Сказки Шута и Короля. Игра Первая (Заколдованная Страна)

      «И этот про «Железного человека» чушь несёт, — поморщился Миша, — эти психи вообще сдурели что ли?.. А, ну да…».       Он схватил Ваньку за плечи и силой усадил на лавку. — Сиди смирно, не трястись, — сказал ему Михаил, и спустился в подвал за брагой.       Звонким перезвоном парнишка отстучал зубами по гранёному стакану, вливая выпивку большими глотками. — Теперь закуси, — Миша протянул ему дольку помидора, — и рассказывай всё, как было. — А ничего и не было, — сказал местный дурачок, проглотив закуску, — я из дома вышел, а он… В кустах стоит. Гремит, как крышка о кастрюлю при каждом движении, а в руке меч длиннющий… Я сразу к вам… — А почему именно к нам? — прищурила светлые глаза Лина. — Рядом есть и другие соседские дома.       Ванька встретился взглядом с тёмным, тяжёлым взором Михаила.       «Только попробуй меня сдать, — думал артист, рассматривая своё отражение в огромных зрачках соседа, — я тебе голову откушу и не побрезгую».       Ваня едва заметно кивнул, будто услышал мысленное предупреждение Михаила, будто почувствовал исходящую от артиста опасность. — Меня тут никто всерьёз не воспринимает, — проговорил он, мельком взглянув на хорошенькую соседку, и снова прямо посмотрел в глаза высокого брюнета, которому по сей день был благодарен за чуткость и участие в истории с ловлей молнии. — Только вы надо мной и не потешаетесь. Вот к вам и пришёл…       «Молодец», — мысленно похвалил его Миша.       Теперь он опасался общения с недалёкими сильнее, чем прежде. Казалось, что все они, психи, знают, кто он такой, все они умнее и проницательнее остальных, словно зомбированных, жителей этой Страны, чьё существование заточено на служение ненавистному монарху.       «Лишь безумцы здесь разумны», — как бы странно это ни звучало в голове артиста. — А чего вы этого «Железного человека» так боитесь? — спросил Михаил, прикурив сигарету, и присел рядом. — Ну человек, ну железный… — Рыцарь это, — Ваню снова охватила дрожь. — Железный рыцарь. Никогда такие гости не сулили ничего хорошего! — и вдруг пронзительно вскрикнул, вскочив на ноги — во дворе послышался скрежет и лязг металла. — Сидеть! — рявкнул Миха, переводя взгляд с седого парня на девушку, что испуганно вжималась спиной в угол горницы. — Сели, оба, — артист перешёл на хриплый шёпот, который звучал куда убедительнее крика. — Сели на лавку. Выпили. И успокоились. Поняли?       Акулина и Иван неуверенно кивнули, синхронно громко сглотнув, и медленно опустились на лавку.       Михаил одобрительно качнул головой, сделал пару шагов по направлению к входной двери, но остановился. Он вынул из-за пояса нож, повертел его в руке, поглядел на лезвие и фыркнул: «Пф, придурок! Пошёл против рыцаря с ножиком! Ещё бы зубочистку взял!».       Он вернул нож за пояс, осмотрел помещение, в поисках лучшего оружия, и взгляд его остановился на тяжёлом молотке, который ему одолжил Алексиан накануне — крыша старого дома Казимира прохудилась. Несколько раз Лина просила заделать дыру, и Миша сдался: не найдя в доме нужного инструмента, попросил у соседа, но до крыши так и не добрался. Не любил он домашнюю работу, от того мысли о ней в его голове не задерживались, и молоток уже который день валялся на лавке без дела. А вот теперь и пригодился.       «Ну это уж получше, чем один только нож, — подумал парень, взвесив инструмент в руке, и вздохнул. — Мне бы тот топор, что я у разбойников отобрал, сейчас очень помог…».       Миша залпом осушил целую кружку браги, поморщился в ладонь и шумно вдохнул. С рыцарями ему ещё сталкиваться не приходилось. Да и не очень-то хотелось.       Что с ним делать? Говорить? Что-то местные психи не слишком рвутся с ним беседовать. Отлупить молотком? А что ж прежде не отлупил никто?       Не просто так тот сумасшедший бился в припадке! Что он там орал?       «Тёмный рыцарь мстит селянам… Все пожалеете… — вспомнил Михаил, и решил. — Нахуй разговорчики. Отделаю его молотком по башне — и будь, что будет!».       Он закурил, сжал ручку молотка покрепче, и, широко прошагав по горнице, вышел на крыльцо.       На пустынной улице давно уж стемнело: редкие звёзды показывались на небе из-за туч, фонари почему-то не горели, ветер шумел в листве деревьев и кустов…       «Или не ветер?».       Миша встал на верхней ступеньке, до хруста в костях выпрямив спину, и стал внимательно осматривать дворик, напрягая слух — на него он и надеялся; на свой тонкий музыкальный слух.       «Только почую кого — без разбора по башке хрястну! Не глядя!», — подумал он, отмечая, как высоко подскочил в крови адреналин, как напряглись мышцы во всём теле, а дыхание стало чаще.       Мише не было страшно. Его охватывало привычное, знакомое ощущение возбуждения, как бывало всегда перед надвигающейся схваткой.       Вдруг зашевелились густые кусты, растущие у изгороди.       «Не хрястну… — передумал артист, и вздохнул. — Слишком далеко. И не видать ничерта — темень непроглядная». — Он вскинул взгляд к небу, по которому плыли густые тучи, скрадывающие лунный свет, и снова стал всматриваться в заросли, где громко трещали ветки и шелестела листва. — Эй, ты! — крикнул Миха, шумно затянувшись сигаретой, и щелчком запустил окурок в сторону кустов. — Хорош там шуршать!       Окурок встретил препятствие и на землю посыпались оранжевые искры. — Ё-моё… — парень облизнул сухие губы. Рыцарей он видел лишь в кино и на иллюстрациях в книгах; видел их доспехи в музеях, и примерно представлял, каких размеров были древние воины; и такого крупного «железного человека» увидеть никак не ожидал.       Туча медленно открывала луну, и жидкий тусклый свет нехотя лился на двор, постепенно открывая взору Михаила детали, прятавшиеся в темноте.       Возле кустов статуей замерла широкая мощная фигура с большой прямоугольной головой.       Миха дёрнул кадыком, громко сглотнув, и выдохнул: — Эти, блять, чёртовы рыцари… Чего вылупился? — крикнул он «железному человеку», угрожающе качнув молотком. — Чё надо?       Мощная фигура закачалась и двинулась навстречу артисту.       Рыцарь оказался ростом с самого Мишу, что парню не понравилось: в этом месте он привык смотреть на всех сверху вниз, что давало ему ещё больше уверенности в себе; а тут вот какой длинный хрен попался, да ещё и железный. Или какой? Латы в свете луны сияли серебряным блеском, а на панцире темнела геральдика: на груди «железного человека» скалился в коварной улыбке шут, раскинув руки, в приглашающем жесте.       «Наш шут… — отметил Михаил, вспомнив символику своей группы. — Почти…».       От всем известного логотипа это изображение отличалось лишь головным убором: поверх шутовского колпака на голову шута была надета золотая, инкрустированная драгоценными камнями корона. Точь-в-точь такая, какую носит правитель этих земель.       Артист с трудом оторвал взгляд от необычной геральдики и перевёл его выше. Тёмные глаза рыцаря яростно сверкнули сквозь смотровые щели шлема, это было видно даже в тусклом лунном свете. Столько ненависти излучал этот взгляд, что Михаил невольно сделал шаг назад.       Он поглядел на длинный меч в руке рыцаря, затем покосился на свой молоток и подумал, что вряд ли его можно считать достойным оружием против этой злобной консервной банки; но пути назад уже не было.       Миша трезво оценивал свои возможности: он находился в выигрышном положении хотя бы потому, что стоял на самой верхней ступеньке крыльца и не был обременён тяжёлыми доспехами, а значит, при любых раскладах, оставался ловчее противника.       Как только рыцарь приблизился к крыльцу, Михаил метнул в него свой молоток, целясь в область лица. Инструмент с лязгом ударился о забрало шлема и упал в траву. Рыцарь замешкался, и этих нескольких секунд Мише хватило, чтобы, прыгнув с крыльца, опрокинуть противника на землю.       Первым делом артист отшвырнул в сторону тяжёлый меч, который рыцарь как-то неумело держал, поднимая с заметным усилием, прижал правую руку противника к земле, а затем, выхватив из-за пояса нож, занёс его над единственным видимым не закрытым доспехами участком — остриё ножа зависло над смотровой щелью шлема, из которой на него смотрели переполненные ненавистью и злобой глаза.       «Просто воткни, и всё», — настраивал себя Миша, тяжело дыша. Его запястье, сжимающее рукоять ножа, крепко держала железная рука рыцаря, но парень понимал, что он сильнее поверженного человека. Приложив усилие, он вгонит оружие до самой рукояти, но Михаил медлил. — Не надо, — послышалось глухо. — Не надо…       Миша вырвал из руки рыцаря своё запястье, рявкнув: — Чё ты там гудишь, придурок?! Чё тебе надо вообще?!       Он сидел верхом на лежащем на земле человеке, и кричал от злости, непонимания и страха. Перспектива стать убийцей пугала почти так же, как страх смерти. Михаил осознавал, что готов пойти на убийство, ради сохранения своей жизни, но ведь с этим потом ещё как-то жить надо!       А то, что рыцарь желал ему смерти и собирался воплотить своё желание в реальность, Михаил даже не сомневался. Одно было непонятно: за что? — Чё ты хочешь от меня?! Чё ты припёрся сюда?! — кричал Миша, порывисто наклоняясь к смотровой щели, и вновь принимая исходное положение, а рука, сжимающая нож, мелко дрожала. — Отпусти, — едва слышно проговорил рыцарь. — Я скажу.       Артист резко вскочил на ноги и, приняв боевую стойку, предупредил: — Только попробуй подняться, убью. Так говори.       Рыцаря уговаривать не пришлось. Он лишь приподнял забрало, открыв взору Миши своё лицо, и остался лежать.       Человек, скрывавшийся под доспехами, оказался совсем юным парнем, даже борода ещё не росла. Мальчишка глядел на Миху тёмными, полными гнева глазами, облизывая тонкие пересохшие губы. — Я знаю, кто ты. Из-за тебя меня заковали, — тихо сказал он, и вдруг крикнул: — Ненавижу!!!       Столько безысходности было в этом крике, что Мише даже стало жаль парня, хоть тот, по его мнению, и ошибался.       Михаил понятия не имел, чего такого он мог натворить в этом мире за такой короткий промежуток времени, что какой-то мальчишка успел пострадать от его действий.       «Может это коронованная харя мне такую свинью подложить решила? — задумался Миша, сурово сдвинув соболиные брови и прикусив щеки с внутренней стороны, что всегда делало его внешний вид ещё более агрессивным. — Понятно, что это песня. Но какая? Чем там всё кончилось-то?». — Что, не признал, Горшок? — ухмыльнулся рыцарь.       Миха вздрогнул, услышав прозвище, от которого уже успел отвыкнуть, но тут же осклабился в беззубой улыбке: — Чё за фамильярности? Какой я тебе «Горшок»? Таким, как ты, положено звать меня господином! — заявил он, вспомнив, что все, кто узнавал его в этом мире, обращались к нему именно так. — Не помнишь, — заключил парень, проигнорировав выпад Михаила. — А ты вспомни, не так ли ты меня, кузнецова ученика, представлял, м? — Блять! — воскликнул артист, всем телом встрепенувшись.       Песню он не вспомнил, но мысли всё равно с бешеной скоростью закружились в его голове. Он вспомнил, какую жуткую новость принёс Алексиан в тот день, когда сюда приехала Лина. — Так это ты, значит, кузнецу башку в кашу превратил… — прохрипел артист, ошарашенно глядя на поверженного рыцаря. — Всех порешу, — твёрдо сказал тот. — Всё село вырежу.       «А пацан-то свихнулся к ебени матери», — решил Михаил, и шагнул к мальчишке. — На твоём месте, я б такие планы не строил, — сказал он, как бы невзначай покручивая нож в пальцах. — В чём проблема вообще?       Лязгая доспехами и устало кряхтя, рыцарь осторожно присел, оперевшись предплечьями на согнутые в коленях ноги, и спросил, вскинув свирепый взгляд на артиста: — А сам не помнишь?       Михаил отрицательно мотнул головой. — Ты давай, без выебонов, — потребовал он, присаживаясь на корточки напротив парня. — Расскажи мне всё, а там, хер знает, может и помогу, чем смогу…       Артист вдруг понял, что всякий раз, оказываясь в очередной песне, чувствует нa себе груз вины за то, что происходит с персонажами, чувствует ответственность за их судьбу и обязанность исправить печальный финал. — Как ты мне поможешь?! — закричал рыцарь, с грохотом треснув себя по металлическим доспехам. — Они не снимаются! Я закован наглухо! Кузнец случайно обнаружил эти латы при мне и, не желая делиться золотом, придушил, заковал и продал султану! Но очнулся ученик У султана во дворце. Вспомнил парень в тот же миг, О мерзавце кузнеце. Латы прочные не снять, Чувство мести сердце жгло. Из дворца ему бежать, Только чудо помогло. Вряд ли бы кто мог Представить хоть чуть-чуть, Как был непрост Его обратный путь. — Ты хоть представляешь, каково мне было очнуться в этих доспехах на чужих землях?! — продолжал истерично кричать парень. — Ты представляешь, как трудно мне было сбежать из дворца и пробраться в трюм корабля, следующего в родные края?! А всё из-за тебя! — мальчишка опустил голову и тихо продолжил: — И никто… Ни один селянин не помог мне, когда я кричал, пытаясь спастись от кузнеца, когда я хрипел, зажатым в его огромных ручищах горлом… Здесь все такие. Никого не заботит судьба других. У всех «хата с краю». — Он вскинул блестящий безумием взгляд, и скривил губы в жестокой улыбке. — Вот и погляжу я, как они, все по очереди, станут молить о помощи, когда я приду по их души. Буду ходить от дома к дому, пока не вырежу всех до одного. Всем отомщу… Все пожалеют… Все виновны в своём бездействии! — Все, — кивнул артист, ошарашив рыцаря этим жестом. Но он не мог не согласиться с тем, что в этом месте каждый заботился лишь о своей шкуре, игнорируя всякую случившуюся несправедливость, не обращая внимания на чужие беды и несчастья. — Все, — повторил он, — но неужели ты хочешь наказать их именно таким радикальным способом? Их ведь просто можно исправить. — А кто исправит моё положение?! — вскричал ученик кузнеца. — Кто?! Я никак не могу снять с себя эти доспехи, и вскоре погибну… Но я уйду не один. Я утащу их всех с собой. И этот факт греет мне душу.       Миша выпрямился во весь рост и протянул ему руку: — Пойдём. — Куда? — испуганно спросил парень. — Попробуем снять с тебя эту хуйню, — ответил Миха, пожимая плечами.       Опираясь на руку Михаила, рыцарь с трудом поднялся, и, качаясь и гремя, неуверенно последовал за своим возможным спасителем.       Он шёл, понуро опустив голову, словно на эшафот, потому что был убеждён: до его беды никому нет дела. Особенно его жестокому создателю и его друзьям, по чьей воле он и оказался закован в тяжёлые доспехи. — Встречу Князя — убью, — сквозь зубы проговорил парень, распаляя в груди гнев своими безрадостными мыслями. — А ну цыц, — шикнул Миха, — а то оттащу тебя в дом скорби, будешь там в смирительном стуле сидеть и выть от злости. Хочешь? — Не хочу, — буркнул рыцарь, и, подняв голову, увидел, куда привёл его создатель.       Они стояли в тёмном дворе местного плотника Фреда. Окно на первом этаже симпатичного домика мерцало уютным тусклым светом.       «Огонь в камине, значит не спит», — подумал Миха, понимая, что если бы Фред и спал, всё равно разбудил бы его; и стал стучать в дубовую дверь кулаком, нетерпеливо пиная её ещё и ботинком.       Ночной свежий воздух пропитался ароматами цветов, растущих в маленьких, густо засаженных садах, в траве стрекотали сверчки, мотыльки с тихим стуком бились о стенки манящего уличного фонаря, висящего на цепи у входной двери. Фонарь со скрипом покачивался из-за грубых ударов в дверь.       Михаил с тоской взглянул на дурных ночных бабочек, вздохнул и покосился на рыцаря: — Как тебя зовут? — Данила, — пробубнил парень; и Миша в очередной раз поразился, какие же разные, не сочетающиеся имена у людей в этом месте.       «Казимир, Акулина, Алексиан, Марго, Иоганн, Иван… — дверь распахнулась, — о, и Фред!»       Блондин удивлённо глядел то на Михаила, то на его спутника. Гости выглядели более, чем странно: уже знакомый ему соседский племянник, нервно покручивал в пальцах нож с изогнутым лезвием с виднеющейся на нем бороздкой — чтобы кровь лучше стекала; а рядом, в тени, рыцарь в сверкающих в лунном свете доспехах драгоценного металла. — Привет, должник, — улыбнулся артист, шагнув в дом, отодвигая плечом хозяина. — Ещё не передумал мне помогать? — Что ты! — воскликнул Фред. — Ты только скажи, что нужно, я всё сделаю! — и словно спохватившись, добавил, — Всё, что в моих силах…       Миха втянул за собой Данилу и сделался серьёзным, задумчиво сдвинув брови: — Вот. Надо его от доспехов избавить, а у меня ни инструмента, ни навыка… — Где ж ты был, Данила?! — воскликнул плотник, признав своего соседа в тусклом свете огня, пляшущего в камине. — Кузнеца-то… Убили… — Знаю, — с хмурым видом проговорил парень, понуро опустив голову и прикусив губу, и резко вскинул взгляд. — Помоги мне, Фред. Как ни старался я, не смог себя от доспехов избавить… Все инструменты в кузнице перебрал… Да и самому очень уж неудобно.       Ни слова не говоря, плотник жестом позвал гостей за собой.       Мужчины прошли по небольшому, слабо освещённому коридору, спустились по лестнице вниз и оказались в просторной мастерской. Кругом стояли детали из древесины, уже готовая деревянная мебель, а так же необработанные куски дерева. — Надо его положить, — сказал Фред Мише. — Помоги мне…       Они уложили Данилу на верстак, и Фред забегал по мастерской, подготавливая необходимый инструмент: — Это хорошо, что у меня не только столярные инструменты есть… Они тут никак не помогут. — бормотал он, выдвигая и с грохотом захлопывая ящички.       Михаил принес к верстаку все лампы, какие нашёл в мастерской, и уселся неподалёку на новенький стул, чтобы не мешать плотнику.       Прежде чем что-то начало получаться, Фред сломал о доспехи ножовку, ножницы по металлу и затупил пилку лобзика. Наконец он взял зубило и молоток.       Приставив зубило возле шва, плотник ударил по нему молотком. — Будем рубить. Это единственная возможность его освободить, — сказал он. — И это надолго…

***

      Сменяя друг друга, Михаил и Фред трудились до самого рассвета, пытаясь разрубить доспехи несчастного ученика кузнеца. Они использовали все виды зубил для рубки холодного металла. Артист беспрестанно матерился, проклиная Короля, металлы, доспехи, рыцарей, Заколдованную Страну, кузнеца, султана, Данилу, самого себя вместе с Андреем Князевым и остальными музыкантами — в общем, всё и всех, кто имел хоть какое-то отношение к сложившейся ситуации; потому что рубить такой толстый металл оказалось очень нелегко.       Когда работа была закончена, артист утёр со лба выступившие капли пота и, прежде, чем выпустить пленника из доспехов, спросил, делая большие паузы, чтобы подобрать приличные слова: — Слушай… А как ты… это… Ну… нужду справлял? — Не спрашивай… — шумно сглотнув, прохрипел Данила; и Миха сразу засобирался домой. Очень ему не хотелось ощутить всю мощь нестерпимой вони, исходящей от несчастного мальчишки, который бог знает сколько времени не мылся, и бог знает, каким способом справлял естественные потребности. — Ну я пошёл! — нервно заулыбался Михаил, двигаясь в сторону лестницы. — Спасибо, Фред, если бы не ты — пиздец бы нам всем! — он взглянул на Данилу, и добавил: — А ты считай, что свободен, а значит и мстить никому не придётся!       Довольный собой, Миша повернулся и бодро зашагал по ступенькам вверх. — Постой, — попросил парень, и Миха остановился. — Что мне делать теперь? Не могу же я в кузницу вернуться… — Не можешь, — тихо ответил артист, не оборачиваясь. — И в этом селе ты тоже оставаться не можешь. Проваливай отсюда. Продай доспехи и вали в какой-нибудь городок или деревеньку… Купи там дом, открой мастерскую… Денег-то тебе точно хватит. Но здесь, чтоб я тебя больше не видел, — и поднялся на несколько ступенек. — А ты не расскажешь обо всём его величеству? — робко спросил Данила.       В ответ Михаил только выдохнул с тихим рыком, мотнул головой и побежал по лестнице, перешагивая через две ступеньки, чтобы не наговорить лишнего.