Бабуля

      Старуха направлялась в деревню контролеров, определенно, что было странно и любопытно. Обогнать её не составило труда, и Черный Сталкер даже не стал пользоваться привычным уже способом передвижения сквозь аномалии, просто прогулялся. Сам себе даже объяснить не мог, зачем, но вперед тянуло.       Ощущалась как что-то местное, не как Док или тот же Журналист. Те были в Зоне пришлыми, но крещеными ею и от этого ставшими частью системы. Бабка родилась здесь. То, как она уверенно находила дорогу, то, как она оглядывала, словно вспоминая, окрестности, подтвердило смутное ощущение причастности к этой земле. Черный Сталкер оглядывался пару раз, убедиться, что бабка не заблудилась, а та и не думала плутать — ковыляла тихонько со своим пакетом и скачущей вокруг нее псевдоплотью прямо в нужном направлении.       С деревней у Черного Сталкера ассоциации всплывали не самые приятные: здесь давно и крепко обосновались контролеры. Долговцы периодически зачищали её, но контролеры снова и снова спустя некоторое время возвращались в развалины домов, бродили призраками по дорогам, охотились на новичков-неудачников, мародеров, все ещё пытавшихся найти в домах хоть что-то ценное. Аура у деревни — своя, гнетущая, пропитанная пси-воздействием мутантов, нездоровая для живых людей, что там могла делать бабка, трезвому уму непостижимо.       Вопросов к бабке было много, начиная с «откуда взялась» и заканчивая невосприимчивостью к жгучему пуху. Псевдоплоть, опять же, неспроста с ней ходила.       Ещё с края старого поля Черный Сталкер заметил дым над одним из домов, вертикально уходящий в небесную сочную лазурь, пятном сиявшую над деревней в окружении привычных местных сизых туч. Ближе уже разглядел, что дом, с провалившейся крышей и нежилой на вид, пускал дым из печи, кирпичная труба которой хорошо сохранилась.       У самого забора закололо в пальцах, всегда холодных, как и ножи, что Черный Сталкер носил при себе. Толкнул калитку и задохнулся внезапно от того, как гулко ударило об ребра сердце, начав качать по венам и артериям застоявшуюся кровь. Пришлось аж опереться от неожиданности на столб, что держал калитку. Шагнул внутрь и пропал в запахах, пении птиц, шуме ветра в траве. От того, что на старом колодце, свесив ноги внутрь, сидел светлоголовый голый по пояс Юрка, живой и, судя по всему, беззаботно веселый.       Калитка брякнула, и Вечный Сталкер оглянулся, его чуть повело от резкого движения на неудобном сиденье, так что он чуть не свалился вниз, в траву и доски:       — Рэд, — радостно приветствовал Черного Сталкера другой легендарный герой, — тебя здесь только не хватало!       Прозвучало это именно так, как и должно было прозвучать. Рэда здесь не хватало, он сразу понял это.       Из дверного проема показался, что было уж очень странно — Журналист. Весь в саже, без своего плаща и тоже выглядевший подозрительно уютно. По-домашнему. Журналист вытирал клешню от копоти и наблюдал за Рэдом, прикусывая губу, чтоб не улыбаться, словно знал или видел что-то смешное перед собой и вроде как не хотел смущать, но демонстрировал именно это нежелание так ярко, что кулаки начинали чесаться сами собой. Рэд это в нем терпеть не мог иногда: манеру излома вести себя вежливо-снисходительно по отношению к потенциальным жертвам. Сейчас вот такой жертвой Черный Сталкер себя и ощущал. Определенно что-то происходило, о чем он не знал даже своим извращенным наитием.       — Печь исправна, — отчитался старухе Журналист, когда та протиснулась мимо Черного Сталкера в калитку.       — Вот же радость! — бабка направилась к дому, едва ли обратив внимание на Рэда. — Хоть что-то заработало!       — Я колодец почистил, Авдотья Павловна! — крикнул Юрка, явно напрашиваясь на похвалу, и слез с бетона. — Водица прекрасная, — тут же опрокинул на себя ведро с водой, даже издалека показавшейся ледяной.       — Юрочка, какой ты молодец, — бабка сложила ладони, словно приготовившись молиться.       Рэду показалось, что голова у него закружилась от неправдоподобия происходящего во дворе. Стало жарко, так припекало солнце, воссиявшее в прорехе над деревней. Рэд скользнул ладонью под плащ и, вытащив руку наружу, с удивлением рассматривал влажные пальцы. Потеть он отвык давно. Мертвые не потеют — всем известный факт.       Журналист перестал бороться за внимание старушенции, принюхиваясь к Черному Сталкеру с крыльца и подбираясь все ближе.       — Ну-ка, выйди обратно за калитку, — попросил он.       Юрка подошел близко, стоял на расстоянии вытянутой руки, с мокрыми от воды волосами, с которых капало на плечи, щеки, текло по груди на живот. Жарко стало уже не от солнца.       Рэд шагнул за калитку и словно сам вошел в ледяную воду. Сердце в груди сжалось, точно в испуге, и стало тихо. Стало никак. Рэд смотрел через забор на Юрку, подошедшего совсем близко, так, что каждую ресницу можно было рассмотреть, каждую каплю на расслабленном теле, и ощущал только знание в себе о том, что этот человек важен и дорог. Словно со стороны наблюдал за собой. Это было так неприятно в противовес секунду назад кипевшим эмоциям, что тело само шагнуло вперед, внутрь заколдованного двора.       — Что здесь происходит? — спросил он, когда сердце позволило ему говорить, так объёмно и мощно возникшее пульсацией в груди, что вдыхать места не осталось.       — Колдовство! — протянул Юрка, дурачась.       — Феномен Авдотьи Павловны, — сообщил с крыльца Журналист, — хозяйки дома, неопалимой пенсионерки, пережившей выброс, матери псевдоплоти. И, судя по всему, теперь ещё титул жгучеволосой полагается.       — С каких пор он столько шутит? — поинтересовался Рэд у Юрки и шагнул к нему в объятия с ощущением, словно домой вернулся.       Авдотья Павловна, вернувшаяся от печи во двор, выглядела чрезвычайно довольной, но и озабоченной чем-то. Так что две легенды тут же навострили уши, ожидая дальнейших распоряжений. Бабуля не заставила себя ждать:       — Мальчики, — обратилась она к Юрке и Рэду, — миловаться потом будете, как воды принесете. Я щей поставлю в печь, с тушёнкой и крапивой.       — Авдотья Павловна, это Дима, — отвернулся от Рэда Юрка, и Черному Сталкеру показалось, что друг его заалел щеками.       — Димочка, добро пожаловать, ведро у колодца, — ответила бабуля, кокетливо оправляя на седой голове пряди жгучего пуха.       Димочке оставалось только кивнуть под насмешливым взглядом Журналиста и споткнуться по дороге к колодцу, проклиная Юрку за непривычные дела, в которые тот его втягивал.       Сопротивляться, впрочем, и в голову не шло.