Седьмой элемент

— Почему всё всегда сводится к любви? Кастор швырнул книгу на место рядом с собой, но прокатившись по подоконнику, она с глухим звуком упала на пол. Я, Джанет и Кастор сидели в укромном местечке коридора и ждали, когда закончится перерыв между уроками. — Такую хорошую историю испортили, — негодовал друг. — Любовь, конечно, важна. Например, дружеская, — он взял рюкзак, подложил под себя и поудобнее уселся на подоконнике, — почему читатели её недооценивают? Разве это не дороже чувств между возлюбленными? — А книга-то в чём виновата?! — в голосе Джанет звучал неподдельный укор. — Ты всего лишь читаешь не то, что подходит тебе, — сказала она, подняв увесистый томик. — Где ты её взял? — Либби забыла вечером. — И ты прочитал её за ночь? — Уингстон вертела книгу в руках, рассматривая серебристое тиснение на корешке, которое сверкало на свету. В голосе звучало неподдельное удивление. — Мне не спалось, — друг пожал плечами, неотрывно следя за неугомонными птицами, что дрались за соломинку у окна. Я опиралась спиной о стену и с раздражением слушала, как тикали часы на руке у Кастора. Хотелось побыстрее отсидеть оставшийся урок. Сегодняшний день не задался с самого утра: сказать, что я встала не с той ноги — ничего не сказать. Скорее, было бы справедливее отметить, что я, опустив ноги на пол, поскользнулась, не успев даже встать с кровати, проделала в воздухе несколько отменных кульбитов и осела на зад. И это гадкое ощущение, что я всё ещё где-то парю, преследует меня до сих пор. В спальню я вернулась благополучно: меня никто не заметил. Заперев дверь, я ринулась к окну и просидела около часа, неотрывно сверля взглядом лаз в ограде, однако ни Ричард, ни Ставо не объявились. Я невольно прислушивалась к каждому шороху в коридоре, но стоило мне припасть ухом к двери, как они тут же стихали. Эта беготня на цыпочках (чтобы не разбудить Уингстон) от окна до двери, казалось, способна довести кого угодно. Вскоре, когда мне надоело метаться по комнате, я уселась за рабочий стол и приложила над собой все усилия, чтобы вновь не кинуться к двери. В то время небо уже окрашивалось какими-то угрюмыми красками утреннего зарева. Мир за окном постепенно пробуждался; солнечный свет целовал кроны деревьев, пробегался по стенам Академии и опускался на притоптанную траву. Светлые лучи прокрадывались через окно и тускло освещали комнату. Волшебная тишина, изредка прерываемая сонным щебетом птиц, царила в спальне. Грудь Джанет мирно вздымалась, её бледное лицо было скрыто в тени, а волосы, как платиновое пятно на подушке, рассыпались ореолом вокруг. Веки вскоре отяжелели, и я уснула. Джанет разбудила меня спустя пару часов. Она была по обыкновению бодрой, что в это утро особенно раздражало. Впрочем, как и всё, с чем я сталкивалась сегодня. Горло болело пуще прежнего, голова была неподъемной. Подойдя к зеркалу, я увидела, что вся моя одежда, руки и лицо перепачканы в грязи. В надежде, что утренний душ взбодрит меня, я отправилась в ванну, однако, как только горячие капли воды коснулись моего тела, десятки царапин вспыхнули болью. Затем я опоздала на первый урок, за что получила выговор от декана; выслушала нотации от доктора Митчеса, когда пришла на осмотр; и пролила на блузку тот самый лечебный отвар, что взяла на посту медсестры. По дороге в девчачий туалет я встретилась со Ставо, однако он предпочёл сделать вид, что не заметил меня, и ускользнул за ближайший поворот, невзирая на то, что я окликала его по имени. — А ты как думаешь, Алекс? — поинтересовался Кастор, который принял из рук Джанет книгу, вытащил из-под себя почти пустой рюкзак и закинул её внутрь. — Есть вещи поважнее любви, — сухо отозвалась я, пробегаясь взглядом по трещинам на потолке. Где-то сбоку послышался смешок Джанет. Видимо, она была не согласна со мной. Плевать. Разговаривать не хотелось. Спорить — тем более. — Какие, на твой взгляд? — Кастор посмотрел на меня. — Долг, — друзья переглянулись. — Когда человек считает себя обязанным кому-то или чему-то, он пойдёт наперекор чувствам. Если не идиот, конечно. Мимо нас пробежала стайка бешеных первокурсников, которые на бегу толкали друг друга, отнимали чужие учебники, цеплялись за одежду и сбивали прохожих. Один из мальчиков прошёлся по моим ногам, и я шумно выругалась им вслед. — Откуда у этих спиногрызов столько энергии? — с раздражением выплюнула я. — Мы, старшекурсники, еле добираемся до своих спален после занятий, а им на уроках словно батарейки меняют! — Что-то ты не в духе сегодня, — тихо отозвалась Джанет. — У тебя всё хорошо? — Отлично. — Ясно, — кивнула она, сжав губы. Из головы не выходил Ставо с Ричардом. Ночью, перед тем, как возвратиться в комнату, я забежала в соседнее крыло пятого курса и постучалась в комнату Эмили. Она не спала и, похоже, совсем не удивилась моему приходу, а на мои слова лишь угрюмо промычала, захлопнув передо мной дверь. — Ладно, ребятки, — промолвила Уингстон, подняв вычищенную светлую сумку с пола. — Я пойду готовиться к проекту по молекулярной биологии. — Это тебе Шейна Кит поручила? Курсы по микробиологии закончились, — напомнила я. — Не все ходили летом на курсы только потому, что завалили экзамен по основному предмету, — самодовольно ответила подруга. Я опешила, но не успела что-либо сказать, потому что она тут же продолжила. — Я сама попросила о дополнительных занятиях. Думаю попробовать свои силы в медицине элементов. — Ты не пойдёшь на первый урок к Абрамсону? — не отставала я. Джанет не ответила. Лишь передёрнула плечом и направилась в противоположную сторону от нас. — Увидимся, — бросил ей в спину Вог, покачивая ногой в воздухе. Сказать по-честному, я обрадовалась уходу Джанет. Встретившись утром с Кастором, я приняла решение, что расскажу ему о Ричарде и прошедшей ночи, игнорируя просьбу курсанта не распространяться. Но тогда же к нам присоединилась Джанет. Из-за её непонятных исчезновений, вранья и странного поведения мне не хотелось чем-либо делиться с ней. Поэтому, как только она скрылась из виду, я схватила Кастора за рукав и потянула за собой. Он с лёгкостью соскользнул с окна. Я хотела найти менее людное местечко, но везде мелькала чёрная форма разговаривающих студентов. — Тебя в задницу ужалили? — по-доброму пошутил Кастор, остановившись через некоторое время. — Ну куда ты летишь? Что с тобой с самого утра творится? И что у вас с Джанет произошло? — Мне нужно тебе кое-что рассказать, — начала я, но тут же запнулась. Что я скажу ему? — Алекс? — терпеливо позвал он, приподняв одну бровь. Я втянула в себя побольше воздуха и, собравшись, досчитала до трёх прежде, чем всё рассказать. К тому же, начать — это всегда самое сложное, не правда ли? Кастор слушал внимательно, лишь изредка рассеянно кивал прохожим, что здоровались с ним. Лоб был нахмурен, брови — сдвинуты, а губы — плотно сомкнуты. Когда я закончила рассказ, Кастор долгое время молчал. Скоро должен был начаться совместный урок у нового преподавателя. Студенты толпились у дверей кабинетов, ожидая, когда раздастся звон колокола. Девочки с нашего курса с волнением прижимали к груди школьные сумки. И готова бить об заклад, что каждая из них уже успела придумать идеальную семейную жизнь с красавчиком-профессором. Парни угрюмо поглядывали на табличку с именем преподавателя, и в каждом их движении читалась усталость. После изнурительного школьного дня шестой курс искренне радовался, что скоро минет последний урок, и студенты могут вдоволь отоспаться после учёбы. — Будем решать все проблемы после урока, — сказал Кас, взглянув на часы.

***

Викрам Абрамсон, преподаватель новой дисциплины, встретил учеников хмурым и усталым видом. Сгорбившись, он сидел за своим столом и изучал взглядом студентов, которые крупным потоком ввалились в просторную аудиторию. Парни проходили мимо низенького стола и изредка бросали тихое и невнятное приветствие учителю, а девушки старались привлечь к себе как можно больше внимания. Урок был совмещённым. Целый курс всех специализаций поставили на общий предмет, что повлекло за собой ряд вопросов и предположений, чего стоит ожидать от только что пришедшего учителя. Когда я зашла в кабинет, то оглянулась вокруг, чтобы увидеть, где места анимагов. Но студенты, тихо переговариваясь, рассаживались по желанию, и границы между специализациями вскоре размылись. Взглянув на мистера Абрамсона, который с нахмуренными бровями отдирал этикетку от пластиковой бутылки, я прошла немного дальше, ближе к стене, где Кастор уже успел скинуть вещи на пол. — Добрый день, — мужчина холодно поприветствовал рассевшихся учеников, — я профессор Абрамсон, с этого года буду преподавать у старших курсов такую дисциплину, как Высшая магия. Следует ли объяснять, что она из себя представляет, или же мы познакомимся с вами в процессе наших занятий? — сцепив перед собой руки и положив на них острый подбородок, он с ожиданием воззрился на студентов. В ответ было молчание. — Что же, — продолжил он после недолгого ожидания, — если вы предпочитаете молчать, будем работать только при помощи распечатанных мною лекций и контрольных работ, — подвёл итог он. — Не стоит, профессор Абрамсон, — ответил мой сокурсник по имени Херспер, — нам всего лишь необходимо привыкнуть к вам. Дайте нам время, чтобы освоиться. — Оказывается, вы всё же разговариваете. Удивительно. Преподаватель встал из-за стола, прихватив бутылку воды, и начал перебрасывать её из одной руки в другую, прохаживаясь вдоль парт. Он был велик ростом, и стол, за которым он только что сидел, показался до-смешного маленьким. — В связи с тем, что вас слишком много, прошу при ответе вставать с места и называть своё имя. Работать я предпочитаю в виде беседы. Говорить дозволено лишь в том случае, если от вас требуется ответ. Никаких просьб не принимаю и не желаю слышать. Все свои дела, в том числе и поход в уборную комнату, вы должны делать в специально отведённое для этого время. Помните, что всё, не касающееся моего предмета, не должно вас беспокоить в этом кабинете. Если же у вас в семье что-то случилось: кто-то из родных в больнице или же рожает кошка, не приходите на урок. Если заявились, будьте добры соблюдать правила, установленные мной, — отчеканил он. Студенты бросали на соседей вороватые взгляды и пожимали плечами. В комнате неожиданно похолодало, словно кто-то распахнул окна, и я обхватила себя руками. Что-то с этим Абрамсоном было не так. — Пропуски или отметки ставить не буду. Аттестация ожидает вас только после практической части, но об этом позже, — он подкинул бутылку в воздух, едва не уронив, схватил её ладонью и указал носиком на ряды, что сидели чуть дальше меня. — Вы, юноша, расскажите мне, что вы знаете о Высшей магии. — Почему я? — со смехом спросил парень, обучающийся на Телекинезе. Все с небольшим испугом смотрели на него. — На вашем лице отталкивающая самодовольная ухмылочка, и вы постоянно что-то нашёптываете своему другу. Надеюсь, о моей дисциплине, потому как в противном случае я буду вынужден выгнать вас и вашего соседа с моего урока. Студент под таким напором стушевался, опустил глаза, затем натянул на себя прежнюю маску и ответил: — Магия — это когда феи там… — протянул он и сморщил нос, — ещё это пыльца всякая такая, — он поиграл пальцами в воздухе. — Очаровательно. Спасибо, однако я просил представляться каждый раз, когда отвечаете. И вижу, что мультфильмы про принцесс и фей не прошли даром. Садитесь, — раздались смешки. — Может, кто-нибудь другой способен сказать что-то более вразумительно, нежели Розовый мальчик? — Да, сэр, — я с удивлением посмотрела на Кастора, когда он заговорил. — Кастор Вог, профессор. Магия — это мы с вами. Все Элементы заключают в своей природе магическую силу. Это же очевидно, — скромно улыбнулся он. — Спасибо, мистер Вог, — на этот раз менее сурово поблагодарил Абрамсон. — Действительно, Элементы, как нам уже сказал этот юноша, содержат магию. И что больше всего удивляет, в каждом из нас есть частички всех специализаций, но организм сам выбирает доминантный ген. Почему это происходит? Почему Элемент, у всей родословной которого преобладал ген Мимикрии, внезапно овладевает огнём? Что это: чудо или ошибка природы? Ваше мнение? — он начал указывать бутылкой на ряды парт, резко меняя направление, из-за чего вода в бутылке с шумом плескалась. — Возможно, в организме происходит какой-то сбой? — несмело предположила я. — Представьтесь, — потребовал профессор. — Александра Кэмпбелл, профессор. Услышав моё имя, он на миг остекленел. Застыл, неуклюже придерживая бутылку двумя пальцами. Затем развернулся на пол оборота и посмотрел на меня. — Продолжайте. Когда он произнёс это, я с ужасом осознала, что мне нечего сказать. Студенты с интересом впились в меня, и голова была готова взорваться от такого большого количества взглядов. По коже словно чиркнули спичкой, и лицо моментально вспыхнуло. Если до этого мне было холодно, то теперь стало нечем дышать. Я ощутила грубый толчок Кастора. Я взглянула на его обеспокоенное лицо и, опомнившись, начала говорить, подбирая подходящие слова: — Я считаю, что абсолютно всё, происходящее в мире, можно рассмотреть с научной точки зрения: явления, катастрофы и даже магию. Что есть магия в человеческом понимании? Это фантазия. То, что нельзя объяснить, — я неотрывно смотрела на профессора, который пристально следил за мной исподлобья. — В глубокой древности люди давали природным явлениям разные имена, считали, что это гнев тех или иных богов. Но вот спустя несколько сотен лет человечество достигло огромного прогресса в познании природы. Что, если с магией происходит аналогичная ситуация? Наш мир ещё не изучен, чтобы с уверенностью судить о нём. — Да просто это всего лишь фрики, — выкрикнул кто-то, — вот и всё. Они мутанты на генетическом уровне. Не такие, как им положено быть. Если родители превращаются в зверей, то и ребёнок должен быть таковым. — Ты так считаешь? — лениво протянул Спиридон, который сидел за первой партой перед Абрамсоном. — Насколько мне известно, Чак, — он презрительно протянул это имя, — у тебя есть мама и папа. Однако ты каждую ночь приходишь к своему пареньку, чтобы передёрнуть ему под одеялом. Так что же, твоя ориентация — это тоже ошибка на генетическом уровне? — он скривил губы. — Или ты сам ошибка природы? Почему ты тогда отличаешься от своих родителей? Неизвестный мне Чак не ответил, впрочем, я и не догадывалась, как тот выглядит. Спиридон был явно доволен собой. По плечу его одобрительно хлопали дружки. Не хватало лишь огненно-рыжей сестрёнки, что без устали липнет к нему. — Спасибо за искусное парирование, — Викрам Абрамсон обратился к Спиридону. — В действительности, мнение мисс Кэмпбелл можно считать справедливым… Но только с тем условием, что всё произошло с точностью наоборот. Раньше, я говорю о том времени, когда люди ещё разговаривали на одном языке, а виды Элементов насчитывали до десятка с лишним, всё было по-другому. Наши предки, мои и ваши соответственно, жили крупными общинами и не скрывали своих талантов, как сейчас. — А как же обычные люди? — спросила девушка, обучающаяся на Мимикрии. — Всё просто. Их не было. И, мисс, передайте вашей подруге, что сидит по правую сторону от вас, что, если она не уберёт в карман своё зеркальце, я заставлю его проглотить, — и увидев, что его слова воздействовали так, как нужно, профессор обратился ко всем остальным, — какие теории происхождения человека вы знаете? — Кастор Вог, сэр, — вновь представился друг, привстав с места. — Существуют божественная, палеовизитная* и эволюционная теории. Их, конечно, намного больше, но эти самые распространённые. — Какую теорию предпочитаете вы? — Я склоняюсь к инопланетному происхождению. — Почему? — на мужском лице отразилось изумление. — Я… Я не могу так сразу ответить, профессор Абрамсон, — замялся Вог. — Будьте готовы отстаивать свою точку зрения. Или хотя бы опровергать другие. Друг опустился на своё место и вальяжно развалился на стуле. Он всегда принимал те позы, которые считал удобными. Я заметила, что его кофта в одном месте разошлась по шву, и тихо сказала ему об этом. Кастор поблагодарил меня и, немного поразмыслив, добавил: «Нравится мне этот Абрамсон. Он странный». — Хочу с вами поделиться, — заговорил профессор вновь. Он скрестил руки на груди, отчего его кофта заметно натянулась в плечах. — У меня существует собственная теория происхождения. Я считаю, что человек, будучи Элементом, вобрал в себя силы не только от живых существ, но и от других предметов природы. На мой взгляд, анимагические силы были взяты от животных. Умение сливаться с окружающей средой возникло благодаря родству с геологическими плитами. Метаморфоз появился путём заимствования фотосинтезирующих сил у растений, только в мутационном, усовершенствованном виде. Владение огнём обуславливается первородной связью с раскалённым ядром планеты. А силы телекинеза и провидения человек приобрел от космоса и руд соответственно. Студенты странным и непонимающим взглядом следили за профессором, который, как поехавший фанатик, стал расписывать схему своей теории на доске. Абрамсон расчертил шесть колонок на белой поверхности и брался заполнять их, как тут же менял местами написанное, стирая строчки какой-то рваной тряпкой. — Учёные подтвердили, что в своё время существовали люди, способные преодолевать гравитацию — левитаторы; люди, искажающие реальность и время — абберационы. Многие виды были чрезвычайно опасными. К примеру, существовали люди, которые могли генерировать яд из своего тела через поверхность кожи. Благодаря найденным остаткам представителей, научные деятели выявили, что у этих Элементов, уже вымерших на тот момент, существовал специальный слой кожи, отсутствующий у нас с вами, который отвечал за эту генерацию. На самом деле, это очень страшно. Представьте, что трехгодовалый ребёнок, не способный самостоятельно контролировать свои силы, может нанести вред как и родным, так и себе. — Сколько всего было специализаций? — Точное количество неизвестно, — ответил Абрамсон, — установлено около двух десятков, но в действительности никто не знает, что можно найти завтра в недрах нашей Земли. Я переборщил? — он с усмешкой осмотрел недоумевавшие лица учеников. — Ладно, я не буду вас слишком сильно нагружать, иначе голова кругом пойдёт. — У меня, кажется, уже, — простонала Милдрет, с которой я лежала в одной палате. — Последующие уроки мы посвятим индивидуальному изучению каждой специализации. Если вы захотите узнать больше об исчезнувших специализациях, говорите об этом мне. Я выделю часы. К слову, следующий урок будет в конце недели, и у вас есть время подумать, какая специализация станет нашей первой темой. Мой кабинет находится в четвёртом корпусе, а на дверь я повешу специальный ящик, куда вы можете сбрасывать все пожелания. — Профессор, но почему некоторые специализации исчезли? — Истребление, войны, кровопролития — всё это являются ведущими причинами. Люди — идиоты, которые не способны жить в мире. Кто-то на тебя не похож? Значит он хуже тебя. Кто-то не способен воевать? Значит не заслуживает жить. Мы не первая цивилизация на этой планете, юноши и дамы, земля, по которой мы ходим и на которой цветут красивейшие растения, пропитана кровью живых существ. — Неужели возможно перебить всех представителей специализации? — не унималась студентка. — В нашем мире существует такая вещь, как Чёрная книга. Животных, представленных там, уже не вернуть. — Но это невозможно! Я имею в виду, что люди — это не животные. — Разве? — усмехнулся Спиридон, который с интересом поглощал беседу. — Значит все эти гены должны быть и у нас тоже. — Ваше имя, мисс. — Джоди Вайтл, профессор, — на щеках студентки выступили красные пятна. Викрам Абрамсон прошёлся вокруг стола, скользя пятернёй по его поверхности, внезапно остановился около своего стула и со всей серьёзностью осмотрел сидящих напротив студентов. — Не все считают, что наши способности — дар. Многие отреклись от них добровольно, провозгласив это проклятьем. Так наш мир раскололся на три части: люди, что обладают магией; люди, что не верят в её существование; и те, кто предпочитают держаться от Элементов как можно дальше. И нельзя с уверенностью сказать, кто из них дураки. Прозвучали три тяжёлых удара колокола. Урок окончен. — Что же, вы свободны, — он хлопнул ладонями по столу, — но прежде чем уйти, мне всё же любопытно, что вы думаете о моей теории? Студенты довольно загудели и повставали со своих мест. Многие ликовали, что с уроками на сегодня покончено, а кто-то, такие как Кастор, был расстроен, что лекция прервалась. — Вы сумасшедший, — рассмеялся Кас, закидывая на плечо рюкзак и прижимая к себе кофту, чтобы никто не увидел дырку. Но профессор не ответил ему. Я ощутила на себе его взгляд, и когда подняла голову, увидела настоящую ненависть в его глазах. Это сбило с толку.

***

— Будто ничего не изменилось, — покачал головой друг. Кастор стянул с головы вязаную шапку, сжал её в руке, прошёлся вдоль фургончика, медленно осмотрев поляну. Под его ногами хрустел мусор и хлюпала грязь. Затем он отошёл на несколько шагов к ряду деревьев, присел у ветвистых и мокрых корней, за чем-то потянулся и достал из-за дерева плотный пакет. Он придерживал его двумя пальцами и ждал, пока с поверхности стечёт грязная вода. Кастор открыл пакет, заглянул внутрь и вытащил бутылку алкоголя, которую они с Айком украли два года назад из кабинета профессора Дэрика. — Будто и не было его смерти, — он так горько усмехнулся, что моё сердце завыло от досады. Кастор взглянул на меня, в его глазах плескалась тоска. Айк был его лучшим другом. Они дружили с первого курса. Внезапно Вог выпрямился в спине и, зарычав, разбил бутылку о стенку фургона. Дышать было сложно. Двигаться тоже. — Пойдём, — со злостью выплюнул Кастор, утерев шапкой лицо. Он шмыгнул, и я испугалась, что он зальётся слезами. Я совершенно не имела понятия, как вести себя с ним в такой ситуации. Но когда он встал на нижний порожек фургона, то обернулся. На меня внимательно смотрели сухие глаза. Почему человек покинул нас так быстро, а боль преследует годами? Несмелым шагом я подошла к Кастору, взяла его за руку, и дождалась, пока он рванёт на себя тяжёлую металлическую дверь. Раздался неприятный скрип. По носу ударил резкий и отрезвляющий запах пота, алкоголя и крови. Я шагнула внутрь. В фургоне было темно. Старое тряпьё висело на окнах и не пропускало дневной свет. По памяти я шагнула в сторону, протянула руку и, ухватившись за грубую и плотную ткань, сорвала её с гвоздя. Солнечные лучи осветили небольшую часть помещения. Пыль поднялась с пола и теперь медленно, едва двигаясь, витала в воздухе. Не удержавшись, я чихнула. — Смотри, — Кастор ударил меня по плечу, привлекая внимания. Он указывал пальцем на разрушенный мемориал, который мы с ребятами сделали в память об Айке. Это была небольшая коробка в углу, на которой стояли совместные фотографии, пластинки, пара любимых сигарет, небольшой томик по астрономии, для которой у него всегда находилась пара свободных минут. Здесь лежали и его портреты, выведенные умелой рукой Кастора. Сейчас же всё это было разбросано на полу. Фотографии и рисунки разорваны в клочья. Коробка примята к полу, и кто-то справил на неё нужду. Резкий запах мочи заставил меня отвернуться, прижав руки к пылающим щекам. — Ричард не мог этого сделать, — утверждала я, покачивая головой, — он бы не опустился до такого… Нет. — Я убью его, — едва слышно проговорил Кастор. — Нет-нет, что ты, — улыбнулась я, а на глазах отчего-то выступили слёзы. Я подошла к нему сзади, прижалась к спине, поглаживая его плечи. На душе было до того скверно, что хотелось вызвать у себя рвоту — лишь бы избавиться от этого гадкого чувства. Не то боль, не то злость сверлили внутри, распространяясь по всему телу. Из горла вырвался всхлип. Но я знала, что не заплачу. Это было бы слишком легко. Больше всего я боялась за друга. Он тяжело дышал, и мне очень хотелось, чтобы он перестал неотрывно пялиться на осквернённый мемориал. За все годы нашей дружбы я так и не смогла разобрать, кто такой Кастор Вог. Он блестяще рисует, любит читать, размышлять и фантазировать. Спокойно переживает минуты одиночества, словно ему всё ни по чём. Однако иногда он заглядывает в глаза, будто сквозь воду душу по частям разбирает, и говорит: «Люби меня, пожалуйста. Просто люби. Потому что мне плохо». Такие моменты были тяжёлыми. В Касторе словно открывался ещё один человек, до того шаткий, что хотелось беспрерывно оберегать его. Такое происходило сейчас. — Алекс, — с хрипотой в голосе позвал он, — подойди к кровати. На противоположной стороне фургона Кастор смастерил самодельную лежанку, на которой разок другой отсыпались ребята после выпивки. Я приблизилась к этому месту. Мне пришлось сорвать вторую занавеску, чтобы увидеть, откуда исходил отчётливый запах крови. На жёлтой затёртой простыне лежала одежда Ричарда, в которой он часто разгуливал по Академии в свободное время. Я ухватила рукой футболку и подошла к окну. Ткань голубого цвета была пропитана кровью. Кровью Ричарда.