Байки девочки на побегушках

      На следующий день я вновь пошла в Квартал серых, держа путь в лавку «Подержанные товары Садри», где её хозяин, Раввин… то есть, Ревин Садри (кузен глубоко уважаемого Гелдиса Садри) доверил важное задание: доставить какой-то важный товар в Рифтен другому торговцу, тоже данмеру. Поначалу Садри не питал ко мне и капли доверия, однако имя его родственника с Солстхейма заставило ветер перемениться в мою сторону. Нет, читатель, не подумай, что после того, как моя персона сказала: «Я не просто головка от меча, а на твоего кузена пахала», то всё — мне радушно улыбнулись и ласково попросили выполнить одно задание. Нет, мне пришлось потратить какое-то время на уговоры и доказательства.

***

      Половину оплаты я получила от Ревина, вторую половину мне должен был заплатить некий Бранд-Шей, тоже данмер.       Тут стоит снова упомянуть о моем жлобстве, а также вспомнить азы арифметики. Вся работа стоила девяносто септимов, адресат отдал половину этой суммы, получатель должен ещё половину, а в моих карманах всего двадцать, повозка до Рифтена стоит немного-немало, а пятьдесят. С таким раскладом я решила отказаться от повозки, ведь деньги здесь не так-то просто заработать, но потратить — раз чихнуть. А я жадная, то есть, домовитая. Однако жадная-нежадная, а в Рифтен мне надо было, поэтому стала искать иной путь. Я его нашла, и он был весьма… необычным и удивительным.       — Что-то желаешь прикупить? У нас товар хороший и цены соответствующие. — Степенно проговорил огромный кот, сидя возле серого шатра, скрестив ноги по-турецки. Его большие желто-зеленые и слишком осознанные для животного глаза воззрились на меня с деловым интересом, какой бывает у всякого бойкого торговца. Этот взор заставлял робеть и неуверенно покусывать нижнюю губу. Представьте, что ваш домашний любимец смотрит таким взглядом после того, как вы забыли ему вовремя сменить воду или насыпать корму. Вам было бы комфортно? Мне точно нет.       Я огляделась по сторонам: лагерь каджитов был небольшим, компактным и неприметным: стоял один шатер, подле темнело кострище, а рядом паслась вьючная кобыла. Сами разумные кошки занимались своими делами: один кот колол дрова, другой нес дозор, ещё несколько занимались другими делами по хозяйству, а четвёртый (видимо, самый старший из них) торговал с путниками.       — Выбирай, не стесняйся! Все товары законны, не думай, что старый Мадран будет обманывать тебя, — кот отодвинул занавеску от шатра, а я лишь покачала головой. Мне пока ещё ничего не нужно было, а вот на продажу кой-чего у меня было.       — Я хочу продать.       Каджит вильнул длинным серым хвостом с дымчатыми пятнами и сощурил глаза: предложение его заинтересовало.       — Не краденое? Бретонка не будет подставлять старого каджита?       — Своё. От сердца отдираю, считай. — Извлекла из дорожного мешка свои юбку и ботинки. С ними было действительно нелегко расставаться, но что поделать? Ходить в этом здесь я точно не смогу, да и места они занимали довольно много, к тому же, денег лишних не бывает.       Хвостатый торговец принял из моих рук товар и стал придирчиво рассматривать: растягивал во все стороны чёрную юбку с причудливым поясом на резинке, и чуть не игрался со шнурками на ботинках. Когда он насмотрелся, то молвил по-старчески хрипловатым, но всё еще мурлыкающим голосом:       — Двадцать пять септимов.       — Двадцать пять?! — я не сдержала возмущённого вздоха: такая цена меня не устраивала. Я за одну эту юбку в свое время отдала немало, а ботинки вообще в складчину с братом покупала!       — Да. Десять за женскую набедренную повязку (в тот момент я чуть не расхохоталась на всю округу) и пятнадцать за эти ботинки.       — А давай за ботинки двадцать?       — Пятнадцать, не больше. Размер маленький, такие мало кому продашь.       — Тогда давай пятнадцать за… за повязку. Смотри, какая она красивая! — ткнула пальцем в небольшие кружевные оборки на поясе, — И она тянется! В Столице — писк сезона!       — Она еще и пищит?! — кот удивлённо развел уши в стороны, его глаза стали ещё больше, когда он удивленно смерил юбку взглядом. Казалось, будто он ждёт, что эта тряпка начнет пищать, будто мышь, а сам каджит не выдержит и начнет охотиться на неё, как обычная кошка.       Я начала беззлобно хихикать, реакция торговца была воистину забавной. — Нет же! Модная она, очень. Модницы про такие вещи говорят: «Писк моды»!       Кошак вновь придирчиво рассмотрел элемент одежды и помотал головой, настаивая на своём. К нашему торгу начали прислушиваться остальные каджиты.       — Двадцать восемь, и разойдемся по-хорошему. Мы скоро уходим, не задерживай нас.       — А куда вы уходите?       — К Рифтену.       В один момент я поняла, что готова отдать свои шмотки безвозмездно с криками «Носите на здоровье, только меня с собой возьмите!». Вот он, мой шанс! Дёшево и сердито, как говорится, тем более караванщики выглядели опытными путешественниками: уверенность в том, что с ними точно не заблужусь и не пропаду, мгновенно оформилась и уютно улеглась в голове.       — Двадцать и я иду с вами до Рифтена!       Мадран удивлённо посмотрел на меня, расставив пушистые уши в стороны и склонив голову в бок. Кошка и в Скайриме кошка, ничего не скажешь. Наверное, он думал: в своём ли уме эта девка? О, я была в своём уме, и даже выше его! Я твёрдо решила пойти вместе с караваном, веря, что это намного дешевле и надёжнее повозки.       — Мне тоже надо туда.       Торговец встал со своего места и поглядел на меня свысока (он тоже оказался высоким, как каланча), будто ища во мне хоть какие-то признаки угрозы.       «О нет, мой милый усатый приятель, если я и буду угрозой, то только скрытой…»       Поглазев на меня ещё несколько минут, он утвердительно кивнул:       — Хорошо, так и быть: Мадран отдает тебе двадцать септимов, а ты идешь за караваном. Мы будем готовы где-то через два часа. Возьми с собой припасы на неделю, лекарства можешь купить у нас, — каджит вновь хитро прищурил один глаз, намекая на то, что какая-то часть его платы за секонд-хенд может вернуться к нему. Я улыбнулась в ответ и, пообещав, что к назначенному сроку буду готова, убежала в сторону города за припасами. ***       Я вдохнула прохладный воздух, пропитанный северными травами, и взглянула в сторону величественных гор, на чьих вершинах даже летом не тает снег. Восхищённо выдохнула: красотища! Бескрайние поля горноцвета и лаванды, широкие реки, ревущие, словно медведи, величественные ели и дубы, не сломленные бушующими ветрами зимы, свежий воздух, не загрязнённый выхлопами машин… Я глазела на окружающий меня мир и с трудом сдерживала восхищённые визги: этот вид был действительно потрясающим! Я, как житель среднестатистического города, где кроме парка с лужей, что называют озером, такие пейзажи видела только на картинах и больших голубых экранах. Но что такое просто смотреть? Нет, этого точно мало, надо почувствовать все это: и прохладный воздух, пропитавшийся травами, и щебет полевых птиц, попутный северный ветер, и, конечно же, чуть ли не поющую под ногами дорогу с маленькими камушками и зелёной травой.       Я этим и занималась практически весь первый день, в глубине души жалея, что у нет меня с собой фотоаппарата, чтобы запечатлеть всё это. Мои спутники поглядывали на меня, чуть не крутя пальцами у виска. Чтобы избежать эксцессов, я доходчиво объяснила, что не видела такого давно, ведь дальше Вороньей скалы не уходила.       Первый день мы прошли без приключений: на нас не напали ни медведи, ни волки, ни саблезубые тигры, ни разбойники.       Также я в первый раз увидела в живую северное сияние, даже вид двух лун не поразил меня настолько. Только представьте… Хотя, к чему я это? Все мы хоть раз видели это чудо на картинках, но что такое картинки в сравнении с живым северным сиянием? Если увидишь это один раз, то все картины в мире, изображающие это чудо, кажутся надуманными, фальшивыми и неправдоподобными.       Наступил первый вечер нашего пути, и мы наскоро разбили небольшой лагерь. Путешествовать ночью было весьма опасно, ведь мало ли что поджидает тебя в теперь уж точно тёмных кустах. Дневной свет — самый лучший друг путешественника. В свете дня хотя бы более-менее видно, что предположительно может ждать в лесной чаще или густых зарослях.       — Красиво, да? — пробормотала я, присаживаясь рядом с Карджо — каджитом-воином. Кот в ответ мне кивнул: — Да, красиво… Такое чудо есть только в холодном и неприветливом Скайриме, даже в моем родном Эльсвейре такого нет. Зато там деревья выше этих сосен в два раза.       — Ещё выше?!       — Да. В самой глубине леса даже неба не видно — одна зелень. Я иногда скучаю по родному дому…       В ответ я только кивнула, продолжая созерцать небо и ища знакомые созвездия. Кое-как, но нашла нечто, что похоже на Ориона, Кассиопею и малый треугольник. Может, если постараться, можно найти и медведиц, и даже дракона? Я не уверена, что наше звёздное небо похоже на это, хотя… может и похоже, просто здесь все называется по-другому?       — А ты знаешь какие-нибудь созвездия?       Кот на мгновение задумался, провел точильным камнем ещё раз по лезвию меча, потом ответил:       — Да, Карджо знает много созвездий. — Он оторвался от своего занятия и стал тыкать пальцем в небо, я же внимательно следила. — Вот, смотри, это — Глаз великана, — коготь описал продолговатый круг средних размеров, соединяя таким образом звёзды, — А это созвездие люди называют Стрелой Хирсина.       — Кого? — я хихикнула. Слово «Хирсина» очень похоже на «керосина». Хирсина-Керосина… Звучит довольно забавно для детей.       — Хирсина, отца всех зверолюдей. — Карджо довольно мурлыкнул, посмотрев на меня дружелюбным взглядом, и вновь уставился на небо. Я последовала его примеру, а потом ткнула пальцем в пространство и начала водить по нему, выводя большой ковш, рядом нашелся маленький, но без полярной звезды. Ну и ладно, без полярной, так без полярной, зато ковш малый есть.       — Лара что-то нашла?       — Вот смотри, это Большая медведица, а это — Малая.       Мой пушистый собеседник внимательно проследил за пальцами, выписывающими фигуры ковшей.       — А это — Орион. — я ткнула пальцем в яркую звезду и стала выводить сначала бабочку, потом предлагающиеся к ней детали: руку и стрелу.       — Что?       — Орион, герой такой был… — мне пришлось замяться, ибо саму легенду я смутно помнила (при условии, если я её вообще знала), — Охотником, говорят, был великим.       Кот наклонил голову и навострил уши, видимо, ожидая от меня какого-нибудь героического эпоса о приключениях богоподобного мужика в набедренной повязке. Кот даже рот приоткрыл, желая задать вопрос, но я действовала быстрее:       — Ладно, Карджо… Спасибо за столь чудный вечер. — А начала-то как! Прямо как на каком-нибудь литературном вечере имени Александра Сергеевича, не иначе! — Я спать, завтра (а, может, уже и сегодня) вставать рано. Ты не против, если я буду спать у костра рядом с тобой? — я завернулась в мантию, в десятый раз пожалев, что пожлобилась купить спальный мешок, который стоил для меня слишком дорого. Жадность! Моя проклятая жадность! Когда-нибудь она точно сведет меня в могилу!       Карджо прищурил один глаз и проурчал:       — Карджо, сколько ходит по холодным пескам и слышит людские сказки, в первый раз слышит о человеческом охотнике Ораоне. Карджо разрешит бретонке поспать в его спальном мешке, пока Карджо несёт дозор, если она расскажет о Ораоне, мр.       Вот же хитрый кот! Тапком по морде заехать мало, однако перспектива поспать в спальном мешке, пусть и пахнущем кошатиной, привлекала меня сильно. Всё лучше, чем спать на сырой земле.       — Орионе, Карджо, Орионе… — я выдохнула и начала рассказ, который помнила очень и очень смутно, попутно добавляя всевозможные фантастические детали, которых в оригинале никогда не было, стараясь приукрасить своё скудное повествование. Радовало одно: проверить на правдивость эту сказочку мой хвостатый собеседник всё равно не сможет никогда в жизни. Тем более, хорошую историю не грех и приукрасить. Каджит, вытращив свои огромные глаза, внимательно слушал меня, чуть не заглядывая в рот, и внимал каждому слову. Во время небольших пауз я даже опасалась, как бы этот миловидный комок шерсти не забыл о своих обязанностях и не растянулся на бревне, которое мы облюбовали для сидения возле костра. Под конец истории я уже чувствовала, что сплю на ходу: начинала предложение и обрывала его на середине, уронив голову на грудь, моргала и в туже секунду понимала, что почти падаю с бревна.       Закончив рассказ, я сказала: «Спокойного дозора!» — и без лишних разговоров юркнула в спальник, радуясь сну, как горсти конфет. На свежем воздухе, кстати говоря, спится хорошо. ***       Мы шли уже три дня, до Рифтена осталось не так много, где-то ещё полтора-два дня при нормальных обстоятельствах.       К позднему вечеру, когда караван проходил возле небольшой речушки, в нос ударил запах тухлых яиц, отчего мы дружно поморщились: крайне неприятный запах. Сначала я подумала, что у кого-то из нас в дорожной сумке протухли эти самые яйца (но точно не у меня, я их с собой не брала). Однако всё оказалось прозаичнее: так пахла речка. Если вы помните курс химии и физики за среднюю школу, то ответ не заставит себя ждать: тухлыми яйцами пахнет сера.       Караван не стал долго задерживаться возле «тухлой » речки: вполне очевидно, что их тонкое обоняние раздражал этот запах. Однако по ней мы вышли к горячим источникам, возле которых располагалась гарантия безопасной ночевки — лагерь великана.       Если описывать мою реакцию на три страницы, после чего с помощью интернет-переводчика перевести на вьетнамский, а потом — опять на русский, то получится фраза «безмерное удивление». Вы когда-нибудь видели живых мамонтов и огромнейших дядек? А огромнейших дядек, пасущих этих самых вымерших пушистых слонов? Сначала мне хотелось громко завизжать — то ли от удивления, то ли от страха или вообще от нахлынувших чувств, оказавшихся слишком смешанными, однако старый Мадран поспешил меня успокоить и заверить, что великаны — ребята вообще-то неплохие, однако они такие до тех пор, пока ты не начнёшь дразнить их мамонтов. Мало какие разбойники рискнут «шалить» возле великанского логова.       Так мы и расположились: разбили лагерь близ жилища «Большого дяди». Я, выполнив свои обязанности, которыми глава каравана поспешил меня обременить, сразу же побежала в сторону источника и остановилась возле небольшой выбоины-ванночки естественного происхождения, откуда клубами валил пар. Забравшись на «бортик», я скинула штаны, колготки и сапоги и, немного потупив взгляд, коснулась кончиком большого пальца ноги воды, ожидая подвоха. Вода оказалась очень даже тёплой, как в ванной, поэтому уже через одно мгновение там оказались две бледные ноги. Хотелось туда забраться полностью, но я не решилась поражать своих спутников абсолютно не эротичной наготой, поэтому ограничилась ногами, жалея, что в походном мешке не было чего-то, что было бы похоже на купальник.       Млела в теплой воде я недолго. Иногда я думаю, что даже начинать не стоило.       Внезапно со стороны гор раздался странный звук, похожий на рёв, а через несколько ударов сердца почти всё небо затмила огромная махина с крыльями и ужасающей мордой, покрытая светло-серой чешуёй. Как дракон из детских сказок…       — Дракон! — завопил Мадран, распоряжаясь действиями собратьев, — Быстро, уводите Се’ан с повозкой за тот камень! Живо! Карджо, прикрываешь!       Всё происходило слишком быстро и одновременно так медленно, как в фильмах… Каджиты, ведя за собой перепуганную кобылку, бежали за большой камень, где было вполне возможно скрыться от столба пламени, процессию замыкали Мадран с каким-то светящимся посохом и Карджо с мечом и щитом. А про меня забыли… Я так и осталась стоять, как вкопанная, сросшаяся с шершавой поверхностью выбоины, почти растворившаяся в теплой воде, что стала в миг ледяной, как ужас, сползающий по позвоночнику. Очень хотелось закричать, но горло не могло выдавить из себя ни звука…       Дракон, повисев в небе, опустился на землю с оглушительным грохотом, вызвав сильную вибрацию, из-за чего я упала в «ванночку» и сильно стукнулась спиной о каменный бортик. Голова моя нырнула под воду, я заглотнула кислой воды и попыталась вынырнуть, но получилось это только со второй попытки.       Пока я ворочалась, как вошь на гребешке, чудовище отошло в сторону лагеря великана и вступило с ним в бой: оно делало выпады, клацало огромной челюстью, громко хлопало крыльями, грозясь сломать бородатому гиганту хребет. Однако великан вовсе не собирался сдаваться: он бил дракона по бокам, что открывались, когда ящер пытался взмахнуть крыльями, бил по зубастой морде (даже, кажется, пару зубов выбил). А ещё великану помогали его питомцы: мамонты таранили дракона с разных сторон, то и дело отвлекая его от основного врага, и заставляли его реветь от боли и, кажется, досады. Ведь мамонты оказались достаточно умны, чтобы не подходить к дракону слишком близко. Иногда крылатый ящер плевался огнем, однако великан заставил врага отказаться от такой атаки сильным ударом по глотке, и монстр подавился своим же пламенем, чуть ли не проглотив его обратно.       Это отвратительное, ужасное, но невероятно потрясающее зрелище длилось, наверное, вечность, прежде чем поверженный дракон упал навзничь, издав глухой рёв. Но это еще не всё, далеко не всё… Как только ящер перестал подавать признаки жизни, произошло нечто странное: прохладный воздух стал тёплым, будто в эту заснеженную даль прилетел южный ветер; труп засветился сначала причудливым золотистым светом, потом стал просто таять на глазах и превращаться в скелет, а золотистый ветерок потёк в сторону и куда-то вдаль, туда, где должен был быть Рифтен…       Каджиты, видимо не особо шокированные такой картиной (хотя с чего бы им это шокироваться? Они же караванщики, небось, и не такое видели), стали обратно раскладываться на ночлег. Наш лагерь особо не пострадал, ведь расположились мы немного поодаль великанской стоянки.       Вновь подул холодный ветер, заставив тело в мокрой одежде сжаться от холода и задрожать. Я наспех выбралась из «ванночки», схватила лежащие на сухом камне остальные шмотки и побрела, спотыкаясь, к торговцам. Наверное, мой вид был неимоверно жалкий, раз старый Мадран усмехнулся.       — Так вот кого мы потеряли. Мадран видит, что ты хорошо искупалась, — он смерил насмешливым взглядом мою дрожащую тушку в трусах и в насквозь промокшей верхней одежде, — Ладно, бретонка, не хнычь, Шави одолжит тебе что-нибудь из своей одежды.       Я молча кивнула и пошла за каджиткой к повозке, где она выдала мне холщовую рубашку и накидку; вымокшую одежду мы разложили на небольшом камне сушиться. Каджитка, глядя на меня, то и дело щурилась, звякая объемными серьгами в больших рыжих ушах со светлыми кисточками на кончиках. Она сверлила меня взглядом долгое время, за ужином я не выдержала: подсела к ней и со скрытым негодованием спросила (не люблю, когда на меня пялятся):       - Со мной что-то не так? Или тебе одежду жалко?       — Нет, бретонка, Шави не жалко, — промурлыкала рыжая кошка, и положила в рот кусочек жаренного зайчика, добытого Карджо, — Шави просто любит серебристый цвет. Такого цвета серебряные безделушки аргонианских ювелиров. Они так красиво переливаются на солнышке… — каджитка прикрыла глаза и негромко заурчала, я же смотрела на неё и ничего не понимала. Какое серебро? Серёжек я не ношу, откуда тогда ещё на мне может быть серебро? «Странная она…» — подумалось мне. Я вынула из ножен кинжал и стала вглядываться в него. И тут на ровной поверхности лезвия я увидела своё отражение: лицо у меня было удивлённое и немного испуганное, а в копне неровно остриженных тёмных волос блестела серебряная прядка… Как украшение аргонианских ювелиров…