Тропа в небо

Глава 10

♬ Toundra — Cielo Negro ♬ Всех волчат наказали. Чонина — тоже. За то, что вцепился в самого сильного волчонка и цапнул опасно, повредив артерию. И не отцепился. Если б вовремя не успели и не отодрали Чонина от жертвы, тот волчонок истёк бы кровью и погиб. Тао после рассказал, как Чонину пытались разжать челюсти и пальцы. Насилу смогли. Вот тогда-то и пальцы вывихнули, и зуб сломали. — Они очень испугались. А Советник сказал, что был бы ты постарше и не поздник, то волчонка не спасли бы, потому что не смогли бы отцепить тебя. Ну, там болтали ещё про смертников, у которых пасть называли капканом смерти. Специальные такие волки, которые шли в бой при любом соотношении. Им полагалось драться до последней капли крови при любом раскладе и заканчивать бой, вцепившись во врага намертво. Умереть и забрать с собой столько, сколько смогут. Это вот их традиция была такая — доползти на последнем издыхании, вонзить зубы, сцепить намертво и умереть с врагом в зубах, унося его душу с собой. Кто-то вот обронил, что у тебя это в крови. Ты их по крови. Просто никто не ожидал, что в тебе оно проявится. Патриарх аж лицом потемнел, когда увидел, как тебя отцепить пытались. Волчонок там уже скулёжом заходился, отключился потом, а ты всё никак не отцеплялся. Кто-то даже предлагал тебя убить, но Советник отругал, потому что волчат убивать нельзя, и потому что только хуже стало бы, и тебя тогда точно мёртвого уже не отцепили бы. Пока живой — шанс есть. Если мёртвый, то уже бесполезно. Они потом заперлись в главном доме, но туда никого не пустили, кроме почётных охотников. А Патриарх после этой сходки строго-настрого запретил кому-нибудь тебя трогать и велел сразу докладывать, если с тобой что-то странное будет. Чонина всё это изрядно озадачило. Как и другие волчата, он слушал легенды вместе со всеми, но у волков такого предмета, как история, не существовало, поэтому Чонин ничего не знал ни о каких смертниках. Он и о своей "древней крови" имел смутное представление. К тому же, подобное с ним приключилось второй раз. Он и пуму в своё время одолел так же: вцепился зубами намертво, вырубился, а когда оклемался, то оказался полуживым, а вот пума — мёртвой. Истекла кровью. В качестве наказания Советник отправил Чонина на холмы — собирать травы на обрывах. Чонин приволок охапку к полудню, сел у пещеры и принялся ждать. Советник Ри высунулся ближе к ночи и велел Чонину занести травы внутрь пещеры и все разобрать по отдельным пучкам. Чонин возился с цветами и чихал время от времени от сильных и ярких запахов, а когда закончил, рискнул спросить. Советник явно не желал говорить на такую тему, но оставить вопрос без ответа он не мог. И Чонин отлично видел, что Советник в уме подбирает слова так, чтобы сказать всё и не сказать ничего. Только Чонин и сам это умел. — Можно без сказок? Советник вздохнул и отвернулся, чтобы зажечь от горящей лучины свежую. — Существование смертников нарушает природное равновесие. Можешь радоваться, жаворонок. Ни один нормальный волк не выйдет против тебя. Ни один нормальный зверь — тоже. О смертниках нет легенд. Их никто не любит. Даже Ррара, ради которого небожители нарушили правила. Вот как нормальный волк, зверь или даже человек рассуждают? Если лезешь в драку, то так, чтобы выжить, победить и защитить что-нибудь или кого-нибудь. Так? Иногда это не получается, но суть в мотиве. — Советник закрепил лучину в подставке и взял ещё одну. — Инстинкт самосохранения. Он зарождает жизнь, оберегает и сохраняет. С него всё начинается и им всё заканчивается, чтобы начаться вновь. Вечный круг природы — беречь саму жизнь. Смертники своим существованием попирают этот закон, отвергая жизнь. Потому что они никогда не бросаются в бой ради этого. Они бросаются в бой, чтобы дотянуться, схватить и утянуть за собой в смерть хоть одного противника. Убить — и всё прочее неважно. Умрут они сами при этом или выживут — неважно. Они даже не задумываются об этом. Они не задумываются о победе или поражении. Для них всё это — ничто. Для них есть враг, которого надо цапнуть перед смертью. Хоть как, но цапнуть и намертво сцепить челюсти. Смочь. Я сам видел, как один такой полз с распоротым брюхом: тянул за собой гирлянду внутренностей, скоблил когтями землю — с остекленевшими глазами, почти не дыша. Он не испустил дух, пока не дополз и не вонзил клыки. Он не мог быть живым, но не подыхал, пока не достиг цели. И я никогда не забуду то противоестественное счастье, с каким он подыхал тихо и спокойно — впившись во врага и утягивая жизнь за собой в ледяную бездну. Смертники идут в бой, чтобы прихватить с собой ещё хоть одну жизнь сверху. Только ради этого. Даже звери чуют их. Даже люди, у которых от чутья мало что осталось. Никто по доброй воле не пойдёт в бой против смертника. Потому что тот не остановится. Будет подыхать, но всё равно цапнет, чтобы умереть, чуя на языке чужую кровь. Нет инстинкта самосохранения, понимаешь? Вообще нет. Будто они и не смертные вовсе. Против смертника в здравом уме не пойдёт никто. Потому что придётся заплатить хотя бы одной жизнью. И никто не ведает, какой, чьей именно. И смертника не запугать. Запугивать нечем. Советник придвинул к себе плошку с высушенными кусочками грибов и тронул пальцами округлый голыш, которым обычно растирал грибы до состояния порошка. — Разум смертников... странный. Дед мне рассказывал о твоём предке. У тебя это в крови. Как у твоего отца. Хотя у твоего деда не было — нормальный был волк. Так вот, твой предок увёл чужого волка. Никто не знает наверняка, что там было, но твой предок омегу вернуть истинному отказался. Говорят, омега и сам не пошёл, но то слухи. Решали поединком под священной Луной. Охотник, бросивший вызов, знал, что идёт против смертника. Отговаривали. Но твой предок выглядел хлипче, а охотник в ту пору был сильным и объединил два Рода. Брак с истинным должен был скрепить договор. Сам понимаешь, деваться тут некуда. Если б пришёл без омеги, то сочли бы слабаком и нарушившим слово. Куда ни кинь... поединка было не избежать. Советник умолк надолго, принявшись растирать кусочки грибов в плошке. Мерный стук и потрескивание веток в очаге успокаивали, но Чонин не двигался, замерев в напряжённом ожидании. — Такие поединки только под священной Луной проводят. В особое время и при свидетелях. И чтобы все были. Омега тот прибыл со смертником уже в положении. Охотник пытался вразумить смертника словами, но их разум... Разум смертников странный. Твой предок тогда ответил, что его жизнь — искренняя и добровольная жертва во имя его веры. Никто не понял его, но он победил и остался в живых. — В самом деле странно. Он всего лишь готов был принести себя в жертву, чтобы даже после его смерти его омега и волчонок могли жить так, как пожелают. Чтобы в их жизни стало угрозой меньше. Это просто. Он подождал бы на той стороне. Потому что нельзя потерять того, кого любишь. Они всегда живут под одним небом и всегда встречаются так или иначе, чтобы остаться вместе. Если тебе кто-то по душе, то этот кто-то — неотъемлемая часть твоего мира. Советник забыл о грибах, развернулся и посмотрел на Чонина с неприкрытой усталостью. В его взгляде мешались горечь и разочарование. — Это то, чего я не желал бы от тебя слышать. Ты такой же. Сомневаться в этом теперь бессмысленно. Советник подошёл к сидящему на грубой скамье Чонину, опустился на корточки, чтобы заглянуть в глаза снизу вверх и тронуть холодными пальцами ладони. — Но хотя бы один раз ты ответил мне прямо и честно. Вот только помни, что даже гибель Ррара никому пользы не принесла. — Неправда. — Чонин прямо смотрел на Советника Ри. — Если бы он не вцепился в змея и не остался так, Аш догнал бы Рру. Тело Ррара замедлило змея и позволило выиграть время. Обернись Аш и Рру быстрее, у змея ещё хватило бы сил, чтобы убить Рру и проглотить Солнце. А так Аш тащил всё время на себе тяжесть Ррара, истекал кровью и двигался медленнее, чем мог бы. Это очевидно. Ррар ведь знал, что змей вечен. Знал, что никак и никогда убить змея не сможет, но он мог задержать и замедлить, и сделал это. Это вот называется "не принести пользы"? Он ради этого умер и заслужил хотя бы каплю благодарности. Может, его разум и странный, но спасти Солнце и Рру тогда могло только это, и он всё вовремя понял и сделал. Никто другой не справился бы лучше. — Это против законов. — Законы бесполезны, если они никогда не меняются. — Так говорил твой отец. Чонин понимал, что делает глупость, но задвинул осторожность подальше, потому что его чуть ли не трясло от негодования. — Может быть. Но время и мир живут и меняются. Если законы не меняются вместе с ними, то они мертвы. Жизнь ради жизни — это хорошо. Но иногда этого недостаточно. Так гласит легенда. Волки сами учат ей волчат. Даже Рру пошёл на жертву ради жизни и отказался от бессмертия за себя и своих потомков. Защитник. Потому что время и мир изменились. Правила стали другими. И даже Аш больше не угроза, а твердь под ногами. Советник промолчал, задумчиво рассматривая взволнованного Чонина. После осторожно развернул его ладони и провёл пальцами по линиям, снова вздохнул и поднялся, небрежно тронув рукой волосы Чонина. — Пожалуй, будет лучше, если ты уйдёшь из Рода после Определения. Жаль, конечно. Древней крови место в Роду — в ней много силы. Но ты слишком похож на отца. Род к этому не готов. — Судя по всему, Род никогда не будет к этому готов, — мрачно усмехнулся Чонин. — Прятаться проще. — Не проще. Просто нельзя всё изменить в одно мгновение. Уж ты точно должен это понимать. Просто вспомни, что с тобой было, пока ты не привык к двум своим обликам. Теперь представь, что будет, если волки поступят так, как того желал твой отец. Это множество волчат, у которых кровь будет просыпаться произвольно. Часто — позже, чем нужно. И они будут погибать, потому что бесконтрольные связи нельзя легко отследить. Это сейчас мы знаем, кто из Рода ушёл и где искать. Это сейчас мы можем помогать растить волчат. Но когда никто не будет следить и помогать, многие из них погибнут. — Потому что никто ничего не знает. Волки же все познания держат в тайне. А если бы волчат учили действительно всему, то каждый волк знал бы, что ему делать со своими волчатами и как их растить правильно. И тогда было бы лишним следить за всеми. У людей не все знают, как лечить, как строить машины, как управлять кораблями, но этому можно научиться — достаточно просто захотеть. Если бы у волков было так же, отец растил бы меня сам. — Среди людей? — Чем плохи люди? Они такие же. Просто не умеют бегать в шкуре. — Но умение бегать в шкуре даёт тебе знания, заложенные в твою кровь, будит их. Память о мире и природе. Человека нельзя научить такому легко и просто. Люди склонны легко и просто забывать об этом всё больше и больше. — Потому что волки далеко. Напомнить некому. А так были бы всегда рядом и... — Упрямый твердолобый волчишка! — вспылил Советник впервые на памяти Чонина, ухватил за шиворот и выставил вон из пещеры. Ещё и с шумом опустил тяжёлый плотный полог. Чонин растерянно топтался на месте и не понимал, что он такого сказал. И в тот день до него так и не дошло. Зато пока Чонин плёлся в селение нога за ногу, его осенило идеей. Ввалившись в домик, Чонин ухватил Тао за шкирку и уволок под шкуры, чтобы объяснить, что именно Тао полагалось делать. Тао всегда отлично запоминал все травки, цветы, грибы и прочую дрянь, которую волчата время от времени под надзором старших собирали для Советника и Матриарха. Из всего этого готовили лекарства и всякие зелья. Тао умудрялся часто запоминать рецепты и даже мог сам сделать что-то простое. Вот Чонин и велел ему держать ушки на макушке и всюду совать любопытный нос, сам же вызвался украсть бумагу и карандаши из учебных домов, чтобы потом втихаря записывать всё, что Тао запомнит. — Но Советник обычно всё делает сам. Он не показывает ничего не то что волчатам — вообще никому. Помнишь же, что его запрещено тревожить в его жилище. — Да, но иногда к нему приставляют кого-нибудь для помощи или наказывают. Он тогда не таится особо. Надо всего лишь постараться попадать в число помощников. Или выворачивать дело так, чтобы наказывали нужным способом и отправляли к нему. — Как ты вообще это себе представляешь? — Просто. Попытаемся на сборах всегда приносить больше всех и правильно. Мы же всё равно в отстающих. В прочем, как они думают, от нас толку мало. А тут мы будем таскать им травы охапками и больше всех. Тогда они смекнут, что в этом от нас несомненная польза, и будут наказывать этим вот. Надо только делать вид, что мы от этого занятия не в восторге. — Ну ты и жук, — восхитился Тао. За неделю их наказали дважды и отправили за травами. Тао вынюхал семь рецептов Матриарха, а потом шёпотом диктовал, пока Чонин записывал на украденных из стола наставника Уна листах. Наставник Ун явно заметил, что кто-то наложил лапу на часть его бумажных запасов, покосился на Чонина, но никому и ничего не сказал. Листы всё равно не считали, так что без доклада наставника шум бы не подняли. Оставалось только не попадаться. Чонину для листов смастерил деревянный футляр кузнец Мун, этот футляр волчатам выдавала Ора, которая хранила его у себя и просила Чонина переписать и ей несколько полезных рецептов. Чонин больше листы не воровал, потому что кузнец Мун съездил на ярмарку и купил собственный запас бумаги и карандашей. Оставалось только записывать всё, что запоминал Тао, вовремя, потому что память у Тао была дырявая. Если бы ему дали все нужные компоненты и разрешили приготовить зелье, он бы вспомнил тут же, а вот держать это просто в голове и повторять словами по памяти выходило сложнее и исключительно по горячим следам. — Ничего, он просто помнит руками, а не головой, — смеялась Ора. Гром, как всегда, грянул внезапно накануне праздника лета. Волчат собрали во владениях Матриарха, распределили задания по подготовке и объявили, что нынешнее лето выдалось особенным. Подобное лето приходило каждый сороковой год со дня, в который змей Аш стал землёй. Чонин и Тао как раз увлечённо шушукались в уголке, потому что им подсунули задание по сбору трав для праздничной свинины, и Тао честно пытался состыковать название "тмин" с внешним видом растения, чтобы Чонин не прокололся, и объяснял, что тмин — это ни пса не цветок, а "вроде зонтиков с такими вот хреновинками". И Тао пытался показать руками те самые "хреновинки". Так что оба благополучно пропустили следующую часть собрания и бросание Матриархом вещих косточек. Чонин и Тао притихли, едва поняли, что вокруг не слышно гомона, отвлеклись от несчастного тмина и огляделись. Все смотрели именно на них и чего-то ждали. Матриарх указал на Чонина. — Живо. Иди сюда, волчонок. А ты, Вонючка, позови Патриарха и скажи, что Советник тоже должен прийти. Чонин в полной тишине подошёл к сидевшему у холодного очага Матриарху и вздрогнул, когда за спиной хлопнула дверь — Тао побежал за Патриархом. На развёрнутой шкуре причудливым узором раскинулись косточки, изрезанные тёмными символами. Матриарх сидел, скрестив ноги, и тёр в пальцах стаканчик для косточек. На Чонина он не смотрел, зато смотрели все вокруг и молчали. Под их пристальными взглядами Чонину стало не по себе. Он не понимал, что произошло, и почему Матриарх обратил на него внимание. Все обратили. Даже Кёнсу стоял с бледным лицом и казался потрясённым до глубины души. Пытка тишиной и неприязненными взглядами всё не заканчивалась. Чонин едва стоял на месте и сгорал от желания либо сесть, либо выйти на чистый воздух и сделать нормальный вдох. Он даже испытал чувство облегчения, когда в дом ввалились наконец Патриарх, Советник и взбудораженный Тао. Патриарху хватило вида рассыпанных по шкуре косточек. Советник Ри нахмурился, покосился на Чонина и ухватил его за плечо. — Прихвати всё с собой, брат До, идём. Я сам брошу кости. Они торопливо дошли до главного дома, куда Чонина не пустили. Велели ждать снаружи. И вызвали патрульного, чтобы тот никого не пускал больше. Пока Патриарх, Советник и Матриарх торчали внутри, Чонин сидел на ступеньке и наблюдал за муравьём, сновавшим по доске у ноги. Всё равно не у кого было спросить, что всё это значило. Вроде бы Чонин ни на чём не попался и ничего странного не сделал, но на Матриархе лица не было. К вечеру в главном доме так и ни до чего не договорились. Чонина отправили в один из учебных домов под присмотром наставника Уна. Чонин с закатанными до колен штанинами и подвёрнутыми рукавами ползал по полу. Макал широкую кисть-щётку в бадью с приготовленной глиной и аккуратно обмазывал истёртый за год земляной пол. Наставник Ун наблюдал и время от времени показывал на участки, которые требовалось обмазать тщательнее. — Наставник, нам вчера на занятии сказали, что волки могут искать пару только среди своих. Это правда? Чонин провёл маленькой доской по полу, выравнивая поверхность, и взялся за кисть. — А что-то заставляет тебя сомневаться в этом, дурачьё? — Ну... — Чонин сел, скрестил ноги и почесал нос. — Мой отец выбрал женщину. Бету. А вчера говорили, что беты не годятся. Выходит, это неправильно? Тогда почему нам так сказали? — Ты ещё мал для этого, волчонок. Вот определишься, тогда поймёшь. — Наставник, но всё-таки? Зачем нам сказали неправду? — Это не неправда. Всё верно. Люди слабее волков, дурачьё. Это очевидно. Ты волк, поэтому ты сильнее, выносливее, быстрее. Раны на тебе заживают лучше и за более короткий срок. В крови волков Солнце. Поэтому волки — другие. Твои кости прочнее, ты можешь менять облики, ты можешь выглядеть так, как люди, но ты будешь сильнее любого похожего на тебя человека. Бета не подходит. Когда волки выбирают пару и создают семью, они стараются выбирать супруга себе под стать, если не встретили истинного. Должно быть равновесие. Если волк попытается взять пару из людей, толка не будет. Хотя если речь об альфе, то женщина — вариант получше, но тогда потомство будет обычным, человеческим. Исключения редко встречаются. Но женщине проще соответствовать альфе, хотя тоже сложно. Если же мужчина... нет. Человек очень слаб. Он будет заметно слабее. Его тело не выдержит. Для омег тут вообще нет вариантов. Ни один человек не подойдёт им, ни один альфу не заменит. Не сможет. — Но тогда как... — Чонин озадаченно сунул кисть в бадью и нахмурился, пытаясь понять. — Волк может пометить пару. Так, как если бы человек был омегой. Тогда есть вероятность, что пара будет скреплена. С женщинами работает. С мужчинами — не всегда. Но если сработает, человек получит свойства омеги. Люди называют это волчьим ядом. После укуса человек меняется. Не улыбайся, дурачьё! Человек никогда не станет волком, кусай его или не кусай! Но укус альфы всегда меняет даже омегу, волка по крови. Омега после укуса пахнет уже по-другому и становится сильнее. Иногда даже может больше, чем до укуса. И если альфа пометит человека, сделав свой выбор, человек изменится. Женщина — наверняка, мужчина — иногда. Мужчина изменится, если метка приживётся. Если человек совсем слабый, метка не приживётся. Проще говоря, метка приживается тогда, когда человек в силах выносить волчонка. Болтают, иногда и женщины бывают такие, что метка не приживается. Сам я ни разу такого не видел, потому не знаю. Наставник Ун вздохнул и повёл рукой, напомнив Чонину о его обязанностях. Пришлось вернуться к работе. — Ну вот, теперь ты понимаешь, что на занятии всё верно сказали? Люди не для волков, дурачьё. Только альфа может выбрать пару по сердцу, да и то — если метка сработает. Омега и того не может, потому что люди не обладают выносливостью волков. Хотя дети от человека у омеги быть могут. Чонин едва не выронил кисть и уставился с изумлением на Уна. — Это как? — Вот так. Семя даёт ростки, даже если землю вспахали плохо. Мал ещё, дурачьё. Потом сам поймёшь, что для омеги в течке никакого беты не хватит. Беты слишком слабы и не могут заменить альфу. Они и омегу не всегда могут заменить. Сил не хватит. Просто сил не хватит, волчонок. Ну а твой отец... он укусил женщину-бету. Пометил. Сделал выбор. Но даже сейчас она не волк, просто сильнее других людей. Немного. У тебя же есть сёстры? Советник что-то такое говорил. Ну так вот, она выносила троих, но до сих пор красивая, молодая и сильная, так ведь? То-то же, дурачьё. Люди так не умеют. А ещё она смогла выносить тебя, а ты волчонок. — А это от чего зависит? — Кто ж тебе скажет? То неведомо. От мужчин-бет всегда волчата, а женщины-беты волчат почти не рожают. Это редкость. Советник думает, это потому, что у женщин кровь сильнее. Как у хранительниц очага. И потому что это именно они у бет рожают, вот их лунная кровь и глушит Солнце. Работай уже, лодырь. Которая лучина горит, дурачьё, а у тебя до сих пор конь не валялся. Когда Чонин закончил обмазывать пол, за ним пришёл Советник Ри. Чонин по-прежнему не понимал, что происходит, потому что Советник не пустил его домой, а отвёл в общую баню, тёмную и холодную, отобрал одежду и велел сидеть там. Чонин забрался с ногами на лавку и обхватил руками колени — по ту сторону двери прогрохотал засов. Это означало, что он не смог бы выйти и при желании.