Осколки.

Нехорошее предчувствие гнало его вперёд. Позади оставались клочья выжженной земли, раздробленные скалы и выкорчеванные с корнями деревья — красноречивые свидетельства того, что совсем недавно здесь разыгралась нешуточная битва. «Пр-роклятье! Только не это, нет!» — кровь пульсировала в висках, отдавалась дребезжанием в ушах. Лишь бы старший брат был жив, ведь его чакра почти не ощущается! Быстрее, быстрее! Сердце грохочет под стальными доспехами, едва не выскакивая из груди, пот застилает глаза. Тобирама буквально взлетел по отвесной скале на горное плато, чтобы через мгновение стать свидетелем довольно странной картины. Картины, которая потрясла до глубины души и вырвала у шиноби возмущённый рёв: — Хашираааама! — имя эхом отразилось от скал и повисло в напряжённом воздухе. — Хаширама, какого хрена ты творишь?! Две пары глаз мигом обратились к нему. На лице брата застыло выражение неподдельного изумления: брови взлетели высоко на лоб, глаза широко распахнулись. Мадара, в свою очередь, наградил сенсора каким-то ленивым презрительным взглядом, будто вопрошая: «Чего припёрся?» — А что такого-то? — невинно поинтересовался Хаширама, завершая технику. Младший Сенджу со всего размаху шлёпнул себя по лицу ладонью и потянул её вниз. — Хаширама… — начал он тихо и оттого зловеще. — Ты лечишь нашего врага. Учиху. Лечишь. Врага. ВРАГА, мать твою!!! Глава красноглазых восседал на камне, подогнув под себя левую ногу и почти не замечал Тобираму. Мадара игнорировал его намеренно, будто тот был надоедливым котёнком или щенком, и это злило. Он медленно и вальяжно поднялся, повращал плечом, которое несколько секунд назад исцелил Хаши. — Я не могу считать Мадару своим врагом. — Так ваш бой был просто показухой? — пылая праведным гневом, младший Сенджу скрестил руки на груди. — Со своей стороны я действительно хотел убить его, — подчёркнуто небрежно бросил Учиха, даже не посмотрев в сторону Хаширамы. — Ну ты и ублюдок, — процедил Тобирама. — Ты недостоин того, чтобы мой брат тратил на тебя чакру! И тут в разговор вмешался сам Хаширама, что наблюдал за обоими с печальным взглядом. — Тобирама, Мадара, прошу, прекратите! Сенсор разозлился не на шутку. Иногда душа брата оставалась для него загадкой, а мотивы его поступков шли вразрез со здравым смыслом. Да, когда-то они с Мадарой действительно были друзьями, но с тех пор прошло уже несколько лет, полных крови, боли, бесконечных тягот и лишений. — Я не желаю слушать, как вы ругаетесь, каждый из вас дорог мне, — добавил Хаши уже спокойней. Тобирама презрительно фыркнул, а Мадара подхватил лежащий на земле гунбай и повернулся к Хашираме, откинул с лица спутанные патлы: — Прости, что не могу ответить тебе взаимностью… Сенджу. «Сволочь неблагодарная!» — сенсор стиснул кулаки, сверля красноглазого яростным взором. — «Хаши, как идиот, к нему со всей душой, а этот…» Но внезапно нии-сан расхохотался, закинув руку за голову и взъерошив волосы. Порыв ветра швырнул одну прядь Мадаре в лицо, и тот спешно отмахнулся, будто боясь, что та ядовита. Это выглядело так смешно и нелепо! — Мадара, ты такой забавный, когда пытаешься отрицать свои эмоции. Ведь ты для меня как раскрытая книга. Учиха раскрыл было рот, чтобы что-то ответить, но замер на полуслове. Все трое ощутили приближение новой чакры — она была обжигающей, как раскалённая лава, от неё веяло сожжёнными полями и лесами, пылью истоптанных дорог и жёлтым песком. О, да, эту чакру Тобирама не спутал бы ни с одной другой на земле. Секунда, и клинок мягко выскользнул из ножен, а на плато вылетел взъерошенный Изуна с совершенно безумными, горящими влажным алым блеском, глазами: — Нии-са-а-а-ан!!! Младший Учиха замер, дыша тяжело и сбито, стискивая до побеления пальцев рукоять катаны. Взор его споткнулся о вооружённого и готового к бою Тобираму, метнулся в сторону Мадары и Хаширамы, которые стояли рядом, не пытаясь убить друг друга. — Что, ожидал увидеть, как Сенджу свежуют твоего возлюбленного братца? — не удержался Тобирама. — Заткнись, придурок, — Изуна попытался воспламенить вечного противника взглядом, а Хаши лишь с укором покачал головой. — Что здесь происходит? — Ничего, Изуна, мы уходим, — Мадара сделал шаг вперёд, но внезапно на его плечо опустилась ладонь нии-сана. — Постой, — в голосе его послышалась твёрдость, словно он был абсолютно уверен в том, что делает. — Раз мы все здесь собрались, то это неплохой шанс всё обсудить, не находишь? Пожалуйста, давайте оставим наши распри хотя бы сегодня. Я хотел переговорить с моим самым лучшим другом, но то, что и вы, братья, здесь — двойная удача. Просто выслушайте меня и постарайтесь понять. Но в разговор вмешался Изуна. Этот Учиха только выглядел задохликом, на деле же был самым серьезным противником из всех, которых только приходилось встречать Тобираме. Он был занозой, кровоточащей язвой, костью в горле, называй как хочешь, но факт оставался фактом — у младшего Сенджу никак не выходило его одолеть. Несколько долгих секунд они смотрели друг другу в глаза, как два хищника, дерущихся за территорию, а потом Изуна недобро ухмыльнулся: — Нам не о чем разговаривать, Хаширама. Не пытайся подкупить моего брата своими пустыми и лживыми обещаниями, Мадара не такой слепец, чтобы верить тебе. Мир воцарится только тогда, когда сдохнет последний из вас. Ох, как же хотелось стереть самодовольную ухмылку с лица этого гадёныша, выбить зубы и напоить собственной кровью! — И ты действительно в это веришь? Изуна отрывисто кивнул. — Ты ещё больший кретин, чем мне казалось, — вырвалось у Тобирамы. — Слушай, заткни рот и уйди с глаз долой, иначе я спалю тебя к чертям собачьим! — вскипел мелкий Учиха, готовясь броситься в атаку. — Угу, только перед этим я намотаю твой крысиный хвостик на кулак и перережу глотку. От уха до уха. Посмотрим, как тогда ты запоёшь. Ситуация, и без того накалённая, начала обостряться: чакры разволновались, даже птицы, почувствовав исходящие от шиноби волны гнева, сорвались со своих мест и взмыли в небо, ветер стих, перестав играть с молодою травой. — Так, заткнулись все! — рявкнул, наконец, Мадара. — У меня от вас всех голова болит. — Но, нии-сан… — брови Изуны поползли на бледный лоб, рот искривился как-то смешно и жалобно. — И даже от меня? В этот момент Тобирама разглядел, насколько измученным выглядит Мадара. Лицо ещё совсем молодого мужчины казалось пожелтевшим, как старый пергамент, под глазами залегли тёмные круги, черты лица заострились. — Даже от тебя, Изуна, — буркнул он и повернулся к Хашираме. — У тебя есть минута, чтобы сказать мне всё, что ты там хотел, но сначала я кое-что сделаю, — он прислонил гунбай к камню и зашагал в сторону ближайших кустов. — Ты куда? — последовал вопрос от любопытного Хаширамы, но его заклятый друг внезапно завопил: — Поссать, бл*ть, уже полчаса терплю!!! И не вздумай подглядывать!!! Хаширама покатился со смеху, а атмосфера чуть-чуть разрядилась. — Ой, да что я там не видел! Тобирама с Изуной метнули на него недоуменный взгляд, потом синхронно перевели на спину Мадары… — Тупость твоих шуток, как обычно, зашкаливает, — огрызнулся Учиха и зашуршал ветками. Тобирама вздохнул с облегчением. Он верит в Хаши, всё в порядке, а его маниакальная привязанность к Мадаре — всего лишь дружеские чувства. Братец самый настоящий максималист. Когда немного повеселевший Учиха выбрался из зарослей, на ходу выдирая из волос репьи, Хаширама уселся на землю и стал чертить какую-то карту. Все трое окружили его, поглядывая на плоды усилий старшего Сенджу. Изуна даже катану в ножны спрятал, как бы говоря: «Не боюсь я вас, грёбанных Сенджу». — Наша деревня будет стоять вот тут, как мы и планировали. Она будет защищена скалами и непроходимым лесом… — Наша деревня?! — перебил мелкий Учиха, и Тобираме захотелось влепить ему затрещину. Или шею сломать. Мадара тяжело вздохнул и покачал головой. — Эта затея — детский лепет. Как ты можешь продолжать в это верить, Хаширама? Это не-воз-мож-но. — Я верю, — брат поднялся на ноги и протянул Мадаре раскрытую ладонь. — И ты… не можешь не верить. Старший Учиха сжал челюсти так сильно, что по щекам заходили желваки. — Не решай за меня, Сенджу. Ты меня совсем не знаешь! — Я знаю то, что ты не можешь лишить свой клан будущего, — Хаширама говорил негромко, но уверенно. Проклятый идеалист, неужели он не видит, что эти двое настроены враждебно? А ещё Изуна шипит змеей на ухо братцу. — Ты ведь не сделаешь этого, Мадара? Ты не будешь мириться с ними? — Тебя не спрашивали, — процедил сенсор, переступая с ноги на ногу. По спине катился холодный, липкий пот. Хаширама всё ещё протягивал ладонь другу, непонятно на что рассчитывая. Лучи заходящего солнца играли на их, будто высеченных из каменной глыбы, лицах, рождая глубокие тени. И тогда Тобирама понял, увидел, почувствовал — они оба безумно похожи. Похожи в своей одержимости, ненасытности и вечной жажде чего-то большего, безумного, нового. Оба стремились защитить свои кланы, только Хаширама хотел сделать это мирным путём, а Мадара — через гибель для Сенджу. Они оба горели негасимым пламенем, что охватывал не только их, но и всех, кому посчастливилось его коснуться. Губы Мадары дрогнули в кривой улыбке, он потряс чёрной гривой и закинул на плечо боевой веер. — Прости, Хаширама. Ничего не выйдёт. Тобираме казалось, что Мадаре не чужд здравый смысл, и умом он может понимать, что лучше всего им заключить мир, но было одно «но». Одна пакостная черноглазая мелочь, которая жужжала подобно надоедливой мухе, подстрекала, подогревала ненависть и злобу старшего Учихи. И в этот момент он решил для себя, что должен убить Изуну. Да, но если этот паршивец сдохнет, не станет ли мирный договор совсем уж далёкой мечтой? — Слишком много моих соклановцев погибло от рук Сенджу, мирный договор будет осквернять их память и подогревать ненависть живых. — Жертв будет ещё больше, если всё не остановить! — нии-сан сжал ладонь, так и не получив рукопожатия, в кулак. Он выглядел разочарованным. Мадара резко отвернулся и уверенно зашагал к краю обрыва. Изуна, бросив на Тобираму прощальный, полный яда взор, последовал за братом. — Хаширама, — Учиха замедлил шаг и проговорил негромко, не оборачиваясь, — нам не повезло родиться в наших семьях, вот и всё. В следующий раз я точно убью тебя. Они уже скрылись из виду, а старший брат всё продолжал стоять, сжимая кулаки и глядя за горизонт. От энергии, бившей ключом, не осталось и следа — Хаширама сник и потух. — Почему они настолько упрямы? — наконец, промолвил он. Тобирама пожал плечами и сцепил пальцы на рукояти меча. Смотреть на брата сейчас было тяжело. — Идём, нии-сан. Воины нас заждались. А ночью пошёл дождь, превративший нарисованную карту в жидкую грязь.