Осколки.

Капитан Макото Катсуи устало привалился к стволу дерева и закурил крепкую сигарету. Вся пачка промокла после сражения с этими водянистыми тварями, вот же дьявол. И, как на зло, больше никто из отряда не курил, а иногда так хотелось расслабиться. Голоса подчинённых доносились до него как сквозь хороший слой ваты, Инацума с Коичи бранились, на чём свет стоит, опускаясь до грязных взаимных оскорблений и едва не доходя до рукоприкладства. — Засунь свои эмоции себе в жопу, болван! Ты ни капли не шиноби, если позволяешь себе творить такое дерьмо! — Он убил Керуи! Он заслужил! — Керуи был идиотом, который полез на рожон! — Но он был моим другом, товарищем! — И ты, если не прекратишь вести себя, как законченный идиот, вскоре отправишься вслед за Керуи червей кормить! Капитан среагировал мгновенно, в доли секунды оказываясь между спорщиками, отшвыривая Коичи в одну сторону, а Инацуму — в другую. Не успей он вовремя, в клане Юри стало бы на одну горячую голову меньше. Инацума, который едва не вспорол товарищу грудную клетку, впечатался спиной в дерево и сполз на землю, тихо постанывая. Форма его была изодранной и грязной после ночного боя, маску покрыл слой копоти, а руку чуть выше локтя перехватывали тугие бинты. Он обхватил голову руками и вскрикнул: — Керуи был моим другом! — голос сорвался, и худые плечи затряслись. — Ведешь себя, как истеричка, — презрительно плюнул Коичи, отряхивая пыль. — Вытри слёзки, твои чувства никого здесь не волнуют. Каори и Джун всё это время стояли в стороне, кидая молчаливые осуждающие взоры, но после этих слов зашикали на товарища. Поздно. Макото Катсуи наградил подчинённого тяжёлой затрещиной, отчего тот едва не рухнул на землю и, подхватив парня за шкирку, приложил о дерево. — Следи за языком, сопляк, — прорычал сквозь зубы шиноби, а потом обратился к остальным. — Мы все в одной лодке, так что извольте уважать друг друга. Собственный голос походил на рычание. Он был зол и раздосадован, внутри клокотал едва сдерживаемый гнев. Ну что за команда у него? С этими подростками одни проблемы. — Без взаимоуважения мы ничего не добьёмся, лишь будем дохнуть поодиночке, — капитан медленно оглядел бледное личико красавицы Каори, взъерошенного Коичи, помятого Инацуму, а Джун предпочёл не смотреть, отвернуться. — Дохнуть, как собаки. И это было чистой правдой. Поодиночке не выживают. Только не в мире, где под каждым кустом может сидеть по шпиону, а, уходя из дома, мысленно прощаешься с родными, так как вполне можешь больше никогда их не увидеть. — Вы все меня поняли? Ребята неохотно закивали, и тут хрустнула ветка, заставив их вздрогнуть. Ничего особенного, всего лишь птица вспорхнула. Но капитан Макото слышал, как в страхе загрохотали сердца этих неопытных юнцов, почувствовал, как вспыхнули чакры. Для него они всего лишь дети. Глупые дети. Детская психика пластична. Из неё можно вылепить всё, что угодно, превратить в злобную зверушку, которую пьянит вкус крови. Попробовав раз, остановиться очень сложно. Мне ли не знать, как сводит с ума чувство собственного превосходства, силы, безнаказанности? Мало кто может противиться животным инстинктам и желанию затоптать слабого. — Простите, капитан Макото. Этого больше не повторится, — игнорируя боль и усталость, Инацума поднялся и зашагал прочь, шурша опавшими листьями. Фигура его казалась надломленной, раздавленной и слишком нелепой в этой грубой униформе шиноби, и внезапно сердце опытного воина вспорола постыдная глубокая жалость, он даже скрипнул зубами. Ну что за дьявол? Что за жизнь у них такая дурацкая? Макото прекрасно помнил, как качал на руках трехмесячную дочку своего друга, как мило она улыбалась, и вот, спустя четырнадцать лет он учит её, как правильно убивать врагов. Как пытать, шпионить, скрываться от погони и лгать, красть, подрывать. Невесело усмехнувшись, шиноби потёр гудящие виски и обнаружил, что куда-то уронил свою последнюю сигарету. Проклятье… И не найдёшь ведь в густой листве этого долбанутого леса на границе с чёртовой страной Огня. Мужчина бросил взгляд на Инацуму, который… которая копалась в рюкзаке, чтобы убедиться, что та успокоилась. Вспоминая, как Юри-химе кромсала тела уже мёртвых врагов, будто надеясь превратиться их в фарш, он невольно передёрнулся. Воистину женщины — самые изощрённые убийцы. У неё есть все задатки для того, чтобы превратиться в безжалостное орудие, но я этого не хочу! Она моя химе, дочь моего покойного друга и девочка, которую я знал с раннего детства. Но, когда на одной чаше весов лежит жизнь принцессы, а на другой собственные сантименты, выбирать не приходится. Уж лучше пусть она очерствеет сверх меры, но станет сильной куноичи, чем падёт из-за собственной слабости. Чакра её развита не по годам, химе умна и сообразительна, даром, что вспыльчивая. Но с возрастом это пройдёт… Макото хмыкнул и возвёл глаза к сереющему в прорехах древесных крон небу. Сгустившиеся тучи обещали разразиться дождём, добавив мерзкости их и без того отвратной вылазке. Потеряли Керуи, надо же! Ведь был неплохой мальчик. И сколько их таких было, мальчиков-учеников, которые так и не вернулись? И сколько будет? — Капитан, — негромко позвала Каори и кивнула в ту сторону, где сидел в обнимку с рюкзаком Инацума. — Кажется, они помирились. Коичи примостился рядом, положив ладонь на плечо товарища и что-то тихо говорил, а потом обнял химе, приняв её голову к себе на грудь. Так они и сидели, наверное, целую минуту. Будет просто удивительно, подумал шиноби, если эти двое перестанут ссориться, ведь характеры у них почти одинаковые. Подумал и улыбнулся. Улыбнулся, потому что нащупал в кармане целую и даже не промокшую сигаретку. Конечно, именно поэтому.