Байки девочки на побегушках

      Мы начали оговаривать план поимки Иман, но ни один из предложенных вариантов не выдерживал критики: в каждом хоть где-то да был просчёт, который губил на корню весь план. Но главным, по-прежнему, оставался один вопрос: где её искать? Я вспомнила о магических фокусах, которые мой остроухий сообщник недавно демонстрировал, и решила спросить:       — А почему бы вам не колдануть?       — Чего там тебе колдануть?       — Того, что при мне колдовали. Из-за вашей выходки могли испортиться зелья.       — А-а-а, ты об этом, - протянул в ответ альтмер, облокотившись на столешницу. — Мне льстит, что ты высокого мнения о моих способностях, но я должен, и даже обязан тебя разочаровать: я не архимаг Коллегии Винтерхолда и даже не придворный маг (а туда обычно берут толковых). Мои же силы не настолько велики, чтобы, как ты говоришь, "колдануть". Заклинание, которое я использовал для поиска Иман, и любое другое требует не только знания, но и запаса энергии, а у меня её немного. Сила мага, знаешь ли, наращивается с опытом.       — То есть, на большие расстояние не работает, да?       В ответ эльф только кивнул и положил голову на согнутые локти. На его красивом лице отразилась настолько интенсивная умственная деятельность, что мне даже показалось, будто кончики его заострённых золотистых ушей покраснели и стали слегка подёргиваться.       Я последовала его примеру и принялась за новый круг мозгового штурма. Вся эта история начала тяготить меня, и вызывала душевное раздражение. Очень хотелось, чтобы она закончилась уже, и как можно скорее. В процессе раздумья я машинально полезла к кисету, что висел на поясе; зачем-то развязала его и достала кольцо, отданное мне Иманой. Я бесцельно крутила его в руках: это успокаивало и помогало сосредоточиться, хотя дельных мыслей всё равно не было.       — Купила или подарил кто? — хитро усмехнулся эльф, заметив колечко.       — Иман отдала, - пожала плечами я. — В качестве платы за молчание.       Он внезапно поднялся из-за стола, быстро подошел ко мне и резко вырвал украшение из моих рук. Я даже пикнуть не успела. Альтмер сел поближе к свету и поднёс безделушку к глазам, как будто плохо видел. Несколько раз он деловито хмыкнул с видом понимающего человека, но вскоре его глаза загорелись неким азартом.       — Её колечко?       — Сказала, что фамильное. Передаётся там кому-то.       Эльф ликовал: его пухловатые, немного неправильной формы губы растянулись в хищной улыбке, а на щеках показались ямочки.       — Так, веди меня в подвал! - скомандовал он, сжав в руке кольцо.       — У нас уже есть план?       — У нас? Нет! У меня! У меня есть превосходный план. Если колечко и правда фамильное, то мы найдем нашу красотку очень и очень быстро. Веди! Ну же!       Пожав плечами, я поднялась и направилась к лестнице, показывая эльфу дорогу. Лишь только мы спустились в подвал, альтмер сразу начал наводить свои порядки и командовать: то ему свечи принести и зажги их, то полный сборник ингредиентов с их описанием и глоссарием по свойствам, то небольшой тазик с водой и ступу с пестиком. Он листал книгу, вдумчиво вглядываясь в страницы. Свет от пламени свечей причудливо играл тенями на золотистой коже и отражался в светлых волосах, затянутых на затылке в короткий хвост. В полумраке его лицо стало более вытянутым и точёным, хотя и при обычном свете он был хорош. Красоту его портил только шрамик, неровный белый рубец под левым глазом, да вечная ухмылка, неприятно искажающая почти идеальный облик. Читал он почему-то долго, будто по слогам, а может быть, пытаясь осознать отдельные фразы.       — Принеси-ка мне мясо злокрыса и тыкву. Да побыстрее, - сказал эльф, закончив чтение.       Приятный, в общем-то голос. Но нарочито-высокомерная интонация резала слух и раздражала. Мне даже стало интересно: все альтмеры так говорят, или только этот? И сколько комплексов пришлось бы разгребать психологу, появись он в этом диком мире?       Я сдержала порыв возмущения и, взяв свечу, пошла осматривать полки. Через несколько минут я нашла нужные ящички. Но надо было видеть лицо эльфа, когда я поставила их перед ним! Он так придирчиво и тщательно отбирал ингредиенты, будто от этого зависела его жизнь. Наконец, альтмер определился с выбором: взял немного сушёного мяса и сушёной тыквы (чем они отличались от других - ума не приложу) и начал измельчать их в ступке. На меня, разумеется, уже не обращал ни малейшего внимания. Неблагодарный сноб! Хотя в старательности ему не откажешь, Аркадии понравился бы такой помощник. Поставив ящики на место, я села напротив и даже засмотрелась на его размеренные движения. Внезапно эльф замер, будто что-то забыл, а потом направился к алхимическому столу, прижимая ступку к груди. "Что ж ты так кривишься-то! - подумалось мне при виде его ухмылки. - Может, зубы у тебя болят?"        Но додумать я не успела: в прихожей громко звякнул колокольчик. Я поднялась и дёрнулась было к выходу, но потом вспомнила, что подвал-то (да и дом тоже) не мой, и остановилась: эльф продолжал работу, его одеяние сливалось с сумраком подвала, выделялись только белые наплечники. Я смотрела на него и просто не знала, как мне поступить.       — Не беспокойся, я ничего не испорчу, - оглянулся он, словно почувствовал взгляд.       Я кивнула, метнулась вверх по лестнице и сразу встала за стойкой: оттуда порез на платье не было видно.       В лавку наведалась одна из тех нордских старух, что заходили к Аркадии не столько за мазями для избавления от боли в никуда не годных суставах, сколько за болтовнёй. Сначала она довольно снисходительно, что совсем не свойственно для недовольных жизнью старых кошёлок, пожурила меня за то, что стою не на своем месте. Потом загрузила поиском мазей, которые понадобились ей именно в этот час. А когда я принесла ей заказ и быстро произвела расчёт, она внезапно решила, что мне не хватает общения, да и добрых дел я совершила недостаточно. И пришлось мне впрягаться в ещё одно внеплановое доброе дело: довольно долго и терпеливо я слушала эту на редкость въедливую бабуську и поддерживала её критические замечания, вежливо кивая и поддакивая. Ей, конечно, понравилось. Я уже стала подумывать о возражениях, опасаясь длинной воспитательной ночи, но поток её критики внезапно иссяк. Бабуля расплатилась, забрала свои мази и вышла из лавки, немилосердно хлопнув дверью.       Со звоном колокольчика из подвала поднялся эльф, и выглядел он так, словно не зелья варил, а полдня добывал руду: походка шаткая, как у пьяного, голова опущена, подбородок почти на груди, лицо бледное и дико уставшее. Он едва не упал, но я успела подбежать и, поймав под руку, довела до кухни. Пока шли, я убедилась, что эльф мне не врал: маг он действительно неважнецкий, если использование магии (или чем он там занимался), высасывает из него столько сил.       — И что дальше? — спросила я, усаживая эльфа на стул.       Он тяжело, всем корпусом облокотился на стол и фыркнул в своей излюбленной надменной манере:       — Дальше?.. Не знаю. Думаю, тебе стоит хранить молчание и не болтать обо мне и этой авантюре со стражниками, да и с Аркадией, пожалуй, тоже. Я узнал всё, что мне было нужно, и теперь я более не нуждаюсь в твоей… помощи. Очень надеюсь, что тебе хватит ума прислушаться к моим словам и молчать как минимум до могилы. Поверь: если я узнаю, что ты хотя бы заикнулась кому-то об этом деле, то тебе не поздоровится. Ах да, чуть не забыл: колечко-то я у тебя конфискую. И на неопределенный срок, возможно — навсегда. Альтмер как-то странно посмотрел на меня: со смесью лукавства и угрозы. Я молча кивнула, не желая пререкаться. Мне действительно хотелось, чтобы это все поскорее кончилось: я устала от этих шпионских игр, и мне надоело быть частью опасного клубка. А рассудила я просто: с меня не убудет, если смолчу и отдам кольцо (которое было действительно красивым, и которое можно было продать). Согласиться с эльфом — тоже многого не стоит. Забыть — не забуду. Не получится. Буду вспоминать по ночам эльфийского шпиона, буду строить догадки (одна невероятнее другой) и горько смеяться над собой: вот помогла так помогла!       Вскоре альтмер ушёл, так и не назвав своего имени. А я простояла за стойкой до конца рабочего дня, мучаясь от любопытства, которое во мне не угасло, даже после приключений в воровской столице: что же всё-таки предпринял этот желторожий гад? Что сталось с Иман? Версий было много, возникали они быстро, но в ту же секунду забывались, а им на смену спешили другие, с более красочными и невероятными развязками.       Вечером, когда я сидела на крылечке с Бангой и рассказывала ему о том, что происходило в этот воистину сумасшедший день, то заметила, как в сумерках по дворам крадется странная фигура, похожая на призрака. Банга тоже её заметил и тихо зарычал, настороженно прижав уши.       — Не беспокойся, брат, - сказала я, потрепав его по холке. — Это не к нам.       Почему я так сказала? Не знаю. Просто чувствовала, что опасаться призрака не стоит, а все самое худшее в этот день уже случилось, оставив мне воспоминания и испорченное наглецом-альтмером платье, которое пришлось пустить на тряпки.       На следующее утро весь Вайтран гудел и обсуждал удивительную новость: в доме клана Серая Грива была обнаружена редгардка, что служила «Гарцующей кобыле». Точнее, тело редгардки: оно было без головы, но труп опознали по одежде, в которой её в последний раз видели. Новость рассказали стражники, которые встретились мне на утренних посиделках с Бангой. Я знала, кто был виноват или, как минимум, приложил к этому руку, поэтому изобразила удивление, сочувственно поохала и, конечно, ничего не сказала.       Уроки Рифтена я выучила хорошо: в этом мире за излишнюю честность и сердобольность мало кого пощадят. Хотя, на самом-то деле, то же самое ожидало меня и дома: на своей работе я бы тоже научилась лицемерничать, молчать, когда нужно и вовремя заметать следы. Ведь с теми, кто правит системой спорить не только трудно, но и бесполезно. Просто я ещё не успела дойти до главных уроков, была излишне откровенной и честной, справедливой (порой эта справедливость была наигранной) и неисправимой идеалисткой. Рифтен же научил меня молчанию и смирению. Я отлично понимала, что рано или поздно эльф бы всё равно узнал, кто выдал его, и меня постигла бы участь Иман. А собственная голова, как он правильно заметил, мне ещё очень дорога.