***
Первую половину дня Миша и Лина занимались домашними делами: девушка вымыла дом и приготовила обед, а парень наколол дров и сделал перестановку в комнате Лины. Она попросила его отодвинуть от окна кровать в дальний угол: каждую ночь ей мерещится, что кто-то за ней наблюдает из темноты. — Страшный кто-то на меня смотрит, я чувствую его взгляд, — сказала она, потирая плечи, — Как вспомню — мурашками покрываюсь! — А ты меня в следующий раз позови. Я выйду на улицу и отпизжу урода, — пообещал Миха, но кровать девушки передвинул. Конечно, ей просто кажется, что на неё кто-то смотрит, но в этих местах нужно проверять всё, что кажется. Это Миша хорошо усвоил. — Сегодня мы пойдём к дяде, — тоном, не терпящим возражений, сказала Акулина, когда они закончили с перестановкой, — В этот раз не отвертишься. Михаил тихо выругался. Лина давно собралась в скорбный дом — проведать безумного дядю — принести ему домашней еды и поделиться сельскими новостями. И конечно же, звала Мишу с собой, а тот всегда отказывался сопровождать «сестру». С каждым разом его отмазки становились всё более нелепыми: то ему срочно понадобилось что-то починить, а нужного инструмента нет и надо идти просить у Алека; то ему нездоровится, хотя он только что вернулся с речки бодрый и весёлый. В прошлый раз он воздел указательный палец, прошептав: — Слышишь? Лина прислушалась. На что он пытается обратить её внимание? Пение птиц за окном? Весёлые вопли ребятни? — Кто-то кричит, — произнёс зловещим шёпотом Миша, — Далеко. Кажется, горбун опять Марго домогается. С этими словами он выскочил за дверь, пробежал немного по улице и, свернув в переулок, расслабился и отправился на прогулку в парк. Но девушка попыток не оставляла. Одной идти было страшно, да и дядю расстраивать не хотелось: как же так? Родной племянник проведать отказался. В этот раз у Михаила отвертеться действительно не получилось. — Мне так грустно видеть дядюшку Казю в таком состоянии, — вздохнул Миха и добавил для пущей убедительности, — сердце кровью обливается. — У меня тоже, — твёрдо сказала Лина, — Поэтому ты пойдёшь со мной в качестве моральной поддержки. Не помогло даже давление на жалость: — Лучше мне не показываться ему на глаза. Вдруг он опять взбесится? Он на меня вообще-то с ножом бросался! — В этом вы похожи, — заявила Лина, подкрашивая губы розовой помадой, — ты тоже чуть что за нож хватаешься. — Это, знаешь ли, больно и обидно, когда родной дядя ножом угрожает! — Михаил всё больше вживался в роль любящего племянника. — Там у него ножа точно не будет, — пообещала девушка и потащила Миху на улицу. В пролётке она ещё долго ворчала о Мишиной безответственности и равнодушии — ведь дядя наверняка скучает по любимому племяннику и ждёт его. «Да-а-а, — иронично ухмыльнулся артист, — прямо с ума там без меня сходит. А ему и положено с ума сходить, в психушке-то…». Всю дорогу до дома скорби парень размышлял: как же ему выкрутиться, если у Казимира начнётся припадок при виде того, кто целую ночь держал его в погребе привязанным к столбу, а потом вообще — в дурдом отправил. Тогда ведь вся правда откроется! Про то, что он вовсе никакой не родственник этому психу, про то, что он забрался в чужой дом, что над стариком издевался: в подвале держал, еды не дал… Оправдание у Михаила, конечно, будет — это же чистая самооборона, даже без членовредительства! Но Лина… «А может… И пусть? — вдруг задумался Миша, — Пусть откроется правда. Тогда Акулька будет знать, что мы не родственники и… И что? — он покосился на девушку, сидящую рядом, — А ничё. Нахер она меня такого пошлёт, вот и всё…».***
Хороша была территория вокруг «жёлтого дома»: кругом деревья и клумбы с яркими цветами, скамейки и беседки, и пациенты свободно гуляют по зелёным лужайкам, играют в шашки и просто греются на солнышке. «Не зря Рудик такие бабки с родственников за содержание дерёт», — подумал Михаил, шагая по выложенной камнями тропе к дверям лечебницы. Вдруг, будто из ниоткуда, перед ним возникла молодая женщина с русыми волнистыми волосами, падающими на плечи. Несколько секунд она смотрела на Мишу безумным взглядом, нервно вцепившись в подол длинного платья, а затем рухнула перед ним на колени. — Ты чего? — парень отшатнулся от неё, — С ума что ль сошла?.. А, ну да, чего это я… Акулина занервничала и побежала за помощью. — Господин… — боромотала сумасшедшая, потихоньку подползая к артисту, протянув к нему руки, — Господин, помогите… Это же вы! Я узнала! Вы! Ми… «С психами лучше не спорить», — подумал Михаил, резко сел на корточки и с силой встряхнул женщину за плечи в надежде, что это поможет заставить её замолчать. — Я, я, это я, только не ори, — прошипел он, сурово глядя в её светлые влажные глаза, — Это секрет. Если хочешь, наш с тобой секрет, поняла? Женщина активно закивала, тщетно пытаясь проглотить ком в горле, и тоже схватила парня за плечи так крепко, будто он был её единственным путём к спасению. — Чем помочь-то, болезная? — спросил Миша и перевёл взгляд выше её головы: по дорожке к ним бежал Рудольф Романович, — Быстро говори, вон доктор уже бежит сюда… Пациентку уговаривать не пришлось: — Помогите мне за него замуж выйти, за доктора, — быстро заговорила она, всё крепче сжимая плечи артиста, — Я тут быть не должна, я здорова! Разве помещают в скорбный дом за любовь? Я лишь семьи хочу, я люблю его! Сына ему рожу, дочку, что угодно для него сделаю! — Мадам, мне уже больно, — Миша попытался разжать на удивление крепкие пальцы женщины, что уже до чёрных синяков впивались в его кожу. — Тихо, тихо, всё хорошо, сейчас мы успокоимся и пойдём в палату, милая, — елейным голосом проговорил подбежавший к больной Рудольф Романович со шприцем в руке. — Вы же всё можете, — продолжала бормотать безумная, с надеждой глядя на Мишу, пока доктор вкалывал ей успокоительное, нежно поглаживая по волосам, — Помогите, исправьте то, что сочинил господин Князев! «Блять, а чё он сочинил-то? Чё это за песня-то?!» — задумался Михаил. — Никому я не нужна… — бубнила женщина, постепенно успокаиваясь, — Вчера соседу проиграла в шашки, кому пойдёт такая глупая жена? — Бедняжка… — сочувствующе покачала головой вернувшаяся вместе с доктором Лина и посмотрела на так и сидящего на корточках парня, — Что господину в этом мире делать? Но ты и правда просто копия господина Горшенёва. Если бы я не знала, что ты мой брат, я бы тоже тебя за него приняла. — Просто копия… — задумчиво пробубнил Михаил и поднялся, — Копия… Что-то зацепило его в словах девушки — Копия! — и он бы сразу понял, что, если бы мог видеть, как Король, сидя на троне в своём дворце, сурово хмурил тёмные брови, наблюдая за маленькой фигуркой панка, стоящей на огромной красочной карте с холмами, прудами, деревнями и городами. Понял бы всю суть пребывания в этом месте. Миша вник бы во все, если бы только занял место Короля. Но монарх оставался на своем законном месте, а Михаил терзался обрывками размышлений, которые были настолько хаотичны, что у него даже не возникало желания до конца сложить этот пазл. Долго извинялся за инцидент с пациенткой Рудольф Романович. — На поправку же шла, — удивлённо глядел он на женщину, которую уводили двое санитаров, — Почему опять приступ? Лечение давало свои плоды… — А ты бы поменьше с ней сюсюкался, — с хмурым видом проговорил артист, шагая по направлению ко входу в лечебницу, — Надежду даёшь, а потом удивляешься. В широком коридоре, полы которого были устланы длинными коврами, стояли кресла-качалки у каждого окна. В них сидели пациенты и с умиротворёнными лицами глядели на двор. В одном из них сидел и Казимир. Увидев Мишу, он, заметно занервничав, оттолкнулся ногами от пола сильнее, чем следовало, но тут же спохватился и изобразил радость — видимо, опасался, что «племянничек» в случае чего действительно сломает ему руку, «как старую печенюшку», так что встреча прошла почти замечательно. Омрачил её один пациент, что за стенкой, в закрытой палате, постоянно кричал что-то о каком-то «железном человеке», который идёт, грохоча железными ботинками, желая забрать души селян. — Что он несёт? — спросил Миша у Рудольфа Романовича. — Мания преследования, — ответил доктор, — Кажется ему, что… — А-а-а!!! — раздался страшный крик, а затем последовал размеренный гулкий стук в стену. Доктор тяжело вздохнул и, извинившись, быстрым шагом двинулся в палату. Очень любопытно стало Михаилу, про какого это «железного человека» псих за стенкой кричал, но нельзя же Акулину с дядькой одну оставлять: вдруг он ей всё, как было на самом деле, расскажет? Ещё хуже, если он на неё накинется! «Знаем, плавали», — подумал парень и подкрался к палате вместе с Линой, просто потащив её за собой. — Ты чего? — спросила девушка, как только он остановился у двери и заглянул в приоткрытую щель. Миша приложил палец к губам, блондинка замолчала и тоже заглянула в палату, пристроив голову под Мишиным подбородком. Посмотреть было на что! Мужик среднего возраста методично бился головой в стену, крича: — Он идёт! Он идёт! Рыцарь, тёмный рыцарь идёт! Я слышу грохот его шагов, слышу! Рудольф Романович тщетно пытался остановить больного, у которого уже с третьего удара из головы потекла кровь, заливая глаза и щёки — сильный оказался парень и изворотливый. Он выкручивался, как уж на сковородке, пару раз угодил доктору локтем под дых, на что тот отреагировал лишь тихим стоном и вновь попытался поймать парня. Санитары тоже тщетно боролись с безумцем, а тот, будто набравшись сил, то хохоча, то плача, выпрыгивал прямо из рук бравых ребят… Артист глубоко вдохнул, почуяв запах волос девушки. Тонкий аромат луговых цветов и что-то отдалённо знакомое, свежее… Вдохнул снова, уже прикрыв глаза, и блаженно улыбнулся — голова пошла кругом от того, как приятно пахло от светлой макушки. «Нашёл время, придурок!» — одёрнул он себя, мотнув головой. — Еще санитаров сюда! — прокричал доктор, и Миха отскочил от двери, оттащив заодно и Лину. Безумца выволокли из палаты, облили ледяной водой, чтобы успокоить, и потащили по коридору. — Ты! Ты! — вдруг закричал псих, впиваясь бешеным взглядом в Михаила, — Спаси людей! Останови рыцаря! Останови! Он придет! Вот увидишь! Придет! Тогда все пожалеете! Спаси! Спаси! Миша медленно двинулся за беснующимся парнем, пытавшимся вырваться из крепких рук четверых верзил-санитаров, которые почти несли его по коридору. — Какого рыцаря? — спросил он одними губами. — С турецких земель! — завизжал больной, — Он мстит! Мстит селянам!!! Только ты можешь его остановить! — Да, блин, за что мстит? — громко крикнул артист, но психа уже затащили в небольшое помещение и стали заковывать в смирительный стул — жуткого вида приспособление, основная функция которого заключалась в обездвиживании буйных. — Пора и нам честь знать, — засобирался уходить Миха и, взяв Лину за руку, направился к дверям, на ходу попрощавшись со стариком, — Бывай, дядь Казь, не хворай там, лекарства кушай и всё такое! А внутри у парня ощутимо горчил осадок после увиденного и услышанного. Подобные места всегда более правильные, чем то, что творилось за стенами этого дома. Здесь безумцы были всех умней, а то, что они говорили, чаще всего являлось чистейшей правдой. Просто никто не обращал на них внимания. Возможно, это было к лучшему, ведь таким образом, безумцы сохраняли настоящие тайны.***
Король сидел у стола с игрой. Он так и сяк поворачивал в руке фигурку рыцаря, внимательно рассматривая её. — Рыцарь идёт, значит? — задумчиво проговорил он, потирая подбородок. — А не рано? — спросил Шут. Он вместе с правителем рассматривал прикованного к стулу безумца. — Самое время, — улыбнулся монарх и поставил фигурку в густые заросли на заднем дворе одного из сельских домов, — Вот теперь попляшете, — проговорил Король с улыбкой, а любопытство, что пожирало его в предвкушении действий Михаила, вынудило встать и нетерпеливо пройтись взад-вперёд. — Ваше величество, сколько сердец в вашей груди? — невпопад спросил Шут, но монарх прекрасно знал, что ни одна реплика паяца не бывает пустой, каждая несет смысл. — Одно, разумеется, — отчеканил правитель, оглянувшись и заложив руки за спину. Тихо зашуршала дорогая ткань мантии, — Каков смысл вопроса? — Верно, оно одно. А отчего же ваше сердце так стучит, когда он приходит к победе? Король знал, о ком идет речь. Он покосился на фигурку Михаила и уверенно ответил: — Стучит, так и есть, — подумал немного и, встретив придирчивый взгляд Шута, добавил, — Я порой горжусь им, — Паяц встрепенулся, но Король поднял руку, призывая дослушать, — Однако насколько горжусь его поступками, настолько сильно желаю уничтожить, — и ни доли лжи не было в признании монарха. Он вновь посмотрел на фигурку, немного уставшим взором скользнул по Акулине, приблизился к столу и вдруг хохотнул, словно одержимый. — Скажи, — обратился Король к Шуту, так и не отведя взгляда от игры, — какие чувства губят человека? Что более всего приносит страдания? Лилипут нетерпеливо поёрзал, моментально оказался у ног правителя и, потирая ладони, спросил: — Не желает ли ваше величество выпить вина за вспыхнувшее сердце Михаила? — Молодец, — поглядел Король на паяца свысока, — Ты всё верно понял. Да будет так.***
— Эх, жаль пришлось пораньше уйти, — с улыбкой вздохнул Михаил, вернувшись домой, — Я у дядьки отвар из этой… Дурман-травы спиздить хотел. — Зачем? — рассеянно спросила Акулина. — Выпить же, ё-моё, чё непонятно-то? Девушка выглядела задумчивой. Всю дорогу домой она молчала, хмурила брови и нервно прикусывала нижнюю губу, то и дело бросая на Мишу странные взгляды, будто желая спросить о чём-то, но сдерживала порыв. — Что не так? — спросил её артист, уже изрядно утомившись наблюдать за взволнованной девушкой, что уже полчаса ходила по горнице, не зная, чем себя занять. Лина остановилась и вскинула на Миху взгляд. — Как-то странно на тебя пациенты реагируют… — тихо проговорила она. — Психи же, — как можно безразличнее бросил Миша. — Двое приняли тебя за… — продолжила девушка. — Совпадение, — перебил Михаил. — Но ты и правда похож! Только моложе, чем должен быть! — Перепутали, — отчеканил парень, — Поняла? Перепутали! Всё, разговор об этом окончен. Мы ужинать сегодня будем или нет? Вдруг раздался настойчивый стук. Кто-то изо всех сил тарабанил в дверь кулаком. — Вот не люблю я нежданных гостей, — проворчал Михаил, поднявшись с лавки, — Ничего хорошего от них ждать не приходится… — Откройте, откройте скорее! — закричали снаружи, — Скорее! Привычно выхватив из-за пояса нож, Миша рванул дверь на себя и на всякий случай отскочил в сторону. В дом ворвался Ванька-дурачок: седые волосы дыбом, будто только что молнию поймал; глаза испуганные и руки трясутся. — Тебе чего, сынок? — артист убрал нож и прикрыл дверь, — Чёрт за тобой гнался? — Хуже, — проговорил трясущийся от ужаса парень, — Железный человек…