Веди меня в танго на ощупь

abrazo (объятие) - позиция в паре

«Милонга» представляла собой поле боя и никак иначе — и это обстоятельство, Крис чувствовал, страшно выводило Себастьяна из себя. Пускай временно, но раскладные столы и стулья, развешанные под потолком флажки превращали его Себастьяна в постоянно ворчащую фурию. Поэтому он, не теряя времени, торопливо складывал и убирал в кладовку стулья, сворачивал одноразовые скатерти вместе со всеми остатками внутрь и отправлял в помойку. Себастьян метался из угла в угол с веником и совком, подметая с паркета серпантин и конфетти, и причитал: — И что, мы теперь каждый год будем принимать тут всю эту ораву? У меня уже паркет поцарапан в трёх местах. А что будет, когда Алекс подрастёт? Твоя Скарлетт устроит тут детский сад вместо танцевальной залы, помяни моё слово. Крис только посмеивался в густую бороду, которая сейчас отлично росла на его лице — чего нельзя было сказать о скулах и подбородке Себастьяна. Хоть в чём-то природа дала ему по-справедливости. Скарлетт с Робертом, впервые выигравшие гран-при своим танго-дуэтом в этом году, пригласили целую толпу их общих знакомых, чтобы отпраздновать. И, конечно, самым лучшим местом для дружеской вечеринки им представилась «Милонга». Но ближе к вечеру начал капризничать трёхлетний Алекс, и они, спешно собирая свои вещи, ретировались домой. А им с Себастьяном, конечно, досталась уборка. А убираться тот терпеть не мог. Крис его и не просил — он сам спокойно наводил порядок, и чистота его умиротворяла. На стене над угловым диванчиком на полке блестели золотыми боками три кубка. Два из них они выиграли со Скарлетт в первый и второй год, как начали танцевать танго у Себастьяна. А крайний, третий, Скарлетт с Робом выиграли только сегодня — и, как запасливые полёвки, тянули награду в дом, в «Милонгу». Крис даже немного завидовал ей. Она снова была на четвёртом месяце, немного округлившись, но это не помешало ей потрясающе станцевать со своим мужем и выиграть приз. Иногда сила её мотивации поражала его в самое сердце. Наконец, Крис расчистил достаточно места посреди зала рядом с колонной, подошёл к музыкальному центру и включил радио наугад. На удивление, это оказалось ретро-радио и оркестр Гленна Миллера. — Иди-ка сюда, Себ, — крикнул Крис. — Ну, что тебе? — Себастьян вынырнул из маленького кухонного закутка. Крис улыбнулся, перехватывая взгляд, и сказал с теплотой, в который раз за день чувствуя прилив сбивающей с ног нежности. — Иди сюда. Я хочу с тобой танцевать. Это была фраза в этом доме — их доме — на которую не было отказа. Он не принимался. Так они каждый раз мирились, после этого закрепляя успех, трахаясь на их дубовой, сработанной специально Крисом, кровати. Так они разделяли радость — в спокойном объятии друг друга. И так же они несли грусть друг друга, подставляя своё плечо. Себастьян, фыркнув для вида, снял с рук резиновые перчатки, развязал фартук и, держа идеальную осанку, подошёл ближе. — Что на этот раз? — спросил он. Крис улыбнулся, притягивая его в объятии, и пожал плечами, зарываясь носом в такие же длинные, как и раньше, волосы. — Люблю тебя просто. Разве нужны ещё поводы? И Себастьян таял, расслаблялся в его руках — и Крис ценил этот момент, зная и одну, и другую его стороны. Столько всего случилось между ними, прошло и осталось в архиве воспоминаний, а они — вот они, всё так же мирно танцуют, обнимаясь. Одна их с Себастьяном свадьба длиной в три дня с соблюдением всех цыганских обычаев чего стоила — Крис до сих пор содрогался от малейшего упоминания. К нему тогда пришла свататься хорошо, если не половина Себастьяновой родни, и выкуп за него запросили такой, что Крис до сих пор не назвал Себастьяну сумму, отшучиваясь, какими бы хитростями тот ни уламывал. И, конечно, не жалел ни единого цента. Если бы нужно было, Крис отдал бы всё, назови это хоть цыганским колдовством, хоть его личным идиотизмом. И кольцо своё он носить редко когда мог — потому что работал со станком, и кольца запрещались нормами безопасности, — поэтому оно болталось на цепочке на его груди, как у Фродо-переростка. И обручальное кольцо Себастьяну подарил не он, а родня, определив на эту роль старинный громоздкий серебряный перстень с аметистом. Ну, он хотя бы нравился Себастьяну, и тот носил его гордо, не снимая. Много всего случилось между ними, а сколько ещё будет? Но они всё так же нежно держали друг друга в объятиях, покачиваясь под музыку и влюблённо глядя друг другу в глаза; «Милонга» неизменно набирала полные группы; Крис, устав от бесконечного круговорота свадеб и крестин, раскручивал собственное мебельное производство; и, однажды проснувшись и прислушавшись к мирному сопению Себастьяна под боком, он понял вдруг — туман рассеялся, и дорога, оказывается, всегда была под его ногами. И всё, что от него требовалось — просто идти.