***
Его страсть к лесной жизни я ощутила более остро в конце прошлого учебного года. Тогда стоял уже вечер. Косые солнечные лучи покинули тенистую чащу, спрятавшись за недосягаемой линией горизонта и окрасив сумеречный лес в тёплый, янтарный цвет. Облака, похожие на пышную вату, приобрели пёстрые оттенки малины и сладостно дразнили своим очарованием. Казалось, будто мы с Диком угодили в старинную картину — не ту, что висит в знаменитой галерее в позолоченной рамке, а ту, что стоит на чердаке чертовски талантливого, но, увы, никому неизвестного художника. Лес поглощает. Он предоставляет возможность бродить по нему часами и очаровываться красотами пейзажей, совершенно забыв о том, что происходит в мире за его пределами. В тот вечер друг сказал: — В лесу я чувствую себя, как дома. Животные любят меня, уважают и в то же время опасаются. Это свобода. Чистая, абсолютная свобода; возможность в любой момент решить и пойти куда угодно. Здорово, правда? Словно это моё личное царство, я нутром чую, что именно здесь и есть моё место, но я просто человек. Я здесь гость. И когда я в лесу, то чувствую настоящее удовольствие, но это так ужасно… Понимать, что мне никогда не стать своим, — он издал хриплый смешок, пожёвывая тростинку, зажатую между зубами. — Ты понимаешь меня, Алекс? Он перекатился на бок и с огнями надежды в глазах воззрился на меня. Прежде, чем ответить ему, я радостно улыбнулась, закрыла глаза и вдохнула наполненный жизнью воздух. Бездна над головой словно ожила и просочилась ко мне в голову, наполняя её своими игристыми звёздами. Мне было так хорошо. Я понимаю тебя, Дик…***
— Ну, так что? Вы идёте? — Маркус потребовал ответ. Бросив обеспокоенный взгляд на друга, я ответила за обоих: — Скорее всего, нет. Извини. — Но почему?! — спросила Глен. — Вы никогда не ходите на вечеринки, которые устраивает Римма. Она ведь и правда старается для нас, хочет, чтобы мы все весело встретили новый учебный год. А у кого-то он и вовсе последний, да, Брэдберри?! — она провела ладонью перед глазами Дика. — Ты утомительна, Хьюз! — огрызнулся Ричард. От такого ответа знакомая сильно опешила и стушевалась. Она стянула с носа миниатюрные очки и принялась протирать стёкла краем юбки. — Старик, у тебя всё в порядке? — с открытым волнением в голосе поинтересовался Маркус. — Он отвык от своего спального места. Ночь провёл плохо, — без угрызения совести я соврала. Не хватало ещё, чтобы Ричард нагрубил и Маркусу. — Дело не в Римме, — я обратилась к Глен. — Мы привыкли отмечать этот праздник по-своему. В тихой компании. — Во всяком случае, лучше расскажи Римме. Она ведь принимает это на свой счёт… — Спасибо за то, что предупредила. Прозвенел колокол, и в Зале Соглашений воцарилась тишина. — Церемония начинается, — стальным голосом произнесла Агнесс Персиваль в небольшой микрофон, встроенный в кафедру. Это была женщина, исполняющая обязанности заместителя Олдмана и декана Метаморфоза. Её пшеничные волосы, в которых на свету отблескивали ранние седые волоски, схвачены в тугой пучок на затылке; серая юбка плотно обтягивала бёдра и скрывала ноги до колен; пиджак такого же цвета выгодно подчёркивал талию, но не делал Агнесс менее строгой на вид. Профессор молча поднялась со своего места; её примеру последовали все остальные преподаватели, а затем и студенты. Вошёл Олдман, быстро семенивший маленькими шажками к учительскому столу. Сегодня его наряд был менее броским. Чёрный строгий костюм делал пухловатую фигуру директора более подтянутой, а бабочка розового цвета отвлекала внимание от того, что брюки были ему коротки. Заняв своё место за столом, он кивком поприветствовал своих коллег, налил стакан воды и, осушив его, начал свою речь: — Дорогие коллеги! Студенты! Гости! — его взгляд устремился к дальней стене залы, где стояли ещё не прошедшие распределение Элементы. Среди них я узнала сегодняшнего незнакомца. В глазах его горел рьяный огонь, щёки налились румянцем, и парень с силой закусил нижнюю губу, вдыхая предвкушение. — Я рад приветствовать всех на торжественной церемонии. Моя приветственная речь является основным этапом в жизни каждого из Вас. Это переходная черта из обычной жизни к жизни Элемента. В первую очередь спешу поздравить Вас с началом учебного года. Для кого-то он станет последним… Я с грустью взглянула на профиль Дика. — … Для кого-то — первым. Но для каждого сегодняшний день является стартом для борьбы за знания, за успехи, за верных друзей, за совершенствование собственных умений, за покорение новых высот. Кем бы Вы не стали в своей жизни после, Академия навсегда займёт своё отведённое место в Вашем сердце. Академия Избранных — не просто Ваш второй дом. Это Ваша опора. Неисчерпаемая сила. В воздухе повисла волшебная тишина. Через некоторое время Олдман продолжил: — С Вашего позволения представлю педагогический состав на текущий учебный год… Олдман называл имена профессоров, которые в свою очередь вставали из-за высокого стола и кратко кивали. Мой взгляд плавно перемещался от одного учителя к следующему, пока не заметила Его. Сейчас он выглядел иначе, чем вчера. Неизвестный всадник, за которым я наблюдала, сидел рядом с учителем истории и, увлечённый речью Олдмана, впитывал каждое слово директора. Вскоре очередь дошла и до него. — … Викрам Абрамсон, новый преподаватель Высшей Магии. Теперь, когда он поднялся со своего места, у меня появилась возможность тщательнее изучить профессора. Бронзовые пряди, которые были мокрыми от дождя, сейчас аккуратно зачёсаны назад и теперь в виде завитков играли со световыми лучами. Кашемировый свитер серого цвета плотно прилегал к мускулистой груди, из-за чего плечи профессора казались несосветимо широкими. При своём объёмном телосложении каждое движение его было наполнено ловкостью и изяществом. Струнная осанка, непроницаемая пелена взгляда, сдержанность улыбки, резкость и быстрота движений — всё прикрепляло к нему чужое внимание. — Надеюсь, вы встретите нового преподавателя рвением к учёбе, усердием и послушанием! Рядом послышалась усмешка Дика. Всадник вернулся на своё место, и профессор Олдман продолжил приветственную речь. — А теперь, когда весь преподавательский состав озвучен, позвольте начать церемонию инициации! К директору приблизилась Агнесс Персиваль и вручила ведомость. — Переходники первого уровня! Я с волнением взглянула на небольшую группу самых младших новичков. Несмотря не недолгое пребывание учеников, успели образоваться союзы: две девочки с испуганным огнём в глазах скрепили миниатюрные ладошки в замок и с волнительным трепетом ожидали своей очереди. — Стратон Люберти! Специализация: Провидцы. Из толпы вышел курносый мальчишка лет десяти со светлыми волосами до плеч. Торопливым шагом он подошёл к директору, пожал ему руку и удалился к сектору своих новых однокурсников, где занял свободное место. — Алина Видная! Специализация: Анимагия. Одна из тех девочек, побелевшая и испуганная, расцепила руки и сделала неуверенный шаг вперёд. Затем другой. Вскоре она оказалась рядом с директором, а после заняла место среди наших студентов. Имена продолжались. Последующие новички проделывали ту же процессию, и постепенно пробелы между студентами на лавках слегка заполнились. В воздухе царили ощутимые волны облегчения, когда переходники садились на места, тем самым становясь частицей огромного механизма Академии. — И последний переходник первого уровня, Женевьева Этвуд. Рыжая девочка, оставшаяся одна из младшего курса, чинно подошла к директору и уверенно пожала крепкую мужскую руку. И только направившись к сектору своей специализации, на миг стушевалась и бросила тоскливый взгляд на Алину. И в этот момент я осознала, что призрачная тень дружбы, зародившаяся не так давно, покрылась мелкими трещинами и обратилась в прах. Метаморф и анимаг — вечное противостояние Академии. Тем временем Олдман продолжал: — Переходники старших уровней! Эмили Дуглас, пятый курс. Специализация: Мимикрия. Из оставшихся подростков вышла девушка. Её синие волосы заплетены в широкую косу; на нижней проколотой губе поблёскивало кольцо; красные губы растянулись в кривой улыбке, и Эмили быстрым шагом подошла к Олдману. При её виде Ричард оживился и с ухмылкой осматривал переходника. — Ты знаешь её? — Доводилось встречаться, — на вопрос он ответил не сразу. Я хотела поподробнее расспросить о новенькой, но Ричард отвернулся от меня, дав тем самым понять, что разговор об Эмили Дуглас окончен. — Линкольн Фарел, шестой курс. Специализация: Телекинез. Пытаясь вспомнить, не упоминал ли Ричард в своих разговорах некую Эмили или синеволосую, я не заметила, как из толпы вышел юноша, встретившийся сегодня с нами во дворике, и подошёл к Олдману. — Эй, — меня окликнула Глен. Я вопросительно уставилась на неё. — Римма хочет тебе что-то сказать, — шёпотом произнесла Хьюз. Я встретилась с обескураженным взглядом знакомой и обнаружила, что тот самый брюнет с победоносным видом занял соседнее место, на что Римма всем своим видом показывала открытое недовольство. И несмотря на её выпяченную губу и скрещённые на груди руки, я видела, что парень был явно ей по душе. Неожиданно Ричард опёрся локтями о собственные колени и зарыл пятерню в волосах. — Всё в порядке? — я склонилась к его уху, чтобы Хьюз не услышали меня. — Да. Я просто переживаю за Кастора, — он устало потёр переносицу. — Он всегда приезжал за день до церемонии, а теперь я даже не могу выйти на связь с ним. — После церемонии подойду к Олдману и поинтересуюсь у него. Ты со мной? Ричард слабо кивнул, но я видела, что взгляд его оставался безучастным. Теперь я была по-настоящему взволнованна не только из-за Кастора.***
— Куда ты ведёшь меня, Алекс? — раздался возмущённый голос Либби. Вечеринка стояла в самом разгаре. Известные песни, которые заставляли молодые тела заплетаться в танце, шли только по первому кругу и ещё не успели выйти на повторный забег. Выпускники между собой тихо переговаривались о выпивке, спрятанной под дровами для розжига, и, конечно же, вскоре об этом узнали все, вплоть до самой Шейны Кит, которая старательно закрывала глаза на взрослую шалость седьмого курса. В этом году конструкцию для костра сделали устрашающего размера. Гранатовое пламя взмётывалось над головами учеников огненными парусами. Парочка парней, которые добровольно взялись за организацию праздника, сидели на низеньких лавках и поддерживали магический огонь, играя с ним плавными движениями рук. Глаза их, подобные тлеющим углям, светились от силы, и по венам разливалось фиолетовое свечение, готовое сразиться в честном бою с отблеском ранних звёзд. Между тем группа студентов шумно смеялась и, поглощённая бурным обсуждением, казалось, вовсе не утруждала себя. Складывалось впечатление, что управлять родной стихией — то же, что вдыхать кислород — очень просто. Остальные студенты, смеющиеся и разгорячённые, подходили к пламени и выбрасывали флаерс, позволяя красным языкам подхватывать его и прятать внутри себя, выплёвывая раскалённый пепел, который в свою очередь пронизывал воздух чёрной бабочкой. Несмотря на то, что мы находились на достаточном расстоянии от костра, я всё ещё ощущала, как по спине прокатилась очередная горячая волна, оставляющая после себя холодный пот, который заставляет тело содрогнуться. Я тряхнула головой, отгоняя остатки страха, и посмотрела на Либби. Девушка засунула руки в передние карманы кожаной куртки, надетой поверх лёгкого платья, и терпеливо ожидала ответа. — Ты не хочешь пойти с нами? — Разве вы не остаётесь на вечеринке? — она с недоумением взглянула на меня. — Вы ведь только пришли. Всего пару минут назад я видела Ричарда в компании с Владом и Джанет. — Обычно мы вообще не приходим на празднество. Они пришли из-за меня, я должна переговорить с Риммой, но нигде не найду её, — мой голос заглушала громкая музыка, из-за чего пришлось повысить тон, — ты не видела её? Элизабет отрицательно покачала головой. — Останьтесь с нами! Будет весело! — С нами? — Со мной и Маккиндером, — пояснила подруга. В памяти всплыли образы, как Владлен слегка приобнял девушку за плечо в Зале Соглашений. Мне это не нравилось. — Так быстро сдружились с ним? — я подняла одну бровь и предостерегающе посмотрела на неё. — Не суди, Алекс, — взмолилась Элизабет. — Ладно, приходите оба. Передай Владу, что мы будем в старом прясельнике. Он знает, где это находится. — Хорошо, я ему предложу. Развернувшись на носках, Бренвел неуверенным шагом возвращалась в эпицентр веселья. Набрав воздуха под завязку, я задержала дыхание, не позволяя углекислому газу вырваться из хватки липких щупалец, превратившись в ватные клубы морозного воздуха, и затеряться в черничной долине. Ну и где, чёрт тебя дери, носит, Кастор Вог?***
Это было в первый год моего обучения. На улице навис проливной октябрь, коего не наблюдали многие годы, словно сама природа ощущала всю горесть моей утраты. В октябре люди уже остыли от жаркого лета, спрятавшись под одеялом в самых разных уголках комнаты. Мы готовы плавать в литрах чая, дышать лишь книгами, вдыхая их запах, историю и главных героев, вечно смотреть на поблекший ковёр из опавших листьев и наслаждаться резкими и будоражащими порывами ветра. Месяц приносит с собой прохладные дни и ещё более продрогшие ночи. А на небе можно наблюдать, как свинцовые тучи парят среди грязного полотна. Первый год, начавшийся с потерей близких, выдался сложным: везде преследовали взгляды других учеников. Кто-то жалостливыми глазками провожал меня до самого поворота в коридоре, что-то нашёптывая своему соседу, другие старались держаться подальше. Некоторым же было плевать на очередную сиротку, и в такие моменты было легче всего. Двор охватил столб беспощадного ливня, который злобно подгонял убегающих учеников косыми лучами. Дураки. И зачем бежать от прекрасного? Все книги, что я читала, единогласно твердили мне, что жить стоит ради мелочей. Жить ради утреннего зарева в пять утра, ради путешествий, лихой езды на велосипеде, ради смеха до коликов в животе, ради хороших книг. Всё вещало о том, что нужно жить, а не существовать; поглощать печенье с чаем, а затем смеяться над собственной неряшливостью, когда обнаруживаешь крошки повсюду; попадать в ночные приключения, что будут вспоминаться с улыбкой через несколько лет; найти человека, что наконец-таки запомнит, что люблю крепкий зелёный чай и белый шоколад; дождаться первого поцелуя, такого желанного и волшебного, что запомнится навсегда; ощущать на своей коже чёртовы капли дождя. Все они учили меня, что жить стоит ради тех мелочей, что заставляют почувствовать себя живым. Ведь кто знает, наступит ли завтра? Я сидела на каменном уступе в стене и наблюдала за грёзами осени. Сзади меня послышался шорох, и, обернувшись, я встретилась с мальчуганом лет десяти. Он был одет в лёгкую тёмную куртку и серую шапку, что спадала на лоб. — И чего уселась здесь? Промокнешь же! — недовольным тоном заявил он. — А ты-то кто? Какая разница? — демонстративно фыркнув, я повернулась к нему спиной. — Я Кастор, а ты Александра, новенькая. Он обогнул колонну и приземлился рядом со мной. — И чего сидишь здесь? Холодно уже, а ты даже без шапки, — продолжил он. — А чего бежать? От природы бегут одни идиоты! — резко возразила я. — Хм-м… Тогда ты идиотка, — горделивым тоном заявил мальчуган. — Это ещё почему?! — я предприняла безуспешную попытку снять с наглеца шапку. — А вот почему! — Он выставил передо мной грязную пятерню, на которой вспыхнуло пламя. Отшатнувшись от него, я вскрикнула. — Что и требовалось доказать. Он спрыгнул с уступа и скрылся на лестничном пролёте коридора. Весь оставшийся день я с бранными словами вспоминала мерзавца. На утро под дверью своей спальни я обнаружила альбомный лист. С шероховатой поверхности пронзительным взглядом на меня смотрели глаза орехового цвета с зелёным ободком у зрачка. Мои глаза. В точности. Хищный взгляд находился среди надвигающегося со всех сторон адского пламени, а сверху надпись, выведенная танцующими на строке буквами: «Изолировать себя от всех, наверное, круто. Только потом никого не останется. Кастор Вог» А ведь умным и талантливым оказался мерзавец…***
Постепенно радостные возгласы, слившиеся с ритмичной музыкой празднующих студентов стихали, уступая место удивительному треску переговаривающихся между собой сверчков, сонным кличам лесных птиц, шороху листьев и буйному ветру. Таинственная тишина, наполненная жизнью зелёного мира, сгущалась как джем. Вскоре лес поредел, и я ступила в прясельник. По ещё не высохшей траве гулял белый фонарный луч. — Алекс, это ты? — раздался голос Джанет. — Да. Уингстон, укутанная в мешковатую кофту Ричарда стояла рядом с бревном, на котором её парень, зажав зубами фонарик, вешал старенький прожектор на трухлявое дерево. — Рыбу нафла? — раздалось мычание друга. — Что? Дик, издав тихий хрип, перещёлкал тумблер на большом прожекторе, и скромную поляну осветило блеклым светом. Спасибо старине Эрлу за его подарок, который вот уже не в первый год спасает нас на подобных посиделках. Убедившись, что прожектор устойчив, Ричард выплюнул фонарик изо рта, спрыгнул с бревна, вытер ладони о джинсы и повторил: — Римму нашла? — Нет, — я покачала головой, — зато я встретила Либби и пригласила её к нам… И ещё Влада. — Я думала, мы посидим втроём, — укоризненно заявила Джанет. — А, по-моему, неплохая идея. К тому же, Влад уже встречал с нами прошлый учебный год. И когда они придут? — В том то и дело: я не знаю, придут ли вообще. Похоже, что они нашли общий язык. — Будем надеяться, что не в прямом смысле, — фыркнула Уингстон. Выключив свой фонарик, она подобрала выброшенный светильник Ричарда и положила в рюкзак. Почувствовав на себе наши осуждающие взгляды, она обернулась. — Что такого? Кастор наш друг. И будем надеяться, что душа нашего харизматического романтика не увянет из-за какой-то там Либби. Свалилась девка с неба, а вы и рады. — Вот именно: он наш друг, и мы должны сделать всё, чтобы Элизабет чувствовала себя уютно в нашей компании. Не ради нас, ради Кастора, — вымолвил друг. — Ладно, хватит вам нудить. Алекс, достань всё из рюкзака. Вытащив из сырого мешка шерстяной ершистый плед, я расстелила его на траве между брёвнами. Из рюкзака посыпались сладости (в их числе были, конечно же, мятные леденцы), парочка консервов, термос, небольшой проигрыватель и куча кассет. — Ты здесь ночевать собрался? — насмешливо поинтересовалась я, на что Дик небрежно пожал левым плечом. — Кто собрался? Из лесного мрака послышался радостный голос Маккиндера. Блондин вышел на свет и закрыл лицо рукой, позволяя глазам привыкнуть к свету. — Гитара, — обрадовалась Джанет. — Я тоже рад тебя видеть, Уингстон, — сухо произнёс Влад, передавая изящную Джиджит в руки метаморфа. — Но у нас есть ещё один прекрасный сюрприз! — он повернулся к Либби. — Давай, Бетани, покажи им! — На лице Маккиндера застыла придурковатая улыбка. Свет неутомимого любопытства засветился в глазах Дика и сменился победоносным видом, когда из-за спины с раскрасневшимися от смущения щеками девушка вытянула две бутылки спиртного. — Вот те на! — воскликнул Ричард, — обожаю эту девушку! Владлен принял увесистую бутылки и кинул её другу. — Бетани — просто героиня сегодняшнего дня! Вы не представляете, она в тайне стащила их из личных запасов Риммы, — он искренне рассмеялся. Джанет неодобрительно покачала головой, присела рядом с парнем и слегка прижалась к нему. — А где Кас? — поинтересовался Владлен, окинув нас взглядом. — Мы не знаем, — честно ответил Дик. — Мы с Алекс хотели подойти к Олдману после церемонии, но так и не застали его, а Дэрик не сказал ничего вразумительного. — Это паршиво, но, Дик, это же Кастор! Этот парень выкрутится из любой ситуации! Элизабет грустно улыбнулась. Отпив из бутылки обжигающее содержимое, Владлен потянулся за гитарой и, сев между мной и Либби, устроил деревянную Джиджит у себя на коленях. Пальцы, не способные претерпевать зуд от предвкушения, медленным движением затронули каждую металлическую струнку на инструменте. Воздух пронзил острый, как наконечник стрелы, звук. — Сыграй что-нибудь, — тихо попросила Элизабет. Девушка разлила из термоса горячий чай и протянула нам с Джанет. — Ради тебя всё, что угодно, Бетани, — ответил Владлен воркующим голосом, каким завораживал всех своих дам. Нависла тишина. Словно сама природа остановила суматоху ночных жителей, чтобы насладиться тёплым звучанием гитары. Струны вновь пришли в колебательное движение, и зазвучали обрывки нот, которые тянулись за собой ярмарочной вереницей, превращаясь в удивительную музыку. Звучание было тихим, но каждый звук отдавался прикосновением на коже, проникая в организм и затрагивая каждый нерв в моём теле. Мирная мелодия сопровождалась ласкающем треском, каким обладает только гитара. Изящные пальцы, источавшие огонь, скользили по натянутым струнам. Вторая рука нежно поглаживала гриф, ведя интимный и никому не слышный разговор. Сделав глоток крепкого чая, я закрыла глаза и, обессилив, подчинилась всем эмоциям, что вложил Влад в каждый аккорд, полностью отдавшись музыке. Черничное озеро вмиг оказалось совсем близко, прямо над нашими головами. И, снизойдя до нас, оно проникало в голову, заставляя дыхание сойти с привычного ритма и сердце биться в такт музыке. И тут раздалось тихое пение Ричарда.«…And feeling good don’t ever cost a thing, And the pain you feel’s a different kind of pain…»*
Его голос с хрипотцой сливался с мелодией и заставлял разум туманиться. Я слышала его прерывистое дыхание, голос, звон струн и ощущала, как бешено ускоряется бег моей крови.«…I’m going home Back to the place where I belong And where your love has always been enough for me…»
Звук то стихает, то вновь набирает оборот, заглушая голос, который полностью отдался гитаре. Джанет покачивалась в такт песне, забыв про горячий напиток и обняв руку Ричарда. Песня глубоким звучанием пронзила меня насквозь. Это исповедь, спасение и магия. Лишь хрипловатый голос, потрескивающий звон Джиджит и лес, наполненный удушающей жизнью. Остальное меркнет и перестаёт существовать.«…So I’m going home I’m going home…»
Раздаются последние аккорды, и гитара стихает, оставляя после себя необузданную бурю эмоций. Время утекало с неумолимой скоростью. Весь вечер мы слушали звон гитары, всей компанией распевали знакомые строки, пили горячий чай, который иногда подогревался магией, шуршали обёртками от сладостей, шумно смеялись, и самое главное — чувствовали себя живыми. Время близилось к полуночи, и, собрав все свои вещи, мы, вооружённые рюкзаками и фонариками, покинули наполненное нашим теплом и пением место, ступая по примятой траве. Вечеринка в Академии ещё продолжалась, но в воздухе витала усталость, давшая понять, что веселье близится к развязке. Преодолев шумный двор, мы вернулись в свой корпус, и попрощавшись с парнями и Элизабет, я и Джанет направились к своей спальне. Неожиданно Джанет остановилась: — Слушай, ты не будешь против, если я переночую у Ричарда? — С каких пор ты спрашиваешь моё мнение? — Доброй ночи, Алекс, — Джанет поцеловала меня в щёку и размашистым шагом пошла в обратном направлении. Наша спальня встретила меня пугающей тишиной. Перешагнув порог, я тут же ощутила, как на плечи давит усталость. Я и не думала, что оказалась настолько выжатой к концу дня. Решив, что один раз можно пренебречь душем, я переоделась в пижаму и забралась в постель. Почти сразу, как мои веки сомкнулись, я отдалась крепкой хватке сновидений. Помню, мне снился утёс из позолоченного песка. Я стояла на его краю и с трудом балансировала на неустойчивой земле. Затем я начала чувствовать, как мои босые ноги погружаются в прессованную почву на несколько уровней ниже. Порывистый ветер обдувает меня, заставляя хлопчатое платье белого цвета облепить моё тело. Я с трудом удерживаюсь на утёсе. Там, внизу, белыми завитками с бешеной силой бьют волны, из-за чего бездонный океан бурлит кипятком. Я знаю, что вот-вот сорвусь и полечу навстречу. Я чувствую, как почва под ногами рассыпается в крошку и превращается в воздух. Я лишь с трудом балансирую на этом обрыве. И в сотую долю секунды до неизбежного я чувствую, как на мои плечи опускаются тёплые руки, а затем я вижу их лица. Лица моих родителей. И я просыпаюсь. Я всегда просыпаюсь на этом моменте. В эту ночь моё пробуждение сопровождалось криком, закладывающим уши. Мне потребовалась всего пара секунд, чтобы осознать, что крик принадлежал не мне. Молниеносно спрыгнув с постели, я выбежала в коридор. Глен стояла посреди окутывающего холодом ноги коридора и надрывно кричала. Ноги мгновенно налились свинцом, в венах начала стыть кровь, пальцы онемели, и я не смогла сдвинуться с места. Соседские девушки подбежали к Глен. Марта, живущая напротив нас, не заметила на каменном полу очки Хьюз и случайно наступила на них. Стекло неприятно хрустнуло. — Что случилось?! Глен! Что произошло?! Марта схватила плачущую девушку за плечи и хорошенько встряхнула, пытаясь привести Глен в чувство. — Что произошло?! Глен, чёрт возьми! Что случилось?! Теперь кричала и Марта. С затуманенной пеленой на глазах Хьюз посмотрела невидящим взглядом на девушку и прошептала: — Маркус мёртв.