***
Комнату с подругой мы делим уже около трёх лет, с того момента, как Мадлен Споил переселилась при первой же возможности в крыло, где живёт большинство метаморфов. Уингстон всегда была соседкой, не доставляющей мне никаких неудобств. Её редко можно было застать в комнате, а свободное время посвящала чтению книг или выполнению домашнего задания. Джанет всегда держалась холодно: не задавала лишних вопросов, не навязывала собственное общение и никогда не интересовалась о таких вещах, как, к примеру, где иной раз я ночевала или по какой причине отсутствовала. Джанет лишь молчала. Молчала и тихо наблюдала за мной и, кажется, понимала меня. Со временем мы стали по необходимости перебрасываться парой фраз, что-то похожее на: «Тебе просили передать, что…» или «Не видела мои учебники?» Но пика в нашем общении мы достигли примерно спустя два месяца, когда после очередного учебного дня я пришла в спальню и обнаружила Джанет, восседавшую среди разгромленной части комнаты. Воздушные, ватные перья, освободившиеся из прочной хватки одеяла, снежинками украшали деревянный пол. Пушистые хлопья едва касались его, и складывалось впечатление, словно они парили в воздухе, немного щекоча красное дерево. Ящики из комода оказались выдвинутыми, а одежда из него разбросана по спальне небольшими муравейниками; с поверхности комода испарились все переливающиеся на свету стеклянные баночки духов; в воздухе стоял едкий запах гремучей смеси самых различных ароматов, и, не удержавшись, я чихнула, а мой взгляд устремился в дальний угол, где обижено таились осколки. Дрожащими руками Джанет собирала книги, которые хаотично расположились по всей площади спальни. Некоторые из них, лишившись обложек, стали обнажёнными и приковывали к себе моё внимание. — Что произошло? — я удивилась тому, каким хрипловатым вышел собственный голос. Соседка вздрогнула и обескуражено впилась в меня взглядом, словно только заметила моё присутствие. Она поглаживала шероховатую поверхность страниц там, где появились разорванные дорожки, как если бы хозяин успокаивал домашнего питомца. — Они посчитали это забавным. — Кто? — Мадлен. Это была Мадлен. — голос её надломился, и из горла вырвался глухой, утробный звук. Джанет приподнялась со своего места, быстрым движением отряхнула юбку и стремительным шагом покинула спальню, оставив меня одну. Не нужно много времени, чтобы понять, что эти двое когда-то были связаны между собой тесными узами дружбы. Что между ними произошло? Я и сама не знаю. Джанет предпочитает не распространяться о своих старых товарищах, членах семьи и самой себе. Остаётся лишь молча наблюдать. Через некоторое время в комнату вошли встревоженные Кастор и Айк, встретившие на пути расстроенную Джанет. Благодаря способностям Айка, студента Телекинеза, с уборкой мы справились довольно быстро, после чего принялись складывать книги в несколько накренявшихся под своим весом стопок. Весь оставшийся вечер мы ремонтировали их в библиотеке, подклеивая непрочные и трухлявые от старости страницы и прошивая грубые переплёты дратвой. Думаю, бережное отношение к книгам воспиталось во мне отцом в раннем детстве. В нашей гостиной рядом с камином вдоль стен тянулись ряды книг, мерцавших и горевших золотым тиснением на рубиновых корешках. Мой папа, на тот момент владелец небольшой библиотеки в городе, каждый вечер, пропуская совместный ужин с семьёй, возвращался домой в охапку с приятным сюрпризом — стопкой книг, обёрнутой в толстый слой картона. До поздней ночи папу можно было наблюдать в рабочем кабинете, где, окружив себя самыми разными книгами, начиная от классики и заканчивая лёгкими романами, принимался за любимое дело: освобождал книги от обложек и облачал в свои самодельные. Каждая из них ничем не отличалась от соседних по внешнему виду, лишь отблескивающие золотом названия предательски выдавали различие. Папа считал, что книги должны привлекать к себе внимание не яркой, красочной обложкой, а исключительно своим содержанием. Так, в моём доме хранились десятки книг, одинаковые с виду, но различающиеся маленькими мирами, заключёнными в переплёты. Мама никогда не одобряла папину страсть к книгам. Она всегда предупреждала его, что держать такое обильное количество бумаги рядом с огнём не предусмотрительно, но тот лишь непринуждённо отмахивался. Папа говорил, что благодаря именно им, книгам, в комнате пахло жизнью, и считал свою домашнюю библиотеку небольшой достопримечательностью дома. Несмотря же на мамино неодобрение, родителей часто можно было встретить в гостиной. После изнурительного дня на кухне мама устраивалась на папиных коленях, когда тот сидел на диване и, сдвинув очки на кончик носа, внимательно пробегался взглядом по мелко выбитым на бумаге строчкам. Мама по-детски выпячивала нижнюю губу и игривым голосом просила его почитать вслух, после чего засыпала рядом с супругом. Каждый вечер я сидела на нижних ступеньках лестницы и слушала тихое выразительное чтение папы. Чаще всего это была поэзия, а иногда — захватывающая история о поражающем своей храбростью дуэлянте, преисполненного праведного гнева к несправедливостям мира.* В доме всегда пахло пряными травами и свежей топографической краской; в воздухе рокотал наводящий сон треск сгорающих в камине поленьев; на диване сидели счастливые родители, а с улицы раздавался лай Дагги. Но вот уже пять лет меня тревожит мысль о том, была ли права моя мама? Что, если подожжённая бумага стала причиной такого устрашающего пожара? Ведь никто так и не смог мне объяснить причину возгорания старого дома. В тот день, когда нашу комнату разгромили метаморфы, я больше не виделась со своей соседкой и даже провела ночь на койке в гостином доме, позволив Уингстон побыть какое-то время одной. На следующее утро Джанет поджидала меня в одном из лестничных пролётов, и, поравнявшись со мной, искренне поблагодарила за помощь. С тех пор между мной и Джанет словно рухнула незримая перегородка: мы стали здороваться и чаще встречаться в общей комнате, напряжение между нами испарилось, а пугающая прохлада спала со взгляда Уингстон, и со временем мы стали сближаться…***
— Почему ты никогда не пользуешься своей силой? — поинтересовалась я, пока Джанет проводила по нижней губе тёмно-коричневой помадой. — Ты прекрасно можешь обойтись без обычной косметики. — Мне нравится моя внешность. И я девушка, мне приятно ухаживать за собой обычным способом. Слушай, а в чём ты собираешься пойти на собрание? — поинтересовалась подруга, направляясь в ванную комнату. — А у меня есть выбор? — я подошла к комоду, где только что стояла Джанет, и украдкой посмотрела на сонную себя. Тяжёлые мешки синего цвета залегли под глазами; губы слегка обветрились и покрылись мелкими трещинами. Я оглядела верхнюю полку комода, где покоились десятки баночек с разноцветными этикетками, взяла одну из них и принялась за работу. — Так у тебя же школьная юбка в грязи, ты забыла? — раздался голос Джанет, приглушённый прочными стенами. Не сдержавшись, тихо чертыхнулась. Профессор Дэрик, мой декан, вынесет взыскание в первый же день, если явлюсь в Зал Соглашений не в форме. — А в чём будешь ты? — Пострадали лишь гетры и обувь, поэтому проблем нет, но вот юбка так быстро высохнуть не успеет. Что будешь делать? Я отложила баночку в сторону и нервно облизнула пересохшие губы. Мысли многочисленными шестерёнками стали прокручиваться в голове, подыскивая подходящую идею, и складываться в единый механизм. Джанет тем временем вернулась в спальню и с особой бережностью складывала учебники в небольшую сумку. — Мне нужна твоя помощь. — Какая? — Джанет подошла к зеркалу и убрала прядь волос у виска незамысловатой фиолетовой шпилькой. — Я как раз уже готова. — Можешь привести сюда Элизабет Бренвел? Спустя пятнадцать минут на меня смотрела немного сонная, но симпатичная девушка с миндалевидными глазами орехового цвета. Благодаря чёрному контуру сверху и обильной туши на ресницах они казались темнее, загадочнее. Густые смолёные волосы я стянула в тугой хвост и закрепила синей лентой, на которой играли сотни блеклых огней утреннего солнца. Я стала заполнять рюкзак. Среди школьных принадлежностей встретились небольшое зеркало, гребешок, ядовито-зелёное яблоко с нашего места и пачка дешёвых сигарет, обнаруженная в скопе бумаг на столе. Стоит вернуть её Дику. Думаю, он уже ищет её.***
Ричард стоит у кровати Джанет, подпирая обжигающую холодом стену, и курит, не задумываясь, что сгорает вместе с очередной сигаретой. Через подожжённый и медленно тлеющий табак всасывается кислород, который лишь усиливает горение, проходя через грубый слой табачной стружки. Стоит и думает, что его привычка — глупое развлечение. Воздух при затяжке табаком нагревается. Никотин с дымом поступает в лёгкие, действуя незамедлительно. — Какая по счёту? — с укором поинтересовалась я, когда присела на край стола, устроившись напротив него. По коже пробежала ледяная волна, сопровождаемая лёгкой рябью, то ли от холода, то ли от дышащей в спину смерти. Стояла прекрасная ночь. Там, наверху, в тёплом черничном океане уже загорелись звезды; луна величественно заняла отведённое ей место королевы и теперь лениво озаряла точёный профиль моего друга. Купаясь в холодных лучах посеребренного диска, он медленно выдыхал клубы дыма, и с шумом втягивал воздух, наполненный ментоловым куревом. В бледном свете, окружённый необъятным туманом, он был похож на одинокого зверя. — Расслабься, — на выдохе небрежно выбросил он, откидывая голову назад и закрывая глаза. — Это всего лишь лёгкий антидепрессант. Ничего серьёзного. — Ты курил тридцать минут назад, Дик… — Даже Джанет не читает мне лекции, Алекс, — усмехнулся он, тревожно поглядывая на спящую девушку. Она выглядела очаровательно: бледные губы слегка приоткрыты, иногда они смыкаются, произнося немые слова во сне; белые пряди льющимися струями богато рассыпаны по подушке; худые руки прижимают к груди льняное одеяло. В её виде царила затрагивающая сердце умиротворённость. — Почему ты так переживаешь из-за этого? А что мне ответить на это? Сказать, что вновь боюсь потерять родного человека из-за какой-то нелепой вредной привычки? Этот страх… Он всюду следует за мной по пятами, заставляет внутренности сжиматься каждый раз, когда долго не вижу любимые лица, каждый раз, когда Дик закуривает сигарету, а Кастор запивает каждую мелочь дешёвым пойлом. Этот страх не похож на другие. Он не выглядит, как обычная фобия, и не проходит так быстро, как ночной кошмар. Он похож на вязкое вещество, разливающееся внутри и стекающееся по хрупким стенкам сосуда. Посчитав моё молчание за признание поражения, Дик с самодовольным видом выдохнул едкий дым мне в лицо и тут же зашёлся тихим, обрывистым смехом. На секунду я задержала дыхание, но, вздрогнув от его смеха, глубоко вдохнула ментоловый запах и закашляла. С той ночи прошло около года, а мне остаётся лишь надеяться, что его не погубит эта зависимость. Его лёгкий антидепрессант.***
Раздался короткий и неуверенный стук в дверь, который вернул к действительности из глубоких и терзающих размышлений. Наконец-то! — Здравствуй, — Элизабет одарила меня робкой улыбкой, — можно войти? — Привет, — кратко кивнула, — да, проходи. Я ждала тебя. Либби, прижав к груди ремешок синего мешка, ступила в комнату. Девушка держалась нерешительно и разглядывала свою обувь, стараясь как можно меньше осматриваться в нашей спальне. Иногда любопытство одерживало над верх, и она бегло оглядывала взглядом спальню, но тут же опускала глаза в пол. Неловкость, как волна статического напряжения, прошлась по углам, оставляя после себя ощутимые следы. — Позволь мне, — я протянула руку к её увесистому школьному мешку. Тот с лёгкостью поддался и, соскользнув с острого плеча хозяйки, оказался в моей хватке. Уголки губ гостьи дрогнули в благодарной улыбке, и на пунцовых щеках выступили две едва заметные ямочки. Волосы убраны в объёмную, растрёпанную косу, словно девушка провела с ней целую ночь; красный свитер сменился на джемпер молочного цвета, джинсы теперь заменила строгая юбка, а к завершению ко всему на ногах сидели охотничьи ботинки, которые в сочетании со школьной формой смотрелись нелепо. — Прости, что отвлекла тебя от утренних дел, но мне нужна твоя помощь, — вымолвив последние слова, я сильно стушевалась. — Надеюсь, я не сильно потревожила тебя, ведь если бы Кастор был уже в Академии, то обратилась к нему и не стала бегать к тебе по пустякам. Мне было неловко, ведь мы знакомы лишь день, а я уже обратилась к человеку за помощью. И что она подумает обо мне? — Что от меня требуется? — Я покажу тебе. Либби последовала за мной в ванную комнату, где чёрная юбка, отяжелев от воды, свисала на краю ванны, пуская на пол хлюпающие капли. — Я почему-то ожидала куда более худшей проблемы, чем это. Мне потребуется всего пара минут. Ты позволишь? — она с выжиданием воззрилась на меня. Ответом Либби послужил утвердительный кивок. Багровый румянец на щеках потух, и сковывающие цепи стеснения пали. Она освободила себя от джемпера, не особо бережно кинув его на раковину, и склонилась над источающую сырость юбкой. Её глаза засветились радужкой цвета кленового сиропа, на губах промелькнула тень улыбки. Через лёгкую ткань светлой футболки виднелся разгорающийся шар теплоты, исходящий от сердца и излучающий по венам свет, создавая сетку уравновешенности красного и вечности синевы. Мягкий лиловатый оттенок магического огня отбрасывал тени на белые стены. Бесшумно прикрыла за собой дверь, оставив Либби наедине с работой, я вернулась в спальню. Моё внимание привлёк школьный мешок Бренвел, надуто лежавший на столе, а точнее блики, игравшие на нём. Каждый дюйм плащевой ткани проткнут иглами разноцветных значков. На гладкой поверхности виднелись самые разные изображения: выбитые фразы на различных языках, переливающиеся флаги и достопримечательности стран, начертанные руны и прочие символы, смысл которых мне был неизвестен. Каждый из них ловил на себе мой взгляд, метавшийся от одного к другому. Из-за них мешок оказался тяжёлым, а от малейшего движения значки устраивали весёлую перекличку между собой. Дверь в ванную комнату отворилась, и в спальню зашла Либби, накидывая на себя школьный джемпер. — Твоя форма готова, — в голосе были еле уловимые горделивые, самодовольные нотки. — Я так благодарна тебе! — сократив расстояние между нами, я коснулась плеча студентки и слегка сжала его. — Не хотела бы ты позавтракать за нашим столом? — Не уверена, что твои друзья будут рады, когда узнают о том, что ты пригласила меня без их ведома. — Глупости, — заверила её я. — Послушай, Дику ты явно понравилась, Джанет может быть слегка придирчивой и холодной, но ровно до того момента, пока не убедится, что ты хороший человек. Обещаю. К тому же, Кастор не простит меня, если к его приезду между нами не завяжутся хотя бы приятельские отношения. — Ну, если Кастор убьёт тебя… — Это согласие? Засмеявшись, Либби ответила: — Да. Из моего горла вырвался торжественный возглас, и в этот момент я осознала, что ещё слишком многое ждёт нас с Либби впереди. Она определённо станет одной из нас. — Всего 5 минут, и я буду готова.***
Столовая Академии, заливающаяся утренним светом, встретила нас с Либби букетом манящих ароматов самой разной пищи. Несмотря на столь раннее утро, в помещении сидело около двух десятков студентов, зевающих и ещё не проснувшихся до конца. Будничное утро начиналось неспешно и впервые за некоторое время было ознаменовано хорошей погодой. Всю дорогу от комнаты до столовой мы с Либби сохраняли тревожное и терзающее молчание. Несколько раз я, словно показывая, что ещё не слишком бодрая для бесед, натянуто зевнула, на что Бренвел дружелюбно улыбалась каждый раз, когда встречалась взглядом со мной. Весь её вид предательски выдавал волнительный трепет перед совместным завтраком. Когда мы вошли в столовую, меня по имени окликнул радостный голос, и я встретилась с глазами цвета циана. Маккиндер широко улыбался, показывая ровные зубы, и тряхнул головой, скидывая упрямые кудри с глаз. Увидев нас, он стал подниматься со своего места, что-то ласково нашёптывая своим спутницам и подглядывая на них из-под пушистых ресниц. Студентки дружно засмеялись и, не упуская возможности потрогать завидного юношу, игриво касались его колен. Всё, да ничего, если бы не тот рассеивающий иллюзии факт, что каждая из них была выше Влада на хороших десять дюймов ростом. — Кто это? — тихо поинтересовалась Либби. — Сейчас увидишь, — наблюдая за этим довольно смешным зрелищем, я усмехнулась. Ненадолго распрощавшись со своими подругами, Влад приблизился к нам и дружелюбно обнял каждую. От таких неожиданно тёплых приветствий моя знакомая окончательно растерялась. Я не смогла сдержать смех. — Я так рад видеть тебя, Александра. Знала бы ты, как я скучал по вам! По тебе и Брэдберри. Но не переживай. Ты снилась мне каждую ночь. Каждое туманное утро я просыпался с мыслями о том, как стоит провести предстоящий мне день, чтобы время стало ускоренным, и в конечном итоге я смог вновь встретиться с твоими бездонными очами. Ну, пошло-поехало. — А кто это у нас здесь? — он обратился ко мне и, посмотрев на Элизабет, издал театральный вздох: — Прости меня, Александра, но, кажется, место в моём сердце, отведённое для тебя, занимает новая персона. Кто эта юная мисс? Я прыснула. Впрочем, от этого парня не стоило ожидать нечто другого. — Элизабет Бренвел, — смущённо ответила Либби, приятельски протягивая руку. — Влад Маккиндер, — он с нежностью взял ладонь девушки, обратил её тыльной стороной вверх и прильнул губами к бледной коже. — Элизабет… Отныне буду звать тебя Бетани, — он одарил собеседницу обаятельной улыбкой. — Обзавёлся новой компанией, Влад? — поинтересовалась я, окидывая взглядом девушек за столом. Несмотря на школьную форму, провидцы всегда обладали способностью выделяться из толпы студентов при помощи ярких гремящих браслетов, странных или, как я их называю, бабкиных амулетов, чересчур броского макияжа и в особенности магических символов на коже. — Знаешь, провидцы, конечно, все немного чудаковатые, и даже пугают меня своими странностями, но с ними можно неплохо повеселиться. И, представь себе, у каждой из них были видения о моей будущей спутнице. — Дай угадаю, она была удивительно похожа на каждую из рассказчиц? — Невероятно, не правда ли? — он весело помахал им в ответ на пытливые, горящие взгляды. Одна из студенток с татуировкой лилии на щеке наклонилась к подруге, и, окидывая меня с Либби взглядом, что-то прошептала ей, из-за чего та неестественно шумно рассмеялась. — И чего они в тебе только нашли? — Им просто нравится тискать меня, — он непринуждённо пожал плечами. — Думаю, это не совсем честно по отношению к тебе, ведь такая подработка не оплачивается, — отшутилась Бренвел. Багровая краска только сошла с её щёк. — Ох, милая! С чего ты взяла такую дурость? Они платят мне. Только не так, как вы привыкли это воспринимать, и обычно в ночное время… Услышав это, Либби слегка вздрогнула от неожиданности. О, стыдливый румянец, и снова здравствуй! — Избавь нас от этого, Влад, — я жалобно простонала, — я только собираюсь завтракать! — Ой, вот давай только без этого, Александра, — он рассмеялся, — у вас, Анимагов, аппетит, как у здорового слона! К слову, — он махнул рукой в сторону стола, — я мог бы угостить и вас. Присоединяйтесь к нам, — он дружелюбно улыбнулся. — Нас ждут Джанет и Дик, — ответила я, — но спасибо за приглашение. Думаю, Ричард обрадуется, если ты сядешь с нами. — Извини, но, боюсь, мои спутницы не потерпят такого предательства. Ладно, мне пора идти. Знай, я рад был тебя повидать, Александра. — он обратился к Бренвел, — было приятно познакомиться, Бетани. Влад обнял нас на прощание и поспешно ретировался к томящимся от ожидания дамам. — И что это за явление? — со смешком поинтересовалась Бренвел, пока мы огибали лабиринт из многочисленных столов. Джанет и Дик занимали одно из самых дальних мест в огромном помещении. Сама столовая была похожа на целую паутинную сеть, состоящую из обеденных столиков. Стены известкового цвета и окна гренадерских размеров создавали впечатление, словно мы находились в одном из больничных отделений. Лишь мягко обитые стулья, воздушные драпировки на рамах и триптих картин, на котором изображены фрукты и цветы, создавали домашний комфорт. Небо над долиной сияло лазурной чистотой и поднялось на верхний уровень, откуда ещё не проснувшееся солнце светило так ярко, что все студенты, занимающие место в столовой, жмурились и морщили носы. В воздухе царило яркое, конфетно-праздничное настроение, которое завладело школой в первый учебный день, как только её ученики проснулись и увидели за окном не стену ливня, а косые лучи позолоченного шара. — Ты сама всё услышала, — я понадёжнее закинула лямку рюкзака на плечо. — Явление зовут Влад Маккиндер, завидный жених твоей специализации. Девушки у него расписаны на неделю вперёд, и каждая считает своим долгом побывать в нескончаемом списке этих особ. Складывается такое впечатление, словно ему безразлично даже то, кто с ним рядом стоит — настолько он неразборчив в выборе: азиатки и мулатки, блондинки и рыжие, провидцы и метаморфы, высокие и низкие, и так можно перечислять бесконечно. Либби неодобрительно покачала головой. — Так что держи ухо востро, Бетани, — я произнесла её имя тоном Маккиндера, на что девушка ответила мне лёгким толчком в бок. Как только мы приблизились к столу, где сидели мои друзья, разговор моментально стих. Дик украдкой взглянул на нас, сухо поприветствовал, зарылся рукой в кудрях, откидывая их назад, и устремил глаза перед собой. Джанет слегка улыбнулась мне. — Надеюсь, вы не против, что я пригласила Либби с нами позавтракать? — Конечно же, нет, — произнёс друг под прикованным к нему взглядом Джанет. Ссутулившись, Дик задрал ногу на стул, на котором сидел, и прижал колено к груди, из-за чего Уингстон пренебрежительно фыркнула, но воздержалась от колкого комментария. Джанет очень правильная. Она не только этого не скрывает, но и заставляет это замечать. Её правильность слишком броская, это одна из её главных черт, которая требует постоянного признания, что бывает весьма утомительным. Дик принялся за еду, накалывая на вилку треугольник оладий и отправляя его в рот. Тщательно пережёвывая, он поинтересовался: — А друзья не будут против твоего отсутствия? — Я ещё не успела ими обзавестись, — ответила она, слегка пожав плечами. — Меня зачислили в середине второго семестра прошлого года, поэтому проучилась здесь всего пару месяцев. Кастор — единственный, с кем я близко общаюсь, но ещё я неплохо лажу с соседками и ребятами, с которыми хожу на общие предметы. Они кажутся вполне дружелюбными со мной, — она улыбнулась, — но они всего лишь знакомые. — И где ты обучалась всё это время? — я обратилась к Бренвел, сидящей возле меня. — Мои родители любят путешествовать, и я всегда сопровождаю их. Мы никогда не задерживались надолго на одном месте, поэтому не было возможности поступить ни в одну из академий, школ и институтов. Всё проходило мимо меня. Тем временем, я была на домашнем обучении, родители сами занимались моей подготовкой, благодаря чему я без проблем прошла вступительные, — не без гордости заявила Либби. — Кто твои родители? — сухо поинтересовалась Джанет, которая впервые заговорила с Бренвел. — Они тоже Элементы. Мама владеет Магией Огня, а папа учился на специализации Мимикрии. Дик тихо присвистнул. — Большая редкость, когда оба родителя — представители магического мира. Из рассказов Ричарда я поняла, что свой дар он перенял от отца, мать же была обычным человеком. Джанет получила свой дар от мужчины, с которым у её матери была интрижка, после который тот исчез из её жизни, оставив миссис Уингстон одну с новорождённым ребёнком. Элизабет смущённо улыбнулась и, привстав с места, произнесла: — Я собираюсь на кухню. Что-нибудь принести? Друзья отрицательно покачали головой. — Можно мне среднюю порцию прожаренного кролика под сладким соусом и апельсиновый сок? Из горла Джанет вырвался глухой звук. — Ещё только утро! Зачем тебе такая тяжёлая пища? Она… — Джанет, — её прервал голос Дика, — ей необходимо употреблять тяжёлые белки для её же здоровья. Ты сама прекрасно это знаешь. И давай на сегодняшнее утро обойдёмся без твоих затяжных лекций. Уингстон бросила кроткий взгляд на юношу и плотно сомкнула губы, оставив слова не произнесёнными. Затем отпила травяной чай из кружки и зашлась глухим кашлем, закрыв нижнюю часть лица ладонью. — Простите. — Я скоро приду, — заверила Либби. Как только её силуэт отдалился на достаточное расстояние, чтобы не услышать нас, я с беспокойством взглянула на друзей. — У вас всё в порядке? — С утра вроде было, — он обратился к Джанет, — правда же? Джанет проигнорировала обращение к ней. — Мне показалось, что вы спорили, — настойчиво продолжила я. — Мы действительно разошлись во мнениях по одному важному делу, — он часто закивал. — Я считаю, что намного сексуальнее, чем Пит Вентц. Если бы я был так же известен, как и он, то мои фанатки превзошли бы по количеству. — Но не по возрасту, — прыснула Джанет. — К тому же, я неплохо смотрюсь в кожаных куртках. Дик был явно доволен собой. — Иногда меня действительно интересует, знакомо ли тебе чувство неполноценности? Отправив в рот очередную порцию завтрака, он принял задумчивое выражение лица. — Дай-ка подумать… Я обаятелен, красив, молод и обладаю хорошим чувством юмора. Но всё же у меня есть пара недостатков, — он стал размахивать столовыми приборами в воздухе, — но если присмотреться, то можно назвать их моей особенностью. Комплекс неполноценности… Нет, знаете, я всё-таки идеален. В подтверждение своих слов он с шумом опустил приборы на стол. Джанет закрыла лицо рукой. — Любишь же ты скромничать, — я рассмеялась. — Скромность — удел неудачников, а я таковым не являюсь, — он пожал плечами. — С последним готов поспорить. Этот голос… Чёртов голос, наполненный ядовитым презрением. Почему именно с утра? Мне пришлось повернуться на пол оборота, чтобы увидеть его. — Спиридон, — безразличным тоном вымолвил Дик, сохраняя отстранённое выражение лица, — и что заставило выбраться тебя из норы? Неужели закончилась краска для твоих белоснежных волос? Друг ехидно улыбнулся. — Очень мило с твоей стороны, Брэдберри, что беспокоишься обо мне. Хотя это весьма странно, что тебя заботит мой внешний вид. Я бы задумался над этим, Уингстон. Но, увы, боюсь заметить, что в норах живёт обычно зверьё. За спиной блондина послышались смешки Мадлен. — Прошу простить моего брата за такую бестактность, — Споил приблизилась к брату и оперлась на его крепкое плечо. — Надеюсь, вы знаете смысл данного понятия. — Поцелуй меня в задницу, — голосом, преисполненным злобой и нетерпением, произнёс Ричард. — А это обещает быть интересным, — пропела Мадлен, накручивая на палец огненные пряди. Одна сторона моего сознания жутко бранила Дика за то, что повёлся на провокацию, но другая — ликовала за достойный отпор Спиридону. — Мистер Брэдберри! — пронёсся по столовой оглушительный бас, когда Ричард стал подниматься со своего места. — А вот и Тайга подъехала, — ухмыльнулся Спиридон. — Удивительно вовремя. Дебелый мужчина средних лет, облачённый в узкую шубёнку с меховым отворотом, размашистым шагом приближался к нашему столику. — Что происходит? — он выгнул густую бровь и немигающим взглядом осмотрел наши лица. — Мистер Споил? Проигнорировав вопрос профессора, Спиридон произнёс слова, адресованные Дику. — В следующий раз, парень. Жди. Затем он развернулся. — Будь осторожна, Уингстон! При упоминании своего имени Джанет окаменела; утренний бархат её кожи исчез, оставив после себя бледный цвет, сливавшийся с белыми прядями волос. Раздался звук захлопнувшейся двери, и только тогда я поняла, что всё это время сжимала в руке пачку сигарет, которую хотела вернуть Дику, из-за чего ладонь неприятно обжигало. Выругавшись под нос, я закинула испорченное курево обратно в рюкзак. — Профессор Дэрик… — начал было Ричард. — Послушай, парень, плевать я хотел на причину назревающего конфликта. Мне без разницы, как именно спровоцировал тебя Спиридон, но ты должен заботиться о себе. По-моему, вчерашняя беседа тебе ясно дала понять, что находишься ты далеко не в лучшем положении. Ещё один залёт… — Я понял, профессор. Мужчина устало вздохнул. — Я здесь не за тем, чтобы отчитывать тебя. Я должен удостовериться, что ты осознаёшь важность твоих проступков. Ты, конечно, нашёл, с кем связываться! С любимчиком Агнесс! — декан покачал головой. — Ты пойми, стоит только пискнуть блондинчику, как декан Метаморфоза тут же пойдёт на ковёр к Олдману. Это всё против тебя же и обернётся, парень. — Спасибо, профессор. Я могу идти? Профессор Дэрик оставил вопрос без ответа, развернулся и быстрым шагом направился в дальний угол, где стоял раньше. Дик закинул на плечо рюкзак и, по всей видимости, забыв все обиды, слегка поцеловал Джанет в висок. А после покинул столовую. Вскоре вернулась Либби, нагруженная подносами с едой. Завтрак прошёл почти без разговоров, потому как после появления Спиридона хорошее настроение испарилось, а Джанет и вовсе не проявляла интереса к новенькой.***
Прозвучал оглушительный звон колокола, вещавший о скором начале торжественной церемонии. Поток студентов размеренно стекался в Зал Соглашений, чтобы услышать приветственную речь Олдмана и встретить не так давно прибывших учеников и учителей. Я всегда любила первое сентября, потому как именно это торжество является определяющей чертой между нормальной жизнью и тем, что стало с ней после, когда всё привычное тебе переворачивается с ног на голову. Ученики, сами ещё того не понимая, прощаются с домашним уютом, друзьями из городских школ, отказываются от некоторых забав, ограничивают себя временем и пространством. Многие из ребят видятся с родителями на летних и зимних каникулах, но никто из них не поддерживает общение со старыми товарищами. И это весьма очевидно, ведь проблематично объяснить, куда ты пропадаешь на девять месяцев без возможности встретиться или связаться с ними по сети. В то же время приветственная церемония в начале учебного года прокладывает начало той сумасшедшей и наполненной магией жизни, которой живут Элементы, открывает поступившим студентам мир магии и тайных возможностей. Тихая святость пробралась в каждый угол древнего замка. Холодные коридоры наполнены сыростью, эхом голосов и чем-то, что стало родным за годы учёбы. Стрельчатые архитектурные арки больше не навевают тревогу, а лабиринты из стен и пролётов не кажутся слишком запутанными. Все комнаты наполнены ярким светом, лившимся с улицы через стёкла английских окон. Студенты заполняли коридоры, из-за чего в помещении стало тяжело находиться. Воздух стал сдавленным и удушливым. Поравнявшись с ближайшим вырезным окном в щербатой стене, я перебралась через него и, только оказавшись во внутреннем дворе четвёртого корпуса, позволила себе сделать глоток сентябрьского воздуха. — С первым учебным днём, Кэмпбелл! Мне приветливо помахала рукой староста Телекинеза. — И тебя, Римма, — произнесла я, приблизившись к девушке. Студентка натянуто улыбалась и раздавала листовки каждому, кто проходил мимо. Я взяла флаерс. «Вечеринка у костра! Открытие сезона!» — яркими буквами выведено на листе. — Тебе не кажется, что все и так знают о сегодняшней вечеринке? — я попыталась вернуть флаерс. — О, нет уж! — она отодвинула мою вытянутую руку. — Моё дело раздать. Делай с ним, что вздумается, только не выбрасывай нигде по близости. Не хочется за это в тык получать, — пояснила она. — Кого в этом году Олдман поставил в педагоги-организаторы? — Профессор Кит. Она, нужно отметить, большая молодец! Старается. В этом году вечеринка должна получиться отличной, а это весьма важно, поскольку как сезон вечеринок откроешь, так его и проведёшь. Только вот нововведения её не каждому по вкусу, — она продолжала с фальшивой улыбкой всучивать прохожим листовки. Недалеко от нас Алан Ликкер, перешедший на пятый курс Мимикрии, смял флаерс и бросил на траву школьного двора. — Эй! — выкрикнула студентка. Парень обернулся на крик и с недоумением посмотрел на неё. — Да-да, тебе говорю! Поднял живо! — Это с какой стати ещё? — Так, пацан, я тебя сейчас съесть его заставлю! Поднял быстро или будешь объясняться Агнесс, почему загрязняешь школьную территорию! Пробормотав что-то нечленораздельное в ответ, он поднял скомканный лист и сунул в карман школьных брюк. Никому не хотелось связываться с заместителем директора. — Хорошего тебе дня! — с прежней улыбкой крикнула ему вслед Римма. Она повернулась ко мне. — Только утро, а я уже еле стою на ногах. — Простите, — рядом с нами раздался голос незнакомого мне юноши. — Не подскажите, как мне пройти в актовый зал? Я только сегодня прибыл в Академию и совсем не ориентируюсь в вашей школе, а вы, похоже, тут всем заправляете, — он с усмешкой взглянул на листовки. — Ну, во-первых, не актовый зал, а Зал Соглашений. Запомни это, а то слух режет. А во-вторых, заправляю я тут действительно многим, — Римма, не упуская своего шанса, всунула ему флаерс. — Приходи и увидишь всё своими глазами. В карих глазах незнакомца плясали искорки веселья. — Так вы подскажите, как пройти в актовый зал? — последние слова парень подчеркнул интонацией. — Видишь ту колонну? — староста указала рукой на дальний угол. — Проходишь её, идёшь прямо и третья дверь слева. Не благодари. Парень кратко кивнул мне и удалился в указанном направлении. Когда он отошёл на достаточное расстояние, я спросила у Риммы: — Если я не ошибаюсь, это кладовка для чистки школьной конюшни? — я едва сдерживала смех. — Угу, — губы девушки растянулись в кривой ухмылке, — но ему об этом знать необязательно. Послушай, не могла бы ты сделать одно одолжение? — через некоторое время поинтересовалась студентка. — Какое? — Можешь выбросить свой флаерс в соседнем корпусе? Там сегодня дежурит Вивьен, староста Метаморфоза. Терпеть не могу стерву. — Поругались? — Скажем так, она не совсем лестно отозвалась о моём внешнем виде. — Будет сделано, — я понимающе кивнула. Многим студентам не по душе такие выскочки, как метаморфозы.