Лучше раз увидеть, чем сто раз услышать

Прошло время, лето переросло в осень, а листья приобрели яркие красно-оранжевые оттенки, превращая город в радугу из чудесных осенних цветов. Сьюзетт по-прежнему уходила из дома каждый раз, когда представлялась такая возможность, а Анна и Эрик наслаждались этим ее отсутствием. Каждый раз, когда мадам Трувель закрывала за собой дверь, скрываясь за ней, девушка поднималась наверх и открывала мальчику дверь. Он неизменно стоял на другом конце комнаты, с нетерпением ожидая собственного освобождения и доступа к остальной части дома. Анна несколько раз пыталась уговорить Эрика выйти на улицу, но тот отказывался, ссылаясь на то, что солнце сильно резало глаза, хотя девушка и опасалась, что он просто не хотел, чтобы кто-либо случайно его увидел. Кроме того Эрик предпочел уединение в подвале, где почти все свободное время играл на музыкальном инструменте, заполняя все больше и больше нотных листов своей дивной музыкой. К огромному разочарованию Анны он до сих пор не написал ни одного текста на свои произведения, или, по крайней мере, не делился с ней этим. Но жаловаться особо не приходилось, так как те многочисленные мелодии действительно трогали Анну до слез своей красотой и тем мастерством, с которым они исполнялись. Она радовалась уже одной возможности слышать это, но постепенно девушка начала задаваться вопросом, а справедливо ли вообще, что такой гений играл только для себя? Мир обязан был услышать музыку Эрика, а он сам заслуживал признания за свой талант. Но пока Анна не знала, как воплотить свою мечту в жизнь. Сьюзетт уже надевала свой плащ, чтобы отправиться в очередную поездку в Париж, когда неожиданно с опаской обернулась в сторону Анны. Гувернантка подметила, что женщина уже некоторое время вела себя намного раздражительнее обычного, чем оставляла множество поводов для раздумий, все ли идет так, как должно идти. - Я хотела бы, чтобы сегодня вы сегодня вдвойне усиленно прибрались в гостиной, Анна. - Сообщила она девушке. - Мне также потребуются дополнительные напитки и закуски. Завтра я ожидаю... гостя, которого необходимо будет обслужить. Возможно, для этого подойдут розовые бисквиты и чай. Затем Сьюзетт с сомнением посмотрела на Анну. - Вы ведь, знаете, что испечь бисквиты достаточно просто, не так ли? - Женщина спросила это издевающимся и вызывающим тоном. Анна не имела ни малейшего понятия, как испечь это кондитерское изделие, но Сьюзетт в очередной раз удалось задеть ее чувство гордости, поэтому вместо того, чтобы сознаться, девушка выпрямилась и утвердительно кивнула головой. Это, казалось, удивило мадам Трувель, но она лишь выразила небольшую долю скептицизма, прежде чем закрыла дверь и ушла из дома. Анна осталась стоять в холле и корить себя за то, что позволила тщеславию взять над ситуацией верх. Почему она солгала и сказала ей, что сможет сделать это, когда на самом деле у нее было очень мало шансов сделать что-то хорошим... или, хотя бы, съедобным. Почему Сьюзетт не пришло в голову зайти в булочную вместо того, чтобы унижать Анну, прося ее готовить. Неужели за все это время мадам Трувель не поняла о том, что она бесполезна, если дело касается готовки? О, это будет катастрофа! Девушка была слишком взволнована, поэтому не услышала как Эрик сбежал вниз по лестнице в большой спешке, и остановился прямо перед ней. Он посмотрел на дверь, куда по-прежнему глядела она, а потом с любопытством перевел взгляд на нее. - Что-то случилось, Анна? - Спросил мальчик, понимая, что ему не нравится, когда его няня не в духе. - Я сделала ужасную вещь, Эрик. - Прошептала девушка, все еще ошеломленная тем затруднительным положением, в котором она оказалась. - Я солгала твоей матери, поэтому когда она придет домой, то поймет это, обязательно сильно на меня разозлиться... и, возможно, даже уволит! Эта новость, казалось, очень сильно расстроила Эрика, и он схватился за ее руку, потянув на себя, чтобы Анна, наконец, оторвала взгляд от дверной двери и посмотрела на него. - Что ты ей сказала? - Поинтересовался он. Эрик уже понял, что означает "солгать", так как до этого Анна уже успела объяснить ему эту концепцию в малейших деталях, предупредив, что так поступать неправильно и порочно. Теперь Анна сожалела, что сама не вняла собственным советам. - Я сказала твоей матери, что смогу испечь розовые бисквиты. - Созналась девушка, почувствовав как от стыда у нее горят щеки. - Она ожидает завтра гостей, поэтому ей нужны напитки и закуски, чтобы обслужить их, и я только что обманула ее, сказав, что смогу испечь бисквиты. О, Эрик, зачем я сказала это? Ты ведь знаешь, что последние несколько раз, когда я пыталась что-нибудь испечь, кухня наполнялась дымом, а еда сгорала до углей! Эрик кивнул, вспоминая ее крики от испуга и растерянности, когда они оба бегали по дому, открывая все двери и окна, чтобы позволить дыму покинуть помещение, после очередной попытки испечь пирог. Когда им удалось достать лакомство из духовки, то оно уже напоминало обугленный кирпич. И даже Эрику не удалось заставить себя попробовать его на вкус, как бы сильно он не желал утешить Анну. Нужно было что-то сделать, чтобы не повторить подобное бедствие. - Тогда мы просто должны выяснить, как их испечь. - Заявил мальчик со всей своей детской решимостью. - Ты должна помолчать, успокоиться и подумать рационально. Потом, с ясной головой, тебе будет легче найти ответ. Эрик напомнил ее собственный совет. - Если мы подойдем к вопросу выпечки бисквитов подобным образом... я уверен, мы сможем это сделать. Анна уставилась на мальчика в полном изумлении. Как в этом мире мог родиться ребенок, который к восьми годам рассуждал так зрело? Она вспомнила себя в этом возрасте и поняла, что была застенчивой, робкой и неуверенной в себе, совсем не такой яркой, восторженной и смышленой как мальчик, что стоял перед ней. И она любила его все больше. Вдруг одна мысль пришла ей в голову - она не поднималась наверх, чтобы открыть ему дверь, после того как ушла Сьюзетт. - Эрик, - начала она, в замешательстве наклонив голову вбок. - Как ты выбрался из комнаты? Его губы исказились в злой улыбке, и он начал горделиво раскачиваться взад и вперед на пятках. Анна покачала головой и тихо усмехнулась. - Ничего особенного, не думаю, что я хотел бы это знать.

***

Следующие двадцать минут были потрачены на поиск в доме книг по выпечке. Она, по меньшей мере, два раза осмотрела всю кухню, но так ничего и не нашла. Эрик предложил проверить библиотеку, надеясь отыскать там на полках что-то подходящее. Мальчик уже собрал для себя высокую стопку книг, когда с радостным возгласом вытянул с верхней полки толстый справочник по приготовлению пищи. Он оказался абсолютно новым, будто его ни разу не открывали, а когда они заглянули внутрь, то поняли почему. Наверное, справочник был приобретен в качестве свадебного подарка матерью Сьюзетт, так как надпись внутри гласила: "Моя маленькая девочка, надеюсь, это поможет тебе доставить наслаждение будущему мужу этим множеством вкусных угощений. С любовью, мама". - Ну, я полагаю, что твой отец так и не получил розовые бисквиты от Сьюзетт. - Засмеялась Анна, попутно листая книгу в поисках конкретного рецепта. - По крайней мере, не те, что были бы больше похожи на уголь. - Кивнул Эрик, заулыбавшись, заметив, как сузились глаза у Анны от его шутки. - Хммм, да. - Пробормотала девушка, а затем наклонилась и начала щекотать мальчика с двух боков. - Как насчет того, чтобы увидеть, сможем ли мы сделать лучше, ты, дерзкий мальчишка? Объявила Анна после того, как Эрик смог немного отдышаться после громкого смеха. Они разложили все ингредиенты на столе, а мальчик сел на его противоположном конце, скрестив ноги и взяв в руки книги. Так им, наконец, удалось начать делать эти злосчастные розовые бисквиты. - Что нужно сделать в первую очередь? - Спросила Анна, плотно завязывая передник вокруг своей талии. - В рецепте сказано, что в начале нужно смешать желтки четырех яиц, один стакан сахара и одну чайную ложку ванили в миске, используя венчик. - Отозвался Эрик, прочитав инструкцию. - Ладно. - Вздохнула Анна, глядя на яйца перед ней, желая, чтобы они волшебным образом отделились сами и переместились в миску. Когда этого не произошло, ей все же пришлось взять яйцо и разбить его ножом. Спустя несколько проб и ошибок, не говоря уже о дополнительном времени, чтобы выловить всю скорлупу, Анне удалось взбить в миске желтки. Эрик также немного помешал содержимое, когда ее рука устала. - Анна, а почему ты никогда не училась готовить? - Поинтересовался мальчик, после того как вернул девушке тару, чтобы она могла закончить смешивание ингредиентов. - Твоя мать никогда не учила тебя этому, или же, даже не дарила такую книгу в качестве свадебного подарка? Анна уже некоторое время опасалась этого разговора, но в душе понимала его неизбежность, так как любознательный ум Эрика рано или поздно начал задаваться подобными вопросами. Таким образом, тяжело вздохнув, она начала свою длинную и не очень приятную историю. - Моя мать умерла, когда мне было десять, оставив меня на попечение моего отца. - Пояснила она. - Несмотря на то, что он сделал все возможное, ему было трудно воспитывать меня в одиночку, поэтому было решено отослать меня в школу, чтобы я могла заниматься музыкой. - Есть место, где можно узнать о музыке? - Переспросил Эрик, а его глаза расширились от волнения. - Есть много мест для подобного образования. - Кивнула Анна. - Я училась в очень престижном заведении в Стокгольме, жила там в общежитии и брала уроки, пока мне не исполнилось шестнадцать. Она посмотрела вниз, на смесь, которая образовалась у нее в миске, после чего наклонила так, чтобы Эрик тоже мог ее увидеть. - Думаешь, так достаточно замешано? - Когда мальчик кивнул в знак согласия, Анна поинтересовалась, что нужно делать дальше. - Тут написано, что нужно добавить яичные белки, а затем - половину чайной ложки свекольного сока и перемешать до образования твердых пиков. - Прочитал Эрик. Когда ингредиенты оказались в таре, и Анна вновь начала их смешивать, он ткнул ее, чтобы та продолжила свой рассказ. - Нас никогда не учили таким вещам, как приготовление пищи или выпечки в музыкальной школе. Вместо этого у меня были уроки вокала, теория музыки, сценическая речь, вокальное мастерство и фортепиано. - Сказала Анна. - В тот год, когда мне исполнилось шестнадцать, и я закончила школу, мой отец заболел и умер от пневмонии, оставив меня одну. Все что у меня было - это мой голос, поэтому я решила не отступать, подав заявки на любую работу, которую только можно было найти, чтобы музыка позволяла мне зарабатывать на жизнь. Первые несколько лет были тяжелыми: мне приходилось буквально побираться. Но потом я смогла найти работу в Salle Le Peletier, великолепном оперном театре в Париже. Я жила там в течение почти двух лет, наслаждаясь вниманием публики, постепенно став ведущим сопрано. Анна остановилась, смотря отсутствующим взглядом на стол, боясь спугнуть воздух, пригнавший ей приятные воспоминания. Заметив эту рассеянность, Эрик терпеливо выжидал, когда она вновь смогла вернуться к рассказу. - Я любила петь и не хотела бросать свою работу... по крайней мере, пока не встретила его. - Твоего мужа? - Вновь ткнул Анну Эрик, желая знать больше. - Да, Уолтера. - Кивнула девушка, посмотрев на тару в своих руках, надеясь, что мальчик не заметит ее грустное выражение. Но Эрик не пропустил ничего. - Если быть точнее, то Уолтера де Шаньи, в то время он был виконтом. Его родители были покровителем оперы, где я пела, поэтому они часто водили его с собой в надежде, что в один день он сможет проявить заинтересованность в поддержке искусств, а также... быть социально значимым для богатых людей, как понимаешь. Он услышал как я пою и преследовал меня с просьбой принять его ухаживания. Будучи юной дурой с идеалистическими взглядами, я согласилась. О, у нас был бурным роман: ужины при свечах, модные вечеринки, прогулки вдоль Сены, знаки любви и множество роз - все, что ты можешь себе представить, чтобы заставить девушку с головой окунуться в любовь. Когда он попросил моей руки, я, конечно, согласилась, не понимая, что этим мне придется поставить крест на своей жизни на сцене. - Почему? - Спросил Эрик, пребывая в ужасе от подобного исхода. - Для жены аристократа неправильно работать, а тем более петь на сцене в публичных местах. Это просто неприемлемо. Богатые люди могут лишь поддерживать искусство, но не принимать в нем участие. - Ее слова звучали так печально, так что Анна была уверена, что Эрик уже мог понять с какой горечью ей пришлось отказать от занятия, которое она так любила. - Так началась моя новая жизнь в качестве виконтессы, переходя от одного рода занятия в другое. Семья Уолтера не была в восторге, что их сын женился на простолюдинке, а тем более известной диве. Но, поскольку все состояние и титул должен был унаследовать старший брат, то Уолтер мог делать все, что захочет, в том числе и подобные скандальные вещи, как я слышала, они называли наш брак. Анне пришлось остановиться и прочистить пересохшее горло, воспоминания о тех днях презрения и равнодушия своих новых родственников были далеко не самыми радужными. Это были ужасные времена, которые ей было трудно переживать даже мысленно. Пытаясь отвлечься, она вопросительно посмотрела на Эрика. - Что теперь говорит книга? Мальчик был так увлечен ее историей, что даже забыл, что они делают что-то. Он быстро посмотрел в книгу, чтобы прочитать следующие инструкции. - Просейте полтора стакана муки, треть стакана кукурузного крахмала и одну чайную ложку пищевой соды в миску, аккуратно размешивая. - Хорошо. - Согласилась Анна, все еще неуверенная в себе, но Эрик оказывал ей дополнительную моральную поддержку, поэтому она сделала все, как тот ей сказал. - Что случилось потом? - Поинтересовался мальчик, не позволяя ей отвлечься от рассказа надолго. - Мы были счастливы в браке... в начале. - Призналась Анна, пытаясь избегать пытливого взгляда Эрика. - Мне кажется, что тогда он действительно любил меня, быть может, также, как и я его. Но годы шли, я не могла... забеременеть. И его отношение ко мне изменилось. Я делала вид, что не замечаю этого, но сейчас могу с уверенностью сказать, что он часто упрекал меня за это. Мне хотелось вернуться на сцену, но даже эта мечта умерла, когда эпидемия скарлатины промчалась по Парижу, и я была на грани смерти. В то время многие умерли от этой болезни, но я выжила ценой своего умения петь, так как мои связки в процессе оказались невосстановимо повреждены. - Так вот почему ты не можешь петь больше одной или двух песен за раз? - Догадался Эрик, протягивая руку к Анне в утешительном жесте. Было очевидно, что мальчик не совсем мог понять, о какой болезни и ее симптомах говорит девушка, но он понял, насколько она любила петь и, поэтому теперь была огорчена, что потеряла эту способность. К этому моменту Эрик уже мог без видимых стеснений выражать свои чувства, а не только ярость и гнев. - Да, жар ослабил связки, и врачи сказали, что нет никакой возможности достаточно укрепить их, чтобы петь как раньше. - Она взглянула на мальчика и гордо улыбнулась. - Я пела намного лучше, чем сейчас. Думаю, ты был бы впечатлен мной в дни моей юности. - Думаю, ты и сейчас хорошо поешь. - Рассудил Эрик, любящий как сладко и мягко звучал ее голос, всякий раз, когда он просил ее спеть. - Спасибо, дорогой. - Улыбнулась Анна, возвращаясь к перемешиванию. - Мне очень приятно слышать это. Однако, я не смогла горевать по поводу потери моего голоса надолго, потому что сразу после этого трагически погибли отец Уолтера и его старший брат, Эдгар, когда их корабль потерпел крушение в море. Неожиданно мой муж оказался в центре внимания, так как должен был стать новым графом де Шаньи, роль, которую он никогда не ожидал, поэтому был совершенно не готов к ней. Однако его самым большим камнем преткновения на пути к получению титула было то, что у него не было наследника. Несколько его кузенов начали соперничать за этот статус, утверждая, что они больше подходят на эту роль, так как у них есть добропорядочные жены и дети, которые могли бы унаследовать все. Уолтеру был поставлен ультиматум: либо он дает семье наследника к тому моменту, когда ему исполняется тридцать пять, или же лишается титула. Это дало нам ровно два года, что стало еще более тяжким бременем на наш и без того хрупкий брак. Уолтер водил меня по множеству врачей и специалистов, чтобы... увидеть, что можно сделать. В конце-концов, ничего не помогало. Тут Анна вновь остановилась и поморщилась, вспоминая о тех нескончаемых и унизительных походах по врачам. Она подвергалась самым смущающим и ужасающим процедурам, в надежде, что семя Уолтера сможет начать расти в ней. Он приходил к ее кровати почти каждую ночь, выполняя акт, который был предназначен, чтобы зачать ребенка, но только не было уже ни любви, ни нежности, связанные с этим. Казалось, что это лишь ее долг перед ним, который должен быть выполнен. И, каждый раз, Анна закрывала глаза и молча сносила любые действия к себе, которые были необходимы. Когда Уолтер заканчивал, он поднимался и уходил к себе, не говоря ни слова, а она сворачивалась в клубок и плакала перед сном. Ее мечта о браке и семье превратилась в кошмар, ведь ей приходилось жить в большом особняке с человеком, который был по отношению к ней таким холодным и далеким, будто они были чужими. Его семья стала еще хуже, так как перестала выступать против нее наедине, а перешла на публичные оскорбления и унижения в ее присутствии. В тот день, когда Уолтер присоединился к этому, для Анны умерла последняя надежда. Последующее оглашения Уолтера семье о ее бесплодии не удивило девушку. Также для нее не было новостью, что он в скором времени обратился в церковь, чтобы разорвать их брак. Уолтер утверждал, что она сознательно обманула его в том, что способна выполнить брачный контракт, сославшись на это как на причину для священника. С небольшим количеством денег служитель церкви с радостью удовлетворил его просьбу, и практически сразу же Анна оказалась на улице с немногим большим, чем та одежда, которая была на ней, и без какого-то способа прокормить себя. Через месяц она узнала о том, что Уолтер женился второй раз на вдовствующей герцогине, у которой уже имелось два юных сына. После их свадьбы Уолтер принял их как своих собственных, что мгновенно дало ему наследника, а следом за этим и закрепление титула и состояния. - Поскольку я не могла дать ему детей, Уолтер не имел никакой выгоды от моего дальнейшего пребывания рядом, поэтому и отослал меня подальше от себя. Именно поэтому я и уехала из Парижа, переезжая из города в город в надежде, что меня никто не узнает в качестве свергнутой графини, молясь найти себе работу как можно скорее. Я рассказывала всем, что овдовела, утверждая, что мой муж умер, чтобы можно было не объяснять эту унизительную историю о том, как я потерпела неудачу в качестве жены. - Ты не потерпела удачу! - Перебил ее Эрик, явно разозленный несправедливостью истории. - Возможно, я не полностью понимаю, как должен вести себя муж, но никто не имеет права относиться к тебе плохо и, тем более, заставлять тебя плакать, Анна. Никто! Ты заслуживаешь лучшего! - Спасибо за твои слова, мой маленький чемпион. - Улыбнулась девушка, приподнимая его подбородок своими пальцами. - Но, как и перспектива иметь детей, так и всякая надежда на любовь и хорошего мужа, давно прошли мимо меня. Я уже не молода, так что, уверена, что за мной не выстроится очередь из женихов, претендующих на мою руку, как это было когда-то, когда я была Дивой в Париже. Таким образом, мне остается смириться со своей ролью экономки для женщины-кощунки и няньки для малолетнего гения по имени Эрик Трувель. Сказав это, она протянула вторую руку и провела рукой по его ребрам, заставив вновь рассмеяться. - В такие дни мне совсем не кажется, что это ужасная жизнь. - Мне жаль, что твой муж обращался с тобой плохо, но я очень рад, что ты здесь, Анна. - Признался Эрик, став очень серьезным. - Я... я не знаю, что делал бы, если бы не пришла. Некоторые вещи стали намного лучше с твоим приходом. Я не хочу, чтобы ты уходила. - Я тоже не хочу уезжать. - Заверила она мальчика. Но, прежде чем на них обоих не обрушилась меланхолия, Анна глубоко вздохнула и попыталась собрать все свое самообладание. - Однако, если мы не закончим это розовое печенье, и я не успею прибраться, то, возможно, у меня не останется выбора. - Она никогда не уволит тебя. - Сказал уверенно Эрик. - Если это произойдет, то ей снова придется заботится обо мне самостоятельно, но я не думаю, что это то, что она хочет делать. Мальчик посмотрел вниз, на книгу, после чего почти себе под нос добавил. - Я знаю, что сам бы не хотел этого. Анна понимала, что его слова были чистой правдой. Вероятно, именно поэтому Сьюзетт терпела все ее несносные навыки, ведь никто больше не мог освободить ее от необходимости помнить о том, что у нее есть изуродованный сын, запертый на чердаке. В конце-концов, Сьюзетт могла получить хорошую пищу где угодно, и она, вероятно, ела превосходные блюда во время своих однодневных поездок в Париж, чем когда-либо дома. - Но, даже если это правда, я по-прежнему полна решимости доказать ей, что могу испечь партию розового печения! - Фыркнула Анна, ведь ее гордость все еще была задета тем, что Сьюзетт поставила под сомнения способности девушки... даже, если у нее на это были веские причины. - Тогда на нужно сложить получившиеся тесто в кондитерский мешок и выдавить полоски размером с палец на расстоянии, по крайней мере, четыре дюйма друг от друга. - Согласился Эрик, продолжив читать книгу. - Потом посыпать их сахаром и выпекать в течение десяти минут. - Это все? - Поинтересовалась Анна, смотря на кондитерский мешок, как будто это было самое опасное оружие. - Нет... после этого нужно вынуть их, посыпать большим количеством сахара и выпекать до тех пор, пока на втыкаемом ноже перестанет оставаться тесто. После этого, тут сказано, что нужно разрезать их на прямоугольники и дать им остыть на решетке. - Эрик захлопнул книгу и выжидающе посмотрел на Анну. - Ну? Ты не сможешь выдавить бисквиты, если не поместишь тесто в кондитерский мешок. - Я начинаю сомневаться в своем решении назначить тебя моим помощником повара. - Засмеялась Анна. - Ты понемногу превращаешься в маленького тирана. - Зато с моей помощью, ты однажды сможешь стать всемирно известным поваром! - Засмеялся Эрик, наслаждаясь совместным времяпрепровождением с Анной на кухне. - Я просто поверю тебе на слово, но только, чтобы однажды сделать тебя не таким костлявым. - Поддразнила мальчика Анна, подмигнув ему, чем заставив его рассмеяться еще сильнее. Когда бисквиты были поставлены запекаться, Анна и Эрик тщательно убрали всю кухню, не забывая следить за временем, чтобы ничего не подгорело. Когда девушка вынула из печи выпечку, она пахла просто божественно, заставляя Эрика облизываться все время перед дегустацией. После того как Анна разрезала их и позволила остыть, они одновременно попробовали по кусочку. - Ты сделала это! - Повеселел Эрик после первого укуса. - Нет... мы сделали это. - Поправила его Анна, обняв. - Тиран ты или нет, но теперь я назначаю тебя моим официальным партнером по выпечке. И, кто знает, может быть, я буду готова взяться еще за несколько рецептов... с твоей помощью, конечно. - Сделка! - Согласился он, протягивая Анне руку, чтобы пожать ее.

***

Сьюзетт явно была впечатлена бисквитами, хотя и не высказала никакую похвалу за ее трудолюбие, тем не менее, Анна ощутила волну гордости. Однако Мадам Трувель больше не говорила о том, кто должен был быть ее гостем во время обеда, поэтому Анна поделилась своими догадками с Эриком во время ужина, когда любопытство девушки уже достигло критического уровня. - Как ты думаешь, это одна из школьных подруг? Или, возможно, у нее появился друг в городке? - Задумалась Анна, прожевывая полу-обгорелый кусок хлеба, мысленно решив, что это будет следующим, что она научится делать под руководством Эрика. - Нет, у нее нет друзей, которые живут поблизости. - Ответил мальчик. - И, даже если бы были, она не позволила им находится в доме, так как опасается, что они могут меня увидеть. Это, скорее всего, опять тот человек. - Тот человек? - Теперь Анна была очень заинтересована. - Какой человек? - Примерно два раза в год приходит человек. Он никогда не задерживается надолго, поэтому ограничивается лишь чаем. - Ответил Эрик, чувствуя себя неловко от данного предположения. - Он очень умный и хорошо одевается, но никогда не выглядит счастливым и ни чему не радуется. Он разговаривает с ней какое-то время, а затем она поднимается наверх и приводит меня вниз. Этот человек задает мне несколько вопросов, а затем он... он... Эрик остановился, окончательно смутившись из-за страха. - Что он делает? - Спросила Анна, протягивая руку к мальчику. Она затаила дыхания, опасаясь, что тот скажет дальше... неужели, этот мужчина поднимал на Эрика руку? Или же это был какой-то врач, который хотел поэкспериментировать на уникальном ребенке? Такие вещи не казались странными, когда дело касалось той аномалии, которая была с телом и лицом Эрика. По телу Анны пробежала дрожь, стоило ей представить, что Сьюзетт позволила бы кому-то сделать такое. Девушка молилась, чтобы ее страхи оказались беспочвенными. - Он говорит ей, чтобы она сняла мою маску... а потом он... он просто смотрит на меня. - Наконец выдавил из себя Эрик. - Я знаю, что он думает, что я уродлив, так как съеживается и отворачивается от меня. Но, тем не менее, каждый раз требует, чтобы она снимала маску. Мне это непонятно, но когда я пытаюсь спросить, кто он такой и почему хочет видеть мое лицо, она орет на меня и отправляет обратно в комнату, угрожая избить, если я осмелюсь спросить такие вещи снова. - Это ужасно, Эрик... и очень, очень странно. - Анна пришла к выводу, что хочет знать точно, что происходит и почему Сьюзетт, по-видимому, хочет скрыть личность и цели этого загадочного человека. - И ты думаешь, что этот человек будет завтрашним гостем? - Время для его очередного визита уже подошло. - Сказал Эрик, равнодушно пожимая плечами, но Анна видела, что он боялся этого визита, и ей захотелось найти хоть какой-то способ облегчить его беспокойство. Возможно, если бы удалось узнать, кто этот человек, а также причину его визитов, то это помогло бы избавить мальчика от некоторых страхов... или же это могло открыть ему совершенно другие поводы для них, подобно ящику Пандоры.