Байки девочки на побегушках

      Перечень, который я составила вечером, показал, что у нас критически не хватает важных ингредиентов для крепких зелий повышения выносливости, зелий быстрого лечения, повышения боевых и магических навыков. Ингредиенты были весьма редкими и дорогостоящими — просто так их нельзя было приобрести, и Аркадия, как человек с истинной предпринимательской хваткой рассудила следующим образом: почему она должна платить втридорога за то, что можно раздобыть в местах, о которых знает только она?       Сборы были недолгими: Аркадия собрала сумку, взяв с собой справочник растений, шкатулку с выдвижными ящичками для трав, одежду с припасами, несколько свитков с боевой магией, кинжал и небольшой ножик (таким обычно грибы срезают); не забыла и несколько небольших склянок с целебными отварами. Убрав в сумку огниво, карту и деньги, хозяйка сказала мне, что уезжает примерно на несколько дней и попросила, чтобы я шибко не беспокоилась, обращалась с клиентами вежливо, бережно вела подсчеты выручки и почаще практиковалась в искусстве целительства. Велела также не пускать в дом Бангу, поскольку в магазине много хрупких предметов, которые пёс может сбить хвостом или ещё как-нибудь. Кроме того, он может забежать и в подвал, и что-нибудь там испортить. Всё-таки Аркадия была не только торговцем, но и человеком, очень увлеченным алхимией. А для людей увлечённых важно, чтобы всё, что находится в их распоряжении, оставалось целым и лежало в порядке (который зачастую понятен только им). Я, положив руку на сердце, клятвенно пообещала, что исполню всё в лучшем виде. У ворот мы крепко обнялись на прощание и пожелали друг другу удачи.       Всю дорогу до лавки я чувствовала некоторую неуверенность: не хотелось мне в чём-то оплошать и не оправдать надежд своей доброй работодательницы. В конце концов мне было за что бороться: кров, тёплая постель, неплохие деньги, а такие шансы на дороге не валяются, и надо делать всё возможное, чтобы сохранить своё место.       Оставив Бангу лежать на улице, я зашла в лавку и сразу же кинулась к списку зелий для продажи: большую часть ассортимента составляли зелья для затягивания ран, какие-то добавки, мази от боли в суставах и для исцеления каких-нибудь серьезных болезней. Прочитав список, я уселась на табурет и стала ожидать клиентов. Но, будто по волшебству (странному и крайне непонятному), первые несколько часов я сидела в пустой лавке совсем одна, усердно заучивая цены наизусть и от скуки занималась арифметикой, черкая пером по ненужному листику: делила и умножала в столбик, находила среднее арифметическое, даже придумывала несложные задачи, которые обычно решают в классе шестом, а потом сама же решала их…       Но вскоре это занятие мне надоело. Время шло, но в магазинчик с зельями никто так и не заглянул, а я все так же продолжала прозябать в одиночестве. Поэтому я решила посидеть на улице рядом с Бангой и полистать заодно книгу с описаниями зелий и ядов. Несмотря на запрет Аркадии варить что-либо иное, кроме слабых снадобий для затягивания ран, в душе я всё же надеялась открыть что-то новое для себя и тотчас же опробовать на практике. Ремесло зельеварения захватило меня, и очень сильно. Возможно потому, что начали сбываться давно забытые детские мечты: в детстве я часто играла в ведьму и «варила» какие-то мерзкие отвары из шампуней и геля для душа, а потом выливала всё это себе на голову, в надежде на то, что цвет моих волос изменится с черного на какой-нибудь бирюзовый или ярко-желтый, как у той красотки из сериала «Спасатели Малибу». Однако чуда не происходило, но поначалу я свято верила, что-либо смешиваю не то, либо просто делаю это неправильно. Хорошо, что ещё не додумалась использовать для своих «чудо-отваров» жидкость для мытья полов и ещё мебельный лак: он так заманчиво пах апельсином.       Выйдя на свежий воздух и размяв спину, я уселась на лестницу около нежащегося на солнышке Банги и открыла книгу. Погода стояла тёплая, однако уже было заметно, как лето кончается и уступает место осени: дожди стали идти чаще, иногда даже были на удивление холодные ливни, и затрудняли порой мою работу разносчика. Однажды мне не повезло оказаться в Ривервуде, небольшом селении в дне пути от Вайтрана, когда погода разбушевалась и явила центру провинции грозный циклон. Как я и Банга тогда вымокли! Сжалившаяся над псом Аркадия даже позволила ему зайти в дом и прилечь у очага.       Я водила пальцем по строчкам, написанным каллиграфическим почерком, вчитываясь в рецепты и разглядывая иллюстрации. Письменность в этом мире почти не отличалась от той, что была у меня на родине, разве что некоторые символы и правила правописания были необычны, но в основном отличий не было. Однако читала я нечасто: у Садри книг было немного — всего несколько томов про Барензию. А, ну еще и у Дроваса был припрятанный томик пошлой пьесы «Похотливая аргонианская дева». Честно говоря, чтиво так себе, эдакая пародия на Декамерон: с аллегориями на копья, хлебобулочные изделия и прочими альтернативными органы. Этим меня не удивишь — на улицах в моём мире и не такое продают. А эта книженция, судя по всему, пользовалась популярностью во всём Тамриэле.       От размышлений о литературе и искусно выполненной иллюстрации меня отвлекла тень, внезапно упавшая на страницы и ладони. Я подняла голову и увидела обеспокоенную редгарку, всю запыхавшуюся, тяжело дышащую, будто она только что убежала от кого-то. Я ее даже узнала: это была разносчица подносов, работающая в «Гарцующей кобыле». Женщина резко подняла меня за шиворот сильной рукой и, не слушая грозного рычания проснувшегося Банги, затолкнула меня в лавку. Я даже квакнуть не успела, только прижала к груди книгу. Оказавшись в помещении, разносчица стала судорожно оглядываться, будто искала себе укромный уголок. Я видела, как бешено вращались её глаза, а пальцы сжимали кинжал на поясе, и даже слышала, как сердце стучит в её массивной груди. В общем, она действительно кого-то боялась.       — Что это значит? — только и нашла что сказать я.       Женщина повернулась ко мне, а потом резко схватила за руку, с мольбой заглядывая мне в глаза и не обращая внимания на упавшую книгу.       — Помоги мне! Он нашёл меня! Он непременно выдаст меня им!       — Что? Кто кого выдаст? Кто нашёл вас? Объяснитесь сейчас же! — я попыталась вырваться, однако женщина усилила хватку.       — Не прогоняй меня! Прошу!       — Да никто вас гнать пока не собирается! Объяснитесь, в конце концов, а потом уже разберемся: гнать или не гнать. И отпустите мою руку! Оторвёте же!       Женщина успокоилась и взяла себя в руки не сразу: только после моего строгого приказа они отпустила мою ладонь и тяжело вздохнула. Я предложила ей пройти на кухню: там обстановка как-то лучше располагает к задушевным беседам. Однако разговор не клеился: редгарка всё время была напряжена и смотрела на меня со страхом и недоверием: всего несколько минут назад она была готова излить мне душу, но внезапно замкнулась, и пришлось вынимать из неё информацию клещами. Чтобы хоть как-то успокоить и расположить к себе гостью, я достала сладкий рулет, начавший уже подсыхать, и настойку. Редгарка отказалась, но её расслабившаяся спина показала, что жест мой более или менее успокоил её, однако доверия в глазах всё равно не было.       — Итак, — сказала я, — начните по порядку. Как вас зовут? Что случилось? Кто Вам угрожает? Да и как вам помочь, если я даже не знаю, от чего или кого вас беречь?       — Просто дай мне спрятаться у тебя и переждать! Вот и всё!       — Э не, так не пойдет, гражданка. Подобного гостя опасно в свой дом пускать, знаете ли. Рассказывайте: с толком, с чувством, с расстановкой, желательно ничего не утаивая. — Говорила я спокойным и шутливым тоном, хотя сама волновалась, конечно. Кто же станет доверять людям, что вот так бесцеремонно прибегают к твоему порогу, а потом, ничего не объясняя, вталкивают тебя в твой же дом?       Разносчица смерила меня настороженным взглядом и спросила: можно ли мне доверять; я ответила, что можно и даже нужно. Только после этого она начала свой рассказ, напомнивший мне отчасти боевик с элементами бразильского сериала.       Жила-была девочка, и звали ее Иман. Была она знатного рода, бедности не знала, получила хорошее образование и путевку в жизнь, ручек никогда тяжелой работой не марала, обожала петь незамысловатые песенки и одеваться по последней моде. Когда была маленькой, играла в родовом саду среди кустов алик’рских свежих роз и фонтанов с водой, что чистотой своей может спорить с хрусталём. Когда была юной, возле одного из этих кустов впервые поцеловалась с мальчишкой и подарила ему свою белую шёлковую парчу, которой он потом любил обматывать голову. А когда она стала достаточно взрослой, по её прекрасному саду маршем прошли солдаты Доминиона, метая с рук молнии и отрубая головы недовольных одним легким движением меча. Тогда Иман выступила против захватчиков: выражала протесты, пыталась подбивать на бунты и партизанство народ, в общем — всячески вставляла пришлым эльфам палки в колеса. За это её объявили преступницей, и ей пришлось бежать далеко-далеко, скрываясь под разными именами и терпя лишения. Сейчас она была красоткой-официанткой Садией с малость скрытным характером, к которой пришла её расплата: ассасины пришли по её душу, а их, в своею очередь, навел на её след некий господин с альтмерской физиономией, которому поначалу Иман, как последняя дура, доверилась. Сама она объяснила свою опрометчивость тем, что отчасти знала этого пройдоху, и его нельзя было причислить к Талмору. На данный момент он её ищет, поскольку стража запретила этой кучке наёмников-алик’рцев появляться в городе.       История была воистину фантастичной, местами захватывающей, но всё же некоторые детали меня заставили усомниться в правдивости её рассказа. Во-первых, если для альтмеров она преступница, то зачем вести беглянку на суд? Наняли убийцу, чтобы по-тихому удавить женщину — и всё, хлопотам конец. Дальше: зачем посылать на поиски Садии редгардов? Хотя нет, не так: зачем Доминиону посылать на поиски беглой преступницы именно редгардов — тех, кто легко спугнёт беглянку? О государстве Высоких эльфов я знала не так уж и много: мои знания ограничивались рассказами любезного Телдрина и воспоминаниями некоторых жрецов Мары, которые в своё время воевали с альтмерами на Великой войне. Последние говорили, что Высокие эльфы — очень умны, хитры, расчетливы, подлы и бьют в спину. Не думаю, что тот, кто отвечает за отлов вот таких, как Садия, недовольных, настолько глуп, чтобы так светиться и давать жертве возможность ускользнуть, как только она завидит признаки опасности.       Однако о своих подозрениях я смолчала, памятуя о том, что женщина вооружена и до предела отчаянна. Только спросила:       — Так почему не обратились к тану? Человек он, как мне доводилось слышать, справедливый.       Иман ответила: — Я не могу доверять всем подряд. Тем более, Талмор предпочтёт подкупить тана, на стороне которого вся местная стража, нежели обыкновенного продавца зелий.       Я в ответ только пожала плечами. На вопрос о помощи я твёрдо кивнула и предложила расположиться Садии в комнате Аркадии: с её окна можно было перепрыгнуть на подоконник нашего соседа Белетора, а оттуда — бежать по крыше, рядом с которой ветвистое дерево, один прыжок — и ты там. Редгарка расслабилась, поблагодарила меня, а потом достала из кармана на фартуке небольшое кольцо с сапфиром. Она было серебряным и очень аккуратным.       — Возьми, — сказала она, — это твоя плата за помощь и молчание. Это кольцо очень дорого мне. Оно передается женщинам нашей семьи из поколение в поколение.       — Не стоит… — сначала промямлила я, но редгарка настояла на своем:       — Любой труд должен оплачиваться. И молчание — тоже.       — Но ведь семейная память…       — Не дороже жизни, знаешь ли.       Я возражать не стала. Кольцо было красивым, и в моей голове уже копошились мысли по поводу того, как его получше продать. На тот момент я даже и не задумалась: а не краденное ли оно?       Я же вернулась за прилавок, думая над своим решением. Садию я не так уж и боялась: кинжал из её руки я всегда могла выбить, наверняка ошеломив её этим. Часто вы встречаете помощников аптекарей, которые выбьют у вас и рук оружие и, заведя руки за спину, ткнут лицом в столешницу? Мною тогда двигали три вещи: желание помочь страждущему, нежелание вступать в драку и любопытство. Первое — вполне понятно и в моём репертуаре. Второе тоже нетрудно объяснить: наш инструктор по рукопашному бою всегда твердил нам: если есть возможность избежать драки — не деритесь. Умных людей надо время от времени слушать, и я тогда решила, что время для советов мастера по рукопашному бою как раз-таки настало. И, наконец, третье — любопытство. К чему оно? Людям всегда нужны пища для размышлений и развлечения. История беглой Иман даровала мне эту самую пищу, а также невольно сделала меня, если не зрителем, то пассивным участником бесплатного захватывающего спектакля. Возможно, моё мнение на этот счет кого-то поразит (поскольку третий пункт весьма противоречит первому), и этот кто-то воскликнет, всплеснув руками: «Лара! Да как же так! Где твоя справедливость? Где твоё желание помочь всем, кому ни попадя, отдав себя делу без остатка?». Я скажу так: это всё если не умерло, то оказалось в глубоком сне после того, как рыжий подлец Бриньольф показал мне мою же беспомощность. Если я не смогла тягаться с ним, то что уж говорить о не последнем в этом диком мире государстве? После жизни в Рифтене я уяснила для себя кое-что немаловажное: надо помогать в пределах разумного, не стараясь прыгнуть выше головы, иначе выйдет только хуже. Странно… всю жизнь говорили мне о том, что нужно быть скромнее в своих намерениях, но только в том отвратительном городишке я это поняла. Как говорится, у жирафа шея длинная, да резьба мелкая — пока дойдет…       За всё время, пока я размышляла и побаивалась, как бы Садия чего-нибудь не свистнула, ко мне пришел только странствующий бард, закупившийся необходимым набором путешественника: потравил пару анекдотов, рассказал немного о том, чего видел в последнее время, и неожиданно упомянул, какая возле нашего порога обаятельная зверюга спит. А потом удалился, аккуратно закрыв дверь, только колокольчик звякнул. Я же довольно хмыкнула: факт обаятельности Банги я заслуженно поставила себе в заслугу! Видел бы этот певец моего пса несколько недель назад! Никогда бы обаятельным не назвал.       Колокольчик вновь звякнул, и я отложила полюбившуюся мне книгу про разнообразные зелья и яды: на этот раз в лавку зашёл тип эльфийской наружности. Это был весьма каноничный альтмер: высокий, златоволосый и златокожий, с приятными чертами лица и зелёными, будто нарисованными, глазами. Но эту приятность портили напряжённо сдвинутые брови. Облачение гостя тоже привлекало внимание: одет он был в тёмную куртку с капюшоном и белыми наплечниками, на которых едва просматривался какой-то незнакомый мне символ. Неширокую, как у всех альтмеров, грудь стягивали два широких ремня, а на поясе болтался примечательный кинжал: от него исходило алое сияние, не иначе — зачарованный. По пути в Вайтран повозка Варнхока проезжала мимо тропы, по которой талморские юстициары вели очередных неверных, и я запомнила их тогда хорошенько. Эльфы носили хламиды и золоченые доспехи изящной работы, но никак не то, что сидело на плечах моего посетителя. В общем, подобной одежды (или брони) я тогда ещё не видела.       Мер, едва повернув голову, направился к прилавку: походка у него была лёгкая, будто по подиуму шёл.       — Ну, бретонка, говори: где наша с тобой общая знакомая? — спросил он, оперевшись локтем на столешницу и оглядывая помещение.       Я вспомнила, как Садия рассказывала об альтмере, который предал её. И, помня о своих заверениях в помощи и поддержке, решила поломать комедию до тех пор, пока это было уместным:       — Понятия не имею, о чём вы.       — Я так не думаю, — язык альтмера неприятно цокнул, а кошачьи глаза обратились на меня.       — От чего же?       — Да так, знаешь ли, служивый человечек в шлеме заметил, как одна редгардская красавица заходила именно в эту лавку. Но не вышла. Как ты думаешь, бретонка, куда она могла деться?       — Понятия не имею. Сюда частенько заходят девушки из «Гнёздышка», там есть пара симпатичных редгардок. Может, стражник перепутал чего? С кем не бывает? — я попыталась расслабленно улыбнуться. Однако альтмер, судя по прищуренному глазу (левому, я это запомнила хорошо: под ним был небольшой белый шрамик), как Станиславский, не спешил верить моей актёрской игре. Он смерил меня пронизывающим взглядом, а я улыбнулась ещё шире, понимая, что выгляжу сейчас, как развёселая дура.       В ответ альтмер шумно выдохнул через нос, отвернулся от меня и принялся снова оглядывать помещение лавки.       — Говорю же: нет здесь никаких редгардок. Зря только тратите своё время. Лучше бы купили чего!       — Цыц! — сосредоточенно ответил эльф. Он поднял руку, сжимая ладонь в кулак, и сильно зажмурился: внезапно в его ладони завибрировал светящийся бледно-голубой шарик. Полупрозрачные ручейки потянулись по воздуху от маленькой сферы вниз, расползлись по полу, а потом переплелись и поднялись единым потоком вверх, указывая на второй этаж.       Мне не было дела до этого красивого заклинания, но в ту минуту я испугалась. Не за себя или Иман. За зелья. Мне почему-то показалось, что эта волшба каким-то образом повредит их, испортит, изменит состав. Мне этого категорически не хотелось, и мой (как я поняла потом) глупый и необоснованный страх заставил меня воскликнуть:       — Прекратите это сейчас же! Хотите колдовать — идите на улицу!       Эльф и в этот раз проигнорировал меня и метнулся в сторону второго этажа, следуя за дымчатыми струйками. Я выскочила из-за стойки и побежала за ним.       В комнате Аркадии никого не было, только распахнутое окно давало понять, что здесь кто-то был. Причём этот кто-то явно не ровно дышал к паркуру: на подоконнике остались нечеткие следы обуви. Альтмер шумно дышал, ссутулив плечи. Понимая, что мой незваный посетитель, мягко говоря, не доволен, я постаралась тихонько ретироваться, не желая попадаться под горячую руку, однако он не дал мне этого сделать: одним рывком приблизился ко мне, прижал к стене и приставил к моему животу изогнутый клинок, мерцающий багровым светом и обдающий кожу каким-то необыкновенным жаром, но в то же время, кололся как сильный мороз.       — Пустите! — мне только и оставалось, что загнанно лепетать и активно трепыхаться.       — Что, не можешь и дня прожить без приключений на задницу? Ни дня без того, чтобы не сунуть свой безобразный длинный нос в чужое дело?! — высокий эльф с силой прижал локоть к моему горлу, не обращая внимания на мои дёрганья и хрип. — Мне стоит прирезать тебя здесь и сейчас, — прошипел он, обдавая меня горячим дыханием: аккуратное альтмерское лицо оказалось совсем близко, — но я, пожалуй, буду резать тебя медленно, чтобы проучить как следует. Эльф легко разрезал ткань платья на боку, и зачарованный горячий кинжал коснулся моей кожи. Но потом хватка его ослабла, а клинок оказался у моей конопатой щеки.       — Вы бы лучше не со мной баловались, а искали вашу беглянку, раз она так вам нужна, — промямлила я, и вздрогнула, чувствуя жар зачарованного оружия на лице. Альтмер усмехнулся и пристально посмотрел мне в глаза. Может, что-то найти там пытался. Не знаю. Но всё-таки дал мне возможность вздохнуть, ослабив свой напор.       — Я не буду никого искать. Ты приведешь её сюда.       — Почему я? И с чего бы это?       — А с того, что я вижу, как тебе дорога твоя шкура! — этот паразит вновь прижал меня к стене. Как только он дал мне немного свободы, я попыталась вывернуться и нанести удар, однако эльф среагировал мгновенно и пресёк мою жалкую попытку. Пришлось стиснуть зубы и стоять смирно.       — Если пообещаешь не трепыхаться и не вытворять прочих глупостей, то я, пожалуй, проясню тебе ситуацию и открою глаза на некоторые вещи, — тихо сказал альтмер.       Я, конечно, кивнула. Выбора-то у меня не было: я стала заложницей, и жизнь моя теперь зависела от прихоти пришлого мага, так что мне ничего не оставалось, как только принять условия альтмера и нарушить своё обещание.       Я настояла, чтобы разговор состоялся на кухне, эльф не возразил, но руки моей не выпустил, пока мы не пришли. Усевшись за стол, я указала альтмеру место напротив и приготовилась слушать. Его рассказ подтвердил мои подозрения насчёт Иман и угомонил совесть, которая снова начала начала подавать признаки жизни.       — Давай угадаю, что она тебе наговорила, — начал он благозвучным тенором, — она открыто восстала против Талмора, из-за чего попала под репрессии, бежала из Хаммерфелла, и теперь её разыскивает группа редгардов-наемников: то ли для того, что бы убить без суда и следствия, либо для того, чтобы отправить в кандалах на это самое следствие. Мне она рассказывала тоже самое и даже уговорила меня защитить её (не за бесплатно, конечно). Однако в процессе я столкнулся с этими самыми наёмниками, и их главарь (вместо того, чтобы приказать своим псам разорвать меня в клочья) рассказал мне другую версию этой драматичной истории: Иман никакая не беженка и не репрессированная, а преступница, предавшая свое государство.       Я слушала внимательно и попутно сопоставляла факты: в двух случаях женщину звали Иман, она дворянка из Хаммерфелла, и в обоих случаях так или иначе был замешан Талмор. Но этого было всё-таки недостаточно: мне нужно было подтверждение моих подозрений по поводу наёмников. Логика логикой, а удостовериться надо.       — И вы поверили не женщине с непростой судьбой, а кучке воинов, продающих свое ремесло за деньги? И так же и я должна поверить вам, альтмеру, который взял и предал страждущего?       — Бретонка, — мягко усмехнулся эльф, — я открою тебе маленькую тайну: не каждый альтмер в Тамриэле — сторонник Доминиона и режима Талмора. Это такой же миф, как и сказки о том, что поголовно все бретоны красивы.  Я, конечно, недовольно фыркнула себе под нос, но комментировать его заявление не спешила. — Я из тех, кому нет дела до этой войны. Я просто живу и зарабатываю звонкие септимы, — сказал он, смерив меня надменным взглядом, — и ничего большего мне не надо, а политика, она для тех, кто в этой жизни ещё в солдатиков не наигрался. Однако вернёмся к Иман. Да, я согласился с наёмниками, которые прибыли в этот благословенный край для того, чтобы найти её и в кандалах отправить на родину, дабы предать справедливому суду. Кроме того, эти ребята обещали мне намного больше денег за её поимку.       Последние слова про « денег побольше» не вызвали у меня ни доверия, ни симпатии к этому надменному эльфу. Впрочем, не мне осуждать его: деньги я тоже люблю. И я никогда не откажусь от возможности урвать где-нибудь кусок-другой, но только при условии, что всё будет честно. Воровство и обман мне чрезвычайно неприятны (пусть последним я и занималась, но ведь вынужденно).       — А где гарантии, что они поступят так, как и обещали? Откуда нам с вами знать: не подослал ли этих наемников Талмор?       — В правительстве Доминиона сидят далеко не дураки (нынешнее состояние Империи это подтверждает. Извини, опять отвлекся). И они, эти альтмеры, прекрасно понимают, что кучка алик’рских головорезов легко спугнет беглянку и не выполнит заказа.       — А альтмер, который говорит, что он нейтрален в своих взглядах и не поддерживает Талмор? — я пристально посмотрела на него.        В ответ он искренне усмехнулся:       — Альтмера они бы точно не послали. Зря ты пытаешься заподозрить во мне лжеца. Я главной резиденции Талмора даже в глаза не видел, только на картинках.       Его слова не прибавили мне уверенности, но доводы про наёмников сошлись с моими доводами. Да, Талмор бы точно послал кого-нибудь другого.       — А выбора, насколько я понимаю, у меня нет, да? — вздохнула я после минутной паузы.       — Ну, выбор есть всегда: либо ты поможешь мне, либо я подарю тебе вот эту красоту, — он демонстративно провел подушечкой пальца над лезвием своего чудо-кинжала, — под ребро. Выбирай. Иман я так или иначе найду, а вот тебе ради неё не стоит собой жертвовать.       Эльф умолк и воззрился на меня, ожидая ответа. Я немного помолчала, вроде как думала, а потом медленно кивнула. В одном этот альтмер был совершенно прав: незачем мне жертвовать собственной шкурой ради какой-то женщины, в чьей истории я не уверенна.