Веди меня в танго на ощупь

quebrada (пауза) — позиция, в которой танцор стоит на одной ноге, другая — свободная позади опорной. Часто танцор с весом на партнере amague (обманное движение) — дразниловка, когда партнер поманил, а сам пошел в другую сторону

Сидеть на берегу озера в молочно-белом тумане оказалось даже приятно. Крис почувствовал это на вторую ночь, когда понял, что заходить в воду совсем не обязательно, и никто тащить его туда силком и топить не собирается. Светлячки всё так же копошились в туманном мареве, и не было никакого смысла и цели у их полёта. Он казался хаотичным и надуманным, как и всё это место. И чем-то неуловимо успокаивал. Вода под пальцами рук едва плескалась, тёплая и уютная. Берег под задницей устилала мягкая трава непонятного в тумане цвета, на ощупь словно шёлковая. И песчаное дно без единого камушка — зарываться ступнями в песок показалось Крису высшим удовольствием. Он никогда не верил, что во сне можно понимать, что это сон. И при этом ничего не предпринимать. Никого не было в этом тумане, никто не тревожил его покой. И Крис, сидя на берегу в комфортном одиночестве, просто отдыхал душой и телом, наблюдая за мерцающими завитками полёта светлячков. Это завораживало и вводило его в подобие флегматичного транса. Пока на третью ночь в его спокойную идиллию не вторгся кто-то, кого Крис не видел, но прекрасно слышал и даже чувствовал: до пальцев доходила рябь по совершенно гладкой прежде воде. Судя по приглушённому, словно уходящему в вату звуку, его невольный сосед тоже вошёл в воду, как он когда-то. Но оказался умнее, и дальше не полез — поверхность озера успокоилась, зато послышалась возня на берегу и после ровное дыхание. «Он сел в траву точно так же, как и я, — понял Крис. — А может, он тут не первый раз? Может, именно он спас меня тогда?» Эта мысль не побудила встать и идти искать этого другого. Только вызвала лёгкую досаду на то, что такое приятное уединение нарушено… а потом он привык. Привык прислушиваться к чужому размеренному дыханию и даже тому, что в голове иногда возникали вопросы — о чём тот, другой человек думает, сидя на берегу в этом молочном тумане? Догадывается ли о его присутствии? И придёт ли снова? Как бы то ни было, наутро Крис помнил каждый свой сон, где он сидел на берегу озера светлячков. И вставал потрясающе отдохнувшим. Пока на него не наваливалось осознание дня недели и яркое воспоминание: Себастьян смотрит на него с пониманием, терпением и невысказанным голодным чувством во взгляде. А потом его глаза затопляет печаль. Когда Крис уходит? Или раньше? Он не знал, но думать об этом не было никаких чёртовых сил. Благотворный эффект от сна испарялся в ту же минуту, и Крис, чувствуя себя дряхлым разваливающимся стариком, у которого ноют колени на погоду, вставал и ковылял к ванной, чтобы отлить и умыться. Ему очень, невозможно тяжело давалось всё это. Не такая уж проблема понять что-то о себе, как принять это за данность, примириться и срастись душой и телом. Крис понимал, что открыть свою бисексуальность к тридцати намного лучше, чем осознать её после пятидесяти или не осознать вовсе, мучаясь от непонятных чувств, фрустраций и неосуществлённых желаний, переплавляющихся невольно в психологические проблемы. Но ведь раньше… было достаточно возможностей. Чего стоил только весь его коллектив, в котором хватало приятных внешне и интересных в целом парней. И ведь никогда, ни единого раза… ни во время общего душа, ни в раздевалке его не обеспокоила и не взволновала близость мужского тела, он совершенно спокойно отмечал чужие достоинства и недостатки… ровно до того чёртова танго с Себастьяном. Может, дело всё-таки не в нём? Возможно ли, что проблема в самом танго и слишком близком контакте тел? Ведь ни с кем он не тёрся больше так во время танца. Так он пытался убедить себя, что всё в относительном порядке, начиная с раннего утра понедельника и продолжая изо дня в день, просыпаясь ото сна с озером, чувствуя крепкий утренний стояк и невольно вспоминая такой же; и Себастьяна, и этот странный танец, который и танцем-то назвать язык не поворачивался. Внезапно Крис подумал, пока шуровал электрощёткой во рту: а что Себастьян? Он тоже почувствовал к нему что-то? Или ничего, кроме презрения, почувствовать в той ситуации было невозможно? Всё это казалось отвратительным, таким отвратительным. И очень стыдным. И единственное, что отвлекало Криса от пограничного муторного состояния, в котором ему хотелось поскорее добраться до производства с утра, а вечером поскорее вернуться домой и запереться за дверью в квартире, была работа. Пока Крис сидел на своём месте инженера перед чертёжной доской, рядом с которой стоял его стол с компьютером и распилочный станок для особо сложных элементов, он отключался от мира и уходил в работу не с головой даже, а в глубокий затяжной нырок — прочь из этой реальности. На обед его обычно утаскивали за руку: или Хейли, понимая, что он снова не пришёл в столовую вместе со всеми, или Эрик, по-соседски: он занимал кабинет справа по коридору. Если бы сегодня, в пятницу, кто-то спросил его, что он ел на ланч все эти дни, Крис бы надолго задумался… и так и не ответил. Он не помнил. Это время пролетело как в тумане в мыслях о проекте: им заказали обставить деревянной мебелью эксклюзивный загородный мини спа-отель. Последние силы уходили на то, чтобы отбиваться от звонков Скарлетт. В понедельник и среду он быстро и просто отшил её историей о новом проекте и о том, что он не успевает за объёмом работ, нужно будет задержаться. Он и правда задерживался, приползая домой уже к полуночи — настольная лампа в его кабинете бросала косую полосу на пол общего коридора, в котором давно царила темнота. Скарлетт, чувствовалось, расстраивалась, но пока не собиралась припирать его к стенке — и Крис малодушно был счастлив этому моменту передышки. Он сам не знал. Ни черта он не знал. Не знал, что говорить ей и что теперь делать. Идея того, что нужно будет встретиться с Себастьяном лицом к лицу после произошедшего, пугала до панических атак. Крис не считал себя трусом. Он мог постоять за себя и защитить близких ему людей — он делал это не раз, когда приходилось. Его мышцы не были показушной картинкой, он занимался единоборствами помимо танцев и при случае мог поставить обидчика на место. Но проблема была в том, что обидчиков не было. Был только Себастьян, его взгляд и танго, и Крис недоумевал, почему у него панически учащается сердечный ритм, стоит ему только представить, как они поедут со Скарлетт на тренировку и встретятся с ним. Это было невыносимо, если думать об этом. Но вполне нормально переживалось, если не думать — что Крис и делал, ныряя в работу. Когда завибрировал телефон, Крис не сразу понял, что это за назойливый звук, дорабатывая 3D макет в программе у монитора компьютера. — Да, — наконец ответил он, стараясь не отвлекаться от расчётов. На его носу сидели защитные очки, которые он всегда педантично надевал перед работой на компьютере. Конечно, он не посмотрел на дисплей. Очень мало человек могли позвонить ему в… Крис посмотрел на часы. В пять дня. Именно так. — Крис, милый, во сколько мы сегодня встречаемся? Сможешь забрать меня из издательства? — спросила Скарлетт как ни в чём не бывало, а Криса тут же выкинуло в нормальную реальность: сердце заколотилось и резко вспотели ладони. Он не сразу смог совладать с голосом и мыслями, которые внезапно испарились из головы. — Я не… Я ещё работаю, Скар. И не думаю, что сегодня… — Подожди. Сейчас пять. У тебя короткий день в пятницу, разве нет? — с подозрением спросила она и, не дав ему ни слова вставить, продолжила: — Слушай, ты задерживался до ночи всю неделю, можешь хотя бы один день уделить нашей тренировке? Я не прошу о большем. Но отдыхать от работы тоже надо. А ещё мне звонил Себастьян и спрашивал, куда мы пропали и ждать ли нас на занятие. Ему-то что, конечно, мы за месяц вперёд заплатили. Но мне, например, не всё равно. Так что, ты заберёшь меня сегодня, или добираться самой? Крис медленно стянул очки с носа и положил их в футляр, устало прижимая пальцами глаза под закрытыми веками и негромко выдыхая. Чёрт… Он знал этот тон. Скарлетт упёрлась рогом, и если он продолжит бегать, станет только хуже. Намного хуже. Скарлетт умела душу вытрясти, и, чёрт, она была права в своём желании заниматься или хотя бы услышать объяснения. Вот только что, что он мог ей сказать? Что они танцевали, и Себастьян снова был в этих своих женских туфлях, и прижимался так близко и жарко, что у него неожиданно встал, поэтому теперь он даже посмотреть ему в глаза не сможет? А ещё… Криса странно взволновала новость, что Себастьян звонил Скарлетт и они разговаривали. Подумать только. Он что, волнуется? Крис даже не размышлял о ситуации в этом ключе. Глупо как-то. — Он что-то сказал? — спросил Крис, сам не ожидая от себя. — Кто? — Себастьян, — выдохнул он, осознавая вдруг остро и горячо, что снова называет это имя вслух. — Сказал, что не любит, когда прогуливают его занятия. Я пообещала, что это только на этой неделе, пока у тебя начало проекта. Ты ведь не собираешься пропускать и дальше? Крис тяжело сглотнул. Очень сильно хотелось пить, и ещё сильнее — завершить этот разговор прямо сейчас. Выйти покурить на воздух, в конце концов. Он принял решение быстро, едва осознавая: — Я заеду за тобой через полчаса, хорошо? Собирайся. — До встречи, Криси, — и она скинула вызов до того, как он начал ворчать по поводу дурацкого школьного прозвища. Это было фиаско. Конечно, рано или поздно ему пришлось бы всё объяснить Скарлетт. Но он намеревался сделать это, когда сам достаточно разберётся в себе и сможет принять произошедшее с ним как данность. Да и как это ей преподнести? Крис понятия не имел. Он устало откинулся на широкую спинку кожаного кресла, положил ладони под голову и посидел так, широко расставив локти, ощущая каждой клеточкой тела, как благодарно расслабляется затёкшая от однообразной позы спина. Вот только сердце до сих пор стучало в бешеном ритме, и страшно горели уши — то ли от стыда, то ли от смущения. Нужно было придумать что-то. Как говорить, что говорить, хотя бы наметить линию беседы. И как назло в голову ничего не шло. Крис не моргая смотрел на красивую модель резной деревянной спинки, макет, что он завёл в программу по эскизу Хейли. Она медленно поворачивалась в 3D-проекции вокруг своей оси посередине экрана, завораживая изяществом линий. На секунду Крис понял вдруг, что сегодня, возможно, увидит Себастьяна. Они встретятся спустя неделю, и… Дальше в голове страшно буксовало. Крис ощутил, что стук сердца отдаётся в ушах и затылке, нахмурился и встал из-за стола. Он заехал за Скарлетт в её издательство на Манхэттене. Они скупо поздоровались, и Крис молча сел в машину, потому что его почти трясло от понимания, что это не шутка. Вот она, Скарлетт, собственной персоной. И сейчас, едва реагируя на её пустой разговор о прошедшем напряжённом дне на работе, он вёл вайб обратно в Бруклин, в сторону «Милонги». С каждой оставшейся позади милей Крис всё сильнее замыкался в себе и хуже слушал, и от напряжения и поглотившего его волнения ладони начали скользить по кожаной обшивке руля. — Слушай, что происходит? — спросила, наконец, Скарлетт, когда они застряли на длинном светофоре в квартале от нужного дома. — На тебе лица нет, ты весь бледный. Ты себя плохо чувствуешь? Что-то произошло между вами снова? Поэтому ты так трясёшься и не хочешь ехать к Себастьяну? Что он вытворил на этот раз? Крис вздрогнул, начиная снова слышать и понимать её слова именно тогда, когда услышал его имя. И… это вдруг показалось Крису даже не рукой помощи, а серьёзным спасательным кругом, накинутым прямо ему на голову. Просто взять — и свалить всё на Себастьяна. Скарлетт ведь не будет докапываться до правды, на черта ей это сдалось? Это было отвратительно, паника звенела где-то в затылке железной крышечкой, но идея оказалась единственным из приемлемых вариантов. Он глубоко вздохнул и… кивнул, решаясь. — Я пришёл к нему в воскресенье с просьбой порепетировать самостоятельно те моменты, которые никак у меня не выходят. И… — Он согласился? — Да, но… в общем, мы не репетировали нашу с тобой постановку. Вместо этого он раскритиковал нашу уверенность в себе как танцоров и сказал, что начинать танцевать танго нужно с самых азов, и весь вечер мы занимались самыми простыми шагами. — И что в этом страшного? — Скарлетт развернулась к нему корпусом, нетерпеливо почёсывая пальцем свой подбородок. Её взгляд выражал непонимание и заинтересованность. — Что именно произошло? Крис медленно моргнул, тихо ненавидя себя. Он смотрел перед собой на перекрёсток, по которому двигался неспешный поток машин — как бесконечная железная змея с рябой и местами ржавой чешуёй. — Я старался, но у меня многое не получалось, и он… — Снова ругался? Выкинул что-нибудь похлеще? — Скарлетт нахмурилась и вздохнула, отводя взгляд. А он так и не смог продолжить. Это оказалось выше его сил. Он сжимал руль в руках так крепко, что начали болеть пальцы. — Крис, слушай… я не хотела, чтобы наши тренировки превратились для тебя в постоянную борьбу с самим собой. Мне очень жаль. Я не знаю, почему он взъелся на тебя, но ты не должен идти туда как на войну каждый раз. Мне… жаль, если ты испытывал дискомфорт из-за моего эгоизма. Ты прав. Мы можем поискать другого мастера неподалёку и ничего не потеряем. У нас есть материал, над которым нужно работать. Наверняка, это не единственные курсы. Сзади нетерпеливо засигналили: светофор переменил цвет на зелёный. Крис пришёл в себя, чувствуя, как его ладонь со сведёнными пальцами на коробке передач греет маленькая ручка Скарлетт. Сзади засигналили снова, сопроводив это отборной руганью в открытое окно. Крис вздохнул и, кивнув, медленно тронулся с места. Он боялся поверить в то, что всё могло разрешиться вот так просто. Раз — и всё. — Может, сходим в клуб, развеемся? — предложила Скарлетт, продолжая его утешать. — Не рано для клуба? Всего шесть, — как можно ровнее ответил Крис, смотря на дорогу. Хотя чувство невероятного если не облегчения, то надежды затапливало каждую клеточку тела. — Мы можем заехать куда-нибудь поужинать. Я, правда, не очень хорошо знаю эту часть Бруклина, но… у нас ведь есть Сири? — Скарлетт улыбнулась и достала из сумочки свой телефон, заинтересованно начала тыкать в него пальцем. — Бургеры, мясо, рыба, суши? Что хочешь сегодня? Может, пасту? — Что угодно, только не испанскую кухню, — неожиданно для себя выдал Крис. — Ого, — Скарлетт тихо мелодично присвистнула и улыбнулась. — Как он тебя допёк всё-таки. Сири, итальянские рестораны и кафе в Бруклине, поближе к нашему местонахождению, — сказала она, держа телефон недалеко от лица. Тот отозвался услужливым женским голосом, начиная поиск. Крис, осторожно забирая к обочине, чтобы дать им время на серфинг, мрачно подумал: «Ты даже не представляешь, как именно». Они неторопливо поужинали совсем недалеко от «Милонги» в уютном итальянском ресторанчике на углу и даже распили бутылку красного на двоих под пасту. И Крис, совершенно разомлев от пронёсшейся над его головой грозовой тучи, благодарно воспринял подобный финал этой истории с Себастьяном. Он почувствовал, как его отпускает, а настроение определённо выправляется, и что можно жить и дышать дальше полной грудью. Они обязательно найдут ему достойную замену. — Ну что, теперь в клуб? — улыбнувшись своей фирменной кривой улыбкой, спросила Скарлетт. Она промокнула губы после соуса бешамель салфеткой и скомкала её, оставив на середине пустой тарелки. — Пятница, я бы выпила ещё что-нибудь покрепче. И потанцевала. — Не танго, так хотя бы фристайл? — фыркнул Крис, чувствуя осязаемое облегчение, опустившееся на плечи и спину лёгким, дружеским качанием. — Что угодно, — кивнула она, — хоть хип-хоп. Лишь бы не сидеть без движения. Я, к слову, тяжёлые деревяшки в офисе не таскаю, в отличие от тебя. Мне нужно больше двигаться, чтобы избавляться от лишних калорий, — она с усмешкой кивнула на пустую тарелку. — Слишком уж вкусная эта итальянская паста, — и Скарлетт подмигнула ему, непонятно на что намекая. О клубе они разузнали, вежливо поинтересовавшись на этот счёт у хозяина ресторана, когда тот подошёл в конце ужина узнать, всё ли им пришлось по душе. Такая милая итальянская традиция, сразу добавлявшая вечеру ощущение семейственности и уюта. Полноватый улыбающийся итальянец ответил им, что есть только одно достаточно приличное место неподалёку, а остальные — сплошь притоны. Скарлетт, конечно, к рекомендации отнеслась с долей скепсиса: «Наверняка, клуб держит кто-то из его родственников. Итальянцы в Бруклине — та ещё мафия». А Крису… ему было всё равно. Они шли со Скарлетт по улице, воздух бодряще и по-весеннему пьяно пах влажным асфальтом и какими-то невидимыми в темноте оград цветами, и оцепенение последней недели спадало с него пластами, как старая иссохшая кожа. Очень скоро неоновую вывеску клуба на противоположной стороне дороги стало невозможно игнорировать, прикрываясь уютным молчанием, и они, перебежав перед самым носом притормозившего такси, поспешили внутрь. Музыку было слышно ещё до того, как Скарлетт, прошедшая фэйс-контроль и игриво улыбнувшаяся охраннику, потянула дверь на себя. Внутри бухало не громко, а адски — до зуда в ушах и вибрации в лёгких — громко. И почему-то это показалось Крису именно тем, чего он на самом деле хотел. Когда со всех сторон налегает музыкальный бит и сбивают с толку яркие отблески светомузыки, нет ни единой возможности задуматься или отвлечься от происходящей вокруг вакханалии. У них со Скарлетт тут же появились поклонники, которые, впрочем, уходили, если Крис вежливо отказывал, — но на их месте появлялись новые, девушки были вызывающе красивы, а к Скарлетт подсели за стойку сразу двое парней, чуть оттеснив их друг от друга — двойняшки, понял Крис, приглядевшись. И глаза у Скарлетт так завлекающе блестели из-под приопущенных ресниц, что Крис сразу понял, какие именно картины прокручивает она сейчас в своей голове. Её совершенное право, впрочем, почему бы и нет. Его самого напротив компания совершенно не интересовала. Поняв это, девушка, присевшая было рядом и пытавшаяся скользить ладонью по его бедру в сторону паха, быстро куда-то исчезла, и он остался в самом лучшем обществе на данный момент — тет-а-тет со стаканом «Белого русского». Страшная гадость, но Крису нравился эффект. Быстро и без проволочек. Он почти успел управиться с ним, и в голове приятно шумело, как вдруг Скарлетт так настойчиво потянула его за рукав лонгслива, что он чуть не свалился с высокого стула. — Что, ты пошла танцевать? — с улыбкой спросил Крис, оборачиваясь. Только почему-то Скарлетт смотрела не на него, а в сторону танцпола, и выражение её лица было крайне напряжённое. — Ты только погляди туда, — проговорила она, но Крис скорее прочитал по губам, чем услышал — было слишком громко. И вмиг нахлынуло непонятное волнение, застучало в висках. Он повернулся к танцполу, недоумевая, и принялся всматриваться в мерно колышущуюся под музыку толпу, пытаясь понять, что там такое увидела Скарлетт. И он чувствовал, что знал ответ заранее. Знал. Себастьян танцевал в самой гуще людей недалеко от бара, и на его лицо то и дело попадал луч алого прожектора — только поэтому Скарлетт разглядела его в рябящей мешанине света и тени. Он бил прицельно раз за разом, обжигая Себастьяну лицо, только тому не было до этого никакого дела: он танцевал, опираясь спиной на широкую грудь какого-то качка, а спереди к нему притирался, извиваясь под музыку, парень полегче. Лицо Себастьяна потно блестело, он закатил глаза, откинувшись на плечо качку, и расслабленно приоткрыл рот с неестественно яркими губами. Он выглядел так, словно его уже трахали прямо там, на танцполе, одновременно спереди и сзади, тёрлись и проникали, вбиваясь в ритм музыке, и от одного предположения Крису стало очень плохо и очень хорошо, жарко, приторно и горько на языке. Крис знал, что некоторые парни умудрялись трахаться со своими девушками в подобной давке во время танца, и никто даже не обращал на них внимания — потому что современный танец в клубе тяжело было отличить от секса. И приподнять короткую юбку, особенно если не надевать трусиков, и получить между ног крепкий член, и танцевать, трахаясь в то же время, стало распространённым развлечением среди молодёжи. Крис так никогда не делал, потому что… это казалось ему унизительным и животным. И почему сейчас, смотря на Себастьяна, у него потяжелело внизу живота, окатило жаром лицо и панически задолбилось в груди, он не знал. Он обмер. — Он торчит, — крикнула вдруг Скарлетт в самое ухо, выбивая из транса. — Крис, он обдолбан или пьян, я не знаю, но он не в порядке. Посмотри на него. И Криса словно перетряхнуло от её слов. Шум в ушах и голове почти утих, и даже музыка стала восприниматься в каком-то отдалении. Парни, обрабатывавшие Себастьяна, танцевали и двигались активно, тёрлись и изгибались в одном ритме, они явно знали друг друга и порой переглядывались, даря неоднозначные улыбки через чужое плечо. А Себастьян… он выглядел так, словно ему давно и совершенно всё равно, что происходит. Он словно очень сильно хотел пить и начал вянуть от этой жажды. Его голова почти безвольно перекатывалась по плечу качка, и Крис, удивляясь сам себе, почувствовал загорающийся внутри гнев. Просто… какого чёрта позволять себе такое состояние, а потом танцевать в клубе не пойми с кем, ведь это может совершенно паршиво кончиться… — Я должен забрать его, — прокричал он в ухо Скарлетт, наклонившись. — Они его обворуют или изнасилуют. Или ещё что похуже. Я пойду к нему, ладно? Подождёшь нас у стойки? Только не уходи никуда, пожалуйста. Никуда, Летти, — он посмотрел на неё со всей серьёзностью, чуя, как вся кровь кипит в нём, и, получив в ответ взволнованный кивок, рванул с себя лонгслив и кинул его на стул, оставаясь в одной тонкой футболке. Он направился на танцпол, рассекая танцующих, как тёплый нож разрезает сливочное масло. Он просто не видел ничего вокруг, двигаясь к Себастьяну, как по красной путеводной нити из страшной сказки. Он не думал о том, что сделать или сказать, у него в голове стучали гигантские молотки, забивающие в землю сваи для фундамента. Он едва ли вообще мог думать. Но стоило ему приблизиться вплотную, как всё произошло само собой. Он схватил Себастьяна за руку, игнорируя вопросительный и уничижительный взгляды обоих парней, и заговорил громко, перекрикивая басы: — Детка? Я тебя потерял. Какого чёрта, я же сказал, что сейчас вернусь? А ты тут… — Детка нашёл себе более подходящую компанию, — жёстко ответил качок, поворачиваясь так, что руку, которой Крис вцепился в Себастьяна, больно выломило под неудобным углом. Но это не сработало — Крис всё равно не отпустил, крепче сжав зубы и пальцы. Отпор только разъярил сильнее, и он почувствовал, что ещё немного — и сможет ударить. Серьёзно, он ударит и сломает этому ублюдку и без того кривой нос. — Отпусти, — прорычал Крис, вжимаясь в сплавленную тройку своим весом и чувствуя, как на лицо наползает оскал. — Это мой парень, отпусти его! Он кричал, выплёвывая брызги слюны в чужое лицо и готовясь нападать, как вдруг с другой стороны завозился Себастьян и начал сам слабо отбиваться от накачанных татуированных рук. Он нёс какую-то пьяную околесицу и больше мешал, чем помогал, но у Криса словно груз с плеч упал — Себастьян всего лишь перебрал с алкоголем, вот и всё. Он был в порядке, он был здесь. — Ладно, ладно, — качок ослабил хватку, а парень, ластящийся к Себастьяну спереди и до этого никак не вмешивающийся в происходящее, отступил и быстро затерялся в толпе танцующих. — Забирай своё тело. И приглядывай за ним получше, у него что, на лбу написано, что он чей-то парень? Сам на шее повис, никто его не… — скривившись и презрительно сплюнув себе под ноги, качок толкнул Себастьяна прямо в руки Криса, а сам развернулся и принялся пробираться сквозь людей поближе к пульту ди-джея. Крис заторможено наблюдал за его спиной и тем, как бугры мышц переваливаются на плечах под тонкими лямками белой флуоресцирующей в ультрафиолете майки. Мозг отказывался осознавать, что эта тяжесть в его руках — Себастьян, который навалился всем своим весом, ненадёжно держась за шею и влажно дыша куда-то туда же, заставляя кожу покрываться жаркими мурашками. Крис почувствовал себя крайне глупо и неловко. Лицо и уши снова запекло, адреналиновый скачок уже сходил на нет, едва отдаваясь сердечным битом в ушах, но голова думать ясно отказывалась. — Я в туалет хочу, — пьяно прошептал Себастьян в шею. — В туалет… И Крис, заручившись этой просьбой как прямым руководством к действию, словно его кто пнул под зад, покрепче обнял Себастьяна за талию и потащил в сторону кабинок в дальний коридор клуба. Туалет на его взгляд был дурацким. А может, его сделали таким именно для того, чтобы здесь не зависали парочки. Впрочем, судя по звукам из дальней кабинки, общее пространство не стало для них помехой. Просто тупик одного из коридоров оборудовали сантехникой, входом служила болтающаяся вперёд-назад куцая дверь, как раньше делали на входе в салун в вестернах, и за ней просматривался ряд раковин и ряд кабинок напротив. Серые, неровно покрашенные стены в стиле кэжуал и тусклые энергосберегающие лампы над длинным зеркалом не добавляли уюта. Впрочем, его здесь никто и не ждал. Едва Себастьян дошёл до ближайшей кабинки, как его скрутило: он издал характерный звук и, схватившись за рот, ломанулся в первую приоткрытую дверь. Крис только покачал головой и прислонился к соседней стене, пытаясь абстрагироваться от звуков торопливого секса откуда-то из дальнего угла и тех, что издавал Себастьян совсем рядом. Все оттенки праздника жизни. — Как ты? — спросил Крис, когда за хлипкой фанерной стенкой затихло. Себастьян ответил не сразу, и голос его был непривычно низким и хриплым. — Бывало и лучше… Он едва успел договорить, как его снова вывернуло, и Крис, качнув головой, уставился на мерцающие голубоватые пятна на потолке. — А вот теперь почти неплохо, — через пару минут Себастьян зашуршал за стенкой, и голос его звучал чуть бодрее. Звякнула пряжка, и Крис, не понятно из-за чего смущаясь, услышал звук разбивающейся о керамику струи. — Сейчас станет ещё лучше. Крис кашлянул и не смог сдержать улыбку. Словно его вообще хоть кто-то видел. Неожиданно дверь дальней кабинки распахнулась, звонко ударив по стене, и оттуда вывалились расхристанные парень с девушкой. Она на ходу поправляла короткую джинсовую юбку и вытирала тыльной стороной ладони размазанную около губ помаду, он, сыто улыбаясь, застёгивал ремень на джинсах. Оба выглядели пьяными и совершенно довольными. Крис не знал, почему его это раздражает. Не мог понять, он порицает или завидует… Конечно, он не думал ни о чём подобном, это же отвратительно, но… Себастьян вышел из кабинки сам, ещё чуть бледный и с мутными глазами, но вполне осмысленным взглядом при этом. Он даже не посмотрел на Криса, сразу наклонившись над раковиной и включив воду. Его цепочки со звенящими друг о друга странного вида кулонами выпали из-за ворота и свесились вниз, мешая. Только Себастьян не обратил на них никакого внимания. Он долго плескал в лицо, полоскал рот и жадно пил. Крис видел дугу его согнутой спины с чередой выдающихся позвонков и ткань широкой серой футболки, свисающую сбоку. Но всё равно внимательно наблюдал за Себастьяном в отражении зеркала. Невозможно было не наблюдать. Видимо, тот сделал себе мейкап, чего Крис в темноте клуба не заметил. Но сейчас под тусклым светом ламп и после умывания подводка вокруг век и помада вокруг рта совсем размазались, и Себастьян выглядел очень странно. Странно настолько, что Крис даже не моргал. Вот почему его губы казались такими неестественно яркими, пронеслось в голове у Криса. А ещё одинокие и едва слышные: «Зачем?» и «Он, вообще, нормальный?» — Пялишься? — негромко и утвердительно спросил Себастьян, не поднимая головы. Он оторвал себе кусок бумажного полотенца и теперь пытался оттереть им разводы со своего лица. — Красивый? Крис быстро, судорожно сглотнул. Конечно, он не ожидал никаких благодарностей или чего-то подобного. Он вообще действовал непонятно чем руководствуясь, по наитию, и это было закономерно — грести в тумане ему не привыкать. Но он точно не ожидал компрометирующих вопросов и того, что Себастьян оклемается так быстро. К счастью, тот не ждал ответа. — Что ты тут делаешь? — снова спросил Себастьян, комкая бумагу и выкидывая её в урну под раковиной, тут же отрывая новый кусок. И вдруг перехватил взгляд Криса в зеркале, от чего того как кипятком огрело, снова как мальчишку, пойманного с поличным за чем-то непристойным. — Я просто… — начал он смазано, а потом внутри него встряхнулось чувство собственного достоинства, и он подумал: «Да какого чёрта?» — Лучше скажи, что ты тут делаешь? Себастьян медленно стёр остатки губной помады с лица, оттянув при этом нижнюю губу бумажным полотенцем, и вдруг улыбнулся, не переставая смотреть на него в зеркало. Вроде и искренне улыбнулся, а вроде как-то… нехорошо. Обещающе. У Криса от этой улыбки по позвоночнику пробежал холодок. Себастьян выкинул ком бумаги и развернулся, оказываясь к нему лицом. Шагнул навстречу, ещё, пока не оказался близко, слишком близко по меркам Криса. В его голове вопила сигнализация о нарушении личных границ, а Крис смотрел в глаза, и Себастьян смотрел в ответ, зачем-то положив руку ему на грудь и разглаживая ладонью невидимые складки на футболке, словно это могло помочь безнадёжно измятой ткани. И он снова наступал, подталкивая его собственным телом до тех пор, пока Крис не понял — они оказались в кабинке, и Себастьян, сделав ещё полшага, закрыл за ними хлипкую дверь на защёлку. — У меня есть ученики, — негромко начал Себастьян, наклоняя голову почти к ключице, — которые прогуляли уже третью тренировку на неделе подряд. Я был очень расстроен. И решил, что мне нужно развеяться. И только я нашёл себе интересную горячую компанию, как вдруг нарисовался ты. Какого, собственно, хера? От вопиющей несправедливости обвинения Криса едва не подкинуло на месте. — Но ты же был пьяный! И это всё выглядело, словно тебя прямо сейчас там поимеют… — Может, — Себастьян вдруг прильнул к нему всем телом, заставляя опереться на шаткую стенку кабинки спиной, и уткнулся лбом в плечо, — так и задумывалось? Может, я хотел, чтобы меня поимели? Ты об этом не думал? М? Не у всех есть под боком такие отзывчивые красивые подружки. Приходится выходить на охоту и искать, с кем провести ночь. «Он пьян до сих пор, — решил про себя Крис, пытаясь игнорировать жар чужого прижимающегося тела и собственное растущее внутри желание встряхнуть Себастьяна за грудки, чуть приподняв над полом. — И до сих пор не понимает, что несёт». — Мы со Скарлетт не… Себастьян неожиданно резко закрыл ему рот рукой, захватывая и низ подбородка — и в тот же момент мягко, но очень требовательно укусил его в шею чуть выше ворота футболки. Укусил так, что у Криса резко ослабли колени, и он, совершенно не контролируя эту свою реакцию, закатил глаза и коротко простонал Себастьяну в руку. — Шея? Я угадал? — шёпотом спросил тот сам себя, сильнее надавливая на губы, словно надеясь заткнуть наглухо, и торопливо притёрся ширинкой — и чтоб Крису провалиться на этом самом месте, у него стояло. Это ощущение чужого члена напротив своего собственного, неожиданно горячее и потрясающее до глубины души своей откровенностью, невозможно было трактовать двояко. Себастьян его соблазнял прямо сейчас, после всего этого идиотского спектакля, и если Крису всего секунду назад очень сильно хотелось шибануть его затылком о фанеру противоположной стенки, сейчас он не мог ничего ему противопоставить: Себастьян снова сомкнул губы на его шее, втягивая кожу между зубов, и Крис ощутил такое дикое возбуждение от неправильности всего происходящего, что под его веками стало влажно. Он сжал руки в кулаки, до боли вдавливая короткие ногти в собственные ладони, но это ничуть не отрезвило. Он интуитивно наклонил голову в надежде дать ещё больший доступ к своей шее — и какая именно часть сознания этим действием руководила, Крису было уже плевать. Он уже ничего не помнил из только что сказанных друг другу слов или самых свежих последних событий. Все его мысли и чувства прочно обосновались в районе шеи, там, где Себастьян жадно засасывал и зализывал языком его кожу, шумно и щекотно дыша, и ниже, намного ниже, в паху, где от резко накатившего возбуждения пульсировал член и ныли яйца. Он шумно выдохнул через нос, пытаясь выгрести и прийти в себя, и ничего, совершенно ничего у него из того не вышло. Себастьян снова укусил его — уже больнее, безжалостнее — и вдруг сполз вниз, оказываясь на коленях и задирая ему край футболки выше пупка, бросая раздражённое: — Держи тут. И заткнись, ради всего святого. Это казалось сумасбродным и от того совершенно выбивающим дух. Футуристическое соседство толчка с ржавчиной на эмали, изрисованной аббревиатурами фанерной стенки и тут же — Себастьяна, стоящего перед ним на коленях и слишком ловко расправившегося с его ремнём и ширинкой. Разве Крис не понимал? У него в ушах оглушающе стучало от понимания происходящего. А ещё сладко болела после укусов шея и тянуло внизу живота от самой малейшей мысли о том, что именно сейчас происходит. И он послушно держал в кулаке край своей футболки, прижимая её к животу. Ему в жизни не пытались отсосать вот так, сумбурно, в общественном месте, в чёртовом туалете. И не то чтобы это было его мечтой или идеей фикс. Просто сейчас он не смог бы пошевелиться, даже если бы очень захотел, потому что Себастьян высвободил его член из-под резинки и смотрел на него так, словно тот был сокровищами всего мира для него. Словно Себастьян смертельно нуждался — и сделать сейчас хоть одно неверное движение в обратную сторону означало уничтожить его. Крис не понимал, как можно соединить во взгляде неприкрытую похоть и невинный детский интерес, но у Себастьяна отлично получалось. А потом он неторопливо облизнул свои приоткрытые губы, забрал обеими руками свисающие по бокам волосы в замок сзади и вдруг впустил член в рот, пока Крис не ощутил, сладко вздрагивая, как головка касается стенок горла. Только тогда Себастьян с усилием сомкнул вокруг ствола покрасневшие губы и начал медленно, дюйм за дюймом выпускать его наружу, облизывая, словно огромный сладкий леденец. В конце он задержался, особенно усердно обсасывая потяжелевшую пульсирующую головку. И на Криса обрушились эротические ощущения такой силы, что он запрокинул голову и стукнулся затылком о фанеру перегородки. — Ч-чёрт… — выдохнул он. Себастьян только коротко фыркнул на него через нос — рот у него был занят, а руками он придерживал свои волосы. Он повторил свой трюк с обсасыванием снова и снова, Крис потерялся в ощущениях — ему никто никогда ещё так не делал. Так потрясающе глубоко, с такой самоотдачей, что хотелось скулить. Он забылся настолько, что начал подмахивать на каждое движение головы — и Себастьян без промедления прекратил это, жёстко прижимая его бёдра руками к ходящей ходуном фанере. Крису страшно хотелось кончить. Он не знал, понятия не имел, что должен был сделать, должен ли сказать об этом прямо или намекнуть… он не знал. Свою свободную руку, до сих пор сжатую в кулак, коротко — и от этого страшно, до помутнения в голове — захотелось запустить в растрёпанные волосы, сжать и намеренно насадить на член, замереть так на миг в самой крайней точке, во всей полноте ощущая его горло, гладкую изнанку втянутых щёк, широкий язык под членом… Прочувствовать и кончить, заполняя семенем всё свободное пространство его рта, смотреть, как сперма потечёт с края губ, как заслезятся потемневшие и мутные от похоти глаза… Крис вздрогнул и широко распахнул веки. На потолке всё так же плясали голубоватые световые пятна от моргающей лампы. Он никогда, сколько себя помнил, не был таким мудаком. Он никогда не кончал в рот своим девушкам. Это же отвра… В этот момент Себастьян особенно удачно прошёлся по уздечке языком, снова и снова обсосал головку по кругу, чуть поворачивая голову, и принялся дрочить ему у самого корня члена, куда ртом совсем не доставал, другой рукой подхватив в горсть яйца. И Крис, снова ударившись затылком, судорожно вдохнул и кончил, изливаясь и совершенно не думая больше о возможности контроля. Он проиграл Себастьяну — да и не пытался выиграть. Затея, заранее обречённая на провал. Возможно, провалившаяся в тот самый момент, как они со Скарлетт переступили порог его танцевального зала. Скарлетт. Крис встрепенулся, приходя в себя. Себастьян уже был на ногах, неловко вытирая рот рукой, а после этого руку — обрывком туалетной бумаги. — Застегнись, — бросил он, открывая дверь и выходя из кабинки. И хотя он выглядел растрёпанным и потрясающе порнографичным с припухшими алыми губами и румянцем на щеках, в голосе Крис услышал сталь и холод — привычный тон, что он уже не раз от Себастьяна слышал. Он принялся заправляться, морщась от того, какой ещё дико чувствительной была головка члена, потревоженная тканью белья. За приоткрытой дверцей Себастьян над раковиной с включенной водой умывался и полоскал рот, и его кулоны тихо звякали при каждом движении. Крису стало нестерпимо стыдно, неловко до тошноты. — Слушай, — тихо начал он и замолк, не представляя, что вообще можно сейчас сказать. — Ты в порядке? Себастьян вдруг коротко фыркнул. А потом затрясся, и Крис понял, что тот беззвучно смеётся. Он перестал так же резко, как начал, выключая воду и вытирая лицо. — Я в полном порядке, можешь не беспокоиться, — сказал он, и каждое слово, произнесённое им с этим внезапно отчуждённым выражением лица и холодным тоном, делало в Крисе небольшую аккуратную сквозную дырку. — Серьёзно, тебе не нужно ни о чём беспокоиться, Крис. Можешь продолжать дальше заниматься всей этой поебенью, к которой ты привык. Уговаривать себя, что тебе не хотелось, что тебе не понравилось. Или что тебе всё приснилось. Точно, приснилось. И танго, и я. Найдёте себе другого тренера, и всё у вас будет хо-ро-шо. С этими словами он выкинул скомканное бумажное полотенце мимо ведра и порывисто вышел, оставляя Криса один на один с непониманием таких масштабов, что грозило перерасти в чёрную космическую дыру. Его словно… поимели? Крис не мог подобрать название липкому чувству пустоты внутри себя. Что это сейчас было? Пытаясь как-то двигаться с этим холодным онемением внизу живота, Крис механически ополоснул руки и посмотрел на себя в зеркало, медленно подняв голову. Небритые несколько дней щёки, до сих пор в красных пятнах — так некрасиво на них выглядел остаточный румянец; алые уши и лихорадочно блестящие глаза. И огромных размеров засос справа на шее. Крис сглотнул и неверяще коснулся его пальцами — под подушечками было горячо и больно. Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, он сжал зубы и отправился на поиски Скарлетт. Она, как хорошая девочка, ждала его у бара, беседуя с каким-то мужчиной — близнецов, атаковавших её поначалу, след простыл. — Крис? — Поехали домой? — слёту предложил он, выискивая глазами собственную кожаную куртку и лонгслив, второпях брошенный на спинку стула — и, слава богу, бережно прибранный Скарлетт. — Где Себастьян? Как он? Искреннее участие и тон, которым она спросила, резанули по открытой ране, и Крис поморщился от яркой, острой и совершенно реальной боли. — Он в порядке. Он уже ушёл. Ты едешь? Скарлетт смотрела изучающе всего несколько долгих секунд и, видимо, что-то для себя решив, кивнула своему новому знакомому, слезая с высокого стула и протягивая Крису куртку. — Идём, — согласилась она. Только на самом выходе перед дверями она, цепко схватив его за локоть, спросила: — Что между вами происходит, чёрт возьми? Оставшееся за болтающимися на добром слове хлипкими дверцами, в четырёх фанерных стенах под отсветами моргающей лампы, самое стыдное, самое сладкое, что с ним произошло, снова напомнило о себе вереницей грязных возбуждающих картинок. Крис резко мотнул головой и, не говоря ни слова, потащил Скарлетт за руку на улицу. Он ничего не мог поделать с произошедшим и до сих пор не знал, как к этому относиться. К своему желанию, к настолько яркому удовольствию, что от него было больно. И к тому, как Себастьян отшил его последними словами — прицельно, безжалостно. И был ли он не прав?.. В машине Скарлетт, едва устроившись на пассажирском сидении и застегнув ремень безопасности, повернула голову в его сторону и долго смотрела — Крис знал, куда, и изо всех сил держал безразличную, сосредоточенную на дороге мину на своём лице. Она так ничего и не сказала — и Крис был очень благодарен ей за это.