***
Рифтен был, есть и, возможно, долго еще будет местным аналогом Венеции или Санкт-Петербурга. Город этот делился на два условных яруса: нижний стоял над водой на сваях, а верхний располагался выше, и здания там стояли на земле. Внизу плескалась мутная вода большого канала, где швартовали лодки. Рифтен выглядел вообще жалко и неопрятно, если не сказать хуже: добрая половина зданий, судя по виду, стояли неухоженными не один год, с подгнившими брёвнами фундамента, с покорёженными и выцветшими вывесками на лавках. Где-то на мостовой (особенно внизу) не доставало досок, и под ноги нужно было смотреть постоянно, чтобы не наткнуться на злокрыса, злую бездомную или дохлую собаку, зловонную кучу или мусор. Кстати о зловонии! Здесь чудные ароматы витали, хочу заметить: пахло тухлятиной и дерьмом из канала, рыбой из порта и хлебом из пекарни, и, конечно, пивом из медоварни. Чудно! Нужно срочно найти талантливого парфюмера для создания духов с этими неповторимыми нотками суровой действительности! Повышенное внимание к вашей персоне будет гарантированно! А еще и люди будут говорить: «О, так вы из Рифтена…». Прелестно! На рынке, куда я держала свой путь, вовсю шла бойкая торговля: с разных сторон доносились крики зазывал: «Лучшие украшения от аргонианских ювелиров!», «Свежее мясо. Еще сегодня бегало!», «Лучшая броня у Грелхи! Покупай, пока жив!» и так далее… Кричали много, надрывая глотки, чуть ли не дерясь за покупателей и не грызя друг другу глотки. Неподалеку от овощных прилавков сидели нищие и побирались, вид их был откровенно убогим и жалким, прямо под стать городу: где-то тощие, где-то опухшие от голода, грязные, в оборванных одеждах, с язвами на лице, глупым молящим взглядом покрасневших глаз и слабыми голосами, говорящие только одно: «Подайте хотя бы септим, госпожа…». Посмотрев на одного из таких бродяг, я поморщилась, отстегнула от пояса кошель, достала пару монет и вручила ему в шершавую грязную ладонь. О, какой у него был вид в тот момент! Как будто я ему вручила не пару септимов, а ключи от квартиры, где деньги лежат. Невольно мне вспомнились сладкая парочка нищих из Вороньей скалы: те, в сравнении с этими убогими, выглядели в разы приятнее и как-то ухоженнее, что ли… Смерив бездомного взглядом, я решила узнать именно у него о получателе, надеясь, что в силу своего положения собеседник будет достаточно информированным. — А где можно найти Бранд-Шея? — Так вон стоит данмер! — мужчина махнул в сторону прилавка, стоявшего неподалеку. — Дребеденью из Морровинда торгует! Лучше бы жратву возил, чесслово! Да подешевле! Талос, как я голоден! — он стукнул кулаком по дряхлой циновке, на которой восседал и нахмурился. Я же кивнула и, попрощавшись, побежала в сторону заветного прилавка. Что из себя представлял тот самый Бранд-Шей? Обыкновенный данмер (ну, с Телдрином он тягаться никогда бы и не смог, темперамент не тот), однако взор его был необычайно печальным, а голос приятно-хрипловатым, да и говорил он учтиво, располагая к себе потенциального покупателя. Он принял свой чудо-товар и заплатил столько, сколько было положено. Так же мы разговорились с торговцем: о городе, перспективах, о месте ночлега. В нашей беседе он упомянул так называемую Гильдию воров. — Они страшные люди, скажу я тебе… — темный эльф вздохнул и потер висок, будто у него сильно болела голова. Ещё я заметила, как к нашему разговору прислушался аргонианин-ювелир: ящер внимательно смотрел на нас, в частности — на меня, облокотившуюся на стойку и чуть не выпятившую зад (глупая привычка, знаю-знаю). — Им ничего не стоит подставить неугодного им человека, также им покровительствует семья Черный вереск, заведующая пивоварней. — И вы так спокойно об этом говорите? Не боитесь, что уберут? — Об этом знают абсолютно все, однако ярл ничего толком поделать не может. Или не хочет, я не знаю. — эльф пожал широкими плечами, так просто, будто ему было все равно. — А еще она поддерживает Братьев Бури… — прошипел ящер, стоящий за стойкой рядом, и, судя по всему, недолюбливающий особо буйную оппозицию. — Да пусть поддерживает кого хочет, Мадези, но от воров этих надо избавляться— нахмурился Бранд-Шей. — Она поддерживает таких же воров, и если она против Гильдии, то это мало что значит! Без Черного вереска владение умрет! А Черный вереск не будет расставаться с Гильдией! — ювелир чуть распушил алые перышки на затылке, будто мелкая игуана. Посмотрев на возмущённых торговцев, я важно откашлялась и, заметив, как косятся в нашу сторону стражники, тихонько осадила их: — Ребят, а давайте не на всю улицу? А то уже людям не по себе. Оба кивнули мне и друг другу, после чего вернулись к своим торговым делам. Я же отошла от прилавков и собиралась уже пойти в таверну, как меня остановил бархатистый голос, обращающийся непосредственно ко мне: — Детка, у меня есть к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться! Я обернулась и увидела рыжего норда, стоящего возле прилавка с разноцветными зельями. Он был, пожалуй, самым голосистым из всех торговцев, или, если сказать точнее, его выкрики заметно выделялись среди общего гама. Вряд ли кто-то сможет не обратить внимания на человека, что кричит: «Мазь из жира снежного тролля! Помогает при боли в суставах» или «Занимайтесь любовью, как саблезубый тигр! Покупайте зелье из крови медведя и мамонта!». Если бы не задание от Реввина, я бы сразу подошла к этому фармацевту местного розлива и стала бы потешаться над ним. А почему бы и нет? Весело же. — Это вы мне? — Да, детка, тебе, милая! — он подмигнул мне, как сельский дамский угодник, и поманил к себе. И я, как последняя дура, подошла. Не подумайте, что этот франт чем-то понравился мне, вовсе нет, пусть он и был привлекателен: статный, рыжий, зеленоглазый, с приятным голосом, но было кое-что, что оттолкнуло сразу: уж слишком льстивым был его тон. Он льстил даже тогда, когда просто смотрел, да даже в дыхании его ощущалась лесть. Но фраза про «заманчивое предложение» подогрела во мне любопытство (а также жажду наживы). — Ну и какое же это предложение? — усмехнулась и скрестила руки на груди, торговец тем временем смерил мою тушку оценивающим взглядом. — Я слышал, что ты работу ищешь. — Пропел рыжий норд, — Могу помочь. — подмигнул он. А я подумала, что у него тик. — И как же? — фыркнула я. Мне уже не хотелось стоять на раздражающем солнцепеке и флиртовать с рыжим: я хотела пойти в таверну, заказать комнату и развалиться на кровати, поедая какую-нибудь вкуснятину. — Да есть у меня дельце, в самый раз для тебя… — Давай ближе к делу, а? — я оскалилась, хотелось жрать. Не есть, а откровенно жрать. — А ты деловитая. Мне нравится. — Он льстиво улыбнулся, но живо продолжил, уловив мой недовольный взгляд, — Дельце не пыльное. Подойди поближе, детка. — Последнее «детка» прозвучала неимоверно лично, почти похабно. Потянув носом воздух и убедившись, что мой собеседник скорее трезв, чем пьян, подошла и, поморщившись от руки, что легла мне на плечо, стала внимать страстному шепоту: — Видишь того данмера у прилавка, детка? Конечно видишь, ты с ним мило болтала… А видишь того аргонианина? — кивнул он в сторону Мадези. — Тебе надо выкрасть у него колечко и подкинуть Бранд-Шею. «Подкинуть Бранд-Шею» отдалось в моей голове гулом, я больно закусила губу, а мощная рука стиснула мое плечо еще сильнее. В тот момент я поняла: меня хотят сделать преступником. Хотят впутать именно в то, что мне противоестественно. Моя жажда наживы резко погасла. Я резко скинула руку с плеча с такой злостью, что рыжий зазывала выдохнул. — Нет. Воруй сам, а меня не впутывай. — Даже на «ты» перешла, так я обозлилась. Норд даже присвистнул: — Надо же, какие мы законопослушные и правильные. — Да, законопослушные и правильные! А теперь позволь мне уйти по моим законопослушным делам! — резко развернулась и ушла, не став слушать этого рыжего прохвоста дальше. «Нет, даже ради денег я не стану так опускаться: воровать, подставлять! Не хочу, не могу и не буду! Ему надо — пусть и делает. Мне плевать! Чертов деревенский Жигало!» Моя нога пнула какой-то грязный хвостатый бурдюк, оказавшийся трупом злокрыса. Я поморщилась, решив, что здесь точно не задержусь надолго: трупы животных под ногами, вонь и Гильдия воров - всё это не по мне. Подойдя к двери таверны, я вновь поглядела на торговую улицу: на прилавок Бранд-Шея, на фигуру прохвоста и резко остановилась, так и не открыв дверь постоялого двора. Мой инстинкт правильности… Воля добродетели… Чтоб эту женщину черт побрал. Повинуясь велению этой сердобольной стервы, я направилась к стражнику на посту, изнутри горя желанием предотвратить страшную вещь, которая нет-нет, а должна произойти. Страж порядка ответил на мое заявление насмешкой и послал куда подальше. Вот так просто взял и послал, сказав, чтобы я не лезла не в свое дело. Я вновь чуть ли не задохнулась от возмущения: да как так?! Возмущение длилось немного. Я просто вспомнила, где нахожусь, и на душе стало печально. А потом на ум пришли реалии родного мира, и от этого стало совсем тоскливо. Ничего не меняется: ни в мире прогресса и рациональности, ни в мире меча и магии… Неимоверно печально оттого, что я этого изменить не могу, как бы мне этого ни хотелось. Ни дома, ни здесь, в далеком и чудном мире… Иногда я спрашиваю себя: почему тогда я продолжаю пытаться что-то делать, чтобы кому-то помочь, жалею всех убогих и ущемляемых? К чему? Зачем жалеть все, что движется, тратить на это силы и время, чтобы потом хныкать и ныть о том, как жесток этот мир, и как же мы, идеалисты, беспомощны? Так много философских вопросов, и так откровенно мало ума… Грустила и предавалась тягостным раздумьям возле стражника я недолго, так как голод не тетка и сильнее всякой грусти. «Пчела и жало» — это живой пример гостиницы из разряда «так себе», которой заправляет слишком наглая и предприимчивая хозяйка, что обескуражит вас своими нападками и вытрясет из вашего кошелька «на чай» за навязанные услуги. Владелицей этого заведения была аргонианка, и она не была похожа на бедняг из доков Виндхельма: ящерица была склочной, желчной, чуть ли ядом не плевалась, и смотрела на всех из-за своей стойки надменным взглядом. На фоне усталости и общего негодования у меня даже возникло желание препарировать это земноводное, но я отдала уже слишком большую плату за комнату на одну ночь. Ужин заказывать не стала, так как самое дешевое здесь было очень дорогим вообще, однако голодной всё же не осталась — в походном мешке у меня сохранилось немного припасов, и их вполне хватало на легкий ужин. Следуя за рептилоидом, что пошел показывать мне комнату, я поднялась на лестницу и, посмотрев на стойку, столкнулась взглядом с насмешливыми зелеными глазами, в которых плясал хитрый огонек. Их обладатель улыбнулся мне и махнул рукой, я же фыркнула под нос и скрылась из поля зрения рыжего негодяя-зазывалы.***
Спала я в эту ночь на редкость плохо: мне то и дело мерещились шорохи в комнате, но когда я открывала глаза, то в ночной темноте я не видела ничего, кроме привычной обстановки трактирного помещения, за которое заломили слишком высокую цену. Поэтому я падала обратно на подушку и засыпала беспокойным сном, стараясь думать о чем-нибудь более приятном. Например, о маленьких каджитах: считать их, прыгающих через забор, или тискать, как маленьких котят. Проснувшись, я встала не сразу: немного повалялась и попялилась в потолок. А когда поднялась, первым делом обнаружила, что мой дорожный мешок вывернут буквально наизнанку: сменной одежды не было, зелий тоже, как и кошелька. В порыве паники мне приспичило мотать круги по апартаментам, судорожно рассуждая о произошедшем. Здравый смысл и рассудок нескоро завладели мной, однако, когда это произошло, я начала вспоминать, что куда положила, потом — закрывала ли я дверь. Все лежало в дорожном мешке, а дверь я запирала на ключ, чтобы никто не лез. Начала проверять окно, но и это тоже ничего не дало: оно скрипело настолько безбожно, что могло разбудить даже Илью Муромца и заставить его расплакаться спросонья. Сев на кровать и закусив нижнюю губу, я вновь начала размышлять, стараясь держать себя в руках. Вполне очевидно, что меня обобрали, оставив только походную одежку, даже кинжал сперли. Но кто? Если я закрывала дверь (а я ее на ночь закрывала), то можно смело предположить, что это преступление совершили держатели трактира. Или они помогли вору, дав ему еще один экземпляр ключа… Я взвыла и упала на кровать, чувствуя, как буря негодования бушует в груди. Будь проклят Рифтен! Будь проклят этот постоялый двор с его ящерицами! Тогда я в первый раз пожалела, что оставила Воронью скалу, еще сильнее я пожалела о том, что не последовала за Телдрином, который подобного бы не допустил. Одевшись и взяв походную торбу, я спустилась вниз и сразу же направилась к стойке, где уже с утра пораньше стояла аргонианка, то и дело зевая. Мерзкая картина, не скрою. В общем зале было абсолютно пусто, было раннее утро, только где-то неподалеку шуршала метла. — Ну, и где? — сразу же спросила и скрестила руки на груди. У меня не было желания начинать издалека и цацкаться с этой разумной ящерицей. — Что ты имеешь ввиду? — недовольно прошипела хозяйка заведения, прожигая мое тело негодующим взглядом. Ах, так! Сразу же непонятки и похлопывания глазами! — Где мои вещи?! — мой голос сорвался на фальцет, а кулак ударил по стойке. О, я была так зла, что хотела вывернуть этой рептилии руки в обратную сторону и наступить на хвост. Однако мне приходилось держать себя в руках: не хватало мне еще потасовок на мою уже седую голову. — Какие вещи? О чем ты говоришь? — О тех, которые вы сперли у меня сегодня ночью! Мои деньги, кинжал, одежда! Где это все?! Трактирщица позеленела еще больше, оскалившись, а в нашу свару вмешался ящер-уборщик-официант: — Оставь Кираву в покое! Мы не трогали твои вещи! — он оскалился и сжал в когтистых лапах метлу еще крепче, будто собирался гнать шумную гостью. — О, тогда они, конечно же, сами убежали! Через закрытую дверь! — я ударила ногой о пол, аж доска скрипнула. Оба аргонианина посмотрели на меня напряженными взглядами, Кирава даже напряглась, было слышно, как хрустит ее напряженная широкая спина. Я вздохнула и, приняв самый строгий и грозный вид, отчеканила: — Значит так, или вы мне возвращаете вещи, или рассказываете, кому помогли их украсть. В противном случае я вынуждена идти к ярлу и подавать жалобу непосредственно на вас. — Увидев, как удивился уборщик, я повысила тон, — Да-да! На вас! За то, что вы не обеспечили моему имуществу безопасность, а ведь эта ваша прямая обязанность! — Ты ничего не докажешь, — Сдавленно прошипела аргонианка: её точно не радовали перспективы разборок. — У ярла и без тебя проблем невпроворот… — Поспорим? Мы стали играть с трактирщицей в гляделки: раздраженный строгий взгляд карих глаз против загнанного и озлобленного взгляда янтарно-желтых. Где-то сзади шипел приятель Киравы, и было слышно, как когти скребут по древку метлы. Стреляли мы взглядами друг в друга недолго, ящерица сдалась и, втянув массивную голову в плечи, прошипела: — Бриньольф. — Что «Бриньольф»?! — Это он. Он забрал твои вещи! — чуть ли не плача заявила аргонианка. Ее шипящий голос звучал плаксиво, жалостливо. Вот ящерица и скинула хвост, — не без злорадства подумала я. — Где мне его искать? — На рынке, он торгует дурацкими зельями, — вмешался аргонианин, — А теперь уходи, это все, что мы можем тебе сказать! Уходи! — вновь воскликнул он, ударив метлой об пол. Я кивнула этим двоим и, не сказав ни слова, вышла из злополучной таверны.***
Стоял туман, город еще дремал. Только нищие, пьяницы и стражники сновали по улицам. На рынке было пусто, и только знакомый силуэт с рыжей копной волос уже возился возле своего прилавка. — О, здравствуй, детка! — Бриньольф улыбнулся мне во все зубы, — Предложение еще в силе. — Он указал рукой в сторону Бранд-Шея, обольстительно улыбнувшись. Я отрицательно кивнула и подошла к прохвосту вплотную, заглянув в зеленые бесчестные глаза, отчего тот насмешливо прошептал: — Детка-детка, не так сразу! Сначала дело, потом награда… Вдруг его глаза округлились, а торс согнулся вдвое, с губ сорвался удивленный стон. — Детка?.. Я нагнулась к его уху и прошептала: — Я тебе не детка, Бриньольф. Верни мои вещи, гад. — Я не понимаю, о чем ты… — через силу норд разогнулся, — И я не советую так себя вести, а то народ у нас больно наблюдательный, — мужчина кивнул в сторону стражников, глазеющих на нас. — Верни, что украл! — Не понимаю, о чем ты, — он нарочито отвязал от пояса кошель, так подозрительно похожий на мой, и подкинул в воздухе, как будто дразнил. Думал, что я буду его ловить, как собачка. Разбежался. — Верни. Это — мое. — Нет, мое. В моих же руках. Не пойман — не вор! — Бриньольф хохотнул и вернул мешочек с деньгами на место, после чего развел руками. Его действия говорили сами за себя: да, я украл, и мне ничего за это не будет. — Тогда я иду к ярлу! — развернулась и пошла в сторону крепости, возвышающейся над городом. — Иди-иди, а я посмотрю. — Раздалось мне вслед, я же махнула рукой. До ярла я так и не дошла. В голове будто что-то взорвалось, где-то там, в области затылка… Я приложила туда руку, после чего поднесла к лицу. Кровь… Как есть: темно-красная, свежая… Еще один удар, и мои ноги подкосились…