Когда опадают листья

— Мне жаль, если ты забыла, милая, но я — твоя мать, этого пока никто не отменял. И, кажется, я имею право высказать свое мнение. — Приятный высокий голос с безупречным соотношением невозмутимости, бодрости и ледяной вежливости. Голос, который Баки не мог не узнать даже спустя два года. — Раз уж ты сбежала от собственной семьи в Чикаго и лишила нас возможности принимать какое-либо участие в твоей жизни, это единственное, что мне остается. Баки застыл в прихожей и мысленно чертыхнулся — надо было постучать. Но кто ж знал? Пегги всегда оставляет дверь открытой, когда они договариваются, что он заедет. — Я охотно готова выслушать тебя, ты ведь знаешь, — спокойно отозвалась Пегги. Она сидела неестественно прямо за столом спиной к прихожей, сложа руки перед собой. — Ну разумеется, Маргарет, — с намеком на улыбку согласилась Аманда Картер, и в следующую секунду Баки увидел появившуюся со стороны кухни маму Пегги в элегантном светлом костюме. — Но я была бы крайне признательна, если бы ты прислушивалась к тому, что я говорю. Мелькнула малодушная мысль развернуться и выскользнуть на лестничную площадку. Его отношения с Амандой нельзя было назвать плохими, однако, положа руку на сердце, Баки с уверенностью мог сказать, что не горел желанием лишний раз сталкиваться с этой женщиной, и тем более прерывать подобный разговор. Но уж лучше так, чем позволить Пегги беспомощно слушать тирады. Он приоткрыл дверь и с силой захлопнул. Аманда повернула голову и удивленно улыбнулась. — Джеймс, — изящно повела рукой, одновременно приветствуя и приглашая войти. — Какой приятный сюрприз. — Доброе утро, Аманда, — Баки пересек гостиную и ответил на сдержанные объятия. — Столько времени прошло. Как поживаете? — О, благодарю, дорогой, все хорошо. — Аманда вечно улыбалась той самой красивой, в меру широкой улыбкой, глядя на которую можно было подумать: эта женщина искренне счастлива, что ей довелось поговорить со своим собеседником. — А как у тебя дела? Как твои родители? — У нас все прекрасно, спасибо, — Баки постарался, чтобы его ответ прозвучал не менее радушно. — Мама о вас спрашивала в свой последний приезд. Вы, к сожалению, тогда были в Лондоне. Лицо Аманды приняло озабоченно-огорченное выражение, а затем она снова улыбнулась. — Передай, пожалуйста, Уинифред сердечный привет. Надеюсь, вскоре нам удастся встретиться. И правда, как давно мы не виделись. — Сухая теплая ладонь коснулась его щеки. Баки знал, что в этом осторожном, почти ласковом жесте в разы больше искренности, чем во всех вместе взятых улыбках Аманды. — Приезжай как-нибудь к нам, пока мы в Штатах, Джеймс. Поужинаем, поговорим. Нам подарили восхитительное вино! Он с благодарностью улыбнулся. — Обязательно. Спасибо за приглашение. — Вот и замечательно. А я, пожалуй, пойду. Не буду вам мешать, — ее рука плавно скользнула по его плечу, и Аманда обернулась к Пегги. — Рада была повидаться до твоего отъезда, Маргарет. Очень досадно, что дела в Академии помешали тебе вчера навестить нас с отцом. Пегги поднялась и пошла за Амандой в прихожую. — Жду вас у себя в Чикаго в любое удобное время. — Конечно, милая, — Аманда перекинула распущенные волосы Пегги за плечи и поправила ворот блузки. — Приятной и быстрой дороги. Когда дверь за Амандой закрылась, Баки расслабленно выдохнул и присел на спинку стула. — О господи, — Пегги прислонилась к стене. — Ты никогда еще не был так вовремя, Барнс. — Я всегда вовремя, — с усмешкой возразил он и глянул на часы. — Без двадцати девять. Чем ты заслужила такой ранний визит? — В моем идеальном плане, как избежать малоприятных разговоров о жизни Маргарет Элизабет Картер, возникла огромная брешь, — Пегги со вздохом направилась на кухню, налила воду сперва в чайник, затем в турку. — Я не учла, что, если мы не идем к горе, то гора идет к нам. — У, как недальновидно с твоей стороны, — поддразнил Баки и словил запущенную в него прихватку. Хотя Баки абсолютно точно знал, что Пегги, переезжая в Чикаго, не пыталась сбежать от семьи — сбегать от проблемы просто-напросто не в ее духе, — это не отменяло того факта, что ее отношения с родителями оставляли желать лучшего. Харрисон и Аманда возлагали на нее большие надежды, но, как иронизировала сама Пегги, она умудрилась разочаровать обоих. Пегги не продолжила семейный бизнес. Для Харрисона, несколькими годами ранее с трудом смирившегося с уходом Майкла из компании, это стало настоящим ударом, поэтому решение пойти в пожарные тот воспринял как насмешку над собой и всеми успешными представителями Картеров в целом. Аманда же никак не могла принять выбор Пегги, потому что считала подобный род деятельности категорически неприемлемым для леди. Видит небо, та воспитывала Пегги как настоящую леди и до определенного момента свято верила, что безупречно справилась с этой задачей. Впрочем, старания не были напрасны: некоторые уроки своей матери Пегги усвоила просто блестяще. Баки мог сколько угодно поражаться изысканному вкусу Пегги, чувству стиля, манере держать себя, однако все это не могло сравниться с ее колоссальным самообладанием. Сдержанность и вежливость в любых, даже самых неприятных ситуациях были для Аманды Картер превыше всего. Да, эта женщина умела держать лицо; Баки не раз доводилось убеждаться в этом. Что ж, Пегги владела собой не хуже. Баки понятия не имел, как такое вообще, к чертям, возможно: она полностью контролировала тело, мимику, а главное — свой язык. Баки мог только догадываться, сколько дерьма ей пришлось выслушать, пока она шла к званию лейтенанта, от самоуверенного начальства и заносчивых коллег-мужиков, убежденных, что женщине не место среди пожарных. Пегги умела постоять за себя, но что важнее — знала, когда разумнее промолчать. Если Аманда заводила старую пластинку, Пегги никогда не спорила и не позволяла себе резкость или, боже упаси, грубость. Она молча выслушивала свою мать, хотя ее едва не выворачивало наизнанку от осточертевших разговоров. Лицемерие, мазохизм, мудрость — это можно назвать как угодно. Сама Пегги считала, что ни одна из них не виновата, что они такие разные, и быть терпеливой и попытаться понять — меньшее, что она может сделать для Аманды. Впрочем, живя вдали от родителей, делать это было куда проще. — Ну, выкладывай. — Баки недоуменно посмотрел Пегги. — Ты же в такую рань не просто так позвонил. — С каких пор мне нужен повод, чтобы тебя увидеть, душа моя? — Ну, ты увидишь меня сегодня вечером, — она вручила ему чашку и устроилась на стуле. — Или что, решил взять отгул и помочь мне вычистить квартиру? Баки весело улыбнулся. — На этот случай у меня есть номерок шикарной клининговой компании. — М-м. Как по-джентльменски. Он хмыкнул и сделал маленький глоток. Кофе приятно обжег губы и язык. Баки любил пить кофе у Пегги дома — не только потому, что она принципиально не держала растворимую дрянь, которая стояла в шкафчике у Баки, но и из-за чашек. Это были, черт их побери, самые идеальные чашки для кофе в целом мире — и при этом Пегги, конечно же, не пила кофе, предпочитала чай. — Значит, нет никакого срочного дела? — немного помолчав, уточнила Пегги. — Просто захотелось заскочить к тебе перед работой. И это была чистая правда. Ну, или полуправда. Пегги приподнялась, потянулась к нему и крепко сжала плечо. Боль в перенапряженных мышцах отдалась резкой вспышкой, и Баки, скривившись, чуть не выронил чашку. — И железки ты так, от большого безделья качал, — хмыкнула она, отставила чай и серьезно посмотрела на Баки. — Что у тебя происходит? — Я хожу в зал не только, когда мир вокруг на грани апокалипсиса, — усмехнулся он и опустился на соседний стул, понимая, что от разговора уже не уйти. — Серьезно, Барнс. Меня твой голос еще по телефону напряг. Если не хотел рассказывать, не стоило показываться, потому что лицо тебя выдает целиком и полностью. Баки приподнял уголок губ в кривоватой улыбке. — Когда научишься читать по моему лицу случившееся во всех подробностях, тогда и выпендривайся. Возможно, Баки охотно выложил бы Пегги все как на духу, если бы сам понимал, что именно произошло. Уже несколько дней та чертова папка, на которую он наткнулся в квартире Стива, не давала ему покоя. И стоило Баки позволить себе задуматься над причинами, почему досье там очутилось, у него возникало вымораживающее ощущение, будто кто-то незримой вилкой накручивает его внутренности. Он старался выбросить это из головы хотя бы на время, пока не вернется Стив, поскольку обсуждать произошедшее по телефону Баки жутко не хотелось, — пробовал отвлечься самыми разными способами. В итоге его вскоре стало мутить от одной мысли о работе, за которую он принялся с особым рвением. Баки проснулся этим утром и с кристальной ясностью понял, что у него не хватит сил заставить себя выйти из дому и пойти в офис. Поэтому он отправился к Пегги, смутно надеясь, что это что-то изменит. А еще его не оставляло странное чувство, словно дело не только в папке. Откровенно говоря, паршивое чувство. Голова ощущалась тяжелой и нещадно болела еще с вечера. Баки растер лицо ладонями и задал вопрос, на который, кажется, и так знал ответ: — Скажи, вот в этой всей истории с пожарным Джо где-нибудь — где угодно — всплывало имя Ванды Максимофф? Пегги задумчиво нахмурилась. Баки не сводил глаз с ее матово-красных ногтей, тихонько постукивавших по столешнице, и с каждой секундой все отчетливее осознавал: единственная имевшаяся в его распоряжении спасительная соломинка сломалась. — Нет, — уверенно ответила Пегги. — Почему ты спрашиваешь? — Понятно. Давай пока оставим эту тему? — Баки подался вперед, пристроил локти на коленях и сцепил руки в замок. — Я даже не знаю, что и думать, — слишком мало информации. Не хочу об этом говорить, пока не выслушаю Стива, хорошо? Пегги с недоумением приподняла брови и разомкнула губы, словно собираясь возразить, но лишь неопределенно покачала головой и поднесла чашку к лицу. — Ну ты, конечно, молодец: бросил такую затравку и на попятную, — она сделала глоток, не сводя с Баки недовольного взгляда. — Ладно, вы с Роджерсом большие мальчики, разберетесь. Что бы там ни было. И правда. За столько лет чего только ни случалось — и Баки не мог припомнить ни одного случая, когда они со Стивом не сумели что-либо уладить. Просто нужно отпустить ситуацию и не накручивать себя до возвращения Стива. Услышать это со стороны было сродни глотку свежего воздуха. Баки забрал у нее чашку и со страшным скрежетом придвинул к себе за ножки стул вместе с самой Пегги. Запоздало мелькнула мысль, что его ждет медленная и страшная смерть, если на дорогом ламинате останутся царапины. — Что ты?.. — она не успела закончить. Баки обхватил ее за голову и с деланно-звонким чмоком поцеловал в лоб. — Бог ты мой, — Пегги протестующе уперлась локтями ему в грудь, но в ее голосе отчетливо слышалась улыбка. — Что за неконтролируемый прилив любви и нежности? — Кто ж виноват, что ты у меня замечательная? Благодарность к Вселенной и всему вокруг переполняет мои душу и тело. Я ничего не могу с этим поделать! — торжественно протянул он и, не удержавшись, взлохматил ей волосы. Пегги возмущенно замычала и попыталась выбраться из кольца его рук. — Нет, нет, нет. И не думай. От моей благодарности так просто не уйдешь. — Ужас, — перестав сопротивляться, резюмировала Пегги. — Бедная я. Даже позавтракать спокойно не дают. Он тихо хмыкнул, уткнулся лбом в ее макушку и почувствовал, что ему действительно полегчало. — Не хочу, чтобы ты уезжала, — выдохнул Баки и невесело улыбнулся, услышав, как по-детски это прозвучало. — Я знаю, — мягко отозвалась Пегги. — Но Чикаго все-таки не на другом континенте. Буду приезжать так часто, как смогу. И ты заглядывай на выходные. — Есть, мэм. Баки расцепил руки, нехотя позволив Пегги выскользнуть из объятий, и хлебнул кофе. Где-то глубоко внутри, за не шибко прочной дверью, скреблась знакомая тоска. Отпускать Пегги после стольких недель оказалось в тысячи раз труднее, чем обычно, когда она изредка приезжала на выходные или по праздникам. Он вспомнил, как было хреново сразу после ее переезда, и спешно загнал эти мысли подальше. Впереди был еще целый вечер, и Баки не хотел отпирать ту треклятую дверь раньше времени. — Пег, — встрепенулся он, пораженный, почему этот вопрос настиг его только сейчас, — что в итоге решилось с Джо? Пегги помрачнела, и на секунду Баки усомнился в правильности постановки вопроса. Нет, быть такого не может. Если бы ни черта не решилось, Пегги не смогла бы со спокойной душой вернуться в Чикаго. Она встала и пошла на кухню. — Ничего. — Баки выпрямился и вперил взгляд ей в спину. Пегги поставила чашку в раковину, взяла губку. — Все вернулось к тому, с чего началось. Ну, знаешь, до того, как я в это влезла. — Баки наблюдал, как она методично намыливает, затем споласкивает чашку, и ждал. — Джо будет помалкивать. Никто его не тронет. Возможно, Уоллес Аллен великодушно предложит неофициальную денежную компенсацию за возникшее непонимание и доставленные неудобства, — она говорила неспешно, размеренно, но ее голос сочился злой насмешкой. — А через какое-то время, когда закончится судебное разбирательство, Джо даже вернется к работе. Правда, в другой части, но это уже детали, верно? — Судебное разбирательство? Пегги развернулась. — Кто-то же должен быть наказан за пожар. Они нашли козла отпущения. Оказывается, машину угнали, и там, в переулке, за рулем был не сынок Аллена, — она улыбнулась. — Все просто и красиво. Баки сжал челюсти, почти физически ощущая, как немое отчаяние Пегги заполняет собой квартиру. — У говнюков иначе не бывает, Пег, — через силу произнес он, прекрасно понимая, что от этих слов ей ни холодно ни жарко. — О, я знаю, — легко согласилась она, будто Баки только что сообщил результат вчерашнего матча или прогноз погоды на будущую неделю. — Джек Томпсон четко дал мне понять, что от любой попытки вмешательства в это дело всем вокруг будет только хуже. Полагаю, он прав. — Пегги вытерла руки о полотенце, присела на высокий стул и облокотилась о стойку. — Джо придерживается такого же мнения. Баки глубоко вздохнул. — И это разумно, Пег. У парня жена и двое мальцов. Возможно, на его месте я бы тоже помалкивал в сторонке. — Она кивнула, но будто не его словам, а собственным мыслям. — И что теперь? — осторожно поинтересовался Баки. — Ты бы видел, сколько всего всплыло, связанного с этим Томпсоном. А ведь девочка Роджерса искала информацию только по делу Джо. Боюсь представить, что обнаружится, если копнуть основательнее, — Пегги медленно покачала головой. — Не знаю как, но я найду способ достать Томпсона даже из Чикаго. Баки непроизвольно улыбнулся. Не потому что одобрял подобный расклад — просто какая-то его часть и так знала, что ответит Пегги, и от этого услышанное показалось правильным и, наверное, единственно возможным. — Бросишь работу, станешь как агент Хэнрэтти, а Томпсон будет твоим Фрэнком*, — он улыбнулся шире, поймав ее скептический взгляд. — Иди уже на работу, бездельник, — фыркнула она и отвернулась к раковине. — Исчезаю, исчезаю. Только прихвачу что-нибудь от головы, иначе до вечера не дотяну. Баки залпом допил кофе и направился в спальню. Насколько он помнил, в контейнере под раковиной были пластинки таблеток от боли в горле, бинты и что-то антигистаминное. Аспирин и бактерицидные пластыри Пегги предпочитала держать под рукой. Баки открыл шкаф. Рядом с аккуратной стопкой полотенец стояла металлическая коробка — в похожих мама раньше держала аптечку, всякую мелочь из прошлого и чудом уцелевшие дедушкины письма с фронта. Баки нахмурился, тщетно попытавшись припомнить, была ли эта коробка там в прошлые разы. — Кстати, Барнс, — голос Пегги прозвучал приглушенно, вероятно, из ванной, — никаких пицц, начос, лапши и прочего. Сегодня у нас по плану нормальный ужин. — Какой кошмар, — выдавив таблетку, Баки бросил пачку аспирина на место и вернулся в гостиную. — Тогда за еду ответственная ты. Увидимся, Пег. Звони, если что понадобится докупить. Баки метнул быстрый взгляд на свое отражение в зеркале и, решив, что эта куртка ничем не хуже его любой другой, одобрительно кивнул продавцу-консультанту, которая выглядела такой уставшей, будто сейчас был не обед, а глубокий вечер. Она сразу просияла и взбодрилась, вероятно, приятно удивленная, что Баки не стал примерять половину ассортимента магазина, а остановился на второй предложенной куртке. — Замечательный выбор! Он подавил усмешку. Впрочем, куртка действительно была неплохой. Удобная, не раздражающей расцветки и непромокаемая — чего еще надо? Судя по прогнозам синоптиков, нынешняя осень грозится побить все рекорды по количеству осадков. Баки насквозь вымок, пока добирался от Пегги до работы. Погода не предоставляла широкий выбор: либо он приучается таскать зонт, либо обзаводится чем-то менее промокаемым. Зонт был самым крайним случаем, поэтому Баки дождался обеденного перерыва и поехал в торговый центр. Подойдя к кассе, он полез за бумажником и заодно вытащил завибрировавший телефон. На экране отобразились сообщение от оператора связи и непринятый вызов. Между лопатками точно электрический разряд пробежал — Баки одинаково сильно не хотел и хотел, чтобы это была Наташа. Он шумно выдохнул. Звонила Хилл, вероятно, пока куртка дожидалась его в примерочной. Баки беззвучно выругался, отчитав себя за бредовую мысль — с какой стати это должна была быть Наташа? — и протянул кассиру карточку. — Ты вообще когда-нибудь бываешь на работе? — Баки удивленно обернулся и уставился на широко улыбавшегося Сэма. — Ага, поддерживаю и удваиваю. На кого только не наткнешься в этих торговых центрах. Сам завис, когда увидел тебя через стекло. Здорово, чувак. — Привет, — он пожал Сэму руку и забрал пакет с курткой. — Да не говори. — Баки украдкой глянул на часы, прикидывая, сколько у него времени в запасе. — Какими судьбами? Сэм приподнял внушительных размеров непрозрачный пакет с логотипом магазина стройматериалов. — Вся моя жизнь сузилась до ремонта, — тот испустил удрученный вздох. — Вечного ремонта. — Обычное дело, — усмехнулся Баки, направившись к стеклянным дверям. — Зато какое охрененное облегчение, когда со всем этим покончено. Как там у тебя продвигается? — Забавно, что ты спросил, — хмыкнул Сэм и потер широкий подбородок. — Задай мне этот вопрос пару дней назад, я бы ответил, что все зашибись. — Баки убавил шаг, не сводя с Сэма выжидающего взгляда. — Короче, у меня в спальне кривой пол. Такой кривой, что я поражаюсь, как там мебель умудряется на месте стоять! Баки невольно улыбнулся. — Скорее ты будешь скатываться с кровати, чем кровать начнет съезжать по полу. — Нет, я серьезно! Сперва подумал, что мне показалось. Положил шарик для пинг-понга — он скатился к двери, как по наклонной. Та же самая участь постигла и бутылку, и яйцо. Даже не думай смеяться, слышишь? В квартире моей мечты кривой пол. Это финиш, чувак. Он не заходил дальше прихожей, когда они со Стивом помогали с переездом, но точно знал: раз такой дефект не бросился Сэму в глаза сразу же, значит, с этим полом дела обстоят не так уж плохо. — Жаль сворачивать драму, но твой пол вполне можно выровнять. И я даже знаю отличного специалиста. Если ты, конечно, не хочешь, чтобы в квартире твоей мечты была своя изюминка. — Аллилуйя! — Сэм приложил руку к груди с глухим хлопком. — Ты меня нереально выручаешь. Не буду делать вид, будто рассчитывал на что-то другое. Но кто может меня осудить? Само Провидение свело нас здесь. Баки рассмеялся и покачал головой. — И правда, глупо упускать такой шанс. Что ж, похлопочу насчет скидки. За честность. — Господи Боже, храни торговые центры! — протянул Сэм и тоже засмеялся. — Правда, чувак, огромное тебе спасибо. Баки собрался ответить, но застыл, уставившись в ту сторону, где краем глаза выхватил рыжие волосы и светлую блузу, заправленную в юбку-карандаш. Ему понадобились доли секунды, чтобы понять: он обознался. Девушка, возившаяся с платьем на манекене, была значительно выше, со слишком яркими, почти красными кудрями. Горячая волна прокатилась по всему телу, осев мелкими иголочками, впившимися в кончики пальцев. Баки сухо сглотнул и дважды тихо чертыхнулся. Дела с полом в спальне обстояли не так дерьмово, как могло показаться Сэму на первый взгляд. Чего, кажется, нельзя сказать о делах Баки. Шум воды, мерное постукивание посуды и заводной бит «Someone who can dance» приятно контрастировали с тишиной в подъезде. Баки повернул на кухню, забрался на барный стул и положил пакет с замороженными овощами на стойку, где его поджидали открытое вино и бокал. Баки одобрительно хмыкнул, придвинул бутылку и принялся изучать ярлык. — М-м, рыба с овощами, — он многозначительно приподнял брови и принюхался. В квартире витал назойливый запах руколы, в котором, вероятно, был повинен стоявший в углу разделочного столика салат. — Так вот на что ты променяла начос и гуакамоле. Признайся, тебе просто захотелось белого вина. Пегги обернулась, наградила его выразительным взглядом и забрала замороженные овощи. — Это филе трески. Но если ты предпочитаешь чипсы и «Корону Экстра»**, кто я такая, чтобы стоять на пути к твоему гастриту? — она вскрыла ножиком упаковку и мило улыбнулась. — Телефон на диване. Баки усмехнулся, налил себе вина, подпер кулаком щеку и принялся расслабленно наблюдать за ловкими манипуляциями Пегги. Она натянула одноразовые прозрачные перчатки, выложила дно формы предварительно нарезанными картофельными кругляшками, поместила сверху кусочки рыбы, а затем обсыпала нехитрую кулинарную конструкцию замороженными овощами. — Отличное вино, — не без труда пробормотал Баки, ощущая, как тело медленно, но верно капитулирует перед накопившейся за день усталостью. Пегги швырнула перчатки в мусорное ведро, сполоснула руки и взяла свой полупустой бокал, до этого стоявший у плиты. — Еще какое. Это была их маленькая традиция: устраивать в вечер перед отъездом праздничный ужин. Чаще всего Пегги готовила сама, и Баки, который раз за разом становился свидетелем этой картины, с трудом удерживался от комментария, как сильно она в такие моменты походила на свою мать, настолько выверенными и педантичными были ее действия, — однако иногда, если не было времени или возможности, он заказывал что-нибудь на дом. Пегги одернула чуть перекосившийся фартук и отсалютовала бокалом. Прежде чем Баки успел сделать то же самое, зазвонил ее телефон. — Да, шеф, слушаю, — она отставила бокал и уперлась свободной рукой в барный стул. — Нет, я не… Что? Пегги резко выпрямилась. И по мере того, как менялось выражение ее лица, Баки все четче понимал: этот вечер пойдет далеко не по плану. Баки так редко бывал в больницах, что забывал, как сильно их ненавидит. И дело было не в белых халатах или специфических запахах — просто всякий раз в приемной или в коридорах он натыкался на то самое выражение лица, от которого леденело под кожей: тихое отчаяние и абсолютное непонимание, как свыкнуться с услышанной новостью. Джек Томпсон резко поднялся со скамьи, едва Баки с Пегги свернули в коридор. На голове лейтенанта была успевшая пропитаться кровью повязка, скулу пересекала глубокая царапина. — Картер, — Томпсон преградил дорогу и предостерегающе вскинул руку, будто опасался, что Пегги попробует обогнуть и проскользнуть мимо. — Мне звонил Дули, — голос Пегги прозвучал ровно, но Баки видел, как напряжены мышцы ее шеи. Томпсон коротко кивнул. — Как она? Баки взглянул на Томпсона и ощутил, как к горлу подкатил тошнотворный ком. Это выражение лица тоже было ему знакомо. Дурные вести не появляются сами по себе — всегда кому-то приходится их оглашать. Томпсон сделал глубокий вдох, переводя взгляд с Пегги на Баки. — Энджи досталось больше других. Врачи сказали, не было никаких шансов ей помочь, — лейтенант на секунду прикрыл глаза. — Мне правда жаль. Сердце бухало до невозможного медленно, где-то внизу живота. Баки сглотнул и заставил себя посмотреть на Пегги. Она была такая бледная, что он испугался, удастся ли ей удержаться на своих двоих. Но она продолжала стоять с неестественно прямой спиной, не сводя глаз с Томпсона. Баки тщетно попытался перехватить ее взгляд. — Пег? Он осторожно коснулся ее локтя, и Пегги, словно отмерев, подалась вперед. Баки рефлекторно ухватил ее за предплечье, прекрасно понимая, что именно она собирается сделать, но Пегги, не оборачиваясь, рывком высвободила руку. Томпсон молча шагнул к стене, освобождая ей коридор. Будь его воля, Баки увез бы Пегги подальше от больницы прямо сейчас. Однако ей нужно было другое: увидеть, убедиться своими глазами, отмести возможность ошибки. Потому что в такое просто нельзя поверить с чужих слов. — Мне жаль, — повторил Томпсон, и Баки с удивлением обнаружил, что тот смотрит на него. В голове моментально всплыли недостающие кусочки мозаики. Верно, в глазах Томпсона он — парень Энджи. — Спасибо. Баки провел рукой по лицу и тяжело опустился на скамью. Его потихоньку пробирал мандраж, сердце наотрез отказывалось находить нужный ритм, билось мучительно медленными, гулкими ударами. — Боже. Как это вообще произошло? — выдохнул он, обращаясь не столько к Томпсону, сколько к небу или к самому себе. — Мы ехали на вызов, и на перекресток из неоткуда вылетел грузовик. Наш водитель даже не успел ничего сделать — грузовик смел нас с бешеной силой, — Томпсон сел рядом. — Я был там, прямо на соседнем сидении. Этого невозможно было избежать, Фрай не виноват. — Виноват отморозок из грузовика. — Баки вскинулся, взглянув на подошедшего мужчину. — Результаты анализов подтвердили, что он был до невозможного накачан. Угнал машину, попытался скрыться и не справился с управлением на перекрестке. — Тот протянул Баки руку. — Дэниэл Суза, лейтенант спасателей. — Баки Барнс. Я друг Энджи и Пегги. — Примите мои соболезнования, — тихо произнес Суза. Кудрявые коротко стриженные волосы, квадратное лицо и чуть оттопыренные уши. Баки был почти уверен, что уже сталкивался с этим Сузой. — Нужно, чтобы врач осмотрел и тебя, Томпсон. Иди, я прослежу тут за всем. Если сообщат что-то новое, я дам знать. — Спасибо, Суза, — Томпсон кивнул и, прежде чем встать, повернулся к Баки. — Насколько мне известно, родные Мартинелли не в Нью-Йорке. Если вам с Картер понадобится помощь со всем этим, сообщите мне. Баки зажмурился. Один обдолбанный сукин сын за несколько минут перевернул с ног на голову десятки жизней, а то и больше. Господи Иисусе. У Баки в голове не укладывалось. Где-то там, на другом конце США, в Юте у семьи Энджи продолжался самый обычный вечер. Если с ними, конечно, еще не успели связаться. Баки потер шею и направился к углу, за которым исчезла Пегги. Она стояла у двери, ведущей на лестничный пролет. Голова опущена, свесившиеся волосы закрывали лицо. Когда Баки подошел ближе, то увидел, что одной рукой Пегги держится за спинку металлического стула, а второй — зажимает себе рот. Она взглянула на Баки, и хотя ее плечи двигались в такт медленному, почти спокойному дыханию, глаза были воспаленными, а над ладонью блестели влажные дорожки от слез. Он крепко обнял ее, недвижимую, словно одеревеневшую, и только через несколько долгих секунд Баки почувствовал, как Пегги дернулась и уткнулась лбом ему в грудь. Она выскочила из больницы так стремительно, что Баки едва успел закончить разговор с Сузой и последовать за ней. Они обсуждали формальности — кто заберет вещи Энджи из части, кто сообщит близким о случившемся, — и Баки видел, как с каждой минутой самообладание все сильнее изменяло Пегги. Он толкнул дверь и зажмурился, почувствовав, как порыв холодного ветра ударил в лицо, обрушив на него мелкие капли дождя. На мгновение исчезло ощущение реальности происходящего. Ему понадобились несколько секунд и глубокий вдох, чтобы сориентироваться в пространстве и преодолеть преграду в виде небольшой лестницы у главного входа больницы. Он нагнал Пегги у дороги и крепко сжал плечо, как если бы боялся, что иначе она исчезнет в полумраке улицы. — Не сейчас, — Пегги отшатнулась, поморщилась, как от головной боли, прижала ладонь к фонарному столбу. — Мне нужно домой. Баки кивнул и окинул улицу взглядом в поисках такси. — Хорошо. Я провожу тебя. — Нет. — Он посмотрел на нее в недоумении. Пегги глубоко и бесшумно вздохнула. — Я просто хочу домой. Все в порядке, езжай к себе. Казалось, убери этот несчастный столб — и Пегги осядет прямо на тротуар. Баки растерянно моргнул. Как будто он сейчас мог отправить ее домой одну. Откровенно говоря, мелькнула мысль забрать Пегги к себе и настоять, чтобы она переночевала у него. — Давай я отвезу тебя. Хилл с Риверсом завтра раньше полудня в офисе не появится, так что… Он осекся — Пегги оттянула ворот блузки, будто что-то мешало ей дышать, и резко тряхнула головой. — Ты не слышишь меня? — ее голос неожиданно повысился. — Не надо никуда со мной ехать, Джеймс. — В тусклом свете фонаря влажно сверкнули ее глаза. — Я просто хочу домой, — тихо повторила Пегги. Где-то глубоко внутри Баки знал, что нужно уступить. Продолжит настаивать — своими руками сорвет замок с ящика Пандоры. Это отчетливо читалось во взгляде Пегги. Но черта с два он отпустит ее в таком состоянии. — Я понял, — Баки поднял руки в примирительном жесте. — Но тебе ведь не обязательно возвращаться домой одной. — А другого мне не остается. Ты ничего не понял. — У нее вырвался не то истеричный смешок, не то всхлип. Пегги покачала головой. — Ты даже не представляешь, что произошло. Баки стиснул зубы, ощутив неприятный холод внизу живота. — Ладно, тогда просвети меня. Возможно, вышло жестче, чем ему хотелось, потому что Пегги молча развернулась и направилась к подъехавшему такси. Баки мысленно чертыхнулся. — Пегги, стой, извини, — он выставил руку, помешав открыть заднюю дверцу. — Я знаю, что случилось непоправимое. Знаю, что сейчас в это даже поверить не получается. Тебе хочется домой, и чтобы этот непонятный кошмар скорее кончился. Но, пожалуйста, — с нажимом произнес Баки. — Я не хочу, чтобы ты осталась со всем этим один на один. Она вздрогнула, и на секунду Баки показалось, что он ляпнул что-то ужасное, недопустимое. Всего на секунду, потому что он тут же отмел эту странную мысль — ведь ничего такого он не сказал. Вот только Баки смотрел на застывшую Пегги и понимал: что-то не так, чертовски не так. — Вот как? — наверное, она попыталась улыбнуться, однако вышла какая-то болезненная гримаса. — Но это будет не в первый раз, и смотри-ка, — в ее глазах отразился нездоровый взбудораженный блеск, — я здесь, перед тобой. Значит, справилась, не маленькая. Баки стоял, точно парализованный услышанным, и мучительно пытался найтись с ответом. Он не знал, сколько бы длилось молчание — потому что мысли хаотично разбегались, как муравьи из разворошенного муравейника, — если бы из такси не раздался негодующий голос: — Леди, так вы садитесь в машину или как? — Да, сейчас, — Пегги прикрыла глаза. Прежде чем забраться внутрь, она повернулась к Баки. — Поэтому спокойно езжай домой. Все хорошо. Он слышал, как хлопнула дверца, как стремительно рванула машина, рассекая лужи. Когда оцепенение отступило, Баки осознал, что дождь значительно усилился. А следом накатили раздражение и бессильная злость. Каждая фраза Пегги невысказанным упреком стегала по лицу, как пощечина, и непонимание, какого черта она наговорила ему все это, лишь подогревало клокочущую смесь эмоций. Баки добрался до дома, первым делом врубил электрические батареи и залез под душ, потому что замерз настолько, что не чувствовал собственных пальцев. Он долго стоял под обжигающей струей и надеялся, что вода смоет омерзительный осадок от этого треклятого дня. Чуда не произошло. Когда Баки выключил кран, на душе было также паршиво, как и четверть часа назад.