***
Элаиза оказалась неплохим собеседником. Она своенравна и дисциплинирована, её движения точны и резки. Она вела себя так, если бы её воспитывал военный человек. Этот образ никак не связывался у меня в голове с теми нелепо хихикающими девицами, облепленными побрякушками со всех сторон, каких Маккиндер водил к себе в комнату. Элаиза рассказала мне о Лос-Анджелесе с таким энтузиазмом, что тоска по дому ярко отразилась на её бледном лице. В то же время она не забывала о своих обязанностях: периодически оглядывала зал и проходилась по дежурным местам, раздавая указания. Благодаря её словам, мне с лёгкостью удалось представить солнечные улицы, приветливых соседей и обжигающие пески пляжа. Хотела бы я оказаться там… Элаиза и вправду перенаправила меня к Римме. После того, как прозвенел обеденный звон башен, я отправилась в столовую, где встретилась с Кастором и Либби. Я увидела их сразу же, как зашла в помещение. Тихая пара, скромно обнявшись, сидела поодаль у окна и что-то бурно обсуждала. Кас смотрел на Либби взглядом, полным ласковой неги, и поглаживал плечо, едва касаясь рукой. Девушка не осмеливалась открыто смотреть ему в глаза и просверливала взглядом стол. Я была искренне рада за ребят. Обеденный час я просидела с ними. По словам Каса, Джанет всё это время была в библиотеке, а Ричард вновь отправился в город, получив пропуск у Агнесс, что было очень некстати: ведь мы до сих пор не поговорили с ним. Затем я пришла в оранжерею, где у входа меня встретила Римма. Выглядела староста, сказать честно, не очень. Она была одета в старый комбинезон, высокие садовые сапоги; её водолазка взмокла от пота, а по щеке растёрт мазок грязи. Она часто дышала и несколько раз громко шмыгнула носом. — Ну привет, путешественница, — она прислонилась к прозрачной двери. За ней виднелось пышное богатство оранжереи. — Что, работать на пару с королями совсем невмоготу? Это ты ещё в старостате с Вивьен не орала. Фух, ну и духота же там, — она указала пальцем на оранжерею. — У тебя воды случаем нет? — Не-а, но могу принести, — предложила я. — Да не нужно, — Римма вяло махнула рукой. — Я уже заслала одного, только он что-то никак вернуться не может, а ты пока иди. Там на верстаке у входа лежит план. Возьми себе то, что по нраву, а я пока охлажусь. В оранжереи — большом прозрачном помещении невероятной высоты — и вправду было тяжело дышать. Воздух сухой и душный, но в то же время наполненный запахом земли и растений. Оранжерея - важная часть Академии Избранных: здесь выращивались фрукты и овощи, которые употреблялись в пищу. За лето тропинки поросли травой. Аккуратные грядочки сровнялись и покрылись сорняками. На стёклах виднелись разводы. Дел оказалось невпроворот; на каникулах в оранжереи и конюшне дежурили лишь раз в месяц. Переодевшись и взяв необходимые инструменты, я отправилась на отдалённый участок, где работали два человека. Труд успокаивает. Он полностью погружает тебя в работу, заставляя мысли вращаться в колесе поставленной цели. Тебе становится жарко, ты начинаешь часто дышать. Телу физически тесно, и мысли, как ручной скворец, устремляются ввысь. Появляется редкая, а оттого и ценная возможность отдохнуть от собственного разума. Деятельность как способ существования человека. В оранжереи я провела добрых два часа. Сказать честно, я и вовсе не замечала быстротечного времени, пока Римма не подошла ко мне и не отправила на перерыв. Когда я пришла к себе в комнату, чтобы принять душ, Джанет там не оказалось. Ещё с первых месяцев совместного проживания я привыкла к отсутствию соседки. С Джанет всегда ассоциировались такие понятия как занятость, учёба и отсутствие свободного времени. Открыв свой дневник, я сделала запись. А: Привет, ты где? Затем я подошла к зеркалу. Выглядела я ничем не опрятнее Риммы. Пучок чёрных волос съехал набок, нос испачкан в грязи, и лицо блестело от пота. Скинув вещи прямо на пол, я отправилась в ванную комнату. Как только холодные капли ударили по носу, я судорожно заглотнула воздуха, в попытке остановить неожиданный отголосок паники. Стиснув зубы, я дышала ртом и старалась восстановить привычный ритм дыхания. Через некоторое время мне удалось расслабить свой организм, и тогда низкая температура воды, казалось, больше не царапала кожу, как лезвие. Холодный душ послужил превосходным зарядом бодрости. Когда я вернулась в спальню, то увидела, что Уингстон ответила мне. Д: Привет! Я в читальном зале. Сижу тут безвылазно с самого утра . Как у тебя проходит дежурство? Я не стала отвечать подруге. Пребывая в благоприятном настроении, я захлопнула дневник и начала одеваться. Римма сказала, что в моём распоряжении полтора часа. И почему бы не провести свой перерыв в компании подруги?***
Величественная библиотека с нескончаемыми рядами книг, которые от года к году лишь пополняли свои коллекции, была поистине волшебным местом. Витражные окна способствовали мраку, который царил в помещении. По стенам гуляли слабые отсветы разноцветных стёклышек. Книжные полки подсвечивались белым светом, отчего золотые и серебристые надписи на корешках ярко пылали. Здесь находились тысячи книг. На стеллажах можно найти и римские письмена, и древнюю мифологию, и детские сказки, и много другое. Библиотека дарила посетителям то, чего они жаждали: будь то детектив с возрастным ограничением или дополнительный материал по астрономии. Каждая книга была индивидуальна. Одинаковых нет. Каждая отличалась переплётом, иллюстрациями, названиями и языками. Библиотека — бесценная возможность изучать то, что тебя привлекает. Читальный зал находился сразу же за невероятно длинными стеллажами книг. Это был более скромный уголок помещения. Здесь расставлены деревянные столы в обрамлении мягких кресел; а в стенах сделаны специальные углубления, где расстелены пуховые одеяла. В зале всегда царила умиротворяющая тишина, лишь изредка прерываемая едва слышимым шёпотом студентов. Эта часть библиотеки никогда не пустовала. В основном читальный зал посещали старшие курсы, ведь любовь к книгам чаще всего зарождается в более осознанном возрасте. Волшебство. Оно царит в каждой толике библиотек и книг. Помните, что магия существует. Её первородная, истинная форма царит именно на трухлявых страницах книг. Вновь зачарованная красотами этого места, я несколько минут осматривалась в библиотеке. Не торопясь, я огибала стеллажи и касалась кончиками пальцев дерева полок. Это место живое. Дышали не люди, а камень, из которого построена библиотека. В то же время я испытывала тупую боль в грудной клетке. Книги стали напоминанием о родителях. Я безумно скучала по ним. Когда я добралась до читального зала, то обнаружила, что там сидели две девушки: Марта и её соседка. Они сразу же заметили меня. Приветственно кивнув им, я подозвала Марту к себе. — Привет, прости, что отвлекла, — из-за охрипшего голоса мне не пришлось говорить шёпотом. Он и так был пугающе тихим. — Ты не знаешь, куда ушла Джанет? — Уингстон? Я не видела её сегодня, — она непонимающе посмотрела на меня, прижав к груди небольшой томик по грамматике. — Как давно ты здесь? — С самого обеда. — Это немного странно… — Может, она где-нибудь у стеллажей? — предположила Марта. — Да, наверное, — неуверенно согласилась я. — Спасибо большое. Когда Марта вернулась к соседке, я села поодаль от них в кресло, достала из рюкзака дневник и раскрыла его. «Привет! Я в читальном зале. Сижу тут с самого утра безвылазно. У тебя как проходит дежурство?» А: Прости, что долго не отвечала, Римма запрягла. Дежурство неплохо, но я ужасно устала. Может, встретимся? У меня скоро будет перерыв, я могла бы придти к тебе. Вместе пообедаем. Внутри поселилась тревога. На удивление, Джанет ответила довольно быстро. Д: Держись там. Извини, но не получится. Тут, в читальном зале, и так людей много. Увидимся вечером! Перечитав несколько раз ответ Уингстон, я горько ухмыльнулась и обвела взглядом комнату, «полной людей».***
Когда один лучший друг обманывает тебя, а другой — избегает, твои сосуды невольно наполняются гневом. Не знаю, на кого оно было направлено больше: на меня или друзей, — но с каждой секундой чёртово раздражение набирало обороты. Не то, чтобы я жаждала внимания, но, провалявшись в лазарете неделю, проводить в одиночестве первый день выписки было обидно. Возвращаться в столовую мне не хотелось: Кастору и Либби необходимо побыть вдвоём. И поэтому я вернулась в оранжерею. Римма заметно удивилась, увидев меня раньше, чем предполагала. Она молча протянула мне план невыполненной работы и отправилась на другой участок. До самого вечера я упорно трудилась на грядках, пока не раздался звонкий свист Риммы, который означал, что смена окончена. Уже стоял вечер. За окном лениво шагали студенты: кто-то возвращался с дежурства, как и я, а кто-то решил насладиться осенним воздухом и прогуляться. Кожа была неприятно липкой, захотелось повторно принять душ. Я выпрямилась и прогнулась в спине, отчего поясница и шея неприятно взвыли от боли. Пока я складывала инструменты в деревянный ящик, то ощущала на своей коже знакомое покалывание. Когда я обернулась, у входа стояла Римма и с интересом следила за мной. — Может, выпьем чего-нибудь? — предложила она, подпирая дверь. — Я не пью, — после недолгой паузы ответила я. — Точно, — кивнула она. Схватив свой рюкзак из угла, где оставила его, я прошла мимо неё. Открыв дверь, я столкнулась с холодным и бодрящим воздухом. Я возвращалась в свой корпус. Хотелось быстрее покончить с этим днём. Настроение было паршивым. Когда я поняла, что Римма всё ещё смотрит мне вслед, я остановилась и окликнула её. — Да? — она выглядела расстроенной и уставшей. — Я сочувствую тебе… Насчёт Маркуса, — её лицо побелело, — он и правда любил тебя, — и, не дождавшись ответа Риммы, ушла. Вернувшись в комнату, я тщетно пыталась выполнить часть домашнего задания; из-за моего отсутствия его накопилось большое количество. Выбитые на учебниках буквы струились друг за другом строчкой, но смысл их охотно ускользал от меня. Вскоре я сдалась и, сидя перед раскрытой книгой, смотрела в окно. Память очерчивала утреннюю картинку, где грубые руки нежно приобнимали Элизабет. По коже пробежал ток. Я скучала по нежности. По сладкой возможности ощутить дорогого человека физически. По тёплой неге в животе каждый раз, когда мимолётный взгляд ненароком падает на него. По опытным рукам, ласкающим тело так, что больно дышать. Я скучала по Айку и отношениям.***
Стояла летняя ночь. То прекрасное время, когда солнце убежало за горизонтальную черту, но воздух всё ещё пронизан теплом. Сухая пыль осядет ближе к рассвету, а там, к обеду, вновь поднимется вверх. Студенты, готовые утром идти на учёбу, уже спали, но за окном бодрствовала лесная жизнь. Мягкий, едва слышимый перезвон птиц иногда прерывался уханьем сов и криком диких животных. Деревья покачивались в такт ветру, крепко удерживая молодые листики на ветвях. Я лежала в кровати и читала новую книгу, которую мне подарил Кастор перед отъездом на каникулы. С самого утра меня назначили в дежурство, приставив к Эрлу. Под знойными лучами я вычищала стойла и мыла подстилки. Избавившись от пота и неприятного запаха, я легла в постель, впервые за день ощутив, как сильно изнывает тело от нагрузки. Я пробегалась взглядом по строчкам в попытке урвать ход сюжета, но имена героев и реплики сливались в одну мозаику. До того неправильную, что я сразу же потеряла интерес к книге, а веки мои тяжело опускались. Иногда я вздрагивала, отпрянув от дремоты, предпринимала новую попытку и снова читала эти же строки. Но усталость взяла своё. Мне снился сон. Просёлочная дорога, выложенная раскалёнными углями. От них исходил густой пар, отчего вблизи них становилось невероятно жарко. Во сне мне было всего пятнадцать. Обутая в летние сандалии, я шагала вдоль этой дороги. Неожиданно остановившись, я наспех освободила свои ноги от обуви и прыгнула босыми ногами на угли. Раздалось мерзкое шипение, однако я не чувствовала боли, а лишь прыгала по просёлочной дороге из углей и раскатисто хохотала… Я проснулась от громкого стука и обнаружила себя на голой кровати: мягкое одеяло оказалось скинутым на пол. За окном стоял юноша и усердно махал мне пятерней. На его лице светилась улыбка. — Айк? — недоумевая протянула я. — Ты чё, спишь? — насмешливо поинтересовался он. — Господи, — я присела на кровати, опустив ноги на пол, и закрыла лицо руками. — Ты удивительно наблюдателен для своих лет, Беррингтон. Да, я спала. Нормальные люди отдыхают после учебного дня. Который вообще час? — За полночь уже, выходи давай, — требовательно произнёс знакомый. — Куда? — Гулять, — закатив глаза, ответил Айк. Его шоколадные волосы выглядели слишком тёмными при свете звёзд, из-за чего он казался намного старше. — Ты дурак?! — я сказала это громче, чем рассчитывала, и с опаской покосилась на соседнюю кровать, где спала Уингстон. — Ну вот чего ты ломаешься? Не на оргию зову же. Жду тебя на стадионе, — он с грохотом спрыгнул с уступа под окном, и вскоре раздался звук шагов, приглушённых травой. Собравшись, я вышла в коридор и, убедившись, что Эрла нигде по близости нет, включила фонарик. Я вышла на улицу. Первым, что я заметила, была кобальтовая синева летнего неба, такая прекрасная, что хотелось потрогать рукой. На улице было тихо. Ветер утих, погрузившись в глубокий сон, и перекличка птиц уже не была слышна. Я медленно прогуливалась по школьному двору, прислушиваясь к тишине. В двух окнах горел тусклый свет, предательский показывая, чем заняты жители комнаты. К счастью, я не увидела пылко целующихся пар, потому как непременно испытала бы съедавшее чувство стыда. Когда я пришла на стадион, то разочарованно отметила, что Айка там не было. Я вновь с волнением осмотрела пустые трибуны и заняла самую ближайшую. Мне стало не по себе. Безусловно, я любила тишину, природу и ночь. Но когда была в комнате, как бы по ту сторону окна, я чувствовала себя в безопасности. Сейчас этого чувства не было. Тело пробила небольшая дрожь. Я зареклась себе, что больше ни за что на свете не пойду ночью с парнем на прогулки. Это жутко. Вскоре я услышала его шаги. Мелкие и быстрые. Он часто перебирал ногами, сокращая расстояние между нами. Я не оборачивалась. Мне было интересно, как он начнёт разговор и как извиниться передо мной за то, что пришёл позже. Однако вместо слов я ощутила на своих плечах что-то мягкое, и, когда провела рукой, поняла, что это был меховой плед. Айк, который возвышался за мной, мягко улыбнулся мне, встретив мой взгляд. Он молча занял соседнее место, юркнул под оставшийся кусочек пледа и положил горячую руку на талию. Долгое время мы сохраняли молчание и наслаждались прекрасным. Ночь — удивительное время суток. Окружая мир своими тёмными красками, она делает его волшебным. Академия, стадион, лес, горы и Айк — всё казалось каким-то незыблемо новым. И тогда, сидя подле Айка, я едва вдыхала охладелый воздух с примесью аромата юноши, стараясь насладиться им и втереть его в память.***
Ночь — прекрасное время суток. Окружая мир своими тёмными красками, она делает его волшебным. Академия, стадион, лес, горы и Айк — всё казалось каким-то незыблемо новым. Вот только теперь Айка нет. Судорожно выдохнув, я опустила взгляд на страницы учебника. Нет, после всех этих мыслей я точно не смогу хоть что-нибудь сделать из домашней работы. Отложив всё в сторону, я с тоской посмотрела на аккуратно заправленную кровать Уингстон. И где она всё-таки шляется?! Неожиданно раздался нервный стук в дверь, и моё сердце тут же ухнуло. Открыв её, я увидела на пороге Маккиндера. Он выглядел болезненно-белым, его пшеничная шевелюра сбита, а из-за маленького роста он походил на третий курс. — Влад? Он не выпускал из рук хлопковую рубашку, постоянно теребя край пальцами. — Что случилось? — я непроизвольно сделала шаг навстречу ему, но он попятился от меня. Я встретилась с его большими глазами. Сердце сковал холодок. — Дик, мать его, вот что. Произошло что-то очень плохое. Ты должна пойти со мной. Алекс, прошу. Тихое беспокойство переросло в ужас, сопровождавшийся ознобом. Владлен размашисто шагал по тёмным коридорам, постоянно прибавляя в скорости, и затем побежал трусцой. Я следовала за ним, сворачивая в лестничные пролёты и коридоры. Из нашего жилого блока мы попали в блок пятого курса, но Влад не сбавлял темп и направлялся в сторону учебного крыла. Это было весьма рискованно, ведь нас могли заметить учителя, а в связи с последними событиями это однозначно повлекло бы ворох проблем. Несколько раз я окликала Маккиндера, но он даже не поворачивал головы. Лишь единожды он буркнул, что объяснит всё на месте. Сердце обезумело. Оно стучало так сильно, что я не слышала собственных шагов. Силуэт Влада постоянно размывался перед глазами, и когда мне казалось, что я вновь упустила его из вида, то чувствовала накатывающую панику. Внутренний голос вопил мне, что необходимо сдерживать свои эмоции, но я стольких потеряла… Мне страшно. Неожиданно Маккиндер остановился перед дверью в старую лабораторию химии. Не ожидавшая этого, я налетела на него и тут же отпрянула. Маккиндера мучила сильная одышка, он опёрся ладонями о колени и тяжело дышал. — Маккиндер, объясни мне сейчас же! — мой голос сорвался. Как с Диком могло что-то случиться? С моим Диком? В мыслях возникли образы плачущей Глен, и, готова поспорить, я действительно услышала хруст сломанных очков. Словно Марта на них вновь наступила, словно всё повторяется. В голове воцарилась полная неразбериха. Образ ревущей Глен сменялся другим, где её мать, обессилив, упала на колени и осыпала проклятиями Академию. В этот момент я действительно заметила, насколько они схожи, несмотря на разный цвет кожи. Маккиндер поднял голову, но смотрел не на меня, а куда-то вдаль. На своём затылке я ощутила покалывание. Вот чёрт! Наверное, кто-то услышал наш бег. Если это учитель или кто-то из ищеек, нам несдобровать. Из-за своих переживаний я и не слышала их приближения. Я хотела повернуть голову, но неожиданно ощутила на своём виске что-то холодное. Некто стоял совсем рядом. Через одежду я чувствовала жар другого тела. А к виску был приставлен ствол.