Когда опадают листья

Баки допил кофе, поставил кружку в раковину и вернулся в спальню. Сквозь неплотно задернутые шторы просачивалось тусклое солнце — видимо, погода решила для разнообразия начать день не с серой пелены облаков и дождя. Но даже это не было достойным поводом выбраться на улицу. Баки с трудом пережил остаток той дрянной недели и с чувством мрачного удовлетворения просидел выходные дома, отсыпаясь и бездельничая. Такие же грандиозные планы у него были и на праздничный понедельник. Он убавил мощность на батарее, приоткрыл окно и, передумав надевать футболку, растянулся поперек кровати в одних пижамных штанах. От Пегги не было вестей. Баки тоже не предпринимал попыток выйти на связь. Не то чтобы он послал все куда подальше, просто найти сейчас силы разбираться с чем-либо казалось сродни неосуществимому. Его накрыло тогда среди ночи, когда негодование вперемешку с досадой и раздражением отступило на задний план. Оставшиеся до утра часы Баки видел нескончаемый сон: перевернутая пожарная машина, огонь, чьи-то возбужденные голоса и четкое осознание, что Пегги где-то там, внутри. Одному небу известно, как сильно Баки хотелось, чтобы матрас проглотил его, подобно зыбучим пескам, и хотя бы на время выдернул из реальности. Чтобы не нужно было думать ни о Дне Благодарения, который отец снова самоотверженно станет праздновать в одиночку, ни о странном совпадении с заказом «Антигоны», ни о словах Пегги. Ни о чем. Баки взял с прикроватной тумбочки книжку, которую лениво почитывал еще с середины лета. Он не продвинулся дальше нескольких страниц, когда раздался звонок в дверь. Последнее время почтальон повадился опускать почту Баки в соседский ящик, и несмотря на то, что Фил уже занес ему журнал и счета в субботу, это было единственным предположением, пока он шел к двери. Меньше всего на свете Баки ожидал обнаружить на пороге своей квартиры Наташу. А затем на задворках сознания с молниеносной скоростью пронеслась мысль, что в это утро никого другого он не захотел бы видеть. — Вполне себе жив и, кажется, здоров, — протянула она, окинув его взглядом, точно оценивая, насколько сказанное соответствует действительности. Баки непонимающе нахмурился, но прежде чем успел спросить, про что это она, вспомнил, в чем отправился открывать дверь, и мысленно чертыхнулся. — Извини за вторжение. Надеюсь, не разбудила, — как ни в чем не бывало продолжила Наташа. — Стив забил тревогу — ты не отвечаешь ни на звонки, ни на сообщения. — Я не… — начал было Баки и запнулся, осознав, что благополучно забыл о телефоне и, видимо, не поставил на подзарядку. — Черт, — он раздосадовано поморщился, потер лоб и, спохватившись, отошел от двери. — Ты проходи. И… Извини, что я в таком виде, я не ждал гостей. Дай мне минуту. Он направился в спальню и, уже зайдя в комнату, услышал невозмутимое «Ничего, я, в общем-то, не жалуюсь», от которого ему стало еще больше не по себе. Баки натянул белую футболку, тщетно попытался пятерней привести в подобие порядка взъерошенные волосы и взял с тумбочки телефон. Как он и думал — разряженный. — Это не входило в мои планы, — Баки кивнул на телефон в руке. Стоявшая у окна в гостиной Наташа переместилась к дивану. — Просто села батарея. Стив порой любит драматизировать. — Да, — она сняла капюшон полосатой спортивки, видневшейся из-под серой куртки. — Но Стив рассказал, что произошло, и с учетом всего этого, мне кажется, у него были некоторые основания драматизировать, когда ты резко пропал. — Просто села батарея, — повторил Баки и задвинул ящик, из которого достал зарядку. Наташа кивнула. — Но спасибо за беспокойство и еще раз извини. За то, что пришлось ездить в такую рань, суетиться, — он метнул быстрый взгляд на оживший экран телефона и покачал головой. — Как-то по-идиотски вышло. — Да не за что, мне было, считай, по пути. И сейчас почти полдень, — она с усмешкой заложила руки в карманы брюк и огляделась. — Здесь круто. Уютно. — Спасибо. Наташа снова окинула комнату взглядом, более долгим, задумчивым, и на доли секунды на ее лице отразились смешанные эмоции, будто она никак не могла что-то для себя решить. — Но не настолько, чтобы в праздник сидеть в четырех стенах. Весь город отмечает, — Наташа повернула к нему голову. — Пойдем со мной на парад. Баки ощутил, как внутри все перевернулось. Не вопрос, но и не утверждение — слишком осторожно, едва ли не мягко она произнесла это. Почти неуверенно. — На парад? — недоверчиво повторил он, будто ему только что предложили пешком пройтись до Саффолка. Наверное, это позвучало до карикатурного глупо, потому что Наташа выразительно приподняла бровь и прыснула со смеху. — На парад, Джеймс, на ежегодный парад. День Колумба. Помнишь такого? Баки улыбнулся, с облегчением отмечая, что на мгновение повисшие в комнате напряжение и неловкость испарились. — Ключевое слово «ежегодный». Чего я там не видел? Да и дел много — кое-кто провалял дурака все выходные и даже не садился за работу. Наташа со скучающим видом скрестила руки на груди. — Времени на долгие уговоры у нас нет, поэтому расклад такой, — она неторопливо, с поистине кошачьей грацией приблизилась к нему и зашла за спину. — Вариант «А». Мы поедем в центр, по пути перекусим оладьями у Пола, отыщем в толпе Клинта и Лору и будем наслаждаться парадом, — Баки обернулся, перехватывая ее взгляд. — Поужинаем мы просто умопомрачительной пиццей в ресторанчике родителей Лоры, а затем вернемся и полюбуемся на светящуюся верхушку Эмпайр-стейт-билдинг. И чтобы ты понимал всю серьезность ситуации… — продолжила Наташа доверительным тоном: — Родители Лоры — итальянцы. Только представь, какая это будет пицца. Ну, а в варианте «Б» ты остаешься киснуть дома, зная, от чего именно отказался, — она выжидающе взглянула на него с таким невинным видом, будто предложила два абсолютно равнозначных расклада и ждала вердикта Баки. — Что думаешь об этом? — Что ты играешь не по правилам. Уголки ее губ изогнулись в самодовольной ухмылке. Наташа повела плечом, мол, «Знаю и ни капельки не раскаиваюсь», и направилась в коридор. — Если ты вдруг передумал, сильно не утепляйся. Там не холодно. Перспектива провести этот день дома уже не казалась заманчивой, особенно если учитывать тот факт, что Баки лет сто не выбирался в магазин и холодильник пустовал. Он крепко зажмурился и растер ладонями лицо. Полная капитуляция. — Приятного аппетита, — блондиночка-официантка, с которой Баки несколькими минутами ранее разговаривал у стойки, поставила на стол две порции оладьев и очаровательно улыбнулась. — Надеюсь, вам понравится. — Даже не сомневаюсь, — Баки улыбнулся в ответ. Ему было в общем-то не принципиально, с чем именно попадут оладьи, но, когда официантка кокетливо поинтересовалась его предпочтениями, Баки рефлекторно подхватил эту незамысловатую игру и ответил, что готов полностью довериться ее вкусу. Едва официантка отошла от их столика, Наташа выразительно выгнула бровь. — Что? — Ничего, — отозвалась она и с невозмутимым видом приложилась к гигантской чашке кофе. — Просто восхищаюсь девицами, которые строят глазки парню, когда его девушка сидит рядом, — Наташа откинулась на спинку стула и перехватила удивленный взгляд Баки. — Ну откуда ей знать? Мы пришли вместе. Может, мы пара? Баки озадаченно посмотрел вслед официантке. По правде говоря, он никогда не задумывался над этим. Флирт казался естественной и древней как само мироздание частью жизни, общения — просто смена кодов, непроизвольная, зачастую почти ничего не означающая. Но, наверное, озвучивать сейчас свои соображения относительно безвредности абсолютно невинного флирта было бы плохой идеей. — Частая практика? — осенило его, на что Наташа вполне однозначно поморщилась. — Зато в случае со Стивом ты можешь быть уверена на все двести процентов. Он свободно говорит на куче других языков, но не на этом. Наташа тихо усмехнулась. — Да уж. Бывает, какая-нибудь девица прям из кожи вон лезет, а Стив будто не замечает или делает вид, что не замечает, — она с полуулыбкой покачала головой и отхлебнула кофе. — Откровенно говоря, я никак не возьму в толк, каким образом такого парня, как он, не испортило женское внимание. Думаю, ты понимаешь, о чем я. — Ну спасибо, — Баки коротко рассмеялся, едва не поперхнувшись соком. — Знаешь, мы как-то говорили с мамой на эту тему. Просто к слову пришлось, но она сказала интересную вещь, — он покрутил в руке стакан, наблюдая, как апельсиновая мякоть оседает на дно. — Стив толком для себя никогда и не жил. Все детство он сражался с болезнями, чего только ни делал, чтобы укрепить здоровье. — Наташа чуть нахмурилась, склонила голову к плечу. — Он в школе худущий был, как жердь. Сейчас и не поверишь, наверное. После смерти Гранта Стив до последнего о Саре, своей матери, заботился, а потом как с цепи сорвался — из одной горячей точки в другую. Постоянно добровольцем вызывался, — Баки криво усмехнулся. — Чертовски страшно тогда было, если честно. Чудо, что целым каждый раз возвращался. — Я понимаю, — тихо ответила она. — В нем это где-то есть. Готовность, если понадобится, ринуться вниз головой, не глядя, не заботясь о последствиях. Баки прикрыл глаза. Он знал, о чем говорит Наташа, но ему казалось, это сидит в Стиве так глубоко, что уже не раскопать. Видимо, не так глубоко, раз Наташа за пару месяцев разглядела. Мелькнула мысль, что он, наверное, никогда прежде не встречал кого-то, до такой степени проницательного. Это восхищало. Наташа словно видела ситуацию в целом, от и до, при этом подмечая мельчайшие детали. В который раз где-то внутри, между ребрами кольнуло предательски потрясающее чувство, что она все понимает с полуслова. Не комментирует, не осуждает — просто понимает, и от этого на душе разом становится как-то легче, проще, правильнее. Баки вздрогнул, ощутив, как раздражение вперемешку с бессильной злостью непонятно на что или кого полоснуло изнутри. Он глубоко втянул носом воздух и отодвинул от себя тарелку, точно все дело было в несчастных оладьях. Наташа внимательно взглянула на него. — Кажется, я все-таки не успел проголодаться, — соврал Баки. Она приподняла уголок губ в слабой невеселой улыбке. — Тогда давай пойдем. Думаю, парад уже начался. Пятая авеню была до предела забита оживленно галдящим народом. Баки прокладывал путь сквозь толпу, периодически получая толчки локтями или задевая кого-то плечом, и не без зависти поглядывал на Наташу, ловко лавировавшую среди людей. У него довольно скоро начало рябить перед глазами от обилия ярких зеленых, белых и красных цветов одежды участников парада и самих зрителей. Впереди, поверх голов собравшихся Баки разглядел длинную платформу, на которой красовалась большущая голова Колумба. Десятки школьников высовывались за пределы платформы и с криками размахивали итальянскими и испанскими флажками. Когда толпа совсем сгустилась, Баки почувствовал, как Наташа взяла его под локоть и потянула за собой. — Смотри, не потеряйся, — расслышал он ее смешок. На самом деле, если кто и мог потеряться, то это Наташа, без каблуков едва доходившая Баки до плеча. И даже ее рыжие волосы сейчас не выделялись на фоне обилия пестрых красок парада. Они отыскали Бартона и Лору у входа в «GAP», и группа тинэйджеров сразу же оттеснила их к ограждению, отделявшему собравшихся зрителей от самого шествия. — Боже, сколько народу! — засмеялась Наташа, пытаясь перекричать шум. — Давно началось? — Вы пропустили речь губернатора! — Лора протиснулась между Бартоном и высоким мужиком, затем, кажется, добавила что-то еще, но слова утонули во внезапно взревевшей торжественной музыке. Баки не понял, как это произошло, но в какой-то момент он оказался отрезан от остальных. Он тщетно пытался выцепить взглядом знакомые макушки, пока пришедший в движение народ уносил его все дальше от «GАРа». Кто-то настойчиво потянул его за рукав, и в следующее мгновение он увидел Лору, знаками призывавшую следовать за ней. Они не без труда пробрались ко входу в торговый центр и зашли внутрь. — Пойдем, оттуда вид будет получше, и хоть не задавят, — бросила через плечо Лора, направляясь к лестнице. У распахнутых окон и балкончиков уже толкались кучки людей, но после недолгих поисков более-менее приличное место с неплохим видом отыскалось на третьем этаже. Внизу, казалось, не осталось свободного дюйма — вся улица забита подчистую. Из окон зданий напротив торчали десятки голов. Каждый изощрялся как мог в поисках угла, откуда удастся понаблюдать за шествием. Особо изобретательные даже забирались друг другу на плечи или на деревья. Снова прогремела торжественная музыка. На секунды толпа притихла, а затем взорвалась ликованием. Под барабанную дробь единым строем шли солдаты национальной гвардии, пожарные и полицейские. За ними тянулась вереница пышно украшенных платформ. — В прошлом году народу было еще больше, — подметила Лора, отчаянно вытягивая шею, чтобы лучше разглядеть происходящее внизу. — Я пару лет не ходил на парад, — признался Баки. — Но, помнится, такой жуткой толкучки не было. — Так всегда кажется, — добродушно прищурилась она, повернув к нему голову. — Хотя, наверное, ты прав. С каждым годом тут все теснее. И это прекрасно. Люблю этот праздник с детства. Баки кивнул, припомнив слова Наташи о пиццерии. — Твои родители итальянцы, верно? — Италоамериканцы. Они давно обосновались в Нью-Йорке, еще до моего рождения. Поэтому в нашей семье День Колумба — всегда особенный праздник. Обязательно останься на ужин, — она широко улыбнулась. — Может, папа достанет Амароне. Наш друг возит прямиком из Вероны. Папа говорит, что настоящее вино для настоящих итальянцев, но, что-то мне подсказывает, ради такого случая он сделает исключение. — Моя бабушка была наполовину итальянкой. Это считается? Она низко заразительно рассмеялась. Баки видел Лору Бартон лишь однажды, на пикнике на День Труда, и она успела произвести очень приятное впечатление. Миниатюрная брюнетка с большими добрыми глазами, лет на пять-семь старше Баки, приветливая и совсем не похожая на своего молчаливого, на взгляд Баки, даже угрюмого мужа. — Там вроде стало поспокойнее, — Лора кивком указала на толпу под окнами. — Попробуем отыскать наших? Ближайший выход был все еще забит, поэтому они двинулись к другому, расположенному на противоположной стороне торгового центра. На витрине почти каждого магазина красовались яркие плакаты, оповещавшие о наличии всевозможных скидок в честь праздника. Народу стало прибывать — вероятно, некоторые посмотрели торжественную часть парада и решили заняться покупками. Баки знал, что через пару часов здесь вообще будет тяжело вздохнуть. — Ты играешь в теннис? — вдруг поинтересовалась Лора, когда они проходили мимо разложенного на витрине спортивного инвентаря. — Ну так. Скорее, проигрываю, чем играю. И уже больше года ракетку не держал. А что? — Приглашаю тебя как-нибудь присоединиться к нам. Сыграем наконец парами. Что? — Лора со смехом покачала головой. — Не смотри на меня так. Я просто в отчаянии, ясно? Мы с Клинтом до последнего держали скрещенными пальцы в надежде, что Стив играет в теннис. Но нет, опять нет, — она деланно-сокрушенно вздохнула и улыбнулась. — На самом деле, я серьезно. Если возникнет желание сыграть, знай, что мы всеми руками «за». «Опять нет». Наверное, речь шла о бывшем Наташи, о том адвокате. Баки едва не задал вопрос, но вовремя прикусил язык. Ему, собственно, не должно быть до этого дела. — Спасибо за приглашение, но вряд ли, — он неловко потер шею, не зная, за что зацепиться взглядом, лишь бы не смотреть на Лору. — Да и говорю же, из меня так себе игрок. — Это уже беда Нат, — невозмутимо отозвалась она. — Нам с Клинтом только на руку. От необходимости продолжать разговор его избавила группа шумных испанцев на выходе из торгового центра, активно приветствовавшая проезжавшую мимо платформу. Баки едва не заехали по носу, а когда он каким-то чудом выбрался на улицу, то заметил, что на рукаве кожанки не достает пуговицы. Народу стало еще больше, хотя полчаса назад казалось, что больше-то и некуда. Баки даже не представлял, как в этом первородном хаосе можно кого-либо отыскать. — Вот вы где! — появившаяся из ниоткуда Наташа вклинилась между ними, взяв обоих под руки, и резко выдохнула, будто только что пробежала дистанцию. — Это, конечно, нечто. Каждый раз забываю, какой тут ужас творится. — Под вечер станет хуже, — довольно напомнила Лора, затем удивленно посмотрела сперва на Наташу, потом на шагавшего позади Бартона и засмеялась. Баки проследил за взглядом и увидел на правой щеке Наташи аккуратно нарисованный, маленький итальянский флаг. На щеке Бартона красовался такой же, только американский. — Боже мой, — сквозь смех выдала Лора и, развернувшись к Бартону, поцеловала мужа в чистую щеку. — Совсем как дети. — Это была идея Клинта, — беспомощно развела руками Наташа. — Я ничего не могла поделать. — Ну, конечно, — фыркнул Бартон и обнял пристроившуюся сбоку Лору. — С места отказывался сходить, пока на моем лице не появится флаг. — Ладно, признаюсь. Нас взяли в плен студенты и разрисовали без нашего согласия. Баки тихо прыснул со смеху, представив себе эту картину. — Какой кошмар, — сочувственно протянул он, украдкой взглянув на Наташу. — И не говори. Жестокий и опасный праздник. Может, дело было в пьянящей, заполнявшей собой все вокруг атмосфере оживленного восторга, ликования и праздника, но казалось, будто Наташа сияет изнутри. Она улыбалась, в ее глазах — в этот момент светло-зеленых — плескалось ребяческое веселье, и создавалось впечатление, точно она не идет, а чуть ли не пританцовывает. Ну, или всему виной была раздававшаяся со всех сторон музыка, из-за которой чудилось, что даже деревья и палатки с едой пустились в пляс. Сейчас Наташа была по-особенному красивой, и, хотя Баки отмахивался от этих мыслей, стараясь полностью сосредотачиваться на разговоре с Бартоном, он волей-неволей поглядывал на нее и, черт возьми, просто не мог не любоваться. Они долго гуляли по Центральному Парку. Баки узнал, что Лора воспитательница в детском саду, а Бартон бывший военный, проработавший несколько лет в Секретной службе и после получения серьезной травмы вышедший в отставку. Они рассказывали много чего интересного, даже забавного — угрюмый Бартон на поверку оказался не таким уж угрюмым, — и Баки не мог отделаться от мысли, что эти двое — странное, но самое настоящее чудо вселенной. Потому что быть такими разными, но при этом настолько подходить друг другу… Да еще и с колледжа, матерь божья. Бывает же. — Сколько они женаты? — тихо поинтересовался он, когда Наташа вернулась с чем-то лилово-красным в фирменном стакане Старбакса. — Почти шесть лет. Как только Клинт ушел со службы, наконец все зарегистрировали официально. А так они вместе, ну, где-то тринадцать лет. — Вау, — с искренним восхищением выдал Баки. Наташа, усмехнувшись, помешала трубочкой напиток и сделала глоток. — Да, внушительная цифра, — она с теплой улыбкой посмотрела в сторону длинной очереди у стойки. — Эти двое меня вдохновляют. Баки ничего не ответил, потому что Бартон с Лорой уже направлялись к ним со своими порциями лимонада, но мысленно согласился с Наташей. Он пробыл в их обществе всего полдня, а ему уже до нетерпеливого покалывания в кончиках пальцев хотелось поскорее засесть за старые, почти брошенные эскизы, которые он прорабатывал прошлой весной в свободное от заказов время, и создать что-нибудь действительно крутое, стоящее. Баки чувствовал себя обновленным и полным сил, будто нечто бодрящее, живительное витало сегодня в нью-йоркском воздухе. Хотелось дышать полной грудью, наслаждаться бледным, но все же чуть-чуть припекавшем сквозь тонкую пелену облаков солнцем и веселиться, потому что все вокруг охватил заразительный праздничный восторг. Есть, к слову, хотелось зверски, но все трое хором запретили ему перебивать аппетит. И когда голод сделался едва выносимым, они наконец дошли до заветного ресторанчика. Это был один из самых восхитительных ужинов — по крайне мере, Баки в тот момент готов был спорить с любым, кто вздумал бы с этим не согласиться. Чего только ни было подано, Баки не запомнил названия и половины блюд. Он пил чертовски вкусное вино, уплетал равиоли с сыром и шпинатом, которые принесли в первую очередь вместе с национальной ветчиной и салатами, и думал о том, что размениваться на хот-дог или бургер, когда тебя поджидает такое пиршество, — действительно кощунство. Ресторанчик был полон друзей и родственников со стороны Лоры. У нее была большая и шумная семья: Баки насчитал как минимум двух братьев и двух сестер, трех кузенов с супругами и детьми и бабушку с дедушкой. — Это больше напоминает День Благодарения, — шепнул он Наташе, когда из кухни стали появляться официанты с лазаньей. — Просто представь, какое у них Рождество, — с многозначительной полуулыбкой отозвалась она. — Там еще родители Клинта вносят свою лепту. — Тетя Нат! — самая младшая сестра Лоры, малышка лет восьми, с разбегу запрыгнула к Наташе на колени, и на секунду Баки испугался, что они обе свалятся со стула. — А я нарисовала для тебя бабочку, — широко улыбаясь, малышка протянула слегка помятый листок. — О, она волшебная, Габби, — Наташа с неподдельным восхищением посмотрела на кривоватую, но вполне узнаваемую бабочку и звонко поцеловала девочку в щеку. — Спасибо, милая, я очень люблю бабочек. — Хочешь посмотреть, что я нарисовала Лоре? — Еще спрашиваешь! Неси скорее. Малышка Габби спрыгнула на пол, кинулась было к детскому столику, но, передумав, снова подбежала к Наташе. — А пойдем наверх? Я покажу тебе нашу с Клинтом Солнечную систему. — Так у вас есть своя Солнечная система? — Наташа изумленно хлопнула в ладоши. — И ты молчала? Господи, конечно же пойдем. Габби захохотала, схватила Наташу за руку и, щебеча что-то про школьный проект, утянула ее к лестнице. Баки с улыбкой проводил их взглядом. — На самом деле, там не Солнечная система, а тихий ужас, — шепотом сообщила ему Лора, когда Бартона утащили ее кузены за соседний столик. — Если Габби и тебя потащит наверх, не удивляйся и притворись, что это самый классный макет на свете. Баки заверил Лору, что именно так и сделает. Они с Наташей неспешно возвращались к подземке через парк, в сравнении с толкучкой в центре казавшийся непривычно пустынным. После дождя ощутимо похолодало, нос щекотали запахи мокрой свежескошенной травы и вечерней сырости. Баки шел, спрятав озябшие руки в карманы, рассеянно смотрел на невысокие фонари, вокруг которых из-за витавшей в воздухе влаги подрагивали пушистые желтоватые ореолы, и не мог перестать прокручивать в голове минувший день. Он думал о шебутной семье Лоры, о том, что такой молчаливый мужик, как Бартон, больше напоминавший одинокого волка, чем семьянина, на удивление гармонично вписывается в веселый и энергичный мирок своей жены. Откровенно говоря, у него это просто-напросто в голове не укладывалось. Баки неплохо разбирался в людях по отдельности, умел им понравиться, если нужно, расположить к себе за первую четверть часа знакомства, но, черт бы его побрал, видимо, он решительно ничего не понимал в отношениях и в том, как, на первый взгляд, два совершенно разных человека умудряются составлять неплохую, крепкую пару. Но если он что-то и вынес из редких разговоров по душам с отцом, так это, что оба в паре должны хотеть если не одного и того же, то хотя бы не диаметрально противоположного. Чтобы куда-то вместе прийти, нужно двигаться в одну сторону. Баки глубоко вздохнул, силясь привести мысли в порядок. Еще после разговора у Наташи дома он понял, что все гораздо сложнее: она лишь казалась легкой на подъем, не привязанной к чему бы то ни было в Нью-Йорке. Фрилансер, постоянно кочующий с места на место. На деле же нескончаемые переезды ей уже осточертели. Перед глазами снова и снова возникала сцена с малышкой Габби. И то, какой довольной и умиротворенной была Наташа в ресторанчике родителей Лоры. Фраза: «Эти двое меня вдохновляют», — теперь виделась совсем в ином свете. Они со Стивом нечасто говорили на подобные темы, но Баки был уверен, что друг, непонятно чем гонимый, еще долго будет кочевать по странам. — Можно задать личный вопрос? — наконец нарушил молчание Баки. Наташа чуть сбавила шаг и вопросительно приподняла брови. — Семья, дети. Ты думала об этом? Ну, как о ближайшем будущем, что ли. Наташа понимающе хмыкнула и покачала головой. — Уж точно не как о ближайшем, Джеймс. Если я лажу с одной чудесной девчушкой, это не значит, что у меня полный шкаф футболок с надписями в стиле: «Мечтаю стать мамой года», «Один ребенок хорошо, а трое — лучше». Нет, это не про меня, — она поправила съехавший капюшон, обхватила себя руками, запрокинула голову и глянула на фонарь. — Но я не против чего-нибудь такого в перспективе, наверное. В любом случае есть много вещей, которые я хотела бы сделать до всего этого. — Карьера? Объездить весь мир? — с улыбкой поинтересовался он. — Хочу поступить на юридический, — Наташа остановилась и замолчала, точно не зная, что к этому добавить. Баки тоже остановился. — Уже больше года об этом думаю, и знаешь, на наваждение не похоже, — она неопределенно повела плечом, посмотрела в сторону. — Так вот зачем тебе столько книг по праву и юриспруденции, — кивнул Баки, припомнив содержимое одной из коробок, которую сам и упаковывал. — Хотела в этом году попробовать подать в Колумбийский, но потом одно на другое наслоилось и… — Наташа многозначительно поджала губы. — Значит, в другой раз. Или не судьба. — Или не судьба, — глухо повторил он и усмехнулся, не в силах не оценить ироничность ситуации. Они стояли близко друг к другу. Возможно, слишком близко, потому что Баки отчетливо чувствовал, как его кожанка то и дело касается куртки Наташи. Стоило наклониться — и жалкие дюймы между их лицами и вовсе исчезнут. Баки только сейчас понял, как сильно, до дрожи в руках и сумасшедше колотящегося сердца, ему весь этот день хотелось ее поцеловать. В голове творилось черт-те что, но одно было ясно и назойливо пульсировало где-то в районе висков: Колумбийский университет здесь, в Нью-Йорке. Не в Дрездене, не в каком-либо другом городе, куда в будущем отправится по работе Стив. Это было бредом чистейшей воды — в конце концов, свет клином на Колумбийском не сошелся, да и Наташа в любой момент вообще может передумать, — но Баки ничего не мог с собой поделать. Мысль, до этого дня неясная, едва уловимая, сформировалась и предстала перед ним до пугающего четкой. Мысль, что Наташа не хочет покидать Нью-Йорк и, скорее всего, не покинет. Баки сильнее стиснул зубы. Будто это что-то кардинально меняло. Будто от этого она переставала быть девушкой Стива, а он — дерьмовым другом. Может, что-то отразилось на его лице, или же повисшее напряженное молчание было более чем красноречивым, но Наташа шагнула назад, рваным движением оправила воротник куртки и как ни в чем не бывало продолжила идти к выходу из парка. — Люблю осень, — задумчиво протянула она, и Баки был ей до невозможного благодарен, потому что сам он сейчас не смог бы выдавить из себя ни слова. — Больше, чем лето, наверное. Даже голые деревья и кашу из листьев и грязи люблю. Голос звучал спокойно, однако она шла чуть впереди, и Баки не видел ее лица. Он мысленно выругался, крепко сжал в карманах телефон и ключи и с трудом подхватил ее непринужденный тон: — А мне всегда было тоскливо смотреть на облетевшую листву. Да и на голые ветки тоже. Она недолго помолчала. — Помню, в детстве я спросила, почему так происходит. Тетя сказала, что это часть цикла. Опавшие листья перегнивают, возвращаются в землю, а на деревьях весной вырастают новые, — Наташа пожала плечами и вдруг обернулась. — Конец одного — часто начало чего-то другого. Это ведь логично, правда? Философствовать Баки в эту минуту был настроен меньше всего, поэтому неоднозначно хмыкнул и ляпнул первое, что пришло в голову: — Что-то такое было в «Короле Льве». Большой или великий круг жизни, да? Львы, трава, антилопы. Наташа наградила его ироничным взглядом. — Вообще, я скорее думала об Уроборосе, но в принципе да. Она мягко усмехнулась, и Баки приподнял уголок губ в ответ. На душе было до такой степени паршиво, что хотелось отправиться прямиком в бар. Вряд ли это хоть что-нибудь изменило бы, но все же. Чертов Колумб со своей экспедицией! Не надо было соглашаться идти на парад, не надо было этим утром вообще открывать кому-либо дверь. Однако, положа руку на сердце, Баки мог сказать, что ни за что на свете не захотел бы провести этот день иначе. И с этим тоже ничего нельзя было поделать. Пегги не было дома. Он, конечно, ни на что конкретно не надеялся, просто хотел убедиться, что она в порядке. Ну, может, если получится, положить конец этой непонятной идиотской ссоре. Баки позвонил несколько раз в дверь, подождал и открыл запасным комплектом ключей, который висел на брелоке с его собственными. На столе в гостиной стояла бутылка виски, та самая, которую они открыли в прошлом месяце, и, если Баки не изменял глазомер, содержимого с последнего раза практически не убавилось. Там же, сбоку от выключенного ноутбука лежали рабочие документы. Баки медленно прошелся по квартире. Он не знал, что именно ищет, но, когда вновь вернулся в гостиную, ему стало спокойнее. Ничего вокруг не давало повода усомниться, что Пегги не справляется. Баки кивнул своим мыслям и собрался уходить, когда его взгляд скользнул по дальней стене комнаты. Из-за диванной подушки выглядывал металлический бок коробки — кажется, той, которую Баки на днях видел в спальне в шкафу. Недолго поколебавшись, он приблизился. Из-под неплотно прикрытой крышки виднелись желтоватый конверт, фотографии и что-то напоминавшее газетную страницу, а рядом на диване лежал пожарный жетон, судя по последним цифрам номера принадлежавший не Пегги. К горлу подкатил тошнотворный ком. — Мне так жаль, — пробормотал Баки, встретившись со взглядом Энджи, улыбавшейся ему с фотографии висевшего над диваном коллажа. Наверное, любая смерть неожиданна, бессмысленна и несправедлива. Но когда обрывается короткая жизнь славного человека — это чувствуется особенно остро. Баки вернул жетон на место, выключил свет и вышел из квартиры.