Почему ты пытаешься обманывать меня, как дуру? Не стоило мне доверять тебе. Camila Cabello — I Have Questions
Сердце неприятно сжимается в груди, а глаза нервно ищут признаки того, что мне просто мерещится. Чонгук не гулял с Нам Соль все выходные и не переписывается с ней за моей спиной. Все эти сообщения… Господи, сколько же их! Все эти сообщения не более, чем просто… Просто что? Я не знаю. Но не хочу верить в то, что любимый парень игнорировал меня из-за какой-то другой девушки. Всему можно найти разумное объяснение, и, наверное, стоит напрямую спросить обо всем у Чонгука. Но, вместо этого, я, уже одевшись в свою изрядно помятую руками Чона школьную форму, продолжаю сидеть на краю кровати и жадно листать сообщения. Нам Соль [04:36]: Жаль, что вы так рано уехалиЯ [04:37]: Боюсь, моя девушка была бы не рада, останься я еще дольше, хахах
Нам Соль [04:38]: Ах, точно! Мэй Джей, кажется?Я [04:38]: Ага
Нам Соль [04:39]: Прости, если я лезу не в свое дело, но как давно вы с ней встречаетесь?Я [04:40]: Уже два года? Кажется
Я [04:40]: А что?
Нам Соль [04:41]: Ничего Нам Соль [04:41]: Ей повезло :) Ей повезло… И что она хотела этим сказать? Какого вообще черта она пишет моему парню в четыре часа утра?! Руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Нам Соль [16:06]: Намджун сказал, вы с Хосоком сегодня снова будете?Я [16:10]: Я едва могу стоять на ногах после вчерашнего, но да Я [16:11]: Надеюсь, тебя я тоже сегодня увижу?)
Нам Соль [16:12]: Ты сказал, что гоняешь лучше меня, так что я обязана тебя испытать ;) Поджимаю губы и на секунду перестаю дышать. Раздражение вперемешку с разочарованием расползается по всему телу и собирается где-то в районе горла. Мне хочется прокашляться, чтобы собравшийся ком вышел наружу и стало легче, но не получается, я делаю лишь хуже, продолжая листать вниз и вниз. Нам Соль [05:14]: Я все еще переживаю из-за того, что ты оставил свою куртку мне :( Нам Соль [05:15]: Когда я смогу вернуть ее? Черт возьми! Черт! — Твою мать… — шепчу я себе под нос, прикусывая нижнюю губу до боли. О чем еще Чонгук умолчал? Помимо того, что он был не только с Хосоком и его дружками? Как это так получилось, что он забыл упомянуть о присутствии Нам Соль? Откуда взялся этот мерзкий флирт в каждом их сообщении? И почему он гулял с этой губастой и длинноногой куклой, совершенно случайно оставив не перестающий трезвонить телефон дома и забыв о своей, очень наверняка, переживающей за него девушке? Звучит до смешного неправдоподобно. Выудив свой собственный мобильный из кармана, я открываю исходящие звонки. Чонгук писал сообщение Нам Соль в четыре часа в субботу. Я звонила ему в четыре часа в субботу. А потом еще в пол пятого. И в пять. И затем еще через каждые полчаса. Что же помешало ему ответить хотя бы на один мой звонок? Едва удержавшись от того, чтобы швырнуть телефон о стену, я опускаю взгляд на экран и почти успеваю прокрутить дальше на свой страх и риск, как вдруг за дверью слышатся приближающиеся шаги. Моментально обо всем позабыв, я быстро кладу телефон Чонгука на место и переваливаюсь на другой край кровати, делая вид, что все это время я застегивала пуговицы на рубашке. Зачем? Сама не знаю. Было бы умнее прямо здесь и прямо сейчас обо всем расспросить Чона и предъявить ему доказательства? Возможно. Но мне не хочется слышать подтверждение своих наихудших опасений. Может этот разговор немного подождать? Ну хотя бы немножко. Но кого я обманываю. Пальцы не слушаются, а из головы не может выйти образ улыбающейся Нам Соль, которая обнимает моего Чонгука за талию. Губы тут же кривятся от отвращения. Какая я жалкая, если не замечаю очевидного. Как я и думала, на пороге комнаты появляется Чонгук, который держит в одной руке красное яблоко, а другой сжимает дверную ручку. Он недоуменно смотрит на меня, а я даже не поднимаю голову, продолжая заниматься своими делами и анализировать положение вещей. Спросить или не спросить? А может, я все надумала с дуру? — Ты чего тут застряла? — спрашивает, наконец-то, Чонгук, оставаясь стоять на месте. Он аппетитно надкусывает яблоко и изгибает одну бровь. Следом за его репликой, я поднимаю голову и встаю на ноги, поправляя задравшуюся в спешке юбку. — Ничего. Мама звонила. Нужно было ответить, — не колеблясь, вру я. Чонгук бросает взгляд на лежащий на кровати мой мобильный и понятливо кивает головой. — Что она хотела? — Спрашивала, когда я буду дома, — отвечаю я на вопрос, подхватываю телефон, укладывая его в карман пиджака, и иду в сторону парня с беспечной маской на лице. Все потом. Все разговоры и ссоры. Не хочу сейчас. Поравнявшись с Чонгуком, я завороженно слежу за тем, как он откусывает еще один кусочек яблока и нарочито медленно пережевывает. Глаза невольно скользят вниз и цепляются за оставленный мною засос, который сразу и не заметишь, и тем не менее, он есть. Мои губы невольно растягиваются в гордой улыбке. На нем стоит моя метка. Не Нам Соль. — И что ты ей ответила? — снова спрашивает Чонгук, будто отказываясь верить в то, что я разговаривала с мамой. Я усмехаюсь. — Я сказала, — я делаю еще один шаг к нему и становлюсь вплотную, почти касаясь губами его яблока, — что пообещала твоей маме отужинать с вами. Она не против. — Договорив, я нагло откусываю от яблока, положив свою ладонь поверх ладони Чонгука, чтобы он не двигал рукой. Парень сначала удивляется, а затем ухмыляется, когда я смотрю на него из-под бровей, похрустывая свежим фруктом. — Иди сюда, — шепчет Чон и тут же вжимается своими губами в мои. Я на секунду теряюсь, потому что не ожидаю подобного с его стороны, но затем расслабляюсь и кладу руки парню на шею. Привкус кислого яблока на его языке моментально отрезвляет и вытесняет ненужные мысли из головы. Мне хорошо. Хорошо с Чонгуком, и ощущать, как его губы мнут мои, тоже хорошо. Разве все остальное имеет значение? Кажется, наш поцелуй длится несколько минут, потому что, когда я отодвигаю голову назад и облизываюсь, Чонгук делает глубокий вдох. Он нагло улыбается и ведет рукой по моей спине вниз. Моя выпуклая грудь крепко вжимается в его туловище, а одна его нога уже разместилась между моих бедер. Внизу живота невольно разрастается возбуждение, и я некстати вспоминаю, что нас прервала миссис Чон на самом приятном моменте минут двадцать назад. Неудовлетворение мучает не одного лишь Чонгука. — Перестань так улыбаться! — хихикаю я, специально опуская уголки губ брюнета большими пальцами, отчего его лицо приобретает забавное выражение. Мой смех становится громче, и Чонгук поддерживает его, проворчав «Это как же?», а затем еще раз чмокает меня в губы. — Нам правда уже пора бы спускаться. Мама переживает, что у тебя что-то случилось, — говорит парень и закатывает глаза. Переложив остатки яблока в другую руку, он отталкивается от двери и выходит первым. Прежде чем последовать за ним, я быстро оборачиваюсь назад и цепляюсь взглядом за брошенный мобильный Чонгука. Велико желание дочитать то, что я не успела прочитать из-за вернувшегося Чона, но я напоминаю себе, что все это не важно. По крайней мере, сейчас. На первый этаж мы спускаемся держась за руки. Как только в поле зрения возникает невысокого роста женщина, одетая в домашнюю одежду и розовый фартучек с изображением забавного чайника, на моем лице тут же расцветает улыбка. Мама Чонгука громко охает и бросается ко мне, заваливая вопросами и расцеловывая порозовевшие щеки. От нее, как всегда, приятно пахнет зеленым чаем и корицей, а тонкие губы подкрашены бледно-коричневой помадой. Миссис Чон всегда относится ко мне как к собственной дочери, и, признаться, сначала меня это смущало, но сейчас я уже привыкла и радостно делюсь с ней своей жизнью, пока помогаю расставлять тарелки на столе. Чонгук мелькает где-то на фоне, около кастрюль, и типично не вмешивается в наши разговоры. Через минут десять стол оказывается накрыт на четыре персоны, а из кастрюль приятно тянет чем-то очень вкусным. — Мистер Чон скоро будет, но он велел нам садиться есть без него, — объясняет миссис Чон, когда я интересуюсь, присоединится ли к нам глава семьи, раз тарелок четыре. Я понятливо улыбаюсь. Еще через некоторое время мы все же усаживаемся за стол и желаем друг другу приятного аппетита. От вида разного рода вкусностей на белоснежных тарелках у меня начинает сосать под ложечкой и я чуть ли не набрасываюсь на дымящуюся курочку, но одергиваю себя, вспомнив, что сижу за одним столом с матерью моего парня. Чонгук сидит с другой стороны стола, рядом с мамой, и помогает ей нарезать мясо. Беседа идет непринужденно, и в основном говорим мы с миссис Чон, а Чонгук просто тихо поддакивает или кивает головой. В общем, он как всегда немногословен. — Мэй Джей, а как там твои родители? — задает очередной вопрос женщина, укладывая на мою тарелку здоровую куриную ножку. Я благодарно киваю. — Твой отец еще не вышел на работу? Бедняжка, наверное, до сих пор лежит дома с гипсом. Два месяца назад папа сломал руку, поскользнувшись на полу на заводе. А после этого — гипс и больничный, который, к счастью, закончился неделю назад. Я люблю своего папу, но трудно терпеть его постоянное присутствие. Пусть даже за стенкой. — Ох, вышел, еще неделю назад. Ему сняли гипс, но рука пока еще побаливает… Я, кстати, говорила об этом Чонгуку, — тут же добавляю я, покосившись на брюнета. Обычно, мне не приходится рассказывать о подобных вещах родителям Чона, потому что обо всем докладывает парень. Наши родители не то чтобы ежедневно наведываются друг к другу в гости, но все же они общаются, когда выпадает такая возможность. Иногда через нас. Чонгук пожимает плечами и сует в рот лист салата. — Забыл сказать, — бросает он, посмотрев на маму. Та неодобрительно качает головой и усмехается. — Ну как всегда, в своем духе! — Женщина смеется и смотрит на меня, и я тут же поддерживаю ее настроение, кивая головой. — Да… Чонгук вообще в последнее время какой-то забывчивый, — как бы между прочим, замечаю я, наматывая спагетти на вилку и отправляя их себе в рот. Как только пережевываю, я снова поднимаю глаза на сидящих передо мной людей. — На выходных, вот, забыл дома телефон, и до него ни дозвониться, ни достучаться нельзя было. А я вся извелась и спать нормально ночью не могла. — Последнее я говорю жестко, специально стрельнув глазами в сторону Чона и припоминая ему то, что мы договорились забыть. Но от моего взгляда не укрывается то, как он на пару секунд замирает, о чем-то задумавшись. Но быстро одернув себя, парень проглатывает еду и поднимает голову, чтобы что-то мне ответить, как его перебивает родительница. — Что? — выдыхает миссис Чон и, поставив локти на стол, поворачивается корпусом к Чонгуку. — Это как же? Отец ведь разговаривал с тобой в воскресенье утром, когда вы с Хосоком гуляли где-то, — продолжает она, а затем поворачивается ко мне. — Милая, ты уверена, что звонила на тот номер? Чонгук никогда не забывает свой телефон дома. В помещении повисает тишина. Абсолютная. Даже столовые приборы не стучат о тарелки и салфетки не шелестят. Моментально возникает напряжение. А все потому, что мои глаза встречаются с глазами Чонгука ровно в ту же секунду, как раздаются слова миссис Чон. Брюнет крепко сжимает пальцами серебряную вилку и неотрывно смотрит на меня, на дне его глаз плещется что-то, чему я не могу найти описание. Сожаление? Извинение? Плевать, что бы это ни было. Я тут же возвращаюсь мыслями в его спальню и сопоставляю слова миссис Чон с исходящими на моем телефоне. С сообщениями Нам Соль. Чонгук никогда не забывает телефон дома. Черт, да он, бывает, даже не выпускает его рук, когда мы гуляем или зависаем с парнями. С чего бы ему оставлять его дома два дня подряд? Он соврал мне. Он намеренно игнорировал мои звонки и сообщения. Он был с Нам Соль. Да все ведь сходится, а я, как дура, поверила в сладкую ложь, решив, что всякое случается. Даже то, что не может случиться. Только не с Чонгуком. Неприятно. Скользкое чувство стекает от горла к животу, и у меня сразу же пропадает аппетит. Я знаю, что одни только сообщения и проигнорированные звонки не являются доказательством… измены? Но мне неприятно. Мне по-человечески неприятно, потому что меня обманули и выставили полнейшей идиоткой. Навешали лапши на уши, а я, как дура, сижу, ем ее и улыбаюсь. Какая я жалкая. Я первая отвожу взгляд и смотрю в тарелку, краем глаза замечая, что миссис Чон аж сжимается, настолько ей становится некомфортно. Она ерзает на стуле и почти тянется рукой в мою сторону, как я резко отодвигаю стул назад и вскакиваю на ноги. — Прошу прощения, мне пора идти, — только и успеваю сказать я, прежде чем срываюсь с места и рвусь к выходу. Мне нужно срочно уйти отсюда. Я слышу раздавшееся вслед «Я сказала что-то не то?» миссис Чон, но оставляю ее вопрос без ответа и вылетаю в коридор. На автомате отыскав свою обувь, я быстро-быстро обуваюсь, едва ли не падая на колени в страхе, что Чонгук погонится за мной и успеет перехватить. Но, к счастью или же несчастью, Чонгук не останавливает меня, когда я выбегаю на улицу в расстегнутой куртке. Только преодолев ступеньки, я вспоминаю, что оставила портфель на диване в гостиной, но возвращаться я не намерена. Плевать. На все плевать. Вообще на все! И на то, что Чон не бежит за мной следом, чтобы доказать, что все мои подозрения неверны, тоже плевать! Но кого я обманываю. Слезы медленно застилают глаза, и я иду, почти не разбирая дороги перед собой. Иду почти наугад, мечтая поскорее оказаться дома. Отчего я плачу? Кажется, от злости и разочарования. Последние несколько дней — как один день, который повторяется снова и снова, снова и снова. Чонгук обманывает, и из раза в раз я закрываю на все глаза, уверяя себя, что он не может так подло со мной поступить. А не может ли? Разве я уже не убедилась, что все его слова ложь? Или что он не считает нужным поставить меня в известность о том, что в его круге общения завелась какая-то девица, которая строчит ему смски по ночам? Тогда почему я радуюсь тому, что слышу его поспешные шаги за спиной? — Мэй Джей, постой! — кричит Чонгук и вмиг догоняет меня. Он кладет ладонь мне на локоть и разворачивает к себе. Мне на глаза попадается мой портфель в его руках, и я тут же тянусь за ним. Грубо вырвав вещь из сильных рук, я делаю большой шаг назад. — Отвали! — Какого черта? Почему ты убежала? — возмущается Чон, делая вид, что он ничего не понимает. — Ты что, плачешь? — Его пальцы делают попытку прикоснуться к моему влажному от слез лицу, но я звонко шлепаю его по руке. — Не смей прикасаться ко мне! — не сдержавшись, повышаю я голос. Мы смотрим друг другу в глаза. В его карих сверкает притворное непонимание, а в моих — ярость и обида. — Да я видеть тебя не хочу, не то что говорить с тобой! Какой же ты… козел! — выплевываю я, поражаясь самой себе. Эмоции берут вверх. Все, что копилось во мне последние месяцы, а тем более последние дни, завладевает сознанием. — Ты что несешь?! — шипит парень, кривя лицо. — Головой ударилась, что ли?! — Ты думал, я, такая идиотка, не пойму, что ты соврал мне? — Сжав крепко ручки портфеля, я задираю голову и трясу ей. — Твоя собственная мать только что тебя выдала, имей совесть хотя бы признаться во всем! — делая ударение на последнем слове, я со всей силы бью Чонгука портфелем, от чего тот ловко уворачивается. — Да о чем я соврал?! — О том, что забыл дома телефон! — выпаливаю я и делаю паузу. — Ты специально игнорировал мои звонки! Зачем… я не знаю, зачем, но уверена, что и этому можно найти объяснение… Где-то сбоку слышится свист шин, и я вдруг вспоминаю, что мы, вообще-то, находимся на улице и на нас косятся прохожие со всех сторон. Это, как-никак, но притупляет мой не на шутку разыгравшийся гнев. Ни к чему всем вокруг знать о том, что мой собственный парень меня обвел вокруг пальца. А Чонгук молчит. Облизывает губы, бегает взглядом по моему лицу, сжимает и разжимает кулаки, но молчит, как чертов партизан! Неужели нечего сказать в свое оправдание? Почему он не пытается разубедить меня? — И это не единственное, о чем ты соврал, — продолжаю я, так и не дождавшись протеста на свою реплику. Я устало вздыхаю и, прикрыв глаза, рукой провожу по волосам. Мне так надоело ссориться и кричать. Этому дню нет конца. — Не единственное? — прохладно переспрашивает парень и хмурит брови. Я вскидываю голову и смотрю на него. Говорить или нет? — Да, ты забыл упомянуть, что переписываешься с какой-то шлюхой за моей спиной и гуляешь с ней целыми сутками до самого утра, — вырывается изо рта, словно не моим голосом, и у меня на секунду леденеет в груди. Чонгук передо мной замирает. Его лицо не выражает никаких эмоций, то ли он абсолютно спокоен, то ли настолько зол, что не может даже пошевелиться. И я склоняюсь ко второму варианту, когда он начинает играть желваками. Он молчит с минуту, прожигая меня взглядом, и когда я уже думаю просто развернуться и уйти, потому что я не узнаю человека, стоящего передо мной, Чонгук одергивает меня, хватая за запястье, и снова разворачивает к себе. — Ты что, рылась в моем телефоне? — цедит он сквозь стиснутые зубы и смотрит на меня исподлобья. Хватка вокруг моего запястья такая сильная, что я поджимаю губы и морщу лицо, но ничего не говорю на этот счет, потому что мне все равно. Эта боль — ничто, по сравнению с тем, как он сейчас ранит мое сердце. — Да, я рылась в твоем телефоне, Чонгук. — Я делаю шаг ближе. — И я бы прочитала всю вашу переписку, не заявись ты в комнату раньше положенного. — Это все, мне точно сорвало башню, потому что иначе этот поток слов, который льется из моего рта, не объяснишь. Я не узнаю себя, не узнаю Чонгука. Я не узнаю нас. Это не те отношения, которые мы строили целых два года. Сейчас мы стоим по разные стороны баррикад и едва ли не пожираем друг друга ненавидящими взглядами. Откуда вообще все это взялось? Когда это началось? — Какого хера, Мэй Джей?! — вскрикивает он, и я вздрагиваю. — И сколько раз ты такое проделывала? М? Я спросил, как часто ты суешь свой нос в мои дела, Мэй Джей! — У Чонгука разве что пар из ушей не идет. — Я ни разу в жизни не позволяла себе заниматься подобным, Чонгук! Но угадай что? Ты сам даешь мне повод не доверять тебе! Ты слышишь?! — Взмахнув свободной от его хватки рукой, я снова хлопаю Чонгука по ладони и вызволяю свое запястье, замечая, что оно покраснело. — Я тебе больше не доверяю! Я не могу доверять человеку, который игнорирует мои звонки, не отвечает на сообщения и гуляет с другими девушками за моей спиной! Я залезла в твой телефон в надежде выяснить, что все мои подозрения неверны. Но у тебя получилось доказать мне обратное. Браво, Чон Чонгук! — На последней фразе я ядовито улыбаюсь и издевательски хлопаю в ладоши. Боже, как же мне больно. Мне настолько больно, что я просто не замечаю градом льющихся по щекам слез. Мое дыхание учащается, и я предчувствую конец. Предчувствую конец этих отношений. Сознание охватывает паника. — Единственное, блять, к чему я просил тебя не прикасаться! — Он словно не слышит и тычет в мою сторону пальцем. — А что будет дальше? Ты начнешь за мной в туалет ходить?! — Господи… Я только что сказала, что больше не доверяю тебе, но ты думаешь только о том, что я залезла в твой гребанный телефон… — всхлипывая, отчаянно, с горьким смехом, выдыхаю я и качаю головой. Снова молчание. Ему нечего сказать, я устала говорить. Надоело. Это ни к чему не приведет. С меня достаточно. У меня уже першит в горле, глаза покалывает, а щеки горят так, будто мне надавали пощечин. В каком-то смысле, Чонгук именно это и сделал. — Я пойду домой. Чон ничего не отвечает. Он оставляет последнее слово за мной и молча смотрит, как я разворачиваюсь и ухожу. Просто ухожу, едва переставляя ноги и не соображая, куда я, собственно, иду. Он больше не делает попыток догнать, остановить, вернуть. Он не объясняется и не ищет оправдания. И хотя последнее слово за мной, я чувствую себя так, будто только что снова потерпела поражение.