Бабуля

      Груженую мукой, макаронами, тушенкой, солью, спичками и водкой, увенчанную поникшей томатной ботвой сумку катить вдоль забора из колючей проволоки становилось все тяжелее. Но, как и предполагала хорошо знающая людей пенсионерка, на болотах за состоянием ограждения присматривали не так щепетильно, как в более доступных и сухих местах — кое-где опоры подгнили и покосились, а в полукилометре от покосившихся столбов обнаружилось местечко, где ограждение практически плашмя легло над кочками. Осторожно переступив через проволоку под гнетом взваленной на закорки тележки, Авдотья Павловна очутилась на запретной территории. До поселка идти оставалось всего ничего для молодого и здорового организма, коим считает себя неунывающий советский пенсионер-садовник и с которым в корне не согласна реальность.       К вечеру Авдотья Павловна углубилась в болота, перемежающиеся перелесками и сухими полянами. Плутать было ни к чему — смутно узнавались кочки, по которым в юности скакала неутомимая агрономша, мечтавшая осушить и засеять полезным дикие бесполезные болота, сейчас же казавшиеся такими родными. Авдотья Павловна любовалась длинными вечерними тенями от остовов погибших деревьев на сочной весенней траве, теплым светом, заливавшим землю. Конечно, все страшилки, что рассказывали про Зону, оказались лишь пустыми байками для необразованных мистических умов.       За спиной Авдотьи Павловны вздохнули душевно и сообщили хрипловатым, неопределенного пола голосом:       — Посмотрим, куда кривая выведет.       Успев подумать, что от такой неожиданности можно схлопотать инфаркт, что старые бабки никому не нужны, грабить нечего, кроме водки, смерть её пришла, наверное, это патруль военных и её снова отправят в городские стены — Авдотья Павловна обернулась и на высоте человеческого роста ничего не обнаружила: говорить русским языком было некому. Тогда взгляд её опустился вниз и, уже метнувшись к горизонту, просвечивающему сквозь худой осинник, зацепился за что-то низенькое, коренасто-четырехногое у земли. Авдотья Павловна не поверила своим глазам, но завизжала так, словно ей было лет двадцать, была она гола и в бане, а в дверь сунулся рыжий сосед-дурак. Если бы она была верующей, то наверняка перекрестилась бы раз пять за секунду.       Существо, отпрыгнув на острых ножках от пенсионерки, завизжало ничуть не хуже и метнулось к леску, разбрызгивая вокруг себя грязь.       — Посмотрим, куда кривая выведет, — проорало существо зубастой пастью, отдышавшись на пригорке и задрав одну ножку, словно гончая. Кося на Авдотью Павловну неестественно большим глазом, тварюшка замерла, ожидая дальнейшей реакции старухи.       «Мутант», — поставила диагноз догадливая Авдотья Павловна.       — Посмотрим, куда кривая выведет, — снова сообщило неопознанное существо, но уже не так громко.       Не спуская глаз с тушки, Авдотья Павловна потянула за собой тележку дальше, к старой грунтовой дороге, связывающей несколько деревень. На обочине нашлась покрышка, на которую пенсионерка присела перевести дух. После половины пирожка с ливером и яйцом обнаружилось, что существо помимо диковинной внешности обладало еще и незаурядным любопытством или попросту хорошим нюхом и аппетитом. Острые длинные копытца переминались шагах в пяти от Авдотьи Павловны. Кормить бездомных животных — призвание истинных пенсионеров, и поэтому недоеденный пирожок полетел в сторону существа, прихрюкнувшего от испуга и нырнувшего прятаться в придорожные густые заросли крапивы. Пирожок не кинулся следом, а остался лежать и пахнуть в пыли.       — Посмотрим, куда кривая выведет, — робко сообщили из крапивы, и круглая морда высунулась наружу, — посмотрим. Посмотрим. Кудааа...       Пирожок заманчиво вывалил требуху и не шевелился.       — Кривая, — подсказала Авдотья Павловна.       — Кривая, — вспомнила морда и потянулась к пирожку, — выведет.       «Свинья», — с удовлетворением юного натуралиста опознала существо Авдотья Павловна, пока то чавкало остатками пирожка.       Делиться ещё одним пирожком не хотелось, но дурацкий зверь проковылял на изуродованных ногах в сторону пенсионерки со своей присказкой:       — Посмотрим, — начал он.       — Кривая, — вздохнула Авдотья Павловна, понимая, что обрела себе нахлебника, за лакомством не побоявшегося приблизиться на расстояние вытянутой руки.       Рассматривая вблизи порождение Зоны, Авдотья Павловна не чувствовала ничего, кроме любопытства исследователя, оказавшегося на заповедных землях плато Путорана. Тварюшка уже отиралась у сумки, фыркая исковерканным носом от вонючей томатной ботвы, как вдруг взвизгнула истошно и устремилась на своих копытцах в густую растительность, прятаться.       Авдотья Павловна обернулась, подозревая страшное, но шагах в трех от нее на дороге стоял светлоголовый высокий мальчик в поношенном, явно с чужого плеча, большеватом топорщащемся плаще.       — Очень любопытно, — сказал мальчик, рассматривая Авдотью Павловну с неприкрытым интересом.       Пенсионерка на всякий случай подтянула тележку к себе.       — Вы же не галлюцинация? — зачем-то уточнил мальчик и принюхался. — Нет.       — И тебе пирожка дать? — неожиданно расщедрилась пенсионерка. — Глюки пирожки с ливером не пекут.       — Не пекут, — согласился мальчик и шагнул ближе.       Авдотья Павловна оторвала от сердца еще один пирожок, протянув его, как положено, завернутым наполовину в промаслившуюся бумажную салфетку.       Мальчик взял пирожок, обнюхал его внимательно, со смаком откусил и закатил глаза:       — Натуральный домашний пирожок, — промычал набитым жующим ртом.       — Ну, я пойду, — засобиралась Авдотья Павловна, видя, что пирожок несколько отвлек внимание странного мальчика от её персоны.       — Постойте, куда же вы, — запротестовал мальчик, быстро проглатывая второй откушенный кусочек, — я должен законспектировать нашу неожиданную встречу.       — Чегой-то? — заворчала Авдотья Павловна, утягивая за собой тележку в сторону своей деревни.       — У меня много вопросов, и никак нельзя, чтоб вы на них не ответили, — мальчик в два широких шага заступил дорогу пенсионерке, — мне к ночи надо отчитаться о происшествиях, — сообщил он, непреклонно изымая из рук бабули тележку.       Пенсионерка тележку держала крепко, и минуту они возились с переменным успехом — причитающая на все болото Авдотья Павловна и мальчик с пирожком в зубах. Левой рукой он отчего-то не пользовался, на радость бабке, но под плащом явно держал что-то крупное, похожее на оружие. Когда Авдотья Павловна додумала эту мысль, то с разочарованием отпустила тележку — мальчик от неожиданности пошатнулся, перекусил пирожок, и его последняя часть, зажаренная попка, упала в траву. Авдотье Павловне даже польстило, как разочарованно замычал мальчик, провожая глазами кусочек теста.       Мальчик горевал недолго, тут же спокойно достал из-за пазухи планшет и ловко принялся набивать на него текст, прижав к оттопыренному плащу:       — Имя, фамилия, должность.       — Авдотья Павловна Середа, — отрапортовала пенсионерка.       — Должность, — терпеливо уточнил мальчик.       — На пенсии я, какая должность, — запричитала было Авдотья Павловна, но под строгим взглядом мальчика вспомнила охотно: — агроном. Вот тут и проработала всю жизнь, — обвела ладонью окружающую действительность, сентиментально вспомнив былое, — урожаи поднимала на полях колхозных, лесопосадками занималась вместе с лесниками.       — Как интересно, — искренне отозвался мальчик, не отвлекаясь от набивания текста, — местная, значит?       — Вообще-то чуть севернее родилась, в Беларуси, а тут уже поселились с родителями, до войны аккурат.       — Даже так? — мальчик оторвал взгляд на секунду, видимо, чтобы убедиться, что старушка перед ним еще не рассыпалась в пыль. — Удивительно. А что здесь делаете?       — Помирать пришла, — честно созналась Авдотья Павловна и поправила платок. — Сколько можно в городе пыль глотать, решила вот дома помереть, на родной земле.       — Тут можно очень быстро «помереть», — со странной интонацией пробормотал мальчик, — в один момент, так сказать. Странно, что вы вообще дошли сюда невредимой.       — Вот и ладно, — приосанилась пенсионерка, — на мой век хватит.       — А направляетесь куда? — продолжил допрос мальчик.       — Да тут недалеко, — Авдотья Павловна махнула рукой в сторону своей деревни.       — Знаете, там мало что осталось, — мальчик оторвался от планшета, — дома, по крайней мере, практически нежилые, а где жилые, там уже занято.       — Да кем же? — удивилась Авдотья Павловна. — Я слыхала, тут народу никого.       — А это не народ, — мальчик пожал плечами, — скорее отродье. Нелюдь всякая.       — Пьянь, да? — вздохнула пенсионерка.       — Мутанты, — осторожно выговорил мальчик и тыкнул пальцем на сохранение, — которые едят всё и всех подряд.       От его тона у Авдотьи Павловны отчего-то ослабели ноги.       — Людоеды, что ль? — слабым голосом уточнила пенсионерка.       — Совершенно точно, — мальчик убрал планшет под необъятный плащ. — Но сегодня вы можете не волноваться, я сыт, да и пирожок ваш хорош. Был.       Авдотья Павловна с недоверием глянула на приличного на вид мальчика, но тот был серьезен.       — Я старая, — сообщила на всякий случай Авдотья Павловна, — мясо уже не то.       — Я вижу, — мальчик снова взялся за тележку, — не хотел говорить это вслух, дабы не обидеть. Вы идете?       Авдотья Павловна засеменила следом за своей ботвой, быстро удалявшейся с размашисто шагающим мальчиком.       — А тебя как звать? — вдогонку крикнула, вспомнив, что мальчик так и не представился.       — Саша. Журналист, — не оборачиваясь, отчитался по своему списку мальчик.       Смеркалось.       Но это не помешало потомку домашней свиньи отыскать и дожевать за изломом кусочек пирожка вместе со всеми крошками.