Байки девочки на побегушках

      Я скучала по дому, видела его в своих снах, отчего подскакивала по ночам, а после, немного попялившись на стену, где висела полка с книгами, падала обратно на подушку и заливалась слезами. Это раздражало Дроваса, спящего в соседнем спальном мешке: он ворчал сквозь сон, недовольно ворочался и просил меня угомониться, даже не открывая глаз.       Мне снился братец со своей красавицей-женой, родители, суровый, но любящий нас дедушка, и мой отдел с бесконечными бумажками и небольшими, нечастыми для среднего городка, происшествиями. Мне этого всего не хватало… Однако я не пыталась искать способ вернуться домой: спросить-то просто не у кого было, и даже если бы я открыла рот и огласила, что я из другого мира, то, зуб даю — сочли бы меня за сумасшедшую, и мне пришлось бы доживать свой век, побираясь и живя в так «полюбившейся» мне развалюшке. В Вороньей Скале магов не было, только один жил в Тель-Митрине, но это было далековато: путь проходил через пепельные пустоши, которых я стала бояться, как огня. Слишком пугливая, скажете вы? Я бы не сказала, просто меня в дрожь бросает от порождений пепла, которые там наверняка обитают, и чертовых пепельных прыгунов, которые, как мне рассказывали, прыгают там чуть ли не стаями, как саранча-переростки. Вообще не переношу всяких членистоногих. Я могла бы увязаться за кем-нибудь, но туда давно никто не ходит, иногда приходит оттуда женщина, но на моем веку это был один разнесчастный раз. Поэтому я просто жила: дулась на Гелдиса, выясняла отношения с Дровасом, фыркала в сторону Велета и рыдала по ночам в подушку…       В одну прекрасную летнюю прохладную ночь, когда можно было не трястись от холода под теплым одеялом, а вывалить пузо и позволить себе вытащить из спального мешка всю тушку и развалиться на нем, мне приснился странный сон, не похожий на мои обычные сновидения: вместо обрывков прошлой жизни и двери, что открывала вход в черноту, мне снилось какое-то существо в позолоченной маске, из-за длинной мантии было сложно сказать человек это или нет. Оно было окружено каким-то ядовито-зеленым ореолом, что оно кряхтело, я не смогла разобрать, но меня тянуло к нему: ноги сами тащили тело, рука тянулась к маске, а трудноразбираемый шепот тем временем обретал четкость… Голос этот был вроде бы мужской, звучный, приказывающий с такой интонацией, что нельзя было не подчиниться. Однако разобрать что-то было невозможно. Я, может, и подчинилась бы, но для этого надо было сначала понять, о чем говорит существо…       Как только рука в темной перчатке потянулась к моему лицу, я резко открыла глаза, тяжело дыша и пялясь потолок, а потом в окно. Занималась заря…       С тех пор мои сны из разряда болезненной ностальгии перетекли в ужасы с претензией на тайные послания и прочую мистерию; голова периодически начала раскалываться от боли, а в глазах беспричинно темнело. К лекарям не обращалась и пустила все на самотек, как это обычно делают люди с подобными проблемами. Даже Гелдис, как действительно заботливый работодатель, пнул меня на прием к местному алхимику. Та дала какие-то зелья и, посетовав на нехватку рабочей силы для сборки пепельного батата (свекла себе, как свекла, а звучит, как ругательство), рассказала, что и когда надо принимать. Я какое-то время старательно придерживалась рецепта и пила эту отвратительную дрянь (за которую, кстати, выложила не особо скромную сумму), и первое время она мне помогала: голова не раскалывалась от каждого зевка, и в глазах не темнело, однако сны все равно не отпускали. Поэтому мою веснушчатую морду стали украшать мешки и круги под глазами, как у панды или енота, ведь я полночи не спала, боясь смотреть свои сновидения.       «Скрысота же ты моя!» — ехидно отзывался Дровас, как только я вставала у зеркала, чтобы привести себя в мало-мальский порядок или худо-бедно подровнять волосы, чтобы они продолжали сохранять форму кода-то модного каре с не менее модной челочкой с зачесом; правда, она перестала быть опрятной, ибо была криво-косо подровнена, и, казалось, самым наилучшим выходом было бы просто состричь ее или побриться наголо. Когда повар говорил мне подобные комплименты, я поджимала губы и поворачивалась в его сторону, сжимая в руках остро заточенный кинжал, который грозился оказаться у него в одном интересном месте. Однако это не мешало эльфу шутить надо мной, когда ему вздумается, и я даже первое время огрызалась, но потом махнула рукой и предоставила ему свободу слова. Должны же быть и у него радости в жизни, в конце концов!       Впрочем, недосыпами страдала не только я: на лицах данмеров, чья кожа была серой, как пепел и скрывала наличие кругов под глазами лучше, чем моя, тоже были видны следы неблагополучных ночей, а их периодически морщащиеся лица недвусмысленно намекали на наличие головной боли, и у алхимической лавки можно было наблюдать целую очередь из жаждущих получить лекарство. Когда меня посылали туда за всякими специями, то мне постоянно не везло: я оказывалась в самом хвосте, поэтому, от нечего делать, отходила в сторону и заводила беседы с рядом торгующим Фетисом Алором (батюшкой нашей милой Дрейлы, если вы помните). У него самого было с деньгами негусто: народу-то было не до его безделушек, лишь изредка к нему обращались за одеждой или шахтерским инструментом, да мелкими подарками.       "Вот поднакоплю денег"… — начинал он обычно свои причитания, а потом переходил к описанию воистину наполеоновских планов по налаживанию жизни и своего благосостояния. Одним летним днем, когда меня мутило особенно знатно, а очередь и не думала укорачиваться, Фетис начинал наш разговор именно с этой фразы, попутно что-то ища. Как он сам сказал: куда-то подевалась кирка.       — Ну и куда вы, когда поднакопите? — моему скептицизму, в связи с головной болью, не было предела.       Эльф пожал плечами и уступил мне свой ящик, на котором любил сидеть, потому что боялся: вдруг я свалюсь на его прилавок своей худосочной тушкой и нарушу идеальный порядок в его немногочисленных товарах. Пробормотав слова благодарности, я присела и принялась тереть висок. А торговец тем временем вещал:       — Ну, знаешь ли, Нирн огромен, а я местечко себе найду, уж не бойся. Там открою дело, а после — буду кум королю. И дочку удачно пристрою.       Я усмехнулась: в прошлый раз он говорил точно так же про Восточную торговую компанию, но, видимо, верить в возвращение этих ребят он уже перестал. Вообще, эту компанию здесь откровенно не любили, она по факту разорила практически всю Скалу, оставив этих поселенцев практически ни с чем, однако Алор питал к ним достаточно теплые чувства и верил, что все с их новым приходом наладится. Мне это напоминало веру в идеального и доброго батюшку-царя — такую же наивную и светлую.       В наш бесцельный разговор вмешалась одна из жен шахтеров, выглядевшая обеспокоенной и жутко перепуганной.       — Вы не видели Мариил? Не видели, куда побежала моя девочка? — она теребила подол легкой мантии и чуть не плакала. Мариил я знала. Это была общительная данмерская девочка, которая обожала быть там, где не положено: она могла запросто ввалиться в казарму, где мог отдыхать ее отец, или пытаться помогать Гловеру, из-за чего тот чуть ли не вешался и просил меня, если пройду мимо, чтобы я избавила его от этого маленького скампа. В общем, это было нормально для ребенка ее возраста, поэтому я сначала даже не придала этому происшествию особого значения и посоветовала матери успокоиться и довериться принципу, который гордо гласит: есть захочет — сама прибежит. Данмерка моего юмора вкупе с кислой рожей не заценила, посему сдержанно поблагодарила и попросила сообщить ей, если мы что-нибудь узнаем. Алор сказал, что видел ее только утром. Она крутилась возле прилавка, но вид у нее был странный и поникший, поэтому он счел, что девчушка поссорилась с кем-нибудь. Это все, что он знал.       Возможно, если бы не головная боль, я бы, наверное, согласилась помочь с поисками, но боль, раскалывающая голову, мешала строить версии и блокировала какие-либо догадки и предчувствия…       — Слушай, Лара.       — М-м?       — Тебе сны странные не снились?       Я подскочила и удивленно посмотрела на торговца:       — И вам тоже? Да?! Не молчите же вы! — от нетерпения мои руки чуть ли сами не стали трясти темного эльфа за грудки, но я кое-как сдержалась. Неужели не только меня мучают эти странные кошмары?       — И не только я, — он говорил спокойно, но по нему было видно: он более, чем взволнован. Его взгляд скользил по мне, как змея по стволу дерева, пальцы сжались в кулаки, тело напряглось, — Дрейла тоже видит.       — Существо в маске? Тьма?       — Наверное. Нечто похожее. И оно что-то шепчет.       Мне на мгновение показалось, что головная боль отступила. Значит, я не помешанная! Не сумасшедшая, не поехавшая на почве горя! В голове, не занятой неприятными ощущениями, мелькнула мысль: это «ж-ж-ж-ж» неспроста, и с этим нужно было разобраться. Однако что я могла тогда сделать? В таких делах нужна поддержка людей (то есть, эльфов), которые знали на этот счет больше моего. Но где таких раздобыть? Надеяться на Велета, который в последнее время посерел еще больше, я не собиралась: лимит доверия был исчерпан целую неделю назад. Ни я, ни он, не желали идти на мировую и объясниться, поэтому мы просто игнорировали друг друга. Идти в этот пресловутый Тель-Митрин я не желала. Рисковые путешествия — это не мое, да и не факт, что я приду и не поцелую дверь, после чего уйду ни с чем, а мой трупик не найдут охотники-скаалы или какие-нибудь отчаянные расхитители гробниц.       Под конец этого бесконечного, как очередь к торговцам, дня Воронью Скалу облетела еще одна новость, более светлая и радостная: Мариил нашлась. Точнее, ее, с киркой в слабеньких ручках, нашли стражники возле местного тотема — стихийного камня. Она долбила этот камень изо всех своих детских сил, а когда стражники стали оттаскивать ее, девчушка сопротивлялась и говорила о каком-то служении какому-то господину. Как я потом слышала в кабаке, этим двоим мерещились еще какие-то голоса, но они звучали тихо, будто сквозь толщу воды.       — Странно это, не так ли? — сказал мне Гелдис, когда я устало опустилась на ящик, служивший мне седалищем, — Голоса, этот случай с девочкой… Лара, что тебе говорит твое чутье ищейки? — он протянул мне стакан с порцией лекарства. Я немного отпила и ответила:       — Мне это не нравится. Это все, что на данный момент я могу сказать. А Вам что говорит ваше?       — Гарин Иент со своей женушкой наживутся на этом, как пить дать.       Я усмехнулась: что еще можно ожидать от трактирщика? Если легавых интересуют только погони, ищеек — следственно-причинные связи, то трактирщиков и торговцев интересуют только доходы: свои и чужие. ***       Пожалуй, дорогой читатель, я немного отвлекусь от себя любимой, описаний своих горестей и радостей, болячек и странностей, и всего прочего, что творилось в то неспокойное время, и поведаю еще немного о Вороньей скале.       Как вы уже знаете, поселение это сравнительно небольшое, и стоит на границе между Морровиндом и Скайримом — северной провинцией какой-то империи. Городок этот пограничный и живет на бюджетные средства (коих, как я поняла, не так уж и много), кое-какие пожертвования от многоуважаемого и не менее богатого клана Северин, а так же с торговли эбонитом и прочими полезными ископаемыми, которые можно добыть в местных шахтах. Поскольку Воронья скала — зона пограничная, то живут здесь преимущественно вояки со своими семьями, а также ещё гражданские: торговцы, алхимики, кузнец, шахтеры с семьями. Живут и плебеи, по типу нашей конторы, и всякие там зеленокожие ростовщики. Почему я говорю об этом сейчас? О, это очень важно: ведь граница между Морровиндом и Империей морская, и часто к нам наведываются моряки, которые закупаются у нас, пропускают по кружечке суджаммы, а также привозят интересных пассажиров.       В одно летнее утро, когда «Северная дева», пришедшая из Скайрима, пришвартовалась в нашем маленьком пограничном порту, к нашему постоялому двору чинно прошел высокий воин в доспехах, его лицо скрывал причудливый шлем, на поясе висел золотистый эльфийский меч, а на руке покоился щит. Гостя я успела разглядеть, когда подметала небольшую дорожку возле нашего участка (Садри был ревностным чистюлей, только одну рюмку мог протирать полтора часа). Человек в доспехах подошел ко мне и, даже не поздоровавшись, спросил:       — Комната на одного будет? — его голос заставил меня на мгновение оставить свое увлекательное занятие и чуть смутиться. Голос у него был красивый: не особо низкий, но с хрипотцой, что добавляло какого-то бандитского обаяния.       — Да. Зависит от того, сколько заплатите, — ответила я и продолжила подметать. Мой собеседник ухмыльнулся:       — Делами заправляет Гелдис Садри?       — Да. И что за странные вопросы?       Он не ответил и зашел в кабак. Я смотрела в сторону двери достаточно долго, пытаясь понять, что значил этот краткий разговор. Прихоть одинокого путешественника? Желание узнать все и сразу, с попыткой не обременять себя лишними разговорами? Или флирт?       Последняя версия — это скорее ода самолюбию. Я не особо привлекательная особь, не сказать, что форменный урод, но и первой красавицей или роковой красоткой меня назвать сложно. Про таких, как я, говорят: пройдешь мимо — не заметишь. Низкая, худосочная (в моей профессии это считается даже плюсом, сами понимаете: с шикарным бюстом много не пробежишь), еще и с веснушками. О, когда я была подростком, наличие этого «украшения» меня раздражало чуть не до слез, а потом, повзрослев, я на это наплевала, уверовав в одну нехитрую истину: главное — быть чистым и опрятным, тогда, может, и будешь относительно симпатичным.        Ну, или как-то так.       Во всяком случае, мысль с флиртом была смешной, я даже улыбнулась. Закончив со своим делом, я зашла обратно в кабак, где меня ждали Садри и утренний гость. Он сидел за барной стойкой, сняв с себя шлем, и теперь я точно могла разглядеть его еще подробнее: это был данмер, но весьма симпатичный, с каким-то татуировками на лице и выбритыми висками, остальная темная копна была завязана в тугой хвост (так у нас полгарнизона ходило). Если бы не приятные черты лица и красивый голос, я не занесла бы его в список красавцев, но тут сам бог велел. Глядя на него, я даже хихикнула, вспомнив о своих утренних мыслях: какой там флирт? Данмеры справедливо считали меня дурнушкой, ведь я не подходила их канонам красоты, ровно так же как и я не считала их красивыми существами, уж слишком специфично они выглядели. И да, я не расист, цвет кожи моего собеседника меня не смущает.       — Лара, приготовь гостю комнату, ты и так заставила нашего клиента ждать. — Молвил он вяло, из-за чего я могу точно сказать: эта фраза была формальностью, и ничего больше. Его тоже мучали боли и бессонницы, как и всех жителей Скалы, но, видимо, власти с этим не собирались ничего делать. Я не знала так ли это на самом деле, ведь больше моя персона не располагала какими-либо связями.       — Ничего страшного, Гелдис, я никуда не тороплюсь, — ответил темный эльф.       — Третья прекрасно подойдет, я ее недавно убирала.       Постоялец кивнул мне, оплатил первые несколько дней, и мы удалились с глаз трактирщика. ***       Телдрин Серо (а именно так звали нашего постояльца) оказался неимоверно интересным мужчиной: у него было полно интересных историй, которые он сам пережил за всю свою жизнь. Он охотно делился ими, сидя в небольшом плетеном кресле около камина, возле него всегда были любопытные слушатели, в числе которых была и я, умудряющаяся выполнить поставленные задачи пораньше, чтобы послушать очередную интересную байку о приключениях наемника, коих у него был целый вагон.       Так я еще лучше узнала о мире за пределами Вороньей скалы, ведь где только Телдрин не был: в заснеженном Скайриме, в теплом и утонченном Сиродиле, в горячих песках Алик'ра и причудливых джунглях Эльсвейра, в грозных и опустевших руинах гномов… Слушая его за обедом чуть ли не с открытым ртом, забывая об обеде в тарелке, я мечтала побывать в этих местах: набраться силы духа, покинуть порядком опостылевший оплот с его серой рутиной и пуститься в какое-нибудь авантюрное приключение с каким-нибудь опытным спутником типа Телдрина, дабы тот был и щитом, и жилеткой, и чтобы скучно не было. В такие моменты, когда мечты поглощали без остатка, даже головная боль, к которой я порядком привыкла, отступала, оставляя место для приятных грез и уж слишком пленительного образа наемника, казавшегося принцем на коне со сверкающим задом.       Только об этих мечтах приходилось забывать и браться за работу: обыденное и нудное прислуживание и мытье полов.       Иногда я задавалась вопросом: что такой эльф, как Телдрин, делает здесь, в откровенно убогом и скучном месте, где наживой давным-давно не пахнет? На этот вопрос у меня, увы, ответа не было, ничего дельного в голову не приходило, поэтому в один пасмурный день я напрямик спросила у него:       — Телдрин, почему вы находитесь здесь? Что вас сюда потянуло? Что вас здесь удерживает уже полмесяца?       Он, сидя напротив стола, который я рьяно протирала, ответил, насмешливо хмыкнув:       — На все есть свои причины. Воронья скала — довольно уединенное место, а я ценю уединение, поверь мне. Этот кабачок — неплохое пристанище для порядком уставшего путника. Я же рассказывал тебе о последнем моем клиенте, который умер весьма идиотской смертью?       Я кивнула, оторвавшись от своей работы, а он тем временем продолжил:       — Именно тогда, глядя на его растерзанный труп я понял: мне не помешает отдых, благо он платил исправно. О, ты не представляешь, насколько я состоятелен: я получал не только жалование, но и довольствовался ценностями с забытых курганов и темных двемерских развалин, поэтому пока что я могу себе позволить праздное существование.       — А почему именно Скала? Вы с таким восторгом говорили о Блэклайте, Имперском городе в Сиродиле, Солитьюде в Скайриме… Почему не переберетесь туда? Там больше шансов встретить очередного клиента, нежели здесь. Я живу здесь уже почти год, а путешественников встречаю редко, вам нечего здесь ловить, Телдрин.       В ответ на мою прагматичную речь он только посмеялся, в его глазах играли искры лукавства, а рука сама плеснула еще суджаммы в кружку. Данмер отпил немного и, прикрыв глаза, сказал:       — Ну… У Садри прекрасная суджамма.       — И только?! — не сдержала я раздосадованного вздоха, вырвавшегося из груди.       — Мне кажется, что ты хочешь прогнать меня. Неужели я чем-то мешаю тебе? — он поднял на меня заискивающий взгляд темно-бордовых глаз, а в мою голову закралась мысль: «Так, Телдрину больше не наливать!». Однако, стоит сказать по правде, в тот момент он выглядел еще более привлекательно: недешевый костюм сидел, можно сказать, безупречно, пальцы одной руки крепко сжимали кружку с горячительным напитком, а пальцы свободной руки зарылись в копну темных волос. Хмельной взгляд бродил по моей невыразительной фигуре, заставив меня почувствовать прилив крови к щекам. Я обратила внимание на три бутылки, что стояли на полу подле его ног и нервно выдохнула: ну да, ко мне можно подкатывать только после третьей бутылки, не иначе (я еще с того происшествия с угольным вином заметила, что местных мужиков тянет ко мне только спьяну).       Такое поведение постояльца не то чтобы возмутило меня, но изрядно подбило к небольшой разборке (а то давно не было), поэтому я открыла рот:       — Оставьте свой флирт для офицерских дочерей и женушек, и отвечайте на заданные вопросы.       Ни для кого не было секретом: Телдрин успел стать первым красавцем на дерёвне, обольстив только одним суровым, но чертовски будоражащим взглядом, почти всех барышень и вдов. Я их прекрасно понимаю: Серо был мужиком хоть куда, и на трезвую голову не позволял себе какого-либо неприличного поведения, а тут, видимо, решил поиграть в альфача и охмурить невзрачную трактирную девку. Да вот только охмуряться она не хотела. Я прекрасно знаю, чем такие разговоры заканчиваются, а заканчиваются они всякими непристойностями в подсобке или комнате постояльца. Моя душа требовала отнюдь не таких приключений, поэтому, дотерев стол, удалилась я помогать Дровасу по кухне, оставив наемника наедине с собой и своими наполеоновскими планами по поводу предстоящего вечера.       И так две недели.       Телдрин запил, причем конкретно, но с недавних пор он предпочитал пить в одиночестве и в своей комнате, я лишь изредка прислуживала ему в чем-то, а он иногда был добрым и даже давал на чай. Меня это не особо устраивало: не люблю я пьяных индивидов, но чаевые были неплохими, поэтому не жаловалась и молча выполняла свою работу.       Хотя сейчас он стал пить меньше: заболел. Видимо, акклиматизация: иначе я не могу объяснить состояние взрослого физически развитого мужика. Ну, или подхватил что-то где-нибудь.       — Лара, это ты? — прохрипел Телдрин, лежа в постели. Выглядел он неважно: посерел еще больше, лоб постоянно блестел от то и дело проступающих капель пота, взгляд темно-бордовых глаз метался из стороны в сторону, мужчина постоянно кашлял (из-за этого я специально перевязывала лицо своим шарфиком) и иногда сплевывал мутную слизь. В общем, видок был у него тот еще, даже трудно поверить, что в постели предо мной лежал объект девичьих (и моих включительно) грез.       — Ну, а кто еще? Как чувствуешь себя?       — Голова болит.       Я вздохнула: опять голова. Почему опять? Помните, я говорила, что мой постоялец запил по-черному практически через полторы недели после того, как приехал сюда? Как он сам мне признался, старался заглушить головную боль и голоса в голове. К тому же, пьяный разум не донимают всякие там сновидения с щупальцами и мерзким скрежетом. В какой-то степени я могла понять его: такое и для местных непривычно, а он вообще приезжий наемник, который привык лечиться алкоголем из фляги и редкими зельями для затягивания ран.       Разведя в стакане порошок, я подала питье Серо: он с трудом отпил глоток и зашелся хриплым кашлем, но потом принял и остальные «прописанные» лекарства.       — Спасибо.       — Да не за что, — присела на край кровати и приложила руку к его горячему лбу. Кожа данмера просто пылала под пальцами, по ней скатывались крупные капли пота, но я не стала отрывать руку, наоборот — стала поглаживать больного по голове, будто стараясь забрать половину болезни на себя. Однако подобного чуда не произошло, поэтому моя персона оторвалась от своего увлекательного занятия и принялась кормить подопечного горячим бульоном из чего-то. Надеюсь, что это куриный. Телдрин Серо ел, конечно, самостоятельно, руки у него еще не отнялись, но мне приходилось следить, чтобы он не закашлялся и не пролил все на себя. Не самая интересная или приятная работа, но я не жалуюсь. Мне часто приходилось сидеть с больными детьми по просьбе многочисленных знакомых, которые вроде как приходились мне родственниками, и эти дети умудрялись помимо простуды заболевать чуть ли не туберкулезом, поэтому сильно кашляющий эльф был не самым трудным испытанием в моей пока еще не долгой жизни.       — Откуда столько заботы? — спросил он, глядя на меня с какой-то неуловимой усмешкой, и поерзал на кровати, устраиваясь поудобнее.       — А кому ж еще заботится о тебе? Тем более, чаевые — это тоже неплохо.       — Ну и зануда ты меркантильная. А я-то думал, что нравлюсь тебе.        В ответ я только улыбнулась: он в чем-то мне нравился. Да, первоначальный образ специфического принца в экзотическом доспехе, что пленил меня сначала, поблек, и предо мной предстал Телдрин Серо без прикрас: тоже болеющий, пьющий и в принципе не идеальный. У наемника, как и у любого индивидуума, были и положительные черты: например, он стал для меня эдаким дядей Дроздовым, который рассказывал мне не только о зверушках, но и провинциях, которые он исходил из конца в конец. Бесплатное радио. Хороший ведущий и истории интересные.       — Ладно, поправляйся, — поставила тарелку на поднос и, еще раз улыбнувшись, вышла из теплой комнаты.       По дороге до кухни мои ноги подкосились, а руки дрогнули, опрокинув поднос на пол; я схватилась за голову и сдавленно зашипела — боль напала слишком резко и внезапно. В ушах стоял непонятный звон, хотя нет, это был не звон, а противный звук, похожий на белый шум из испорченной колонки. Он давил на голову, будто стараясь расколоть ее, как спелый арбуз, или пробраться туда, как паразит, а с горла сорвался даже не стон или писк, это был вой — настолько боль была невыносимой. Собрав силы в небольшой кулак, я поплелась до кухни, сжимая в пальцах волосы и давясь слезами, потом достала лекарство и, не разводя его в воде, хлебнула из бутылька. Сразу скажу: с водой это хоть как-то сносно.       Боль отступила нескоро, еще какое-то время я сжимала голову руками и плакала, уткнувшись лицом в столешницу. Так жить нельзя, совсем нельзя… Постоянные головные боли и недосыпы не поспособствуют продлению и без того неспокойной жизни.       Когда меня отпустило, я приняла решение, изменившее мою судьбу: пора что-то менять, а начать стоит с места жительства.