Тропа в небо

Глава 8

♬ Руслана — Dance With The Wolves ♬ Тао, высунув кончик языка, пытался продеть нитку в ушко костяной иголки. Чонин, точно так же высунув кончик языка, наблюдал за этой душераздирающей драмой и недоумевал, почему такая дикость. Не сразу вспомнил, что волки не жаловали металл. Безотчётно потянулся к зудящей шее, чтобы остервенело почесать, но Тао вовремя перехватил за запястье. — Не вздумай. Терпи уж. Собака гадская, и как я сразу не сообразил? У вас запахи были похожи. Стоило догадаться. — Так уж и похожи... — мрачно буркнул Чонин, но руку от шеи убрал. — Похожи, — покивал Тао, вновь занявшись упрямой иглой. — У него тоже вереск в основе, только сладкий. Хотя я кое-что не понимаю. Нет, ну понятно, чего он так взбеленился, потому что, прямо скажем, ты ему не пара. Кёнсу — сын Патриарха, а ты так... — Избавь меня от этого, — уныло попросил Чонин и попытался потереться шеей о плечо. Получилось не очень. — Угу... — Тао закусил язык и наконец-то надел иголку на нитку. — Так вот, я не понимаю. Не уверен наверняка, но, по-моему, у Патриарха другой знак, а не такой, какой на тебе пухнет. — В каком смысле? — Да в прямом. Если ты истинный для Кёнсу омега, то на вас обоих должен быть знак крови Кёнсу. Но ведь на вас другой знак. Я уверен, что ни разу такого знака не видел. Я не заучивал, просто не видел этого знака точно. Чонин тоже не видел — после выходки Кёнсу набежали волчата и старшие, поэтому они с Тао не смогли взять зеркальце. Чонин на ощупь определить форму рубцов не мог, потому что они были неровными. Тао сказал, это пока. С недельку. Потом знаку полагалось стать таким же бледным, как у охотника Кана. — А на что он похож? Тао задумался на минуту, а после попытался нарисовать пальцем в воздухе. Чонин натужно соображал, что там Тао малюет. Доходило туго, но всё же дошло. И Чонин растерянно вытянул из-под полы рубахи отцовский прощальный подарок. Тао моргнул, потом сложился пополам и расхохотался. Смеялся до слёз и едва не катался по циновке, колотя себя кулаками по ногам. Успокоившись немного, сел, отдышался и улыбнулся, как хорёк в курятнике. — Полжизни отдам, чтобы увидеть, как вытянется рожа Кёнсу в день Определения. Чонин озадаченно смотрел на него и ждал пояснений. — Это твой знак. Твой ведь? Ну, исключения бывают, конечно, но вообще... Только если твой род ну очень уж древний, тогда истинность проявиться может и знаком крови омеги. Только чаще знак альфы на обоих, Чонин. Боюсь, отказываться от омеги в день Определения придётся тебе. — И Тао снова захохотал в голос, рухнув спиной на циновку. — Ох, святые волки! Как же Кёнсу припалит под хвостом, а? Или он лопнет от злости... Дверь в их домик с шумом распахнулась, впустив холодный воздух. На пороге стоял Патриарх. Он молча указал на Чонина и жестом велел выйти. Пришлось подняться и высунуться наружу. На снегу у деревянного ведёрка стоял взъерошенный Кёнсу. Стоял прямо, плотно сжав пухлые губы. И смотрел на Чонина бешеными глазами — вот-вот кинется и загрызёт. Только теперь Чонин нормально разглядел рубцы на шее Кёнсу. Они и впрямь складывались в тот самый знак. — Подойди, волчонок. Ближе, — сухо велел Патриарх, а затем вдруг влепил Кёнсу неслабый подзатыльник. — Извинись сейчас же. Чонин рот раскрыл от изумления, пока плохо понимая, что тут, собственно, происходит. — Я жду, негодный волчишка! — загремел вдруг во всю мощь лёгких Патриарх. Кёнсу и высунувшегося из-за двери Тао этим рёвом ощутимо пригнуло к земле. Как он сам устоял, Чонин понятия не имел. Но душа ушла в пятки. — Я хочу взять свои слова обратно, — опустив глаза, послушно промямлил Кёнсу. Потом он вновь выпрямился, и Чонин отчётливо понял — нет, не хочет Кёнсу забирать слова обратно. Зато Чонин наконец уловил запах Кёнсу. Сладкий вереск — Тао верно сказал. Этот запах душил и замедлял. Чонин даже головой мотнул, чтобы избавиться от наваждения. — Ничего, до дня Определения ещё полно времени, — негромко произнёс он. Патриарх одобрительно кивнул. — У вас обоих ещё ветер в голове, и никто предположить не мог, что истинность проявит себя именно сейчас. Но вы предназначены друг другу, поэтому не обижайте друг друга понапрасну. И я больше не желаю слышать никаких обсуждений отказа до дня Определения. Как поступать после, сами решите в нужное время. Кёнсу, ты меня понял? — Да, отец, — явно через силу ответил Кёнсу. — А ты? Чонин, так? Надо же, теперь у Чонина появилось имя. — Я понял, — невозмутимо ответил Патриарху Чонин. После Патриарх с сыном ушли, а Чонин так и остался стоять на снегу. — Он знает, я думаю, — хмыкнул Тао, всё ещё выглядывающий из-за приоткрытой двери. — Должен же знать, что на Кёнсу не его знак, а твой. Есть вероятность, что Кёнсу окажется альфой, но она мала. И никто не пожелает своему ребёнку доли ничейного омеги. — Почему? — Так принято. Вообще истинные пары редко распадаются, но иногда отвергнутые омеги находят себе пару. Хуже, если в Роду много охотников, а защитников не... — Лучше не рассказывай мне об этом, — тихо попросил Чонин. Этого он точно знать не хотел. И Чонина приставили учеником к защитнику. Быть может, из опасений, что он таки не сдержит слово и попытается сбежать. Будучи учеником защитника и охраняя селение и границы… сбежать не вышло бы. Будто этого было мало, ещё и история с истинностью. Кёнсу уж точно не радовался своей паре и делал вид, что о существовании Чонина не подозревает. Чонин к исходу недели умудрился-таки во сне расцарапать ногтями знак до крови. Назначенный учитель тут же отвёл его к Советнику и оставил возле входа в пещеру. Пришлось подождать, пока Советник соизволит выйти, хотя внутри Чонин уже был. Плохо помнил, что и как, но был. Ожидание прошло спокойно. За время своей "болезни" Чонин обращался уйму раз — Советник заставлял. Всё тело болело и ныло, но постепенно боль становилась слабее. И Чонин научился выдерживать температуру тела в зависимости от погоды. Теперь прогулки босиком по снегу казались ерундой, а тёплая одежда — ненужной. — Летом будет не так весело, — осадил его тогда Советник. — Считай, ты круглый год в тёплой шубе. Летом она тебе житья не даст. Но до лета требовалось дожить. Советник потом замазывал полосы на шее солёной густой дрянью — выпаренной коровьей мочой, как оказалось, а Чонин смирно сидел и ждал, когда это закончится. Советник обвёл знак пальцем и осуждающе поджал губы. — Это ведь мой знак? — рискнул спросить Чонин. — Наслушался всякого? Не обольщайся, волчонок. Это твой знак, но твоя кровь такая древняя, что у предназначенного тебе волка будет твой знак в любом случае. И это вовсе не значит, что ты в день Определения непременно станешь альфой. У Кёнсу больше шансов против поздника. Кёнсу чует землю, а у тебя и способностей никаких нет. На следующий день Чонин торчал в патруле с учителем и, пользуясь случаем, наблюдал издали за Кёнсу. Старался подмечать все важные детали, о каких в своё время говорил наставник Ун. Кёнсу ничем на фоне других учеников не выделялся в плане скорости и выносливости. Двигался он всё в той же манере — так же, как Матриарх. С другой стороны, Кёнсу рядом со многими волчатами выглядел невзрачным, но оказался гораздо сильнее, чем можно было подумать. И оставался невысоким и плотным. С точки зрения наставника Уна это означало, что Кёнсу лучше всего подходит для роли защитника. Чонин искренне недоумевал по этому поводу, но прийти к окончательному решению не мог. — Да не мучайся ты, — шепнул Тао за ужином, — всё равно только день Определения поставит точку. Сейчас бесполезно гадать. Хотя, конечно, у него мощная аура. Глянь, как липнут... Тао выразительно кивнул в сторону Кёнсу и его свиты. — У нас тоже мощная аура, — буркнул Чонин из духа противоречия. — Все так и стараются держаться подальше. Как ветром сдувает. Тао сразил приступ смеха — до слёз. — Лишнее доказательство, что вы друг друга стоите. Стоили или нет, а Чонин через весь стол чуял запах Кёнсу, из-за которого каждый кусок вставал поперёк горла. Спать Чонин лёг голодным. Половина солнцеворота прошла спокойно, скрашиваясь исключительно мелкими пакостями и непереносимостью запаха Кёнсу да выволочками от Патриарха и Советника, когда Чонин прокалывался, или когда их с Тао застигали на горячем. Вот как в первые тёплые дни, когда Чонин влез на дерево и танцевал, балансируя на ветках, пока Тао стучал дощечками и бил ладонями по натянутой бычьей шкуре, пытаясь изобразить музыку и обыграть весенний обряд богатой добычи в предстоящем году. Оба тогда огребли знатно, потом Матриарх добавил и сказал, что пёс с законами, но выпорет непременно, если ещё хоть раз две шкоды отмочат подобное. Через неделю оба дружно ржали, передразнивая походку и церемониальные действия Матриарха в узкой лощине за рекой, предварительно натянув нитки с дощечками на всех тропах, чтобы их не застукали. Прочие волчата пакостили обычно сразу всем обитателям крошечного домика на окраине. Правда, Чонину с тех пор ведром сверху не прилетало, зато остальные приняли утренний душ раза по два. Время от времени им подбрасывали дохлых грызунов на крыльцо. Сущая ерунда, но Тао выразительно зеленел и полдня торчал в кустах. А потом подбросили полуживого грызуна — и всё селение разбудили ранним утром душераздирающие вопли. Тао боялся мышей. Волком — хоть бы что, а человеком — до поросячьего визга. Чонин спросонья открыл на грызуна охоту, прибил полешком, ухватил тушку за хвост и выкинул, пока Тао отпаивали настоем мелиссы. Буквально в тот же день Тао ошеломил всех мощным ароматом скошенной травы. Особенно сильно смердело за общим столом. Ни у кого кусок в горло не лез, и все волками смотрели на Тао, который спокойно ел себе, чуть ли не мурлыча под нос песенку. Чонин малость попривык за день, так что почти на запах не отвлекался и уминал ужин за обе щёки. Советник нагрянул на следующий день и обнюхал Тао, который щедро одарил его стойкой вонью. Что забавно, Советник так и не сообразил, в чём тут дело, и Чонин с Тао договорились никому не раскрывать маленькую хитрость. Пущай головы себе ломают. На самом деле Тао по-прежнему обходился без запаха и копировал чужие, но он таки смог подделать запах скошенной травы. Пока получалось, конечно, чересчур убойно, но Тао работал над этим. Да и прочие списывали силу запаха на переходный возраст. Полагали, что запах придёт в норму, когда Тао определится. Тем не менее, сладкий вересковый запах Кёнсу мешал Чонину жить. Иногда он столбенел на месте, иногда спал плохо, иногда бродил бесцельно мимо дома Патриарха, хотя сознательно встречи с Кёнсу не искал. Кёнсу смотрел на него с презрением, порой колол обидными фразами и всем видом показывал, насколько Чонин ему нежеланен. — Это ерунда на самом деле, — пытался утешить Чонина Чондэ, которому зимой предстояло вместе с Чанёлем определиться. — Вы ещё волчата. Толку с вас? Ну признаете друг друга, и что? Пока это всего лишь знак и предназначение. Последствия дадут о себе знать только тогда, когда вы определитесь и поймёте, насколько сильно захотите быть вместе. — А мы захотим? — без энтузиазма уточнил Чонин. Он мог честно сказать, что хочет уйти. Но Кёнсу цеплял. Хватался коготками за кожу и не отдирался. Его запах пьянил. Заставлял грезить о непонятном наяву. — Скорее всего, да, — кивнул Чондэ. — Обычно истинные остаются вместе. Притяжение. Как две части одного целого. От истинных отказываются редко. — Даже если эти истинные обращаются с тобой как с грязью? — ядовито уколол Тао. Чондэ с досадой поморщился. — Выбирай слова, Вонючка. Кёнсу — сын Патриарха. Он не первый среди учеников, но способный. У Патриарха сильная кровь, поэтому Кёнсу очень даже может стать альфой. А Чонин... поздник. Из поздников очень редко что-то путное выходит. — Неужели? Я не помню, чтобы он не справлялся с заданиями. — Ага, в группе отстающих, — презрительно фыркнул Чондэ. — Он не делает ничего, что делал бы волчонок его возраста. Он делает то, что делают волчата на два года младше. И его успехи весьма скромны. Он не демонстрировал выдающихся талантов. Вон Чанёль может ладони дотереть до искр и костёр разжечь легче и быстрее, чем прочие. А Чонин что? Честно говоря, он и омегой будет никаким. Хоть бы одного волчонка смог выносить — и то ладно. Но это вряд ли — вон какой узенький в бёдрах. Матриарх говорит, Чонин не сможет и одного — и сам погибнет, и волчонка замучит. Больно щуплый, костлявый и жёсткий. Будь он невысоким, округлился бы без труда, а так с его ростом, но такой худобой… И Матриарх не хочет впускать Чонина в семью. Даже омегой. Чонин при этом сын альфы, который покинул Род со скандалом. Сын изгнанника. Представь, какой позор ждёт Кёнсу с таким истинным. Для него лучший вариант — отказаться. Это жестоко по отношению к Чонину, потому что такой слабый омега, скорее всего, погибнет, вынашивая первого волчонка, но так в самом деле лучше для Рода. Но может получиться и по-другому. Истинность — мощная штука. Хотя Чонину всё равно труба, потому что он, опять же, не справится и, скорее всего, погибнет, вынашивая первенца. — Чудесное будущее, — не удержался от короткого смешка Чонин. Ему было уже почти всё равно. Когда все, кому не лень, постоянно твердят, какой он убогий и как быстро загнётся... Пусть верят. — Извини, мелкий, но ты и впрямь очень слабый волчонок. Альфой тебе бы лучше. Пользы больше, и протянешь точно дольше. Но у тебя нет никаких талантов — такие волчата обычно крепкие и становятся омегами. С тобой же — пёс поймёт... Талантов нет, а хилый. Тао хитро подмигнул Чонину и отвернулся, чтобы сорвать травинку. Он намекал на скрытность Чонина, который не показывал на занятиях всего, что мог. И Чонин никогда больше не бегал в полную силу. По крайней мере, если Тао не стоял на стрёме. Ещё копировал страх перед металлами, стараясь вести себя так же, как прочие волки, хотя металлы Чонин чуял лучше всех даже в земле и на приличной глубине — они Чонину нравились. На занятиях намеренно несколько раз выполнял задания неудачно, а уж потом — как надо. В группе отстающих Чонин теперь сместился на последнее место, которое раньше занимал Тао. Чонина считали слабым, и его это устраивало. Неприятно, но он терпел. И... Разве что Советник что-то себе думал. Кажется, подозревал, будто не всё ладно. На праздник лета отстающих отпустили на первую охоту под присмотром двух охотников. Чонин взбалмошно влез на самый высокий холм, чтобы сломать ветку редкого белого вереска, потом вернулся к охоте. Они загнали кабана и доставили тушу в селение точно к началу праздника. На берегах вдоль речки уже разожгли костры. Всем поголовно выдали праздничную льняную одежду с простым узором. Матриарх лично расчесал волосы каждому волчонку священным гребнем. При ближайшем рассмотрении Чонин опознал поделку из янтаря. Заслужил нагоняй от Матриарха, потому что гребень застрял намертво в отросших волосах Чонина. Несколько зубцов едва не остались в спутанных прядях. Огрёб два подзатыльника, после — уже расчёсанный — оказался выставлен за дверь. Чонин побрёл к реке, где прыгали через костры парочки. Молодым охотникам и защитникам в этот праздник было дозволено абсолютно всё, так что соваться в лес не стоило — под каждым кустом там стонали и пыхтели. Волчата и не совались — им запретили ещё до праздника. Разрешали только под опекой старших. Чонин обходил костры на берегу, но нашёл Кёнсу по запаху. Безошибочно определил направление и подошёл быстро — Кёнсу не успел уйти, только поднялся с бревна и нахмурился, глядя на Чонина с откровенной неприязнью. Чонин медленно поднял руку и тронул пальцами ворот, осторожно достал чуть примятую ветку вереска, усыпанную аккуратными колокольчатыми белыми цветками, и протянул её Кёнсу. — Когда увидел сегодня, подумал о тебе и... Кёнсу резко выбросил вперёд руку и смял пальцами рубаху у Чонина на груди. Смотрел с откровенной яростью. — Да как ты смеешь? Кто я, по-твоему? Ты мне не нужен. И цветочки твои не нужны. Ты... просто жалок. И взяли тебя сюда тоже из жалости. Ты даже ни на что не годишься. И толкового волка из тебя не выйдет. Только позор Роду. Ты никому не нужен! Чонин молча стоял в раскрашенном отблесками огней полумраке и пытался дышать. Внутри всё будто крошилось, рассыпалось мелкими кусочками и зарастало тьмой. До алых пятен перед глазами. Тёплые пальцы скользнули по кисти и тронули веточку с цветами. Тао наклонился, потянул носом и широко улыбнулся. — Можно? — Не дождавшись ответа, он осторожно вынул ветку из пальцев Чонина и закрепил в петельке у себя на вороте. — Идём прыгать? Чонин не сопротивлялся, когда Тао волок его к костру, даже прыгал, чувствуя в ладони тепло. А потом они лежали в траве на берегу у воды, и Тао нюхал вереск. — Помнишь, ты как-то говорил, что не хочешь, чтобы за тебя выбирали? Чонин слегка наклонил голову. — Тебе Кёнсу нравится? — Не знаю, — честно отозвался Чонин и улёгся на спину, чтобы смотреть на яркие звёзды. — И сейчас это всё бессмысленно — Чондэ говорил. Я что-то чувствую, но не знаю, что именно. — Ладно, тогда давай по-другому. Представь, что ты определился, ты альфа. Какой омега тебе бы понравился? Чонин задумался, потом отполз к склону и устроился на животе, разглядывая толкущихся у костров волчат. Праздник напоминал о доме, но скучать не получалось. Чонин намеренно запрещал себе вспоминать о родных — так было легче. Да и раньше он всегда знал, что однажды уедет в Тончжи, потому отец всегда позволял ему отправляться в дальние поездки под присмотром наставника Квона, чтобы Чонин привыкал быть самостоятельным. После последнего разговора с отцом Чонин признал реальность и убедился, что три года придётся провести вдали от семьи. Боль удовольствия ему не доставляла, поэтому он предпочитал не втыкать себе в раны нож воспоминаний и не бередить их. Просто следовал советам отца: скрывал всё, что мог скрыть, запоминал всё, что мог запомнить, учился и старался быть хитрым. Получалось, наверное, так себе, но никто не мог предположить, что он наткнётся на истинного. Однако отец просил, чтобы он не позволял привязать себя. В этом свете истинность вполне тянула на "привязать". Но означало ли это, что отец просил его отказаться от истинной пары? Вот этого Чонин не знал. — Ну так что? — Тао улёгся рядом. — Какого омегу ты бы хотел? Чонин молча указал. — А с чего ты взял, что Чанёль будет омегой? — Я этого не знаю. И я не имею в виду Чанёля. Просто... чтобы был немного похож на него, наверное. Тёплый. Весь. Чтобы можно было лечь на него, обнять — и дома. Это нормально? — Хм... — Тао озадаченно почесал затылок. — Не знаю. Но могу сказать, что тебе, кажется, нравятся большие мальчики. Это даёт надежду. — Какую? — Кёнсу мелкий. Вряд ли он придёт в восторг, если ты уляжешься на нём так, как мог бы улечься на Чанёле. А если бы ты был омегой? Какой альфа тебе бы понравился? Чонин тут же отвернулся и снова улёгся на спине. — Тут такого нет. — Какого? — Такого, чтобы любил больше собственной жизни, ничего не требуя взамен. — Запросы у тебя, конечно... Хотя если учесть, что омега из тебя получится хреновый и полудохлый, то самое оно. Особенно пункт "ничего не требуя взамен" и обходясь без потомства. Будет на тебя дышать, нюхать тебя — и хватит. — Идеально, — прикрыв глаза, пробормотал Чонин. — Цветочная любовь, да? Чонин вообще об этом не думал довольно долго. Поначалу он не понимал и только привыкал, поскольку его мир отличался от мира волков. Теперь же... Наверное, результат Определения не имел особого значения. Положение альфы и положение омеги имели свои достоинства и недостатки в равной степени. Наставник Ун рассказывал, что бывало в прошлом так, когда Роду не хватало охотников. И бывало, когда не хватало защитников. Тогда и тем, и другим в зависимости от ситуации приходилось идти на жертвы. Иногда некоторых защитников делали общими, а иногда заставляли некоторых охотников брать себе в дом нескольких защитников сразу. Чонину такое вряд ли светило при любом раскладе — его считали слабым. Только это и тревожило при вероятности стать омегой. Если все говорили правду, и он в самом деле не сдюжит. — Тебе нужен святой тогда. — Именно. Но отец всегда так говорит. Что когда любят, это вот так вот. Поэтому давай не будем представлять меня омегой. Умирать мне пока не хочется. Да и нет смысла. Узнаем наверняка только в день Определения. — Я до сих пор надеюсь на вариант с вытянутой рожей. — Чьей? — Не твоей, — признался Тао по большому секрету заговорщицким шёпотом и свалился на траву, умирая от смеха.