Когда опадают листья

Баки вздрогнул и проснулся. Ощутив под собой неприятно холодные простынь и наволочку, он понял, что его разбудило, и с недовольным стоном перевернулся обратно на нагретую часть кровати. В комнате было непривычно холодно. Баки на ощупь отыскал сбившееся в ногах махровое покрывало, натянул до подбородка и приподнялся на локте, силясь разглядеть в полумраке, не открыто ли окно. Нет, закрыто. Тонкое покрывало, казалось, даже не думало сохранять тепло, поэтому Баки, пролежав неподвижно несколько минут в безрезультатной попытке согреться, встал с кровати. Ламинат был ледяным, по ногам отчетливо тянуло сквозняком. На ходу натягивая старую гэповскую толстовку, Баки направился в кухню, тихо выругался и захлопнул окно. «Конец сентября», — пронеслось в голове. Блеск. По ощущениям, самый настоящий ноябрь. Он взглянул на пустую улицу и понимающе хмыкнул. Ночью прошел первый за эту осень дождь. Электронные часы показывали без четверти пять. Спать больше не хотелось. Баки недолго подумал, прикидывая возможные варианты, и, придя к выводу, что этим утром он в любом случае занялся бы доработкой проекта Риверса, мысленно махнул рукой, включил чайник и вернулся в спальню. Папки с файлами там не оказалось. Баки прошелся по квартире, еще раз перебрал скудное содержимое портфеля, на всякий случай заглянул в ящики стола, хотя точно знал, что вчера вернулся поздно и не подходил к рабочему месту. С кухни послышался характерный щелчок чайника. Дурное начало дня, чертовски дурное. Баки залил растворимый кофе кипятком и опустился на угловой диванчик. Потерять на ходу папку он не мог, а вот оставить в кафе, в котором они вчера сидели со Стивом и Пегги, у Стива на квартире или даже на работе — это проще простого. Забывчивым или рассеянным Баки себя не назвал бы, но вот с рабочими документами в этом смысле частенько творилась чертовщина. Пегги в прошлом году точно подметила, что чаще всего страдают именно эскизы Риверса — хотя, откровенно говоря, эскизами это трудно назвать, по крайне мере до вмешательства Баки. Глоток кофе теплой волной прокатился от горла к желудку. Баки подтянул к себе босые ноги, уперся коленом в край стола и посмотрел в окно. Найти-то папку он найдет, однако готовый проект Хилл потребует, стоит ему появиться на работе. Баки снова глянул на часы — Стив уже час как в самолете, если рейс не задержали. Отлично, ну просто отлично. Хилл сожрет с потрохами, а перед этим качественно отымеет его мозг. Постукивая пальцами по кружке, Баки думал, какова вероятность, что Наташа провожала Стива если не до аэропорта, то хоть до двери. Возможно, она не легла спать после этого. Решив, что наберет ее не раньше семи, Баки вместе с кофе отправился в гостиную, которую давно облюбовал под рабочий кабинет. В конце концов, ему не так уж и нужна та треклятая папка. Наброски Риверса он изучил еще вчера и сразу понял, что несчастный эскизный проект нуждается не в доработке, а в полной переделке. Бартон кивнул, завидев Баки в дверях, и, прежде чем скрыться на кухне, взглядом указал на столик у окна, за которым расположилась Наташа. Впрочем, Баки приметил ее еще с улицы, через стеклянную дверь — собранные в высокий хвост волосы ярким пятном выделялись на фоне закусочной. Она обернулась — наверное, на звон дверного колокольчика, — отложила вилку, сделала быстрый глоток из чашки и потянулась за сумкой. — Привет. Извини, что так долго, — дожевав, произнесла Наташа. — Стив увез зарядник, а свой я дома оставила. — Хэй, это я тут дырявая голова, так что даже не думай извиняться. Баки отодвинул стул и устроился спиной к окну. — Мы, видимо, с тобой немного разминулись. Обидно, — Наташа забавно наморщила нос, затем выудила из сумки папку и протянула Баки. — Я вышла от Стива в районе восьми. — Да, совсем немного. Боже, большое спасибо, — он облегченно вздохнул и убрал злополучную папку в портфель. — И прости, что тебе пришлось кататься взад-вперед. Она удивленно приподняла брови. — Странно слышать это от человека, который не так давно потратил все утро, подбросив меня до города и вернувшись обратно, — Наташа сделала еще глоток и улыбнулась, когда Баки собрался возразить. — Серьезно, не заморачивайся. Ты голоден? Я заказала без тебя — не обедала да и не завтракала толком. — Все в порядке, — Баки откинулся на стуле и помотал головой, когда Бартон, будто Наташа нажала на невидимую кнопку вызова, перестал раскладывать скатерти и вопросительно посмотрел на него из-за стойки. — Я буквально на несколько минут. Мне дали фору до вечера, но не думаю, что Хилл обрадуется, если я заявлюсь впритык. Наташа понимающе кивнула. — А этих минут хватит на чашечку кофе? — она склонила голову набок и лукаво прищурилась. — Это того стоит, поверь мне. Клинт варит умопомрачительный кофе. Баки вспомнил вкус своего средненького растворимого кофе. Даже если Хилл ждала бы его прямо сейчас, предложение было слишком заманчивым, чтобы отказываться. — Так-так. Если здесь найдется круассан в придачу, у моей любимой кофейни появится серьезный конкурент. Наташа отставила чашку и негромко засмеялась. — Добро пожаловать в клуб, Джеймс. С этого дня ты будешь наворачивать неудобные круги по городу — лишь бы забежать сюда и перекусить. — Слишком самонадеянно. Но давай попробуем твой хваленый кофе. Закусочная была небольшая, грамотно и со вкусом обставленная — тот редкий случай, когда свободное пространство использовано действительно с умом. Баки в принципе здесь нравилось. Крошечная кофейня-пекарня у работы казалась уютнее и привычнее, но он не мог не признать, что и у Бартона было хорошо. Кофе, к слову, тоже оказался хорошим, терпким. Не лучше, чем там, — просто другим. А вот круассан немного уступал выпечке в кофейне. А затем Баки подловил себя на том, что одно отличие было слишком явным и ощутимым, чтобы не обращать на это внимание, — компания незнакомых людей, частенько собиравшихся в излюбленной кофейне, не шла ни в какое сравнение с компанией Наташи. В этом закусочная Бартона определенно выигрывала. — Я обожаю отличный кофе, — невозмутимо отозвалась Наташа в ответ на его взгляд, когда она заказала вторую чашку. — Тебе надо как-нибудь попробовать кофе в местечке возле моей работы. — Она картинно изогнула бровь, и Баки рассмеялся. — Нет, я не переманиваю тебя в другое кафе. Но там правда тоже очень вкусно. Особенное место. Совсем маленькое — даже стульев нет. И о нем мало кому известно, — подавшись вперед, заговорщицки шепнул Баки. Наташа улыбнулась уголками рта, и ее обычно пронзительный, испытывающий взгляд сделался мягким. Эта перемена, казалось, затронула каждую черточку лица, преображая ее холодную красоту во что-то… Баки при всем желании не смог бы подобрать подходящего слова. — Звучит более чем заманчиво, — также тихо ответила она. Он почувствовал запах ее мятного кофе вместе с кисловатыми нотками яблочного шампуня или геля для душа и запоздало сообразил, что наклонился слишком близко. Баки медленно отстранился, напоследок непроизвольно втянув носом приятную смесь ароматов, собрался добавить что-то про кофейню, но в голове вдруг стало легко и пусто. Ни одной внятной мысли. А в следующее мгновение его взгляд зацепился за висевший за спиной Наташи настенный телевизор. Точнее, за быстро двигавшуюся картинку на плоском экране. Баки принялся вчитываться в бегущую строку, кратко информировавшую о произошедшем. Его чашка со стуком опустилась на столешницу. — Что такое? — Наташа обернулась. — Телевизор. Мне нужен звук, — Баки быстро поднялся из-за стола и подошел к стойке, вглядываясь в экран. — Черт, у него можно врубить звук? — Клинт! — позвала Наташа, вставая следом за Баки. Бартон выглянул из кухни. — Включи, пожалуйста, звук. Баки слушал высокий голос репортерши, оцепенело смотрел, как сменяются кадры на экране, и чувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Страх глубоко внутри раскрылся омерзительным цветком и шипами впился прямиком в легкие — дышать стало невозможно. — Пожар в Пожарной Академии, — вещала репортерша, — поистине печальный и пугающий каламбур. — «Печальный и пугающий каламбур»? — скептически повторил Бартон. — Неужели? Кто пустил эту девочку на телевидение? — Иисусе, — наконец выдохнул Баки, не отрывая глаз от телевизора. Он лихорадочно пытался припомнить, что говорила Пегги о планах на пятницу. Может быть, она и не собиралась сегодня в Академию. Может… — Джеймс, — рука Наташи плавно легла на предплечье, и он понял, что сорвался с места к выходу. — Подожди. Ты знаешь, куда могли доставить пострадавших? — она вытащила из кармана мобильный. — Сперва нужно посмотреть, какие больницы ближе всего к Академии. Баки озадаченно моргнул, не понимая, чего она от него хочет и почему, черт возьми, удерживает в треклятой закусочной, когда он прямо сейчас должен находиться совсем в другом месте. А потом до него дошло. Да, в этом был смысл. Баки зажмурился, мысленно призывая взять себя в руки, и энергично потер ладонями лицо. — Спасибо, — пробормотал он, фотографируя отображенные на экране Наташиного телефона адреса и контакты двух больниц. Она кивнула. — Позвони туда и узнай, поступали ли к ним сегодня из Академии. Надеюсь, все обошлось. Сердце стучало размеренно и спокойно. Мозг принял и переварил услышанную от медсестры у поста информацию. А вот тошнотворное предательское чувство, вцепившееся в глотку мертвой хваткой, пока Баки выяснял, в какую из больниц повезли пострадавших, а затем битый час всеми правдами и неправдами уговаривал медсестру сообщить ему о состоянии Маргарет Картер, никак не хотело отпускать. Чертова бюрократия и непонятно кому нужные формальности! Неужели Баки должен преспокойно сидеть в коридоре и ждать целую вечность, только потому что он не родственник и не контактное лицо? Чушь собачья. Он непременно разозлился бы, останься в нем силы на какую-либо другую эмоцию, кроме тревоги. Баки шумно втянул носом воздух и толкнул дверь палаты. Пегги лежала с журналом в руках — на первый взгляд, действительно целая и невредимая. Она посмотрела на него, удивленно разомкнула губы и покачала головой. — И что мне с тобой делать? — Пегги невесело усмехнулась, когда он присел на край койки. — Как ты узнал? — У меня встречный вопрос, душа моя, — с нарочитым спокойствием произнес Баки. — Почему я узнал не от тебя? Ты вроде бы в состоянии сделать телефонный звонок. — Вот именно. Я в состоянии, я в полном порядке. Скажи, зачем тебя понапрасну беспокоить? Пара царапин, честное слово. Доктор сказала, что чуть позже осмотрит меня и я буду свободна как ветер. Она это серьезно? Баки мысленно выругался. Даже в голове это прозвучало вяло и безэмоционально. Все-таки какой же это был чертовски отстойный денек. — Ладно. — Спорить совершенно не хотелось. — Но знаешь, если бы ты позвонила мне сама, я не провел бы несколько часов, прокручивая в мыслях различные сценарии случившегося. Пегги перехватила его взгляд и коснулась плеча. — Верно. Мне жаль. Я не думала, что эта новость до тебя вот так вот дойдет. — Как это вообще случилось? — Пока точно неизвестно, — она неопределенно повела плечом. — Что-то пошло не так на учениях у младших курсов. Мы были на том же этаже, поэтому нас немного зацепило. Крошечный взрыв. — Баки изумленно округлил глаза. — Но ничего катастрофического, без летальных исходов. Причину устранят, виновных, если такие найдутся, накажут. Она говорила совершенно непринужденно, дежурным тоном. От этого, откровенно говоря, сделалось лишь хуже. Баки сухо сглотнул. Ему было бы во сто крат проще, выгляди Пегги хоть немного напуганной или встревоженной. Поморщившись, он отмахнулся от непрошенных мыслей. Пегги не пренебрегает своей безопасностью, нет. И она, черт возьми, знает цену жизни. Просто сейчас все уже позади. Он не сразу заметил, что Пегги сосредоточенно вглядывается в его лицо. — Ты слишком сильно волнуешься за меня, — она слабо улыбнулась. — Всегда волновался. — И правда, чего это я? Ведь твой выбор профессии должен был раз и навсегда избавить меня от волнений. — Все не так плохо, Барнс. Я могла бы быть сапером или копом. Баки смешливо хмыкнул, придвинулся и крепко обнял Пегги. — Хорошо, что ты в порядке. — Даже возразить нечего. Она обняла Баки в ответ и уткнулась теплым лбом ему в плечо. Что-то незримое змеей обвило его шею, сомкнулось вокруг ледяными кольцами, сдавило. Баки попытался хватануть ртом воздух, вцепился в то, что его душило, и проснулся от собственного сбившегося дыхания. Дрожавшей рукой он скользнул по шее и облегченно прикрыл глаза. Не леска, не веревка и уж тем более никакая не змея — просто провод от наушников, в которых он заснул. Видимо, Баки так ворочался, что умудрился в них запутаться. Он отложил плеер на журнальный столик, сел и облокотился о спинку дивана. Окончательно стемнело, комнату освещал только желтоватый свет настольной лампы. Часы на стене показывали половину девятого. Он провел рукой по лицу, пропустил слегка отросшие волосы сквозь пальцы. В квартире по-прежнему стоял холод — придя домой, Баки даже собрался включить отопление, — но его лоб был влажным, а внутри, прямо в середине грудной клетки, горело огнем. Баки вдруг вспомнил, что ему снилось, и вздрогнул. Давно знакомый сон с периодически менявшимися декорациями. В детстве Баки не боялся, что под покровом ночи к нему в комнату явится Фредди Крюгер, восставший из мертвых Гэйдж из «Кладбища домашних животных» или любой другой монстр из фильмов, которые они с мальчишками смотрели тайком от родителей. В своих кошмарах он почти всегда видел только Бекки. Мама не позволила ему войти в палату в тот страшный день, не дала увидеть Бекки, хотя он рвался внутрь, потому что не верил в услышанное, — ему нужно было увидеть своими глазами. Мама также не хотела, чтобы он был на похоронах, но Баки отчаянно настаивал, да и все родственники сошлись на том, что его присутствие необходимо. Он ведь знал, что мама всегда права, знал. Но не послушал ее. Тогда в церкви Баки, как и все остальные, подошел к еще открытому гробу и увидел малышку Бекки. Он мало что помнил, но отец рассказал, что после похорон сестры Баки долго не хотел ни с кем разговаривать. Сам Баки отчетливо запомнил, что Бекки казалась ужасающе, совершенно неправильно бледной, уставшей и измученной. И то, что в тот момент ему почудилось, будто у него за спиной стоит сама Смерть. С годами кошмары стали выцветать, черты Бекки размывались, постепенно исчезали из памяти. А затем в старшей школе на его глазах пьяный мудак из выпускного класса чуть не сбил Пегги на своей новой тачке. В ту ночь старый, почти забытый кошмар вернулся, а у его маленькой Бекки было лицо, ужасно напоминавшее лицо Пегги. Баки глубоко вздохнул и уткнулся лбом в холодную обивку. Его постепенно отпускало, он начал чувствовать, как замерзает. Он прошел в кухню, достал из верхнего ящика початую бутылку скотча и сделал несколько глотков. Разом стало теплее. Баки решил, что с отоплением можно и повременить. Тишина давила на уши, часто колотившееся сердце никак не могло отыскать подходящий ритм, а каждый удар, казалось, раздавался сразу во всем теле. Он вернулся в гостиную, на ходу зажег свет в коридоре и включил телевизор. Чувствовал себя Баки еще хуже, чем когда вернулся с работы. Нет, все-таки он слишком расклеился. Наверное, из-за усталости. Когда затрезвонил мобильный, Баки вскочил с дивана и быстро подошел к столу. Ему действительно хотелось услышать чей-нибудь голос — пусть даже это окажется в очередной раз недовольная Хилл. Загоревшийся экран показывал вызов от Наташи. — Ты как? — прямо спросила она, едва он поднес мобильный к уху. — Уверен, бывали дни и получше, но жить можно, — он присел на край стола. — Ты ведь получила мое сообщение? Все хорошо, никто сильно не пострадал, а Пегги так вообще повезло. — Да, получила. Ну и слава богу. — На том конце трубки послышался звон, словно кто-то швырнул ключи на стол или комод. — На работе тоже нормально? Успел с этой папкой? — Вроде как, — Баки устало потер лоб. — Предупредил, что на выходных еще проработаю над окончательным вариантом. Наташа ненадолго замолчала. — Все точно в порядке? У тебя странный голос. Баки не собирался вдаваться в подробности, да и по сути рассказывать-то было не о чем, но он с болезненной ясностью осознал: он заверит Наташу, что у него все отлично, и разговор прекратится. Меньше всего на свете ему сейчас хотелось сидеть в пустой квартире и смотреть какую-нибудь фигню — потому что без телевизора тишина станет совершенно несносной. — Ты сейчас где? — Только что зашла в квартиру. А что? — Да вспомнил, что не ужинал, а в холодильнике негусто. Ты у Стива? Как насчет чертовски позднего ужина? Возня в трубке прекратилась. — Идея очень даже ничего, вот только я у себя. Знаешь, не суть. Я толком еще не разулась. У тебя на примете какое-то конкретное местечко или стрельнем наугад? — Черт, нет, — Баки отрицательно помотал головой. — Так не пойдет. Ты и без того сегодня намоталась по моей вине. И не спорь. — О’кей, — легко согласилась она. — Даже не собираюсь, потому что, если уж совсем начистоту, меня убивает сама мысль, что придется куда-то ехать. — Баки коротко усмехнулся. — Но если хочешь, приезжай сам. Серьезно, никаких проблем. У меня и съестное в морозилке найдется. Баки скользнул взглядом по часам, мысленно прикинув, во сколько он в таком случае вернется домой. Впрочем, завтра был выходной, а обратно можно спокойно доехать на такси. — А я не сорву какие-нибудь грандиозные планы? Наташа демонстративно фыркнула. — Думаю, Мерил Стрип и фрикадельки из «ИКЕА» переживут, если пятничный вечер фильмов превратится в субботний. Давай собирайся, я достаю размораживаться овощи. Ты ничего не имеешь против ризотто? Баки с усмешкой покачал головой, затем, спохватившись, ответил, что по пятничным вечерам ризотто — его самое любимое блюдо. Смех Наташи был негромким, мягким и приятным. Особенно в контрасте с царившей вокруг тишиной, нарушаемой лишь голосом диктора с экрана. Баки вырубил телевизор и отправился переодеваться.