Борьба

      В Рексборге, как и по всей стране, с самого дня объявления учений было неспокойно. В народе обсуждали последние новости о том, что делают имперские войска близ гаутландской границы. Шли разговоры о том, что вот-вот начнётся война, что вот-вот имперцы предъявят какой-нибудь ультиматум, и тут, как гром, пришли страшные вести – враг пересёк границу и начал занимать приграничную область Истермарк. Просто так, без всяких требований и ультиматумов!       Правительство новости о вторжении достигли ещё до начала очередного заседания, и потому указ о введении военного положения и проведении всеобщей мобилизации был оглашён незамедлительно. Ульриксен была... нет, «зла» – слишком мягкое слово. Столь вероломное нападение огромной державы на относительно небольшое северное королевство – просто немыслимая по своим масштабам подлость! Она бы поняла даже, если бы имперцы предъявили какие-либо огромные требования в форме ультиматума, и, получив закономерный отказ, перешли в атаку, но такое...       – Ваше величество, госпожа премьер-министр, – в кабинет, где находились королева и премьер-министр, вошёл секретарь. – Посол Империи Фридрих фон Кирх просит срочной аудиенции.       – Пусть войдёт, – сказала Ульриксен.       Тотчас в кабинете появился посол – небольшого роста мужичок, пухлый и розовощёкий. Сигрин сразу заметила, что посол был крайне взволнован, а в руках держал какой-то документ.       – Вы опоздали со своим ультиматумом, – вместо приветствия стальным голосом произнесла премьер-министр.       – Да, – кивнул посол. – Однако дело не терпит отлагательств. Я получил чёткие указания...       – Свои чёткие указания, – размеренно чеканя каждое слово, перебила его Сигрин, – можете отныне забыть. Ваши войска напали без всякого предупреждения, без предъявления каких-либо официальных требований и претензий! Какой смысл сейчас имеет эта бумажка?       – О, ваше величество, если вы мне позволите сказать... – чуть склонившись, проговорил фон Кирхе. – Я... не был извещён о том, что наши войска...       –...вероломно вторгнутся на нашу территорию до предъявления всяких ультиматумов? – договорила Ульриксен. – Оставим формальности, господин посол. Дайте сюда текст вашего ультиматума.       Посол протянул текст ультиматума премьер-министру. Прочитав его про себя, Ульриксен произнесла:       – Весь Истермарк, весь Форренмарк, остров Норрланд и все крупные корабли флота должны перейти к Империи, оставшийся флот должен будет оказывать поддержку в случае нападения на врагов Империи, армия сокращена в десять раз, а также должен быть предоставлен проход имперским войскам через нашу оставшуюся территорию. Кроме того, предлагается династический брак его высочества наследного принца Империи Карла Эмиля фон Регингрэйва и её величества королевы Гаутланда Сигрин Алфгирд из рода Хигеллей.       – Премьер-министр... – только и смогла выдавить Сигрин, даже раскрасневшаяся от искреннего возмущения.       Глядя на королеву, премьер-министр перевела взгляд сначала на ультиматум, потом на посла, и неожиданно разорвала документ на две почти идеально равные части.       – Вот официальный ответ Гаутланда, – сказала Ульриксен. – У вас есть сутки, чтобы покинуть страну. По истечении данного срока дипломатическая неприкосновенность на вас более не распространяется.       – Ну что ж... я сделал всё, что мог, – сказал фон Кирх. – Ваше величество, госпожа премьер-министр, прощайте.       – И ещё кое-что, господин фон Кирх, – сказала премьер-министр, когда посол уже развернулся к выходу. – Советую вам сменить флаги на своей машине, когда будете ехать в порт.       – Приму во внимание, спасибо, – сказал посол, после чего покинул кабинет.       Глядя на закрывшуюся дверь, Сигрин спросила:       – Это было неизбежно, премьер-министр?       – Чего вы хотите от своего народа, ваше величество? – спросила Ульриксен. – Быть сателлитом этих мерзавцев или?..       –... встретить их с оружием в руках и отвагой в сердце? – закончила за премьер-министра Сигрин. – Я бы предпочла второе.       – После того, что они сделали, второе предпочтут все, – сказала Ульриксен.              На улицах столицы творилась настоящая вакханалия. Патриотично настроенные юноши и девушки срочно спешили к пунктам вербовки – записываться добровольцами. Люди среднего возраста в основном бурно обсуждали такой расклад событий за работой, а старики... в основном причитали, но были и такие, кто вместе с молодёжью спешил записываться добровольцем.       Фон Кирх мрачно смотрел на всё это из окна машины.       – Вот скажи мне, Отто, – вдруг произнёс он. – Как вообще можно было сделать такое?       – Не знаю, господин посол, – отозвался водитель. – Для меня мысли генштаба также недосягаемы, как и мысли его императорского величества.       – Нет, здесь точно что-то не то, – проговорил фон Кирх. – Генштаб хотя и себе на уме, но таких выходок себе точно не позволит. Да и император, думаю, до такого бы не опустился. Может...       В этот момент в боковое стекло машины влетел кирпич и сильно ударил посла в плечо. Водитель, тихо ругнувшись, прибавил ходу, и машина понеслась в сторону имперского посольства. По счастью, разъярённой толпы перед ним не было.       – А премьер-министр... ах... была права... – выдавил посол, морщась от боли в травмированном плече. – Как только заедем – снять с машины все флаги.              В Генштабе Империи шёл привычный стук пишущих машиной и периодических звонков. Однако в кабинете начальника в определённый момент раздался удар по столу. Сила кулака фельдмаршала фон Гогенберга была таковой, что стеклянная крышка стола, под которой размещалась физическая карта Империи, моментально треснула. И треснул бы и сам стол, не будь он на самом деле из красного дуба, а не из крашеной фанеры.       – То есть КАК до предъявления ультиматума?! – выдавил сквозь зубы фельдмаршал. – Какой стоеросовый выродок ослицы до этого додумался?!       – Г-господин фельдмаршал, – с трудом взял себя в руки адъютант. – Вам следует быть осторожнее с выражениями, ведь это были войска герцога фон Гро...       – Да-да, молчи! Учить меня будешь, когда сам станешь начальником Генштаба, – махнул рукой фельдмаршал, после чего устало выдохнул и опустился на стул. – Так... срочно всех генералов ко мне сюда.       – Слушаюсь! – отдал честь адъютант, после чего быстрым шагом направился прочь из кабинета.       Потирая исцарапанную руку, фон Гогенберг уставился в одну точку перед собой, мысленно посыпая верхушку Империи и лично инициатора этого «раннего наступления», герцога Лейтена фон Гросбаха, самыми грязными площадными словами. Этот махровый пережиток далёкой феодальной эпохи не оставил человечеству иного выбора... что ж, раз империя его милостью сказала «А», значит, должна говорить и «Б»...       – Всё точно? – спросил расхаживающий туда-сюда Базен.       – Так точно, мсье канцлер, – сказал секретарь Фолье. – Имперские войска пересекли границу и вступили в бои с проводившими учения гаутландскими войсками, а ультиматум предъявили спустя восемь часов после начала агрессии.       – Что ж... – выдохнул Базен. – Наше невмешательство в конфликт после такой наглости со стороны Империи – кощунство. Особенно в том плане, что Гаутланд ведь уже вёл в тот момент с нами переговоры о наших гарантиях. Но... вы помните Первую Европейскую, Фолье?       – Я тогда был военным корреспондентом, – поморщился Фолье. – Такого навидался...       – Именно, – сказал Базен. – И нам теперь надлежит снова отправить миллионы на убой из-за небольшой страны на севере Европы.       – Мсье канцлер, должно быть, помнит, что именно таким образом девятнадцать лет назад члены Европейского Содружества «отдали» Империи Фиральд, – напомнил Фолье. – Милитаристски настроенные политики используют это, чтобы по итогам прийти к власти, и тогда война случится. А возможного плацдарма на севере у нас...       –... уже не будет, – закончил за него Базен.       – Разрешите, – в кабинет вошёл помощник секретаря. – Только что пришло сообщение о начале частичной мобилизации в восточных государствах Федерации, а также в Эолии и Бреславии. Премьер-министр Эолии Филипп Папагос и король Владислав публично объявили о разрыве каких-либо отношений с Империей и выходе своих стран из Восточно-Европейского Альянса.       Фолье и Базен переглянулись.       – А что правительство Ибернии? – спросил Фолье.       – Публично осудили акт агрессии Империи по отношению к Гаутланду, – сказал помощник. – И готовы начать поставки... гуманитарной помощи.       – Что ж, дорогой Жакоб, – сказал Базен. – Полагаю, время собирать Ассамблею Федерации. Надо унять все формальности. Если не вмешаемся в этот конфликт, то точно потеряем лицо, как ты сам и сказал, и лишь отсрочим войну на пару месяцев.       – Слушаюсь, – сказал Фолье, после чего покинул кабинет.