~ХХХ~
Изначально он был твердо намерен ждать, когда же Анна сдержит обещание и вернется за ним. Эрик сам попросил уйти ее тогда, умоляя действительно сделать это, опасаясь, что могла бы совершить Сьюзетт в случае отказа. Он разрушил все в тот роковой день из-за своего бесконечного любопытства и желания услышать игру органа. Его ночные вылазки в церковь стоили ему не только собственного счастья, но и клятвы послушания к матери. Однако, с того момента прошло уже несколько месяцев, и Эрик начал опасаться, что Анна никогда не вернется. Что, если она не забрала его... потому что не могла! Что, если с ней что-то случилось? Что, если Сьюзетт соврала и тайком исполнила свою угрозу, чтобы увидеть как его добрая няня окажется за решеткой за преступление против своей работодательницы? Когда женщина все же удосуживалась принести ему что-нибудь поесть, Эрик каждый раз, когда та хищно улыбалась, видел зияющую дыру в ее зубах. Для него это было постоянным напоминанием того, что кто-то когда-то мог любить его настолько, что хотел бороться за него. И одна только мысль об этом поддерживала в нем силы. Но ровно до того дня, когда страх и неуверенность возросли в его душе настолько, что Эрик решился бежать самостоятельно, чтобы найти Анну и воссоединиться с единственным человеком, который когда-то проявил к нему каплю сострадания. Он ушел, чтобы найти свою любовь. К сожалению, нечто противоположное нашло его! Жадные лица, жестокий смех и боль от хлыста цыган, в руки которых он угодил, стали новыми спутниками весь следующий период жизни Эрика. Четыре года он находился в клетке, запертым подобно животному... нет, даже хуже, ведь даже к своим зверям цыгане относились с заботой и лаской, что никогда не распространялось на него. Именно здесь Эрик научился терпеть холод: пронизывающие потоки ветра, ледяные дожди и нескончаемый снег беспощадно терзали его сквозь открытые решетки клетки. Это было бесчеловечно. Тем не менее, даже это было ничем по сравнению с тем, что ему приходилось терпеть, когда он отказывался выступать перед платежеспособными клиентами, которых находили для него похитители. Избиения, порка, длительное нахождение в связанном состоянии с кляпом во рту вошли в его привычную жизнь, поскольку мальчик упорно игнорировал приказы своих разгневанных мучителей. Отступить и охотно выполнять все поручения было бы разумным решением, но Эрик никогда не позволял другим командовать собой... по крайней мере, до этого времени. Когда угрозы разразились до ужасающих масштабов, он вынужден был начать подчиняться. И, все-таки, несмотря ни на что, Эрик продолжал хранить в себе маленький луч надежды, мечтая о том, что настанет день, когда у него получится сбежать из этого адского кошмара. Они могли уничтожить его тело... но не могли полностью сломать его дух. Поэтому, когда у него, наконец, появилась возможность сбежать спустя четыре года, Эрик был в состоянии ей воспользоваться. Рискуя самым ужасным наказанием в случае своего провала, он бежал из лагеря глубокой ночью, где его так и не смогли отыскать. Последующие годы Эрик странствовал по всей Европе и многим другим восточным странам в качестве бродячего кочевника, желая найти... хотя, он сам уже не знал, что. В нем уже не было надежды на то, что у него получится когда-нибудь увидеть Анну вновь, она умерла в нем во время пребывания в цыганском лагере. Подобно тому, как его драгоценный бумажный лебедь был раздавлен ботинком жестокого хозяина - первое наказание за то, что он отказался снимать маску. Это была последняя связь с его единственным настоящим другом, и когда Эрик наблюдал за тем, как лебедь втаптывался в грязь той ночью, то почувствовал ту знакомую жгучую боль, как будто их вновь насильно разлучали. Это был последний раз, когда он позволил врагам увидеть свои слезы. Эрик сделал все возможное, чтобы отыскать Анну, но в этих поисках этого было абсолютно недостаточно. Было совершенно понятно, что юный мальчик в маске не мог бы не вызвать подозрений, спрашивая о пропавшей женщине, хотя, зачастую все заканчивалось тем, что ему приходилось убегать от сердитых и злых людей, которые гнали его прочь, стоило ему осмелиться спросить о том, видели или слышали те об Анне. Похоже, что девушка просто растворилась в бесконечном море людей, которые жили в этом мире. И Эрику оставалось только надеяться, что она смогла отыскать свой истинный дом и настоящее счастье. Ибо после всего, что Анна сделала для него, это было наименьшей платой. К этому моменту ему уже исполнилось восемнадцать лет, и он чувствовал, что достиг полного взросления как разума, так и тела. У него была довольно заметная фигура из-за высокого роста и худощавости, которая привлекала столько же внимания, сколько и маска, которую он продолжал носить. И, хотя он казался хрупким из-за того, что, казалось, что его кости были обтянуты исключительно кожей, его сила возросла, и Эрик мог поднять и перемещать предметы вдвое больше него самого. Эта возможность не только пригодилась ему, когда он был вынужден защищаться от жестоких и любопытных зевак, но и позволила получить работу на многих строительных площадках по всей Италии и Германии. Тот факт, что Эрик носил маску, казалось, не имел большого значения для мастеров, которые искали исключительно крепкую спину и умелые руки - им не было до этого дела, если за ней прятался острый ум. А, если бы он сам хотел привлечь к себе внимания - чего бы Эрик никогда не сделал - то ему было достаточно один-два раза опозорить всех талантливых каменщиков знаниями, которые продолжали храниться в его молодом уме. Много ночей юноша провел на стройке, мечтая о том, какого бы величия можно было бы добиться в строительстве того или иного здания, если бы ему только дали волю. Однако способностью, которая, как оказалось, принесла ему наибольшую прибыль, являлось мастерство иллюзиониста. Его зрители считали это волшебством, но это почти всегда заставляло его смеяться или издеваться над тем, какими же дураками те являлись на самом деле! Ловкость рук, мастерство фокусника или, как называли его французы в буквальном переводе "свет руки" - было для него способом заработать на хлеб и масло. Люди, которых он развлекал, были слишком впечатлительными и охотно расставались со своими деньгами, позволяя Эрику обеспечивать себя предметами первой необходимости, такими как еда и крыша над головой, когда ему это было нужно. Эрик никогда не считал себя красивым мужчиной, его мать достаточно много времени уделяла этому вопросу, но даже при этом продолжал делать все, чтобы оставаться чистым и прилично одетым. Он продолжал ухаживать за волосами точно также, как Анна показала ему, хотя благодаря солнцу и разнообразным маслам Эрик обнаружил, что места полного облысения почти исчезли. О, как бы он хотел, чтобы тоже самое было возможно сделать с уродством на лице... и теперь уже всего тела. Для него стало настоящим ударом, когда он обнаружил, что монстр из зеркала, которого боялся всю свою жизнь, оказалось не более, чем его собственным отражением. Его хозяин-цыган с огромным удовольствием наслаждался в ту ночь, когда издевался над маленьким разумом, заставляя его смотреть на себя через треснувшее стекло, которое было поставлено прямо перед ним. Все то время, когда Эрик лежал на холодной земле и дрожал, он не мог понять, почему Анна не рассказала ему об этом сама. Почему, Анна... почему? С того дня Эрик ненавидел все отражающие поверхности, желая избегать даже малейшей возможности когда-либо опять увидеть свое отражение. Примерно в то время, когда молодой и впечатлительный юноша отправился в путешествие по России, к нему подошел странный и хорошо одетый перс, сделав ему заманчивое предложение. Он дал Эрику лестный отзыв, рассказав, что его известность в качестве мастера-волшебника достигла до ушей персидского Шаха, а сам этот скромный слуга был отправлен сюда, чтобы просить Эрика приехать в восточную страну по личной просьбе могучего правителя. Оглядываясь назад, это было самым губительным решением, которое он когда-либо предпринимал, а это говорило о многом. Однако, Эрик охотно согласился, отправившись в чужую страну, от которой толком не знал, чего ожидать. Пять лет он оставался узником на той земле, но не будучи прикованным цепями в темнице... по крайней мере, не в самом начале. По приезду Эрика считали чудом, а его трюки были встречены аплодисментами, да и он был убежден, что смог достичь того статуса, о котором мечтал - уважения. Но слишком рано Эрик узнал всю правду. Ему пришлось видеть как его безобидные и безвредные иллюзии превратились в нечто зловещее, его таланты стали орудием пыток, а его пытливый ум - в инструмент для сумасшедших. Шаху не хотелось развлекать себя обычными фокусами, ему хотелось крови, сломанных костей и криков агонии. Сначала Эрик отказывался строить комнаты пыток, о которых грезил этот испорченный правитель, сопротивляясь даже после жестоких избиений, угроз и бесконечных лишений свободы. Но даже он не смог бороться против отупляющих наркотиков, которые принудительно закачивались в его вены. Третье применение такого "принуждения" и Эрик действительно стал узником Персии, узником этой пагубной привычки. Пребывание последующие годы под властью наркотического тумана нанесли урон не только его телу, но и его психологическому здоровью. Вскоре, будучи любимым убийцей своего правителя, Эрик молча и эффективно покончил со всеми, кто осмелился противостоять тиранической воле Шаха. Он много путешествовал, постепенно найдя для себя оружие - страшное индийское Пенджабское лассо. Это был быстрый и крайне болезненный способ умереть, а сам Эрик достиг высот в умении скрытно и бесшумно подкрадываться к своим жертвам и быстро накидывать шнур вокруг их шей, заканчивая со всем одним быстрым рывком или же заставляя тех биться в агонии, пока жизнь медленно покидала тела. Эрик обнаружил, что наркотик быстро начал подпитывать его ненависть, жестокий нрав и желание отомстить миру, который обходился с ним так гнусно. И, когда Шах становился исключительно жестоким, он заковывал Эрика в цепи и не позволял ему получать доступ к наркотику, ожидая того момента, когда его любимый убийца был на грани помешательства от страшной ломки. Затем Эрика бросали на арену для развлечений и вынуждали сражаться до смерти с теми, кого считали достойными, чтобы бросить вызов его уникальным навыкам. С обещанием получить наркотик в качестве награды он охотно убивал всех, кто вставал на пути, к огромному удовольствию Шаха. Оглядываясь назад, Эрик слабо помнил то время, но был благодарен судьбе за это. Тем не менее, даже сейчас он часто просыпался по ночам, крича и цепляясь за стены, когда им овладевали вспышки жестоких и ужасных поступков, преследующих его во снах. С этим мерзким препаратом, вводимым внутрь, Эрик делал такие вещи, на которые никогда не считал себя способным ни морально, ни физически, и осознание этого приносило ему боль. Постепенно тот огонек добра, который так старательно раздувала и поддерживала в нем Анна, был погашен, но в тот день, когда Эрик очнулся от наркотического сна, стоя весь в крови, ему не принадлежавшей, он понял, что пора остановиться. Как ни странно, спасение пришло к нему с самой необычной стороны: Амир Дессан, Дарога Мазендерана, и тот человек, который сопровождал его в Персию. Именно он посоветовал Эрику предложить Шаху нечто более ценное, чем навыки убийцы... услуги придворного архитектора, к примеру. С помощью Амира Эрик начал медленно отучать себя от губительного наркотика, и, как только от этот туман забытья отступил, то тот снова начал использовать свой гениальный ум для созидания, а не для уничтожения. Он построил такой великолепный дворец, что Шах остался под большим впечатлением от своей новой обители! Эрик провел последние годы в Персии, неустанно работая над этим невероятным творением, сооружением, которое смогло бы выдержать испытание временем и провозгласило бы всему миру о гении своего создателя. К сожалению, это и оказалось путем к его окончательному уничтожению. В тот момент, когда последний камень оказался на своем месте, Шах распорядился о немедленной казни Эрика, тем самым давая себе гарантию, что будет единственным, у кого когда-либо будет такой роскошный дворец. К счастью, тот, кто был послан выполнять этот приказ, оказался не кем иным, как самим Амиром, а этот добрый человек не желал такой крови. Благодаря обману и заминке в отдании приказов, Эрик смог убежать из Персии, предупрежденный Дарогой, что не стоит больше пересекать границу этой страны. Но Эрик так и не узнал, как его собственный спаситель сам избежал казни за неповиновение, но в итоге рассудил, что Амир должен был знать, что делает. Если же нет, то это чудо, которое заслужил тот человек за этот глупый акт своего милосердия. Эрик покинул Персию со значительным количеством денег и украденными драгоценностями, но в очередной раз остался без дома. Его жажда приключений и страсть к путешествиям угасла за последние пять лет, и поэтому вскоре Эрик перебрался в маленький прибрежный городок Савона в регионе Лигурии, расположенном на северо-западе Италии. Там он начал свое окончательное восстановление, укрепляя ум и тело после разрушительного воздействия наркотиков Шаха и его пыток. Именно в этом месте Эрик познакомился с человеком по имени Шарль Гарнье, который также проходил курс лечения в Савоне. Однажды они оба стояли около одного и того же старого здания, восхищаясь его архитектурой, и подозрительно поглядывая друг на друга. Месье Гарнье был явно обеспокоен видом этого навязчивого человека в маске, в то время как Эрик просто в целом опасался всех людей. Но, в конце-концов, они были вынуждены заговорить об этом неожиданном интересе к разрушавшейся кладке, завязав не только разговор, но и неожиданные узы. После этого множество длинных и приятных вечеров провелось ими в одном уединенном ресторане за чертежами и рисунками, а также обоюдным восхищением новаторских идей строительства от собеседника. Именно тогда Эрик узнал, что месье Гарнье был вдохновителем нового оперного театра, который строился в Париже. К сожалению, строительство остановилось во время Франко-прусской войны и осады столицы, в результате чего частично законченное здание начало использоваться как временный госпиталь и хранилище припасов. Из-за этой войны Гарнье тяжело заболел, а вследствие того, что его творение использовалось настолько бездарно, ему ничего не оставалось делать, кроме как уехать в тихий городок Савона. Помощник Гарнье, Луи Лувье, остался в Париже и отправлял оттуда множество печальных писем, в которых рассказывал о продолжающимся опустошении шедевра и разбитых войсках Национальной гвардии. Из-за ухудшения здоровья и очевидной неспособности завершить строительство вовремя - даже и не по своей вине - Гарнье жил в страхе, что его сместят в качестве главного архитектора. Одновременно с письмом от Лувье появилось сообщение о том, что строительство оперного здания было приказано возобновить для Третьей Французской Республики, хотя правительство и выделило крайне скромные средства на все оставшиеся этапы работы. В силу своего ослабленного здоровья и хорошего доверительного отношения Шарль просил Эрика сопроводить его во Францию и оказать поддержку во время финальной стадии строительства. Тот долгое время не соглашался на уговоры, так как давно решил, что покинув с цыганами родную страну, больше никогда туда не вернется, но мысль о том, что он сможет построить место, в котором будет жить величайшая музыка всего мира, соблазнила его, поэтому Эрик, в конечном итоге, согласился. Гарнье понимал нежелание своего нового компаньона показываться на глаза общественности, поэтому предоставил ему возможность как можно больше работать в тени, при этом оказывая ему неоценимую помощь. Архитектор даже нанял молодого работника по имени Виктор Баттон, чтобы тот был на побегушках Эрика, выполняя всевозможные поручения своего работодателя в маске без лишних жалоб или вопросов. В течение нескольких лет мальчик был ужасно занят, было ли это натирание кусков мрамора до идеального блеска или забеги в ближайшую местную пекарню за коробкой розовых бисквитов, которые Эрик так любил. Несколько архитекторов и каменщиков, которые работали вместе с ним, считали его чрезмерно требовательным и совершенно необоснованным, когда дело доходило до ожиданий. Тем не менее, даже они вынуждены были признать, что все идеи Эрика были более, чем гениальными, и то, что богато украшенный позолотой оперный театр так быстро прославился, было заслугой невероятных проектов Эрика. Здание все больше становилось похожим на персидский дворец, так как он включил туда многие механизмы и секретные проходы, которые когда-то придумывал для Шаха. Для гордости мужчины было принципиально важно знать, что после завершения оперного театра у его бывшего хозяина больше не будет единственной во всем мире жемчужины архитектуры, потому как скоро весь Париж будет наслаждаться зданием Оперы. Так началась следующая глава в жизни Эрика. Он смог построить не только великолепный оперный театр, который будут посещать множество людей на поверхности, но и тайный подземный дом, скрытый под зданием. Идея об этом пришла к нему однажды, когда Эрик исследовал огромные подвалы и наткнулся на подземное озеро, служившее резервуаром для избытка воды. Оно питалось акведуками и каналами Сены, проходившими через весь Париж, которые гарантировали то, что озеро не высохнет даже в самые жаркие летние месяцы. Окружающие его туннели и катакомбы напомнили ему о том утешительном подвале, который он когда-то так любил, когда был маленьким, и который служил ему творческим укрытием, державшимся в секрете им и Анной от его злой матери. Когда Эрик стоял там и слушал успокаивающий звук прибоя, то вдруг почувствовал странное ощущение безмятежности, которого ему так не хватало в жизни. Оглядевшись в пещерах и каменных стенах своими глазами, которые давно уже привыкли к темноте, его сознание вновь вернулось к нему, когда Эрик представил небольшой дом в скалах. Это видение он вскоре и воплотил в жизнь. Таким образом, к торжественному открытию Оперы Гарнье, состоявшегося 5 января 1875 года, Эрик уже успел завершить свое тайное логово в месте, которое так удачно разместилось под его величайшим творением. Именно тогда он решил добровольно погрести себя в подземелье и всецело посвятить все своей преданной любви - музыке, вместо того, чтобы бороться с жестокими и любопытными взглядами, которые всю жизнь не давали ему покоя. К этому моменту Эрику только исполнилось двадцать семь лет, но в глубине души он чувствовал себя очень и очень старым. Он столь многое успел сделать за этот короткий срок, пережил несколько жизней - некоторые из которых имели ужасающий характер - так что все, что ему нужно было сейчас, так это покой. Его новый уютный дом, который Эрик построил для себя, воплотил в себе многие оригинальные проекты Анри Трувеля, но все же сын позволил себе обратиться к современным технологиям, добиваясь многих улучшений. У Эрика были горячая и холодная проточная вода, благодаря тому, что он проложил несколько труб через котельную, которую использовала Опера. Эрик также разработал сложную систему в уборной, которая позволяла максимально быстро избавляться от отходов, а также установил фарфоровую ванну достаточно больших размеров, чтобы ему со своим высоким ростом было комфортно там находиться. Его кухню можно было назвать инновационной для своего времени, и Эрик с большой гордостью установил там одну из самых востребованных газовых плит. С недавних пор они изготовлялись в Англии Смитом и компанией Филлипс, поэтому ему пришлось ждать ее в течение нескольких месяцев, прежде чем он смог поставить плиту на свое место, подключив предмет к газовой трубе, которые тянулись по всей Опере и предназначались для системы освещения. И, хотя Эрик и установил в доме газовые лампы, сам он больше любил наслаждаться мягким отблеском от свечей, чем от газовых фонарей. После многих лет работы в ночное время и жизни в тени его глаза стали чересчур чувствительными к резкому свету, поэтому Эрик выбрал свечи как предпочтительный для себя метод освещения. Но, даже он признавал, что самым ценным приобретением для дома стал великолепный орган, который Эрик построил по всей стене своей музыкальной комнаты. Его дизайн разрабатывался с большой любовью, а каждая труба и ключ были тщательно установлены им собственноручно. Эрик изо всех сил старался построить себе новый дом, поэтому ни в чем себе не отказывал, даже в роскоши и излишестве, которые мог позволить себе или же создать самостоятельно. Несмотря на многочисленные разногласия к творческим подходам за совместные годы строительства, Эрик и Гарнье расстались вполне дружелюбно. По окончанию усталый и измученный старик Шарль Гарнье построил себе дом в итальянской Ривьере, где и прожил остаток своей жизни, пусть и совсем недолго. К сожалению, это оставило оперный театр в руках французского правительства и двух управляющих: месье Мориса Дебьена и Ришара Полиньи, которых Эрик вскоре нашел совершенно некомпетентными и полностью лишенными каких-либо музыкальных способностей. Это безвыходная ситуация заставила Эрика взять на себя роль тайной призрачной личности, чтобы убедиться, что дела в месте, которое он по праву считал своим оперным театром, будут вестись подобающе. Эрик в больших количествах отправлял записки с угрозами о том, как лучше всего управлять Оперой, которые тайно подкладывал в кабинет управляющих через бесконечное число туннелей и скрытых проходов. Каждую записку он подписывал печально известными инициалами: "П.О." А сам Эрик начал называть себя Призраком Оперы. В каждом письме было предупреждение о том, что если дела не будут вестись в соответствии с его желаниями, то здание ждет катастрофа колоссальных масштабов, что понесет непоправимый урон компании. Сначала записки упорно игнорировались, но после нескольких хорошо спланированных и относительно безобидных несчастных случаев его желания сразу же стали выполняться. За последние четыре года Эрик стал играть более активную роль в управлении, вознося Оперу Гарнье на вершину славы. Он даже стал заходить так далеко, что выбирал программу на сезон и утверждал артистов и музыкантов оркестра. Эрику не стыдно было признаваться себе, что то чувство власти, которое у него появилось, было тем чувством, которое ему очень нравилось. Его новое театральное прозвище - Призрак Оперы, или Фантом - лишь укрепило в нем решимость держать все в этом здании под полным контролем. Он упивался тем, как глупые оперные певички в страхе шептали его имя или же как балетные крысы визжали в коридорах всякий раз, как думали, что тень Фантома следует за ними. Они боялись его... и это был страх перед уважением к нему. В качестве всемогущего Призрака Оперы Эрик создал для себя комфортное существование - с легкостью вымогая у менеджеров большую заработную плату. Он не видел ничего постыдного в принятии таких денег, которые они несли для него с самым нелепым видом, так как чувствовал, что заработал каждый су за свои бесценные советы и продвижение Оперы. Его зарплата доставлялась в личную ложу, которая никогда не продавалась публике, куда деньги приносила Антуанетта Жири, капельдинер этого места. Ее дочка, только что вошедшая в труппу балетных крыс, была довольно талантливой, но слишком молодой и все еще нуждалась в советах. Маленькая белокурая танцовщица так отчаянно верила в существование призрака, что была первой, кто обвинял его в каждой неудаче и частых авариях, которые происходили в театре. Эрик действительно был благодарен богатому воображению Мэг Жири за большую часть своей славы. Чтобы выразить свою благодарность за подобную рекламу, Эрик следил за тем, чтобы они обе оставались в Опере при работе, а также иногда отправлял матери угощения в виде конфет за добросовестную доставку денег. Он часто задумывался над тем, как Антуанетта объясняла подобные подарки своему мужу, Жилю, который часто приезжал к театру, чтобы сопроводить жену домой в ночные часы. Это был человек довольно приятной наружности с копной вьющихся волос такого же оттенка, как и у их дочери. Жиль всегда появлялся вовремя, смеясь или просто улыбаясь, и, видимо, Антуанетта ни секунды не колебалась, когда тот приветствовал ее поцелуем... даже при других людях! Эрику удалось узнать, что месье Жири был довольно успешным банкиром, поэтому мог позволить себе комфортабельный дом возле оперного театра. Однако, будучи балериной, Мэг обязана была жить в комнатах с другими девушками, что позволяло ей быть на утренних тренировках и трудиться до позднего вечера на представлениях. В целом, семейство Жири производило впечатление порядочных людей, и то, что они подчинялись его указаниями без лишних слов, делало Эрика более, чем довольным ими. Все шло просто замечательно до того момента, когда в жизни всемогущего Призрака Оперы вновь не появился один перс, который начал все рушить. Этот человек иммигрировал во Францию, и, узнав о местонахождении Эрика, а также о том, что он в настоящее время манипулирует оперным театром, стал влезать в жизнь своего старого знакомого, называя себя совестью Эрика из плоти и крови. По словам Амира Дессана, этот статус требовал, чтобы Эрик встречался с ним раз в неделю, чтобы тот мог лично удостовериться, что тот вновь не вступил на кровавый путь или же перешел воображаемую черту принятого морального кодекса. Эрик лишь посмеялся над этими заявлениями, обдумывая как с легкостью мог бы обойтись и без надоедливых персов, которые никогда не поумнеют. Даже несмотря на свою доброту, Амир представлял угрозу разоблачения в случае отказа сотрудничества, поэтому Эрик решил только из вежливости приходить на эти еженедельные встречи, так как действительно не испытывал никакого страха или личных обязательств перед ними. На самом деле, он даже часто задумывался над тем, что ему нужно было просто убить Амира и покончить с этим, но к этому моменту Эрик уже пресытился смертями, поэтому идея забрать еще одну жизнь не подкреплялась никаким желанием. Поэтому, пусть его и мало волновали угрозы или чувства Амира, он продолжал приходить на обговоренное место, хотя бы просто потому, что ему больше особо нечего было делать. По крайней мере, так Эрик сказал себе сам.~ХХХ~
Поэтому на данный момент Эрик и занимался тем, что стоял в тени и наблюдал как над Парижем поднимается луна, в то время как этот раздражающий перс заставлял его ждать. Опять! Эрик достал из своего жилета карманные часы: Амир определенно опаздывал, а у него было еще так много дел, которые нуждались во внимании. В Опере полным ходом шла подготовка к фестивалю, а вместе с тем велись активные поиски нового сопрано для постановок этого сезона. Когда Эрик был вынужден избавиться от последней Дивы, он написал целую череду посланий управляющим, где доходчиво изложил, что им нужно тщательнее относиться к выбору новых и подходящих талантов. Выбор к этому моменту являлся не очень большим, в пределах маленькой группы певиц, которые к настоящему времени уже были ему продемонстрированы. Но их пение больше напоминало визги старух, черт бы их побрал! Если бы Эрику нужны были настолько отвратительные звуки, то он просто бы применил на них свое Пенджабское лассо и затянул бы на их шеях петлю. Благодаря блестящей идее Эрика, на различные ярмарки, в музыкальные дома и школы по многим европейским странам были отправлены разведчики для поисков кого-то с подходящим голосом и желанием петь в Опере Гарнье. Они должны были соревноваться в грандиозном конкурсе, а победителю полагалась должность и большая известность... если только он сам сочтет их подходящими для этого. Управляющие, возможно, могли полагать, что имеют на это право, но, в конце концов за Эриком было последнее слово. И он всегда пользовался этим правом. Таким образом, ему предстояло еще большое количество работы, поэтому Эрик не мог тратить свое драгоценное время в ожидании, пока этот чертов перс опаздывает. Он уже собирался уходить, когда заметил спешившего к нему Амира, который быстрым шагом шел вниз по пустынной улице с красным от напряжения лицом. - Ты опоздал. - Прорычал Эрик, когда тот подошел. - Я тебя уверяю, что это было неизбежно. - Заявил Амир, сделав несколько глубоких вдохов, чтобы восстановить дыхание. - Все улицы вдоль Сены заблокированы спасателями и сотрудниками экстренных служб, пытающихся оказать помощь. Я потратил много времени, пытаясь обойти их. - Спасатели? Что они там делают? - Переспросил Эрик, но не чувствуя себя достаточно заинтересованным. Он провел слишком много времени вдали от своей музыки этой ночью и как можно быстрее хотел бы закончить этот фарс, вернувшись в свое логово. - Ты не слышал? - Поинтересовался Амир, глядя на него в полном изумлении, но затем все же медленно кивнув в знак понимания. - Конечно же, нет. Откуда у тебя такая возможность, когда ты зарылся так глубоко в подземельях? Я удивлен, что ты вообще помнишь какой сегодня день и считаешь меня достойным своего внимания. - Я стою здесь только потому, что знаю, что если ты не найдешь меня на этом месте, то спустишься вниз сам, а этого мне определенно не надо. - Парировал Эрик, с негодованием скрестив руки на груди. - Ты можешь считать, что с ловкостью обходишь все мои ловушки, но я, например, не хочу тратить время от своей занятой жизни на то, чтобы избавляться от твоего тела, если вдруг тебя будет ждать неудача. - Это звучит как вызов. - Фыркнул Амир, намеренно игнорируя угрозу смерти от Эрика. - Но, что касается спасателей, то они были посланы из-за аварии, произошедшей недавно. Баржа со многими светскими львицами Парижа взорвалась, убив или выбросив в воду своих пассажиров. Выдвинута версия, что один из котлов на борту взорвался, нанеся непоправимый ущерб, из-за которого корабль почти сразу пошел ко дну. Сообщается, что многие из людей числятся пропавшими без вести. Довольно трагично. - Безусловно. - Отозвался Эрик с долей скуки в голосе. - Если бы ты хотел хотя бы иногда подниматься наверх и проявлять интерес к человечеству, может, в свою очередь, оно бы позаботилось о тебе. - Ворчал Амир, вытаскивая платок и вытирая пот со лба, который выступил из-за утомительной дороги. - Это именно то, чего я пытаюсь избежать, Дарога. - С горечью в голосе отозвался Эрик. - Последнее, что мне нужно, так это, чтобы мир интересовался мной. Я давно понял, что для меня оставаться тайной... безопасно. - Тогда тебе стоит отказаться от этого дурачества с призраками. - Продолжал браниться Амир, моментально получив смертоносный взгляд в глазах от одного опасного человека в маске. - Моника передала мне, что в последнее время ты стал слишком невыносим и требователен. Даже настолько, что стал критиковать ее балет, причем, я бы сказал, в довольно жестокой форме. - Она услышала правду. Если бы производительность Ла Сорелли была бы высока, то у меня не было бы причин для того, чтобы обращать на нее внимание. Я не пощажу ее, только потому, что она проводит все время с тобой... или же греет твою постель, перс. - Недвусмысленно сообщил ему Эрик. - Эмоциональной привязанности нет места в искусстве. Если ты действительно беспокоишься об этой девушке, то сдайся сейчас - она должна тратить время на то, чтобы оттачивать свое тело, а не доставлять удовольствие тебе. Кроме того, мне кажется довольно постыдным, что девушка двадцати лет сходится с мужчиной твоего преклонного возраста! Я шокирован, что ты еще не умер от апоплектического удара. - Мне, может быть, действительно под пятый десяток, но мое тело далеко не дряхлое! - Сплюнул Амир, явно оскорбившийся на слова Эрика. - Кроме того, что плохого в женском обществе в таком возрасте? Ты, быть может, и предпочел жить жизнью Тибетского монаха, но не я. Женщины могут обеспечить ряд удовольствий и наслаждений, и мне действительно радостно от того, что у Моники тело балерины - она очень гибкая в вещах определенного плана. - Ты можешь говорить не столь вульгарно? - Пожаловался Эрик, скривившись на словах мужчины. С того дня, как тот достиг половой зрелости, он боролся, чтобы подавить свои сексуальные желания, держа свои плотские желания в узде... и до сих пор успешно. Даже в Персии Эрик отказывался вкусить наслаждения, независимо от того, сколько раз Шах предлагал ему воспользоваться его гаремом, полагая, что ни одна женщина никогда не отдастся ему... по собственному желанию. И, хотя он сделал в своей жизни множество ужасных вещей, погрязая в грехах и выполняя многочисленные преступления, Эрик еще ни разу не воспользовался беспомощной женщиной. И, если он когда-либо готов был сорваться, то перед его глазами сразу же появлялся образ Анны, когда та стояла на кухне и рассказывала свою грустную историю о безнаказанности ее бывшего мужа. Эрик ни за что в жизни не хотел осквернять память о своей дорогой няне, совершая отвратительные вещи над женщиной. Таким образом, он остался совершенно чужд плотским радостям. - Кроме того, большинство женщин, с которыми я контактировал, были бесполезными существами, а некоторые и вовсе оказывались бесчеловечными. Его очаровательная мать являлась тому ярким примером. - Что ж, я думаю согласиться с тобой, узнав несколько таких дам по твоему описанию. - Задумчиво отозвался Амир. - Тем не менее, в свое время я также знал и любил некоторых особ, которые заставляли меня чувствовать совершенно иначе. И Моника Сорелли, с радостью сообщаю, попадает именно под вторую категорию. Должен сказать, что это крайне удобный способ следить за тобой. Ибо после очередной страстной ночи она довольно болтлива и любит рассказывать о твоих подвигах. - Ты с ней спишь только, чтобы получать информацию? - Эрик нашел, что даже он был в ужасе от такой новости. - Сомневаюсь. - Рассмеялся Амир, позволяя вороватой улыбке засиять на его лице. - Я общался бы с Моникой, даже если бы она ничего не знала о твоих злодеяниях. В этом перс заверил знакомого. - Ты делаешь сам себе медвежью услугу, Эрик, старательно избегая удовольствий, которые могут предложить женщины. Тебе ли не знать, что деньги в этом мире могут все, так что, полагаю, по тому состоянию, которое ты нажил, ты с легкостью смог бы позволить себе купить на одну или две ночи объятия какой-нибудь прелестной дамы. - Дарога, ты ступаешь по очень тонкому льду. - Прорычал сквозь зубы Эрик. - Почему бы тебе не закончить об этом говорить, пока я не решил навсегда забыть сюда дорогу. Или это та причина, по которой ты вытащил меня сюда? Оскорблять и хвастаться своими победами? - Нет, конечно. - Потупился Амир, посмотрев кающимся взглядом. - Прошу прощения за свои обидные слова. И ты прекрасно знаешь, почему эти встречи необходимы. Я должен убедиться, что тебе вновь не захотелось вернуться к убийствам и запугиваниям кого-либо понапрасну. И, мне хотелось бы успокоить свою совесть тем фактом, что ты вновь не вернулся к наркотикам, которые я с таким большим трудом вывел из твоих вен. Это ужасно, тратить такой ум как твой, чтобы и дальше наслаждаться мерзким ядом. - И как же ты остановишь меня, если я вновь вернусь к наркотикам? - С вызовом в голосе поинтересовался Эрик. - Как знать, быть может, ты уже опоздал, а я все это время скрывал это от тебя. Мне было бы легко обставить все так, чтобы никто об этом не догадался. - Ах, но ты ведь не сделаешь этого. - Возразил Амир. - Я видел не один раз, что тебе чуждо чувство вины, поэтому скрывать что-то от меня не было бы смысла. - Твоя правда. - Кивнул Эрик. Ему не было нужды производить впечатление на Амира, поэтому от него не требовалось никаких усилий, чтобы получить его одобрение. Если бы он действительно вернулся бы к наркотикам, то сказал бы об этом прямо, не испытывая никаких угрызений совести. - Но ты можешь быть спокоен, Дарога, на этой неделе не будет никаких убийств из-за наркотиков. После чего Эрик закатал рукава, демонстрируя свою искалеченную плоть стоящему перед ним человеку. На его руке виднелись старые шрамы, оставленные цыганами, а также несколько следов пребывания в Персии, но не было никаких свежих следов от уколов, которые показали бы, что он вновь от чего-то зависим. - Я буду спокойно спать, зная об этом. - Кивнул Амир. - И, думаю, что мне пора откланяться и отправиться домой. Увидимся на следующей неделе, мой старый друг. Эрик издевался над этим обращением. Действительно ли, старый друг. Их можно было ассоциировать в лучшем случае с просто знакомыми, но никак не друзьями. У Эрика не было друзей... больше не было. - Просто убедись, что больше не опоздаешь. - Предупредил он. - Я не собираюсь больше тебя ждать. - Это была не моя вина. - Повторил Амир. - Прости, но мне трудно поверить тебе. - Возразил Эрик. - Ты всегда опаздываешь. - А ты всегда ждешь. - Завершил их перепалку перс, рассмеявшись и кивнув ему на прощание, пока Эрик продолжал стоять на месте, открыв рот в знак протеста, пытаясь сказать что-то в опровержение.***
Назойливый перс. Эрик бормотал ругательства себе под нос весь обратный путь до своего подземного дома. Этот несносный человек был хорош только для одного... информации. И последнее время ему не хватало даже этого. Тем не менее, кроме своего послушного помощника Виктора, с которым Эрик поддерживал связь, когда ему нужно было два раза в неделю пополнять запасы, а также выполнить другие задания, Амир являлся единственным человеком, с которым можно было поговорить. И, даже если их разговоры были короткими и частенько раздражали Эрика, ему хотелось хотя бы изредка слышать голос другого человека. В то время как в катакомбах и его подземном доме было так... одиноко. Эрик постарался вытолкать из головы все угрюмые мысли, когда огибал тайный проход вокруг озера, умело избегая многочисленные ловушки и сигналы, которые он устанавливал в этом месте на протяжении многих лет. Конфиденциальность была той вещью, которой Эрик очень дорожил, поэтому тот старался сделать так, чтобы никто без приглашения не наткнулся на его убежище. Мысли Эрика были настолько отвлечены тем, что сказал Дарога, что он почти пропустил это. Но со второго раза ему удалось рассмотреть. Мертвое тело. И не просто мертвое тело... судя по одежде, это было тело девушки. Ее просто выбросило на берег, но нижняя часть продолжала оставаться в воде, когда как от линии талии она лежала на земле лицом вниз. - Черт... - Пробормотал Эрик, у которого не было настроения разбираться с этим трупом сегодня, когда все, что ему было нужно, так это вернуться к своей музыке. Дарога встряхнул его, поэтому он хотел успокоить себя в звуках труб своего славного органа, вновь возвращаясь к хорошему настроению. Последнее, что о чем он мечтал, так это утилизировать чужие мертвые тела. Подойдя, Эрик посмотрел на утонувшую женщину. Возможно, она была одним из несчастных пассажиров на той барже, которая недавно взорвалась? Существовало множество водопропускных труб и акведуков, которые вели из Сены, поэтому ее тело легко могло оказаться у берегов подземного озера. Эрику стало интересно, кем она была. Судя по ее скромному платью, которое та носила, он заключил, что девушка, должно быть, была рабочей на лодке, но никак не гостьей. Возможно, служанкой или кухаркой. Хотя это было неважно, так как теперь она мертва, и Эрик понял, что его этот вопрос совершенно не волнует. Но и позволить ей здесь лежать он также не мог, так как скоро труп начал бы гнить, от чего по всем туннелям начало бы страшно вонять, чего ему допускать совсем не хотелось. Эрик, возможно, и жил под землей подобно крысам, но это совершенно не означало, что он должен был вести себя как одна из них. Анна научила его с гордостью относиться к своему внешнему виду и обстановке, и в любой ситуации следить за тем, чтобы выглядеть аккуратным и опрятным... а этот труп, определенно, все портил. Эрик достал из своего плаща перчатки и надел их на руки, раздумывая над тем, что ему придется их сжечь, как только работа будет завершена. Но, когда он нагнулся и перевернул девушку, то с его губ сорвался тихий стон, а сам Эрик дернулся назад, чуть не потеряв равновесие и не упав назад. Эта девушка была мокрой, из-за ледяной воды ее кожа приобрела голубоватый оттенок, а ее каштановые волосы на голове находились в полном беспорядке, но даже так она продолжала оставаться самой красивой женщиной, которую Эрик когда-либо видел. Какая жалость, что теперь она была мертва.