***
5 декабря, 1986 год.
Запах трупного разложения заставил меня поморщиться. В эту старую богом забытую котельную временами заявлялась только свита слуг. Поэтому, тщательно исследуя резиденцию, я не ожидал учуять плотную концентрацию разлагающегося человеческого мяса. Нет, поначалу этот отвратный запах напоминал гнилой шашлык, неуклюже зажаренный на вертеле. Только подойдя ближе к печи, я почувствовал что-то неладное. Обгоревший до мяса труп был похож на запечённую курицу. С тела буграми слезала кожа, она слоилась и противно липла на мои пальцы. Я вгляделся. Трупное окоченение настигло уже давно. Я не был доктором, чтобы правильно провести эвтаназию, но уверен, что труп сожжён только после наступления смерти. Во-первых, столь небрежное сожжение не дало бы мгновенного эффекта смерти. Во-вторых, судя по разложению, труп поначалу где-то очень долго держали и только затем решили сжечь. Определить личность было невозможно. Только если подробно рассматривать его тело в поисках отличительных особенностей вроде строения скелета или… лишнего пальца. Обугленный почти до костей труп выделялся конечностями на ногах. Шестипалый мужчина. Из всей династии нашего семейства похвастаться столь отличительными чертами мог только прямой предок Уширомий, наш дед, Кинзо. Тогда напрашивались соответствующие выводы: всё это время тётя Нацухи врала нам, что отец находился в полном здравии. Это значит дядя Краусс намеревался сделать себя наследником всего дедушкиного состояния с помощью обмана. «Нет прощения лгунам!» — я улыбнулся, прикрыв рот в усмешке. Вся наша гнилая семейка не без изъяна. Я могу вечность расписывать мотивы каждого перебить друг друга. Можно сказать, прямо сейчас мы все загнаны в логово и являемся несколькими стаями волков, балансируем на краю пропасти, находимся на мушке. Представьте, на вас наставили пистолет. Но в ваших руках находится автомат. Будете ли вы ждать выстрела или же выстрелите перед тем, как это сделает вражеская стая? В каком-то роде загадка тёти Розы об овцах и волках очень даже правдива. Сейчас я понял, что если не сделать первый шаг, незамедлительно канешь в пропасть. Например как мой дедушка. Или как мои никчёмные кузены, развлекающие себя детскими шуточками и негодной романтикой. Многие наверняка бы презирали и ненавидели тётю Нацухи, узнав об этом крупном обмане, но я напротив даже изменил мнение о ней. Столь немощная и бесполезная женщина, неспособная уродить на белый свет наследника и сделать своего мужа преемником, всегда будучи амёбой под каблуком других людей и презираемая всем семейством, разыграла столь правдоподобный спектакль, поставила огромную ставку на их с мужем ложь. Но манипуляции окончены! Как только обман разоблачён, следует месть! Жестокая и кровопролитная месть за присваивание наследия нашей семьи. Ах, бедолага, дедя Краусс! Даже сейчас его игра по-крупному закончилась фатальным провалом. Кто на месте тёти Нацухи не стал бы делать такую ставку ради наследства? Её глупая и неотёсанная дочь, Джессика, неспособная стать достойным преемником вместо отца, думающая лишь о музыке и витающая в облаках? Тётя Ева, всегда алчная, расчётливая и лукавая как лиса? Её муж, Хидэёши, простак, готовый пойти на любые ухищрения под руководством своей ненаглядной? Или может Джордж, слепо влюбленный Шаннон до такой степени, что каждый раз бросает на меня полные зависти и ненависти взгляды? Я усмехнулся. Он всё такой же жалкий, каким и был в молодости. «Кто-то вроде него никогда не станет №1 даже для простой горничной». Я громко и заливисто расхохотался, упиваясь отзвуком своих мыслей в подсознании. Или быть может чистая и невинная Роза, каждый раз только и думающая, как сокрыть свою истинную сущность волка? Она готова душу продать ради денег. Наверное отдала бы свою ненаглядную дочурку на съедение «волкам» за один слиток золота. А её красная шапочка, слепо верящая в Беатриче? Сложно ли её заставить ополчиться против других кузенов? Например… сделать сообщником, сказав, что такова воля Беатриче, наплести что-нибудь о ритуале жертвоприношения, о прочей оккультной ерунде, на которой эта девочка фанатично помешана. Да и слуги вовсе не те овечки, за которых они себя выдают. Во-первых Генджи. Он был приближённым деда, потому знает о нём намного больше, чем вся наша семья вместе взятых. Ему не доставит сложности разгадать эпитафию и обнаружить золото первым. Если только дед не был настолько меркантилен, что удерживал всю информацию о себе даже от лучшего друга. А что доктор Нанджо? Внушает вам доверие тип, устроившийся на работу в такую глушь? Была ли у него мотивация? Конечно, ему нужны большие деньги. При этом все хорошо знают о том, что где-то на острове спрятано золото в несколько тонн. Что касается Шаннон и Канона? Эти двое сирот, взятых из дома Фукуин, кажутся мне наиболее странными. Начнём с Шаннон, всегда строящей из себя пай-девочку. Каким образом такая неопрятная неуклюжая горничная как она стала приближённой слугой Кинзо? Тоже самое касается и необщительного Канона. Я умолчу о Кумасаве, которая в напряжённые моменты всегда идёт на попятную и всё ещё отказывается выходить на пенсию и об осле Генджи, которого волнует только лесть хозяев относительно его кулинарных шедевров. Отвратительно и ничтожно. Но самыми алчными и жестокими на деле могут оказаться члены моей семьи. Во-первых, всегда хладнокровная и равнодушная Кирие, которую волнует лишь собственная выгода. Сразу же скажу, вся теплота наших взаимоотношений основывается лишь на внешней симпатии друг другу. Ум Кирие очень проницателен. Она и сама понимает, что я тоже следую «правилам дружной семьи» только из чувства солидарности. Поэтому пойди я против Кирие, несмотря на протест старика, незамедлительно получу пулю в лоб. Или взять моего старика-подкаблучника. Да, местами он выглядит как самый настоящий ветреный кабель, увивающийся за любой юбкой. Но на деле ради своей ненаглядной Кирие готов взять автомат и, не задумываясь перестрелять всё семейство, включая меня. Конкуренты довольно-таки проницательны, алчны, умны, внимательны и жестоки. Недооценка хотя бы одного из них станет фатальной ошибкой и первым шагом в могилу. Но у меня есть «особая сила». «Сила», которая вероятно имеется только у меня одного. Правильно, сила, именуемая «стратегия». Нужно лишь правильно расставить шахматные фигуры. Подготовить игровую доску. Обрисовать декорации. Приправить блюдо щепоткой мистики. И тогда мой детектив станет историей о серии идеальных убийств. Что ж, как вам это представление, Дамы и Господа?.. Мой гомеричный смех разнёсся по влажным стенам котельной и утонул в их недрах. Он был наполнен искренним мелодичным звучанием чистоты. Энтузиазмом, с которым ребёнок играл со своей игрушкой.***
— Эй, что это за цирк?! При чём тут я? — завопил я, прикрикнув на вальяжно сидящую ведьму напротив. Она равнодушно смирила мою фигуру флегматичным взглядом. — Приказ Госпожи. В скором времени тебе, Уширомия Баттлер, будет вынесен смертельный приговор« — отчеканила девочка, иронично улыбнувшись, словно предчувствуя скорое наслаждение казнью. Я с отвращением сплюнул. Эти ведьмы продолжают насмехаться надо мной. Вечно… эта вечная пытка, которую устроила Золотая ведьма, погрузила меня в пучины отчаяния. И хотя я давно уже вышел из строя, эти ведьмы продолжают устраивать вот такие спектакли со мной в главной роли. — Я не зритель! Оставьте меня в покое! Это вообще не ваша игровая доска! — впопыхах крикнул я и ударил по столу. Но даже так не увидел совершенно никакой реакции со стороны этой холодной особы — Что ещё за „Госпожа“ такая? Чего же она собственнолично не явится передо мной? Или может… боится? Последнюю фразу я выплюнул со всей злостью. Мне уже осточертела эта бесконечная спираль. Мы, игровые фигуры на площадке ведьм, уже даже не участники, а всего лишь пешки. Какая-то дрянь продолжает за кулисами манипулировать историей и марионетками в свою угоду. Но я не собираюсь ей поддаваться. Вот увижу и врежу за все мои страдания и унижения! Эта бесконечная пытка даже хуже, чем смех Беато… — Хватит шуметь. Моя Госпожа не любит шумные предметы. — Она одарила меня поистине уничтожающим взглядом, словно я уменьшился до пределов молекулы. Меня жгла непреодолимая злость на самого себя. Почему и за какие прегрешения я застрял в этом чёртовом колесе? — Может она боится показаться перед столь прекрасным юношей из-за своего уродства? Ну знаешь, как эти банальные клише ведьм из сказок — горбатые, с крючковидными носами, ворожащих над кипящим пахучим зельем — я расхохотался. Нехорошо было осмеивать того, кого здесь не наблюдалось, но по-другому я не мог обосновать причин трусости этой легендарной со слов Бернкастель ведьмы. Да кто она чёрт её возьми такая?! Я недовольно раскинулся на стуле, ожидая ответа от равнодушной ко всему происходящему девчушки. — Слышала бы тебя Ауаурора, ты бы простым забвением не отделался, перед этим пройдя все семь кругов ада — саркастически добавила она, продолжая спокойно попивать чай. Меня вся эта меланхолия раздражала и напрягала, поэтому я продолжал подначивать Бернкастель. — Хех, чего ж, если она такая всемогущая, твоя Ауау что-то там не придёт ко мне сама и не превратит в жабу!!!» — я весело расхохотался собственной шутке и тут заметил реакцию со стороны Бернкастель. На её лице спустя долгое время играла ухмылка. — Действительно, может она не хочет снисходить до аудиенции с таким как ты, Уширомия Баттлер? — Бернкастель сделала мне острое замечание, глотнув из кружки. Неожиданно, или как всегда с подвохом, появилась Лямбдадельта с каким-то нешуточно-серьёзным взглядом смотря на меня. В этом момент я заметил, насколько острым и пронзительно-пугающим может быть взгляд этой ведьмы. — Слушай, Уширомия Баттлер, ты уверен? — произнесла она ледяным и чёрствым голосом, несвойственным прежней беззаботности. Я оторопел, затем ухмыльнулся, приподняв правую руку и указав на неё. — Не понимаю намёков. Уверен — в чём? — задал прямой и ясный вопрос. В ожидании ответа я провёл около минуты. За это время даже воздух стал намного тяжелее, атмосфера давила на плечи как свинец. — В том, что нужно провоцировать Ауаурору. Она же… — Лямбдадельта не смогла выговорить. Пространство перед нами медленно блекло, словно его стирают резинкой. Настолько просто, будто холст залили чернилами напрочь. Перед глазами ещё несколько минут стоял туман, после чего мы подняли взгляд. Серая дымка, окружающая нас, испарилась, оставляя за собой лишь приторный запах благовоний. Все замерли, силясь сказать хоть слово. Таинственная гостья иронично ухмыльнулась. — Хм, похоже за моей спиной ведут нелицеприятные разговоры. Горбатая, с крючковидным носом, ворожащая над кипящим пахучим зельем — что ж, может быть за тысячелетия я настолько счахла, что превратилась в «уродину?» — властный и жёсткий голос эхом прошёлся по огромной зале. Женщина, мягко ступившая на неограниченное физическими законами пространство, была неописуемо великолепной будто аристократка: длинные фиолетовые волосы шлейфом ложились на тонкий изгиб спины, омут аметистовых глаз окутывал в свои пучины, острые черты лица были неописуемо прекрасными и гармонично подходили к очерченному контуру подбородка. Лиф её вычурного платья напоминал декольте, с плеч тянулась салатовая лента со внушающими уважение знаменами, полы юбок влачились по полу. В руках ведьмы покоилась тяжелая на вид трость. Её мягкие шаги разносились звуком похожим на бренчание колокольчика. Это звучание был столь хрупким, что его было сложно уловить. Она напоминала божество, снизошедшее до нас, простых смертных. И хотя все вокруг были ведьмами, впервые мне в голову пришло: «Увидев это, не поверить невозможно». Возможно, в этот момент мой барьер абсолютной девятки был пробит окончательно. На голове женщины покоился предмет, похожий на рожки. Вероятно, они выдавали её принадлежность к касте демонов. — Чёртовы ведьмы… Это уже удар ниже пояса — пробормотал я, оглядывая величавую женщину, что даже не обращала внимание на моё существование. Её взгляд был направлен на Бернкастель, закусившую губу — Что за маскарад, а? Долго вы будете устраивать эти спектакли?! Я злобно покосился на чужеземку и сделал несколько шагов по направлению к ней. Вместо реакции — полный ноль. Будто моё существование было опровергнуто с самого начала. — Слушай меня! — не вытерпел я и протянул руку в сторону ведьмы — Если заявляешься без спросу, изволь доложить своё имя! — Ауаурора… — на выдохе произнесла Бернкастель, с прискорбием глядя на свою Госпожу. Та в свою очередь снисходительно улыбнулась, добившись от неё реакции, и перевела свой гнетущий взор на меня. «Ух…!» — пробормотал я. Это был действительно удар ниже пояса. Столь красивая и величественная аристократка не может быть одной из этих садисток-ведьм, которым нравится издеваться надо мной как над жертвой. Это словно… она на порядок выше ведьм как существ. — Юноша, кажется ты возжелал аудиенции? Неужто тебя утомили спектакли, которые показывала для тебя моя мико? Что ж, прошу прощения за некомпетентность. — Хотя они извинилась, в полном достоинстве голосе не звучало ни нотки раскаяния. Я невольно обозлился. Всё же эти ведьмы ничуть не отличаются друг от друга. Играют с человеческими жизнями в свою угоду, не желая думать о чувствах игровых фигур на доске. Впервые за некоторое время меня жгли поистине сильный гнев и презрение к ним. — Поговорим-ка по душам, Ауау что-то там. Чего это ты прячешься за спиной у своей подчинённой? — я настороженно взглянул на Бернкастель, выражающую лишь равнодушие и презрение к моей глупости, и серьёзную Лямбдадельту, пробурчавшую: «Тебе конец». Женщина выгнула изящно тонкие брови и снисходительно улыбнулась, словно говоря одним своим взглядом, что снизошла до ответа такому как я. — Что за глупости? Я лишь наблюдатель. Спектакль был поставлен моей мико. И прежде мне было интересно наблюдать за процессом игры. Но, кажется, вы пришли к другому мнению. Что же, тогда скажите, что же вас не устраивает в постановке? — раздражает эта официальная манера говорить. Я вижу её впервые, но мне кажется, меня одолевает такая ненависть и гнев, что я с трудом сдерживаю эти раскалённые эмоции, боясь устроить облаву. Они сдвинули Беатриче на второй план, сделав из неё лишь стороннего наблюдателя, помогли ей выкинуть меня с игровой доски, поставили нас в патовую ситуацию. А теперь хотят, чтобы я смирился с этими однообразными заурядными постановками?! — Наблюдатель, хех… Тогда верни Беато её заслуженную позицию владельца игровой доски! — поставил ультиматум я, но женщина лишь сделала шаг вперёд по направлению ко мне и величественной исполинской стеной зависла над моей фигурой. — Боюсь это невозможно. Золотая ведьма отказалась от своих прав. Она признала тебя недостойным быть её противником, потому, вместо того, чтобы отправить фигуру в пучины забвения, я решила, что будет лучше сделать тебя зрителем. — Эта ведьма мягко улыбнулась, словно олицетворяя себя с миротворцем. Но от подобных ухищрений мне было лишь тошно. Сочла недостойным? Золотая ведьма отказалась от прав владельца? Всё, что вы сделали, было умышленно направили нас с Беато на основную цель: безоговорочный пат. Иными словами, ни я, запертый в этой клетке бесконечной видеоплёнки 4 и 5 декабря 1986 года, ни Беато, утратившая свою значимость как гейм-мастер, не можем сделать новый ход. Это и значит безоговорочный пат. Игра, в которой нельзя ни выиграть, ни победить. И всё из-за этой ведьмы… Всё из-за неё! — Я убью тебя! Верни Беато! Она мой противник! — вскричал я, попытавшись накинуться на женщину, мирно стоящую передо мной. И тут же оцепенел. Рядом с ней возникли несколько изящных кошек с горящими золотом глазами и лощённой чёрной шерстью. Затем каждый из спутниц преобразились в молодых девушек с кошачьими ушами. Я сделал несколько шагов назад, инстинктивно спасаясь от грянувшей опасности. — Госпожа, вы в порядке? — произнёс первый голос, величавый и безэмоциональный. Даже Бернкастель с её холодом не внушала такой ледяной страх. — Леди Бернкастель, вы не исполняете свои обязанности как мико Госпожи Фезарин! — проговорила чёрноволосая девушка, одна из спутниц ведьмы, глядя прямо на Бернкастель, недовольно цокнувшую языком и закусившую губу. — Аурора сама сюда заявилась — будто в оправдание буркнула она. Лямбдадельта ошарашенно взглянула на меня, молча говоря: «Не лезь на рожон». — Подобные оправдания неприемлемы. И как вы называете Госпожу Фезарин?! — вскрикнула блондинка, выглядевшая самой импульсивной из представавших перед нами дам из конвоя женщины. Ах, так её зовут Фезарин… Но сама ведьма сохраняла гнетущую тишину, будто вынося нам приговор. — Нет, здесь нет вины моей мико. Она прилежно исполняет свои обязанности. — Девушки, напряжённые до предела и напоминающие стаю гончих, немного расслабились, по-прежнему кидая на меня вражеские взоры — Думаю мы должны дать шанс этому юноше. Коли Уширомии Баттлеру так не нравится наш спектакль, представим его пред мировым судом. Она сказала что-то поистине странное таким величавым голосом. Мировой суд? Присяжные? Палачи и инквизиторы? Всё в таком духе? — Леди Аврора, одумайтесь, Баттлер… он… — видимо Лямбдадельта попыталась замолвить за меня слово, однако неприступная как скала Фезарин лишь жестом прервала её не успевшую начаться речь и молвила. — Да начнётся суд. — Бесчеловечно вынося мне и моему импульсивному порыву приговор. Я бесстрашно шагнул в её сторону, игнорируя пытливые взгляды спутниц. — Я принимаю твой вызов, Ведьма. Начинай казнь.