его голос, возможно даже против его воли, прозвучал строже необходимого. Вот только Иккинга, знавшего всякие состояния своего учителя и старшего друга, это не мутило, а скорее наоборот – придало сил собраться с мыслями и перестать тупить. - Пришел я, Плевак, в мастерскую. Смотрю – дверь приоткрыта, хотя я ее закрывал даже… Вродь того… Захожу, смотрю – а та-ам…такой вот бардак, словно Жуткие Жути на овсянку налетели… - Ну... Полагаю, сделать этого ты не мог – не похоже на тебя. А не врешь ли часом, а? – мужчина внимательно посмотрел в глаза юноши и вынес вердикт. – Да не, неавряд. Не умеешь ты лукавить, Иккинг. И это хорошо. Но порядок все равно тебе наводить. И что это мы там прячем?... Все время, пока длился короткий диалог, Иккинг старался незаметно свернуть и спрятать за собой кусок кожи. Что-то подсказывало ему, что взрослые «викинги», обнаружив у него этот кусок, тотчас его заберут. По счастью, Плевакаиспытавал к своему ученику достаточно высокое доверие, чтобы не расспрашивать дальше. Ну, а что такого-то? Может, девушке подарок делает? Вполне могла появиться, после поединка то с Йоргенсоном, первым парнем на городе…В таких делах мешать не стоит….как и лезть с советами. Плевака усмехнулся и сменил объект своего внимания на завал у двери, давая таким образом возможность мальчишке немного расслабиться. - Надеюсь, ты готов к следующему занятию? Помнится мне, у тебя докладец на тему трех приоритетных путей приручения дракона? Верно? – не отрываясь от работы, бросил через плечо мужчина после недолгого молчания. – Какого дракона возьмешь? - Мм... Ночную фурию, - как бы нехотя, но признался Иккинг. - Хах, ну и шутник! Ну, вообще то их никто не видел, сам знаешь. Единственный представитель принадлежал самому Приручителю… Давай-ка так – ты возьмешь Злобного Змеевика. И подготовься хорошенько – это крупные бестии! - Хорошо, Плевака. Я сделаю его…а то как же я пойду на занятия без отличного доклада, - не заставил себя ждать Хэддок-младший, до этого времени старательно и очень аккуратно сворачивавший в небольшой свиток свою находку. Вот только голос его прозвучал немного натянуто и… как-то масляно. Вот черт, делать его еще ведь… И снова ночь на алтарь учебы, мда… - Это хорошо, потому что придется показывать на практике, - усмехаясь, проговорил мужчина, уже отгребший большую часть мусора и сумевший-таки нормально открыть пресловутую дверь. – Да-да, Иккинг, на драконах. – И он, отдуваясь, побрел по своим делам, не преминув пожелать удачи немножко обомлевшему «подмастерью». Подумав и отложив мысли о карте на менее загруженное время, Иккинг прошел в другой угол полугаража. Там стоял потрепанный годами дорожный мотоцикл, объемом двигателя порядка 400 кубов. Иккинг им не пользовался уже больше недели – а все потому, что в один прекрасный день Сморкала умудрился спугнуть Ужасное чудовище отца, и дракон неосознанно врезался в мотоцикл, завалив его на бок. Осторожно выкатив его на середину помещения, юноша критично оглядел технику. Оставалось только надеяться, что сделал он это не специально.Кроме поврежденного пластика налицо была рассинхронизация карбюратора, скос воздушного фильтра; была повреждена вилка руля и погнут резонатор. Мысленно возмущаясь по поводу дополнительной работы и умников, которые не могут постоять спокойно с чужим драконом, Иккинг взял в руки пару ключей и приступил к ремонту... Хэддок-младший медленно вращал иглу обогащения смеси одного из карбюраторов при заведенном мотоцикле, когда его окликнул Плевака, стоявший в проходе в сопровождении РыбьеногаИнгермана. Вот уж кого юноша явно не ожидал увидеть, так это своего одноклассника. И уж тем более не мог понять, что тому было нужно. Вежливо улыбаясь, паренек медленно поднялся с колен от мотоцикла и, вытирая рукавом пот с лица, подошел к незваным «гостям». - Ой, привет, Иккинг, - с энтузиазмом произнес толстячок. – А я и не думал, что ты здесь работаешь… - И тебе привет, Рыбьеног. Какими судьбами в моем…убежище? – все так же кривовато улыбаясь, спросил Иккинг, глядя, однако, на Плеваку. Получилось несколько натянуто, но в условиях ремонта все ощущалось по другому. Особенно, когда ты прислушиваешься к стуку поршней в двигателе, затаивая дыхание и настраивая подачу топлива так, чтобы стук каждого поршня в отдельности сливался в единый монолит, совпадающий с ударами сердца, замедлившегося от затаенного дыхания. - Мне тут надо было посмотреть компьютер, он сломался и отвечать не собирается. Я, видишь ли, перепечатывал кое-какие пометки из прочтенных книг, и он вдруг полетел, экран стал черным. Черным… экраном смерти, - последние слова Рыбьеног произнес мистическим шепотом, разводя руки перед лицом, словно нечто ужасное появилось из неоткуда. - Я тут и подумал, что ты, Иккинг, как более продвинутый в ПК-системах, лучше меня разберешься в этом всем… деле. Ну, а мне пора бы бежать – надо еще принять новую партию металлопроката. А то вдруг не годная, - подмигивая и отвешивая шутливый поклон, беловолосый мастер слинял от своих обязанностей. Повисла тишина. - Ладно, в общем… я наверное пойду… - как-то неуверенно произнес Рыбьеног, похлопывая ресницами и оглядывая все вокруг. Как бы ему не хотелось здесь задержаться, он почувствовал напряжение в помещении и решил, что время для общения еще не пришло. А потому и решил откланяться, справедливо полагая, что ему помогут и без его непосредственного присутствия. - Да, Рыбьеног, конечно. Я посмотрю твой компьютер, надеюсь, получится все исправить… - в голосе Иккинга промелькнули усталые нотки. – В общем, до завтра? - Ага, давай. Если что то надо будет по домашней работе, обращайся. И довольный потомок крупных викингов покинул помещение, стремительно юркнув за дверь. Ну, а Иккинг погрузился в работу. 01:30 За окном шел дождь. Спустя пару часов после копаний с компьютером, подросток поймал себя на мысли, что его мысли постоянно возвращаются к его находке: работа шла плохо, не хватало концентрации для полной отдачи сил и ума – карта словно манила к себе, как и найденная литература, словно заноза, засела в мыслях и не дает покоя, постоянно напоминая о себе. Именно поэтому, взглянув на часы, которые показывали уже далеко за полночь, юноша стал собираться. Выйдя через черный ход, ведущий на улицу, и закрыв его за собой, Иккинг пошел в сторону дома, постоянно озираясь по сторонам; тубус с картой он спрятал в сумке через плечо, которую всегда таскал с собой. Путь до дома все-таки далекий... А где-то за одним из серых углов мастерской стоял мужчина, постоянно поглядывавший на окна мастерской. Заметив одинокую фигурку, показавшуюся из-за двери, которую он поначалу не заметил вовсе, мужчина кашлянул и, натянув на короткостриженную голову капюшон куртки, пошел следом… .