Лучше раз увидеть, чем сто раз услышать

Карл Даэ сидел у камина в их небольшой арендованной квартире на улице Пелле, обхватив голову руками и позволяя себе поддаваться страху, отчаянию и всему тому, что до этого держал под замком. Они искали Кристину в течение трех дней и до сих пор не получили ни единой подсказки о том, куда могла пойти их маленькая девочка. Да, слова директоров Оперы Гарнье несколько обнадежили их, ведь получалось, что ее совсем недавно видели живой, но даже это терялось перед лицом разочарований. Анна делала все возможное, чтобы скрывать от мужа свое беспокойство, но утомительное путешествие в Париж и пребывание в шумном городе сделали свое дело, и Карл увидел, как рушится ее самообладание. Его жена была сильной женщиной, он действительно знал это, но ему было известно и то, что все, что касалось Кристины, имело у Анны собственные пределы. Уже простое пребывание в Париже приносило ей массу болезненных воспоминаний, воспоминаний, о которых она старалась забыть. Именно здесь Анна жила в роскоши в качестве виконтессы де Шаньи, после чего была так бессердечно выброшена на улицу из-за того, что, очевидно, не было ее виной. Не говоря о том, что в последний свой приезд во Францию Анна пыталась спасти одного изувеченного мальчика, о котором некогда заботилась. Карл знал, что его жена никогда полностью не пережила потерю того ребенка, и даже сейчас он видел, что это сильно мучило ее. Пожилой скрипач молился, чтобы их новорожденная дочь исцелила все раны Анны, но она лишь усугубила горе женщины в почти всех отношениях. Много моментов было омрачено ее явным сожалением из-за того, что они не могли быть разделены с тем ребенком. Кристина пришла на место того потерянного мальчика и стала для его жены настоящей одержимостью, как будто она пыталась компенсировать то, что не смогла дать тому мальчику, отдавая вдвое больше их драгоценной маленькой дочери. Не то чтобы Карл злился из-за этого, - он сам относился к Кристине так, будто той не было равных, - но они с Анной не думали о детях: он уже давно не был молод во время их первой встречи, а она утверждала, что не может забеременеть. Но тот день, когда его жена объявила, что бог благословил их таким чудом, стал самым счастливым днем для скрипача. Когда крошечного младенца положили ему в руки, Карл Даэ поклялся защищать и любить свою маленькую дочурку со всей пылкостью, и он преуспевал в этом... до сих пор. Пожилой скрипач издал низкий стон, вспоминая разговор, который состоялся у них с Анной по поводу перспективы позволить Кристине отправиться в Париж одной на прослушивание в Оперу Гарнье. Их бюджет всегда был ограниченным, а о покупке трех билетов по железной дороге не стоило и говорить - это были бы непозволительные расходы. Кристина утверждала, что крайне расточительно было ехать в Париж всем троим, ведь окончательного решения по поводу участия в фестивале еще не знал никто. Вместо этого она предложила отправиться во Францию самостоятельно, а потом отправить письмо за ними в случае положительного ответа. В начале Анна была категорически против этого, не желая, чтобы ее ребенок находился вне поля зрения в течение столь долгого времени и, особенно, в большом и беспощадном городе. Тем не менее, Кристина продолжала умолять их, и, будучи таким отцом, который не в силах отказать грустным и умоляющим глазам своей маленькой дочери, Карл, наконец, смягчился и дал разрешение. Теперь же он жалел об этом выборе каждой клеточкой естества. Потому что Кристина исчезла, и он до сих пор не смог придумать, как же им вернуть ее домой. Карл провалился в качестве отца. Но хуже всего было то, что он провалился и в качестве мужа, потому что не мог предоставить своей жене достойный отдых. Анна едва спала, почти ничего не ела и пребывала на грани срыва, чем не оставила Карлу иного выбора, кроме как тайно вмешаться в ее дела. В то время как она разговаривала с владельцами нескольких магазинчиков на противоположной стороне улицы, расспрашивая каждого из них про Кристину, он тайно посетил аптеку. Там скрипач раздобыл немного снотворного, желая хотя бы так заставить свою измученную жену отдохнуть. Это сработало хорошо, и Анна так и не поняла что произошло после того, как она выпила чай и крепко заснула на диване этой ночью, и почему после этого она оказалась в кровати. Карл подумывал о том, чтобы последовать ее примеру, но все же счел это решение неправильным - ему следует быть начеку, чтобы в случае чего защитить спящую жену. И вот теперь он сидел в гостиной один, ругая себя за всю ту боль, которую им пришлось пережить из-за исчезновения Кристины. Где она сейчас была? Чувствует боль или страх? Кто тот человек, который пришел вместе с ней на прослушивание... и что этот дьявол мог сотворить с ней, пока они не могли защитить ее? Карл почувствовал, что его кровь вскипает от злости при мысли о том, что какой-то негодяй использует Кристину, возможно, убеждая, что это поспособствует карьере. Что если... Она сейчас сильно нуждается в отце, который был бы способен защитить ее от других мужчин с подобными мыслями? Его дочь обладала уравновешенным характером, даже будучи маленькой девочкой, она никогда не проигрывала угрозам или издевательствам со стороны других детей, отстаивая себя и ставя на место других. Но у Кристины совсем не было опыта общения с коварными и непристойными французами, которые не умели ничего, кроме обольщения невинных девушек, как она. Вот где именно Карл провалился в своих обязанностях отца. Он должен был быть здесь, чтобы оберегать ее! Скрипач не знал, как долго просидел в комнате, вытирая непрекращающиеся слезы, когда вдруг раздался стук в дверь. Слишком позднее время для посещения приличных людей, от чего Карл начал опасаться самого худшего. Он сказал полиции немедленно уведомить их, если они что-то обнаружат, независимо от часа, и почувствовал как страх стискивает его сердце, от того, что могло произойти ужасное. Хорошие новости никогда не приносят глубокой ночью. Тем не менее, Карл знал, что не может проигнорировать стук. Он медленно поднялся с дивана, вся кровь отхлынула с его лица, и он на ватных ногах направился к входной двери. С тяжелым вздохом, позволяя себе в последний раз надежду, что их дочь жива, скрипач положил руку на ручку и дернул ее.

***

Свет, исходящий из комнаты, заставил силуэт в дверном проеме быть разве что неопознанной тенью, от чего Кристина не имела ни малейшего понятия о том, кто сейчас стоял перед ней. Был ли это ее отец... или же, возможно, какой-то слуга, который молча ожидал, что она объявит о себе и своих намерениях? Без всякого иного способа узнать это наверняка, девушка прочистила горло и заговорила: - Простите, месье, - начала она, тихо и немного неуверенно, - я ищу Карла и Анну Даэ. Возможно, мне дали неправильный адрес... - К-Кристина? - Ахнул Карл, его голос дрогнул, и он чуть было не рухнул на пол от накатившего облегчения. - Это... это действительно ты? - Отец? - Спросила девушка, протягивая свою руку вперед, и пожилой мужчина притянул Кристину в свои давно желанные объятия. - О, мое дитя! - Зарыдал он, закапывая лицо в ее волосах, прижимая к себе дочь так, как будто не собирался больше отпускать. - Ты жива, и ты вернулась! Карл невнятно бормотал себе под нос снова и снова, делая все возможное, чтобы восстановить дыхание, пока они оба не оказались в слезах, и ни один из них не собирался останавливаться. Наконец, Кристина немного отстранилась и повернула голову, чтобы увидеть помещение за ним, прищуриваясь, в попытках разглядеть комнату. - Мама... ты здесь? - С надеждой позвала она в пустую комнату. - Мама? Это я... Кристина. Карл быстро взял ее за плечи и держал на расстоянии вытянутой руки, внимательно изучая дочь глазами любящего отца. Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы заметить полупустой взгляд Кристины и то, что она, казалось, не могла сосредоточиться на его лице. В сочетании с тем, что дочь не узнала кто перед ней, когда он открыл дверь и искала Анну в явно пустой комнате, вывод напрашивался только один. - Что с твоим зрением? - Едва не воскликнул Карл, поднимая ее подбородок вверх, чтобы на лицо попадало больше света. - Ты не можешь меня видеть, доченька? Что с тобой произошло? - Я... это был несчастный случай, - начала объяснять Кристина, чувствуя как к горлу подступает комок, мешающий говорить. - Я временно ослепла... и не могла ничего видеть в течение многих недель. Но мне уже лучше, мое зрение с каждым днем все сильнее возвращается. Она попыталась сделать все возможное, чтобы сгладить его очевидное волнение. - О, Кристина, где же ты была? - Простонал Карл, вновь обнимая ее и уводя внутрь. Скрипач уже готов был закрыть дверь, однако, прежде чем он успел полностью это сделать, чья-то рука задержала этот процесс, чем заставила удивленного Карла сделать несколько шагов назад. - Она была со мной, - раздался мягкий, но властный голос. В маленькую комнату вошел Эрик. - Кто ты, черт возьми? - Ахнул Карл, беря Кристину за руку и переводя ее к себе за спину. Человек, оказавшийся перед ним, был немного выше него самого и, казалось, не только занимал собой помещение, но и полностью подчинял все вокруг себя. Он был одет в темный вечерний плащ, черные перчатки и длиннополую шляпу, надвинутую почти до самых глаз. Карл почти не видел его лица, но почти кошачьи янтарные глаза, проступающие из-под тени одежды, вызывали холодную дрожь по всей спине. - Отец... это Эрик, - проговорила Кристина, не видя подозрительных и полных недоверия взглядов, которыми обменялись мужчины. Тем не менее, из-за напряжения в воздухе, а также тона ее отца, девушка поняла, что стоит как можно быстрее объясниться. - Это он спас меня после аварии на барже, из-за которой я потеряла зрение. И Эрик заботился обо мне. - Ты заботился о ней? - Переспросил Карл, сузив глаза. - Ты, может быть, доктор? - Нет, - размеренно ответил Эрик, стараясь сдерживаться. Чувство жжения, вызванное резиновой маской, становилось крайне невыносимым, но он принуждал себя отвечать вежливо и честно. - Формально у меня не было медицинской подготовки, но я вполне осведомлен о человеческом теле и о том, как оказывать помощь. - О, уверен, ты знаешь гораздо больше о человеческом теле, чем говоришь, - выплюнул Карл, делая вывод, что этот человек, скорее всего, и выдавал себя за кузена Кристины, втайне желая более, чем просто семейной связи с его прекрасной дочерью. - Не хочешь ли сказать мне, почему ты, если не являешься врачом, как сам то признаешь, решил взять на себя заботу о ней вместо того, чтобы отдать ее властям или отвезти в больницу? Здесь и Эрик, и Кристина не нашлись, что ответить, однако, вовсе не по той причине, по которой воображал это Карл. Кристина просто не знала как ответить, не раскрывая секретов Эрика, а Эрик не хотел походить на маниакального отшельника, живущего вдали от любого общества. Ничто из того, что можно было бы сказать, не обернулась бы ничем хорошим... ни для одного из них. - Возможно, лучше обсудить такие вещи с вашей женой. - Предположил Эрик, молясь, чтобы Анна смогла опровергнуть некоторые из подозрений, которые сейчас были направлены на него. Если все пойдет также, как и началось, то, как он надеялся, присутствие бывшей няни поможет сократить этот обмен любезностями. - Да, где мама? - Кристина умоляюще посмотрела на отца. - Она спит. - Сообщил Карл, не решаясь ни на секунду оторвать взгляд от навязчивого гостя. - Я дал ей снотворное, чтобы помочь заснуть. Твоя мать была на грани душевного краха, и мне становилось боязно за ее здоровье. Сейчас она спит в соседней комнате и вряд ли проснется в течение нескольких часов. Эрик проклял свою удачу, чувствуя, что только что лишился единственного союзника. Он знал, что Кристина по-прежнему на его стороне, но, похоже, что ее отец так просто не позволит им быть вместе. - Теперь я вновь задаю свой вопрос: почему ты решил оставить мою дочь у себя, а не сообщить о ней властям, которые до сих пор считают, что она умерла? - Не слишком вежливо поинтересовался Карл. - И я все еще жду ответа. - Отец, пожалуйста, - взмолилась Кристина. - Это не вина Эрика. Сначала я сама отказывалась называть ему свое полное имя, поэтому он и понятия не имел, кого нашел и не мог предупредить жандармов. - Если бы он был джентльменом или человеком благородным, то нашел бы способ! - Повысил голос Карл. - Но теперь, благодаря его действиям, я могу лишь заключить, что это подлец и соблазнитель молоденьких девушек! У тебя, что, нет границы дозволенного... нет морали? - Эрик - джентельмен! - Пренебрежительно продолжала настаивать Кристина, не одобряя подобный тон отца. - Он был добр и внимателен ко мне! За все то время, что я жила с ним, Эрик ни разу не воспользовался своим преимуществом! - Ты... ты жила с ним?! - Взгляд чистой ненависти, промелькнувший в глазах пожилого скрипача был слишком знаком Эрику - пусть даже на этот раз он не был направлен исключительно на его лицо. - Кристина, что на тебя нашло? Слепая или нет, я думал, что в тебе больше чести, чем... поддаваться аморальным действиям какого-то чернокнижника! - Месье Даэ, вы ведете себя неразумно и слишком грубо по отношению к своей дочери! - Прорычал Эрик, которому совсем не понравилось, как этот человек разговаривал с его ангелом. Она не сделала ничего плохого, и он не собирался стоять в стороне, пока ее пытались оклеветать, пусть даже это и был сам отец Кристины. - Если кто-то и виноват в том, что вы беспокоились из-за отсутствия дочери, то это я. Но я не позволю вам поставить под сомнение ее безупречный характер! - Ты будешь молчать! Ее желаю слышать, а от тебя ни слова, негодяй! - В глубине души Карл понимал, что чересчур остро реагирует, но последние недели беспокойства и боязни худшего подталкивали к этому. - Как я объясню это твоей матери, Кристина? - Мама поймет! - Закричала та на отца, на ее глазах проступили слезы от его столь резких слов. - Она прислушается к голосу разума, когда ты, видимо, только и хочешь, что делать поспешные выводы. Пожалуйста, папа, мы не сделали ничего плохого! Эрик заботился обо мне, держал меня в безопасности, кормил и одевал, в то время как другие выкинули бы на улицу! Он хороший человек... и я люблю его! - НЕ СМЕЙ ГОВОРИТЬ ТАКИХ ВЕЩЕЙ! - Карл был теперь настолько огорчен, что не мог поверить собственным ушам. - Этот человек околдовал тебя, манипулировал твоими мыслями, и ты решила, что обязана ему своей привязанностью и преданностью за те скандальные вещи, которые он совершал над тобой! Что за человек будет содержать дома невинную девушку и, тем самым, разрушать ее репутацию, приютив в своем доме до брака? Я отвечу тебе... только негодяй! - Вас ведь предупредили не говорить о Кристине подобным образом! - Закипел Эрик, делая угрожающий шаг в сторону разъяренного человека. - Я никогда не думал испортить ее каким-либо образом, не говоря уже о репутации! - Отец, его дом полностью изолирован, никто даже не знал, что мы живем там вдвоем! - Встряла Кристина, но затем, вспомнив, что такие люди все же имеются, быстро поправилась. - Ну, Амир и Виктор знали, но они никогда никому не расскажут. - Полностью изолирован? Это же еще хуже! - Закричал Карл, поднимая руки в небо. - И ты утверждаешь, что только двое знали о твоем местонахождении? И что это за люди?.. Также же мужчины, кто мечтает увидеть мою драгоценную дочь оскверненной и оставленной в позоре? Держатся поблизости, в надежде, что этот монстр устанет от тебя и охотно отдаст надоевшую шлюху своим друзьям? Жестокие слова Карла не только заставили Кристину в шоке отступить, но и стали последней каплей для Эрика. Все это время он боролся со своей врожденной вспыльчивостью, но теперь перестал сдерживаться. Этот человек сколько угодно мог быть ее отцом, и в начале ему хотелось произвести на него хорошее впечатление, но он не собирается стоять сложа руки и позволять кому-либо говорить такие ужасные слова в адрес его любимой Кристины! С яростным прыжком Эрик дернулся вперед, схватив за лацканы пожилого мужчину и с ударом припечатал того к стене, попутно сбив несколько предметов с соседней полки. - На что вы смеете намекать? - Прошипел он, приближая лицо в маске к Карлу. - Ваша дочь само совершенство, воплощение благодати и приличия, и вы осмеливаетесь намекать на обратное? Я предпочел бы вечность гнить в аду, чем каким-либо образом упрекнуть Кристину в подобном! Его руки жаждали сомкнуться вокруг шеи этого человека и надавить в нужном месте, чтобы услышать желанный щелкающий звук, означавший немедленную смерть. - Вы были правы, назвав меня монстром, месье, потому что даже понятия не имеете, какие зверства я совершал в прошлом или же на что способен сейчас! Тем не менее, произнесете еще одно слово против превосходного характера вашей дочери и, клянусь, что не буду нести за себя ответственность! Эрик не знал, что могло произойти дальше. Был ли он в состоянии вернуться к старому пути и покончить с жизнью человека из-за того, что тот сказал ему и Кристине? И, к счастью, его остановили прежде, чем это удалось выяснить. - Эрик? - Голос ангела пронзил ярость, охватившую его на мгновение. Его тело перестало ему подчиняться, когда он выбрал человека мишенью для своего гнева. Маска, предназначенная для того, чтобы скрыть позор, теперь буквально жгла кожу, а каждая клетка была напряжена до предела, в то время как ум пребывал в состоянии шока от того, в чем только что ее отец обвинил их. Все это заставило его низменные инстинкты затмить благие намерения, и он готов был напасть на любого, подобно загнанному в угол и обнажившему клыки зверю. Тем не менее, одно слово Кристины вернуло его в реальность к ужасу и позору, которые приходили от одной мысли, что он был всего в нескольких секундах от причинения вреда, или, может, даже убийства. Стыд обжог его до самых костей. Это ведь был не какой-то похотливый цыган с кнутом в руке или же Шах из далекой Персии... перед ним стоял отец Кристины! Она бы ни за что не простила его, причини он ему малейший вред. Отступив назад, Эрик отпустил Карла и позволил ошеломленному скрипачу пошатнуться в сторону и схватиться за спинку соседнего стула, чтобы удержаться на ногах. Сам же Эрик с таким ужасом смотрел на свои руки, как будто они уже были покрыты кровью ее отца. Что же он почти сделал? Он действительно был монстром! Карл же стоял и прилагал усилия, чтобы восстановить сбитое дыхание и обдумать произошедшее. Пожилой мужчина понимал, что погорячился, и его унизительные обвинения теперь разрывали ему сердце, стоило только посмотреть на опустошенный взгляд дочери и на человека, который столь ревностно пришел ей на защиту. В этот момент Карл не знал, кто же из них был большим злодеем - этот мужчина... или он сам. - Кристина, - проговорил Эрик, отрывая взгляд от рук и поворачиваясь к ней, молясь всем богам, чтобы она не успела разглядеть то, что он почти совершил. Ему было стыдно за свое поведение, и он без сомнения понимал, что больше не может оставаться здесь. Он должен был уйти... он должен был убраться прочь! Делая несколько шагов вперед, Эрик дотронулся дрожащими пальцами до щеки девушки, наслаждаясь ее ответным нежным прикосновением, когда она положила сверху свою руку. - Я... я сожалею. Он перешел на шепот. - Пожалуйста, прости меня, мой ангел. Затем, бросив последний извиняющийся взгляд на ее отца, он повернулся и быстро вышел из дома, чуть не выбив дверь силой своего удара. - Эрик? - Окликнула его Кристина, не понимая, что только что произошло. - Эрик! Эрик, вернись! Спотыкаясь, она направилась к двери, чувствуя леденящий ветер на лице. Однако девушка не увидела маленький столик перед собой и со всего размаха врезалась в него, от чего закричала от боли и рухнула на пол, случайно опрокидывая все на своем пути. - Кристина! - Карл поспешил к ней, отодвигая в сторону предмет мебели и протягивая руку, чтобы приобнять дочь. - Где Эрик? - По ее щекам текли крупные капли слез. Она зажимала рукой ушибленное колено и пыталась встать. - Эрик! Ответа не последовало. - Он ушел, моя дорогая, - сообщил ей Карл, помогая встать на ноги и пересесть в кресло, прежде чем направиться к двери и избавиться от источника холода. Скрипач заметил небольшой саквояж, стоящий на ступеньках, и перенес внутрь. Когда он обернулся назад, то увидел, что его дочь заливается слезами, закрывая лицо руками. Плечи ее сильно дрожали. - Пожалуйста, не плачь, Кристина. Карл подошел к ней и опустился на колени. - Я здесь, и теперь ты в безопасности. - Ты все испортил! - Закричала она, скидывая его руки со своих плеч. - Эрик ушел, и это все из-за тебя! - Кристина, я прошу тебя... - начал Карл, не зная, что сказать. - Послушай меня, теперь, когда он исчез, все будет в порядке. Ты вернулась к нам, и только это имеет значение. На этот раз мужчина взял ее за руки и нежно поцеловал каждую кисть. - Тебе больше не нужно будет встречаться с этим человеком, я прослежу за этим, но никому не нужно знать, о том, где ты жила, даже твоей матери. Мы забудем все, что произошло и вместе вернемся домой, в Швецию... вернемся к тому, что было. - Нет! Я не хочу возвращаться с тобой... хочу остаться здесь! - Продолжала спорить Кристина, делая все возможное, чтобы вырвать свои руки. - Мое место рядом с Эриком, он мой дом... я люблю его! - О, моя дорогая, ты только думаешь, что любишь, - продолжал Карл, стараясь удержать свой голос спокойным и обнадеживающим. - У тебя совсем не было опыта с мужчинами. Ты не знаешь, что такое любовь, и это не твоя вина, что этому Казанове удалось убедить тебя в ней. Невинные девушки, такие как ты, могут быть легко искушены сладкими речами и неискренними обещаниями. Скрипач замолчал и посмотрел дочери прямо в глаза. - Пожалуйста, скажи мне, что это все... что больше между вами ничего не было. Никаких прикосновений и... более серьезного. - Однако стоило Кристине резко посмотреть на него, он поспешил поправиться. - Нет... не говори мне, я не хочу знать! Несмотря ни на что, мы все еще любим тебя, моя дорогая. Просто возвращайся с нами домой, и я все исправлю. - Прекрати! Ничего из того, что ты можешь сказать или сделать, никогда не исправит этого! - Вдруг ее что-то осенило. Глаза Кристины расширились от страха, когда девушка вдруг поняла, что у нее не было никакого способа найти Эрика, не было никакой возможности связаться с ним сейчас, когда он ушел! Она знала, что тот жил под землей... но где? Ей было не известно ни названия улицы, ни адреса, ни кого-нибудь, кто проводил бы обратно к его любящим рукам. Эрик был полностью потерян для нее, если же только он не решит вернуться сам. И что-то подсказывало Кристине, что это последнее, что ему захочется сделать после того, как ее отец ужасно обошелся с ним. Когда Эрик заговорил с ней, то тон в его голосе, полный угрызения совести и сожаления, звучал в точности как последнее прощание. Ее сердце закричало от боли при мысли о том, что они больше никогда не увидятся, и Кристина совершенно точно знала, что не сможет пережить эту потерю. Рыдание вновь начало душить девушку, но на этот раз в несколько раз сильнее. - Мне так жаль, Кристина, я не хотел причинить тебе столько боли. - Карл вдруг осознал, что не знает как справиться с обезумевшей дочерью. Обычно именно Анна занималась подобными эмоциональными всплесками. Он наклонился вперед, чтобы попытаться приобнять дочь в попытке предложить ей свою поддержку. - Но ты буквально из ниоткуда появляешься вместе с этим человеком, которого я даже не знаю, и утверждаешь... что любишь его. Как мне нужно было отреагировать? - Как отец, который доверяет мне! - Вскричала Кристина. - Но вместо этого ты обвинил меня в... Девушка даже не смогла повторить то, что он сказал ранее, и отвернулась от отвращения. - Эрик - хороший человек и пришел сюда, чтобы попросить у тебя мою руку и сердце! А теперь он ушел, и это все твоя вина! - Он... что? - Карл был ошеломлен. Медленно опустив глаза вниз, пожилой скрипач увидел на безымянном пальце ее левой руки кольцо. - Брак? - Именно так! Этот негодяй, как ты его назвал, был тем, кто спас мою жизнь и заботился обо мне в течение последних двух месяцев, после чего попросил меня стать его женой, и получил согласие! - Кристина... я не знал... я... - начал заикаться Карл, чувствуя себя в этот момент так никчемно. О, ради всего святого, почему он решил именно сегодня подсыпать своей жене снотворное, ведь если бы Анна проснулась, то все бы не прошло так неправильно. Она всегда была голосом разума и той, кто успокаивал его... ему бы понадобилась поддержка ее нежного духа пять минут назад. - Пожалуйста, давай поговорим об этом... позволь мне загладить свою вину. - Как? Может, подскажешь куда ушел Эрик? - Набросилась на него Кристина. - Может, найдешь его для меня и вернешь? Когда скрипач не ответил, девушка продолжила свою обвинительную речь. - Я так не думаю! Вы с матерью спрятали меня от всего мира, и тогда, когда мне, наконец, удалось расправить крылья и осмелиться найти любовь, ты выстрелил и сбросил меня обратно в позолоченную клетку! Но перед тобой больше не маленькая девочка, теперь мне точно известно, чего я хочу! И я хочу обыскать весь город и найти Эрика! И ты меня не остановишь! - Кристина вдруг почувствовала страшную усталость, и все, чего ей хотелось, так упиваться собственными слезами, но уже не перед отцом. Она уже решила, что не будет больше той маленькой девочкой, которой нужна родительская поддержка и потребность, чтобы они решали все ее проблемы. Кристина станет взрослой женщиной и станет сама управлять своей судьбой. - Я не хочу больше оставаться с тобой в одной комнате... мне нужно побыть одной! Карл проглотил комок в горле и грустно кивнул. Она не сможет простить его сегодня, как бы он ни умолял ее об этом. Лучше всего им всем отправиться спать и вернуться к разговору с утра, с ясными головами, и когда проснется Анна, чтобы выступить посредником в этом беспорядке. Пожилой мужчина помог своей дочери подняться и отвел Кристину в запасную комнату. Он передал ей саквояж, который нашел на крыльце, после чего, закрыв дверь, оставил дочь одну. Затем Карл несколько минут сидел в гостиной, прислушиваясь к звукам, надеясь, что она передумает и позовет его... но единственным ответом было лишь ее душераздирающее рыдание. Что он наделал?

***

Эрик не знал, как долго бродил по темным улицам Парижа, прежде чем вернуться в свой подземный дом, но тело его болело, глаза опухли, а сердце, казалось, сморщилось и умерло. В тот момент, когда он сбежал из арендованной квартиры четы Даэ, Эрик сорвал с себя резиновую маску и засунул в карман, даже не заботясь о том, что может попасться кому-то на глаза. Небеса помогут всем, кто осмелится приблизиться к нему в таком непристойном и безутешном состоянии, ибо, он уверен, что никто из тех несчастных не задержится надолго на Земле. Эрик, наконец, оказался в своей гостиной и начал осматривать комнату, ища глазами каждый предмет, которого когда-либо касалась Кристина, как будто желая намеренно поиздеваться над собой еще больше, так как все это вызывало болезненные и приятные воспоминания, а думать о них ему сейчас совершенно не хотелось. Но все же Эрик повернулся и прошел в спальню Кристины, медленно толкнув дверь и войдя внутрь. Почему он продолжал истязать себя таким образом было непонятно, но мужчина начал бесцельно ходить по комнате и позволять своим рукам касаться всех ее вещей. Ленты девушки лежали на туалетном столике, обувь стояла под стулом, а одно или два платья по-прежнему продолжали висеть в открытом шкафу, поскольку Кристина заверила его, что вернется сюда после свадьбы. Их свадьба... какая жестокая насмешка судьбы. Как он вообще может надеяться жениться на ней после того, что сделал? В приступе губительной ярости почти был готов убить ее отца! Даже если Кристина каким-то чудом все еще согласна на этот союз, то едва ли у него выйдет получить разрешение от родителей. Эрик шагнул вперед и поднял руку, чтобы дотронуться до бархатистого рукава одного из платьев, которое висело там столь одиноко и забыто... точно также как и он сам. Сняв наряд с вешалки, мужчина прижал его к себе, пряча открытое лицо в ткань и глубоко вдыхая. Одежда все еще пахла Кристиной, и волна горя, которая вдруг настигла его, оказалась слишком сильной и невыносимой. Ее здесь не было. Он потерял свою любовь навсегда! Эрик наткнулся на кровать и, ухватившись за спинку одной рукой, чтобы иметь опору, прижал к своей груди платье Кристины. Слезы душили его, и он свернулся в комок около изголовья ее спального места, не решаясь положить свое ужасное лицо рядом с подушкой. Он не был достоин лежать здесь, в месте, где девушка спала каждую ночь и мечтала о счастье. Эрик всегда был готов быть ее верным слугой, послушным псом, стремящимся угодить всему, чему только мог, но сейчас ютился здесь подобно шелудивой дворняжке. Слезы уступили место душераздирающим стонам, и единственное, что держало Эрика в здравом уме - мысль, что его любимый ангел вернулся к его любимой Анне. Это, а также ее аромат, продолжавший сохраняться на платье, которое Кристина когда-то носила... теперь это было для него дороже жизни. Это была очень долгая и горькая ночь.