Мое сокровище

      МАМА!       Истошный крик заполняет пустоту серых, размытых дождями, улиц. Громадные каменные дома с витражами на окнах, с балконами из кованного железа и черепичными крышами, возвышаются мрачными, безмолвными исполинами; медленно проплывают яркие вывески с незнакомыми словами и огромные витрины магазинов с предметами и вещами для дома.       МОЯ МАМА, ГДЕ?!       В висках тяжелым напором стучит кровь, дышать нельзя от изнеможения, и невозможно одним глазом окинуть все, что теперь вызывало страх и неизвестность.       Мимо идут люди — много незнакомых лиц, выражающих смесь всевозможных эмоций. Одни не замечают маленького, напуганного мальчика; другие смотрят ему вслед, останавливаясь; третьи — предлагают свою помощь.       Все — не то: среди их лиц нет маминого.       — Мама, — повторяет Джой, останавливаясь; за полой куртки он сжимает связку ключей — Люси выронила их, когда попыталась позвать на помощь кого-нибудь из звездных духов. Теперь, сжимая их в руках, и убедившись, что мамы нигде нет, Джой ощущает страх. — Мама..?       Мальчик прижимается спиной к ржавой ограде, безвольно оседает, и начинает плакать. Целый мир заключался в ней, единственной и дорогой на всем свете — в маме, и теперь она исчезла.       Что, если он ее больше никогда..!       — Не шали, Джой.       Ребенок поднимает голову и, видит перед собой крупную кошку жоффруа; зверь стоит на задних лапах, вытянув гибкое, кажущееся чересчур длинным, тело, передними лапами опираясь на его плечи, словно в попытке приободрить. Усатая, улыбчивая мордочка приближена к его лицу, и большие голубые глаза, полные тепла и дружелюбия смотрят на него.       — Не шали, Джой, — повторило животное, смирно усевшись на задние лапы. - То, что ты прячешь сейчас - Люси-сан рассердится.       — Ты кто?..       Золотисто-желтая шерстка в коричневых пятнах едва заметно колыхалась от потока холодного ветра; зверь будто бы улыбался. Он назвал свое имя и уточнил запомнил ли его Джой. Тот был так ошарашен, что, позабыв о своей утрате, таращился на него в изумлении.       — Ты знаешь.       Ребёнок положил ладонь на голову кошки, та зажмурилась, поластившись:       — Рыся.       — Когда ты уже запомнишь, — недовольно прозвучал собеседник, и назвал свое имя.       Джой проснулся и, резко сев в постели, нашарил связку ключей под подушкой. Та, к счастью, оказалась на месте, и он успокоился. Мальчик вспомнил произошедшее накануне: как очертя голову бросился вон из дома, надеясь догнать людей, забравших его мать; как думал, что сможет вернуть ей ключи, а она позовет кого-нибудь из звездных духов на помочь. Как блуждал, осознав, что не знает дороги домой, и теперь совершенно один. Как забрел во двор приюта, где разрыдался, поддавшись тоске и боли, разом накрывшей его, а потом пришла женщина, с покрытой головой и забрала с улицы…       — Ты кто?.. — Джой теперь смотрел на нее, ту самую, одетую в черную блузу и юбку; морщинки собрались вокруг глаз и уголков рта, когда она улыбнулась ему.       — Хоуп джи, забыл, что ли? — Она коснулась его головы, задержала ладонь на лбу, убедившись, что вчерашний жар спал, спросила: — Что тебе снилось?       — Друг… — Джой растерялся, пытаясь вспомнить его имя. — Мой друг… Он…       Хоуп заметила потерянное выражение на лице мальчика, он явно был напуган:       — Что такое? — Она жестом пальцев просила посмотреть на нее. — Что случилось?       — Я забыл его имя, — с горечью признался Джой, опуская полные слез глаза. Он шмыгнул носом и, отстранившись от пальцев бабули, стыдливо вытер слезы.       Хоуп видела, как дрожат его губы, да и до того как он проснулся, он по-настоящему плакал во сне, что свойственно большинству детей его возраста. Оно не удивительно, мальчику шел пятый год, тем более, он потерялся, оставшись совсем один — только бог ведает, где теперь его мама, и вернётся ли…       — Ну-ну. — Она провела руками по его голове, завершив прикосновение, обхватив его личико ладонями. — Ничего страшного, ты вспомнишь. Да?       Джой кивнул, но вслух сказал:       — Вдруг я не узнаю его? — Он доверчиво нырнул в объятия к Хоуп и разревелся.       — Ты сказал «друг», значит — узнаешь, — весело провозгласила она. — Расскажи, ты помнишь его внешность?       Джой угукнул, отстранившись:       — Он — кот.       — Кот?       — Угу… — Джой вытер слезы снова. — Он сказал, чтобы я не шалил.       — Сказал? — Хоуп улыбнулась свои мыслям — сейчас она его отвлечет, чтобы не плакал. — Кошки не говорят, но иксиды — легко.       — Иксиды?       — Да. Это такая раса.       — Раса?       — Да… — Она оценивающе оглядела его лицо, источая добродушие. Повязки на глазу не было, и теперь Хоуп видела необычный цвет глаз мальчика и его анизокорию. — На белом свете уйма рас, ты все узнаешь со временем. Ты и я, все нам подобные — люди, а твой друг из сна — иксид, видимо.       — Хэппи тоже, — сообразил ребенок.       — Вот, ты вспомнил. — Хоуп заметила на голове Джоя запекшуюся кровь, там явно была ранка, полученная при ударе чем-то тупым.       — Нет, Хэппи — другой друг…       — Хэппи тоже говорящий кот?       — Нет… — Искреннему недоумению мальчика не было предела: — Он — иксид, ты же сама сказала!       — Ух ты, — улыбнулась своим мыслям Хоуп, смущенная серьезностью ребенка. — Где же сейчас Хэппи?       — Он и Нацу пошли спасти тётю Миру.       — А что с ней? — Хоуп взяла чемоданчик-аптечку с прикроватной тумбочки, и стала увлеченно в нем рыться.       Джой пожал плечами, честно сказал, что не знает.       — Скажи пожалуйста, а чем ты занимался вчера, до того как пришел сюда? — Хоуп смело смочила кусочек ватки в перекиси и, получив формальное разрешение мальчика, занялась ранкой на его голове, которую не сразу заметила…       — Когда моя сестра появится? — Джой сел напротив Люси на диванчике у окна, довольный тем, что смог уговорить мать поучить его словам по книжке.       — Уже скоро, милый. — Хартфилия открыла книжку на букве «З», спросила сына: — Какие слова на букву «З» ты уже знаешь?       Джой подсел ближе, как взрослый свесив ноги с дивана, пусть это и не было для него удобным положением тела. Он обхватил Люси за руку, прислонился виском к ее предплечью, и посмотрел в книгу. Вокруг главной буквы располагались всевозможные объекты, звери, растения и вещи, начинающиеся с нее, и Джой назвал их поочереди, а потом попросил маму рассказать ему о том, что он не знает, и что мог бы запомнить.       — З — за-бо-та, — произнесла Люси, ероша волосы парнишки, тот отстранился, демонстрируя недовольство дурачествами мамы; та хихикнула. — За-гад-ка — тайна.       — Тайна?..       — З — за-гад-ка.       Он повторил.       — За-щи-та, — произнесла Люси.       — За-щи-та… З — защита.       — Потом кто-то пришел, — сказал Джой, отталкивая руку Хоуп с зеленкой на кончике ватной палочки. — Не надо! Я буду зеленым!       — Перестань, парень, — строго одернула его Хоуп. — Ранку нужно обработать.       — Забота… — вспомнил Джой, и улыбнулся, обнажив крохотные молочные зубы.       — Да, парнишка, да.       Люси не стала открывать дверь, увидев незнакомых людей в глазок. Но те были настойчивы в намерении попасть в дом, тем более им было известно наверняка, что она и двое малолетних детей в квартире… Джой пришел на шум, и напомнил маме, что Ребекка может проснуться, если некто не перестанет бабахать.       — Пусть они уйдут, — попросил мальчик мать, уверенный — ей все по плечу.       Люси перепугалась до смерти, что вся краска отлила от лица, сделав его белым-пребелым. Стало тяжело дышать и низ живота вдруг потянуло с такой силой, словно она могла вот-вот родить…       — Что вам нужно?.. — Она нащупала ключи от звездных врат в кармане халата, поздно спохватившись, что дверь закрыта на одну цепочку — она ждала возвращения Локки, и теперь чужая рука сквозь щель приоткрытой двери, пыталась преодолеть последнюю преграду. — Нет, не смейте! Это частная территория!       — У меня приказ, — холодно рыкнул голос за дверью, и цепочка наконец поддалась.       Люси выбрала ключ Локки и, прежде чем успела что-то сказать, связка выскользнула из дрожащих пальцев, когда один из незнакомцев схватил ее за руку и рванул на себя. Она попятилась вошедших, стараясь отнять руку, и потребовала, чтобы Джой убежал в спальню и запер дверь…       Люси старалась вырваться, не внимая требованию проследовать с ними, и Джой, ослушавшись матери, вдруг толкнул солдата в штацком в колено со всей силы, что могла найтись в его детском теле:       — Отстань от мамы! Отстань! — Он вцепился в штанину и повис, что позволило Люси на минуту высвободится, но она не ушла, а потянулась к сыну.       Незнакомец не сдержался и с размаху отвесил Люси хлесткую пощечину, та едва не упала, и это вызвало в Джое смесь ужаса и страха. Он бил ногу мужика, что было сил, пока его просто не пнули, что он отлетел вон и ударился о дверной косяк головой.       — Господи, что вы делаете?.. — Лицо Люси пылало от удара, ярким алым пятном, обещавшим стать лиловым синяком через пару часов. — Он мой сын! Ты! Сволочь! Отвалите от меня!       Ее просто замотали в висевшую на крючке ее же куртку и, подхватив под руки, потащили из квартиры. Второй солдат, «хороший коп», убеждал ее, что все в порядке: она всего лишь ответит на пару вопросов, поможет следствию и вернется домой, но…       У Люси вновь схватило живот страшными колющими болями, и сил сопротивляться двум парам сильных рук у нее просто не было. Она всего лишь обернулась, чтобы увидеть сына — жив ли он, но в тот миг дверь ее квартиры прикрылась за ушедшими, и Люси ощутила потоки горячих слез по щекам:       — Мой Джой… — Боль охватила ее всю и она отключилась, обмякнув.       Хоуп нахмурилась, сведя брови к носу; в ее глазах стояли слезы: «Сколько еще от рани Хисуи будут скрывать произвол карательного отряда?!»       — Я проснулся, когда пришел Лили, — продолжал Джой, — и Ребекка ревела на полу. Я подумал, что ее били, но ее не били. Она испугалась, что я пошел к папе. Я взял волшебные ключи, оделся, обулся, и пошел искать маму…       Джой увидел слезы Хоуп и, погладив ее по руке, сказал:       — Не плачь, бабуля, я и тебя защищу.       — Ох, ты мой мальчик, — засмеялась Хоуп, схватив Джоя в те самые объятия, которые он не любил из-за их крепости и бесконтрольности, и заплакала. — Я тебе покажу бабулю! Хоуп джи!       — Нет, ты моя бабуля, — весело возразил ребенок, улыбаясь ей.

Три месяца назад, сентябрь

      Твердое, точно скала, желание наконец покончить со всем крепло в ней; чудилось даже, словно уничтожить желание возможно, если убить его. Мираджейн не сомневалась, что сможет довести задуманное до финала, словно перелистнет прочитанную страницу, словно скомкает исписанный лист бумаги и выбросит его. Казалось, убить — просто, а демоническая форма и способности, которыми она наделяла, ускорят процесс. Полная решимости, она ударила когтистой демонической лапой точно в корпус, кипя злостью…       Он увернулся.       С новым порывом гнева, окутавшим ее липкими сетями, она опять атаковала, применив Поток тьмы, а после с безумным напряжением ожидала, когда сотни больших усиков настигнут вертлявую цель и, вонзившись в ее плоть разорвут в клочья, но… Оливер на удивление проворно избежал столкновения с атакой Дьяволицы. Однако лесная почва иссохла, почернев от прикосновения с магической способностью в радиусе распространения. Множественные физические атаки посыпались на Оливера в следующее мгновение, будто бы со всех сторон. И преимущество Миры в скорости, которое давал ей облик демоницы, наконец принесли плоды — она рассекла ему лицо лезвиями когтей и опешила. Яркая вспышка едва пронзила ее сердце неподдельным страхом — я ранила его! Однако в тот же момент, сильный импульс коснулся ее и, будто бы ладонь гиганта, подхватил и отбросил вон, точно перышко, выбив из головы все мысли. Прошло меньше пяти секунд, раздался глухой взрыв и нестройные ряды хвойных разнесло в щепки, вспахав землю и разметав комья во все стороны. Землю точно сотрясло от раскатистого гула, в округе с мест посрывались птицы и, крича, заполонили небо, удаляясь прочь…       Мираджейн остановила собственное стремительное падение, расправив за плечами крылья. В сумерках она увидела на своем теле, неприкрытом чешуей демоницы мелкие кровоточащие порезы, и испытала негодование…       Прах того живого, что оказалось некстати в эпицентре, и пыль после выброса рассеялись темными клочьями, и Мира вернулась на исходную, преодолев нужное расстояние взмахами мощных крыльев. Она собрала энергию между ладоней, готовясь к атаке, но вдруг в кровавом месиве увидела его глаза, устремленные на нее… Человек не может смотреть глубже, чем в сами глаза, а он смотрел сквозь ее глаза; сквозь ее существо. Мираджейн ринулась с новой порцией беспощадных прицельных атак, сведя брови к носу и скривив губы в подобии улыбки… Она не могла поступить иначе: Оливер должен умереть, другого выхода нет!..       «Если ты в самом деле решила убить меня, то вряд ли это доставит тебе удовлетворение…»       — Нужно было выколоть тебе глаза, — надменно произнесла Мираджейн. — Не смей смотреть на меня!       Она может и обязательно доберётся до него, и как только это произойдёт, все сгинет, растворившись в его последнем вздохе. Все будет как прежде — до него.       Мира вложила силу, выбросив ногу для удара, целясь в голову Оливера, но внезапно все замерло. Мгновенье остановилось, словно ход времени поставили на паузу. Мираджейн слышала как кровь течёт по её венам, как бьётся пульс в её висках, но дыхание замедлилось, точно в глубоком сне…       «Он управляет временем!» — Эта мысль напугала девушку, ни одна из дьявольских форм не поможет ей победить, если таков расклад. Мира попыталась вырваться, вложив силу в замершее тело, но ничего не произошло. В последствии эта попытка скажется на её собственном теле травмой…       — Моя специализация — сознание, — пояснил голос в ее голове.       «Прекрати свои шуточки, Оливер! Это нечестно!»       — Нечестно? — с недоумением прозвучал голос. — Ты сама вызвала меня на этот бой… Или я ошибся?       Мираджейн застопорилась, не зная что сказать; ее решимость и твердость в намерении убить иссякали, и этого она боялась больше всего. Она не хотела в самый ответственный момент оказаться слабой перед своими чувствами.       «… Из-за тебя я все потеряла!»       — Ты упустила тот момент, когда твой мир разделился, — тихо ответил Оливер. — Ты побоялась признать свой выбор, и теперь не знаешь, как поступить…       «Все известно: я здесь с намерением покончить с тобой!»       — Мы будем сожалеть об этом, — сказал Оливер, облачив слова в могильный камень интонацией; Миру обожгло, но отступать она не планировала:       «ВОСПРИНИМАЙ МЕНЯ ВСЕРЬЕЗ!»       Все болело, и в каждой части тела боль ощущалась по разному, точно на выбор (и та, на которой она сосредоточится, притупит оставшиеся). Она то и вытащила Миру из тревожного забития снов-воспоминаний, словно с темного дна зацветшей реки…       Мираджейн Штраус подняла тяжелые веки и поморщилась. Она лежала в постели в душном чердачном помещении домика в саду, ослабевшая и беспомощная; не в силах шевельнуться. Ей тяжело дышалось — грудная клетка болела с неимоверной силой; во рту пересохло. Мираджейн смутно помнила произошедшее, но сомневаться не приходилось, она совершила нечто такое, что теперь тяготило ее душу…       Стеклянный бортик стакана прильнул к ее губам и через его край полилась вода, но всего лишь на пару глотков. Мира дернулась бы, отстраняясь, но запоздала с реакцией — Джувия, сочувствуя, улыбнулась ей, словно ощутила ту боль.       — Ты з-здесь, — Мираджейн вздохнула, превозмогая слабость, усаживаясь в постели. — Не-ет, не надо..! Я справлюсь сама.       Джувия не нашлась, что ответить, обняла стакан ладонями и, с пониманием, и сострадание во взгляде, посмотрела на Миру. Та, явно и совершенно очевидно, собрав имеющиеся силы в кулаки, чтобы не замечать присутствия боли, очаг которой располагался в грудной клетке, ослабила оковы повязки, что стягивала ее грудь…       — М-ира-сан, пожалу..! — Джувия коснулась ее запястья, но та отмахнулась, стащив повязку.       Множество мелких, но глубоких царапинок, успевших зарубцеваться, пролегали по коже Миры там, где не было брони Духа Сатаны. Ее кожа представляла собой один большой ярко-фиолетовый синяк - сгусток боли, но было что-то еще…       — Оливер, — прошептала Мира и, придерживая ушибленное место, яро попыталась подняться с постели, но Джувия проявила напористость, уложив непослушную в постель. — Ты не пони-маешь… — Она сглотнула; ее бледность сменилась землянистой серостью. — Дай… Позови его сюда..!       — Мира-сан, тебе нельзя вставать, тебе нужен покой! Ты так долго была на грани, что это чудо, что ты все-таки проснулась. — Джувия оказалась чертовски настойчивой и непреклонной, и не позволила подопечной даже головы оторвать от подушки. Впрочем Мираджей сама уже не хотела никуда идти. Она попросила позвать Оливера, а потом накрыла свои глаза ладонью. По дрожащим губам, Джувия догадалась — Мира прячет слезы.       — Сара-сан отдохнёт и снова полечит вас, — с нежностью в голосе произнесла Бастия. — У нас один день до встречи с Саафой, ты нужна нам.</i>              Сара всегда выполняла распоряжения Оливера — лечила магические увечья и производила манипуляции с эфиром каждому, кому он считал нужным помочь или наоборот, и только однажды она поступила наперекор его приказу… Впрочем, тот случай не имел к Мире никакого отношения, а потому никто не препятствовал Саре снизить урон от магического увечья после удара, полученного в бою. Нужно сразу сказать, что выброс эфира не был разрушительным, и по своей сути сработал как предохранитель, препятствующий Мире осуществить её намерение. Иными словами, стал чем-то вроде «отдернуть обоженную конечность от пламени, не позволив ему сжечь ее до тла». Оливер использовал его намеренно, отдавая себе отчет в том, что это может травмировать. Однако он понадеялся на Душу Сатаны, и только благодаря этому обличию Мираджейн осталась жива, а увечье стало минимальным…       Мира думала на эту тему — у неё было достаточно времени, чтобы здраво взвесить все — и понимала, что обижаться и дуть губки в этом случае для неё — нелепо. Она сама искала битвы, а как известно, что искавший боя — получит поражение. К тому же она не собиралась устраивать истерики — взрослому мужчине ни к чему детские капризы. Да и время сейчас напряженное. Опять же: Оливер закончил с ней отношения, и с тех пор их ничего не связывало, разве что… Мираджейн все ещё любила его, но после того, как объявила ему войну, она не надеялась на взаимность своего чувства.       Оливер не относился к тому типу мужчин, которые зацикливаются на обидах или держат в голове принципиальность своей безукоризненной правоты. Он знал свои недостатки, и уже не боролся с ними, в попытке стать лучше. Он «был не в том возрасте», чтобы менять привычки и мировоззрение. Проигрывая в голове момент защиты от лобовой атаки, он вспомнил причину, по которой в Бюро на его руки надевали блокираторы — Оливер не умел контролировать Импульс, а тот превосходил силой даже блокирующие приборы на его ладонях. Оливер мог совершенно случайно разнести в клочья кого-то из окружающих его людей, а динамометр, уведомлял о критической концентрации эфира, что помогало предотвратить неприятности. С тех пор многое изменилось в нем — он научился контролировать способность, но вот только невозможно владеть внезапностью момента, когда происходит нечто молниеносное, с намерением навредить. Так вышло в тот миг, когда Мираджейн полоснула его по лицу…       Впрочем, причину, по которой оказался в Бюро, Оливер не знал. Но знал — почему использовал Импульс на Душе Сатаны…       — Оливер… — Мира вышла к нему в сад, прихрамывая, когда он, крепко задумавшись, смотрел на небо, устремив вдаль взгляд. В опущенном уголке рта тлела сигарета.       Он едва повернул к ней голову (бардовая полоса, похожая на сухую ветку, проходила по диагонали через его лицо, словно перечеркивая его; едва-едва алела вдоль нее травмированная кожа), затягиваясь сигаретой, о которой почти позабыл.       — Ты в порядке?..       Мира встрепенулась, напуская на себя отстраненности — ей почудилось лирическое настроение в прозвучавшем вопросе…       — Оливер-сан, могу я обратиться с просьбой?..       Он фыркнул, а затем кивнул.       Мира с недоверием насупилась, но кроме интереса не испытывала никаких негативных чувств.       — Отпусти Сару и Джувию. Позволь им пойти к их детям и… — Она удивилась тому, что Оливер засмеялся её словам. — В чем дело?!       — Кто попросил тебя об этом? — Он улыбался, и Мира раздражалась этой улыбкой.       — Никто! Ты должен понимать, что это правильное решение, Оливер-сан! Джувия должна находиться со своей дочерью, а Сара — с сыном!..       — Нет…       — Дети должны быть с мамой…       — Нет.       — … им важно ощущать материнскую заботу и нежность! Почему ты говоришь нет?! Ты не понимаешь?       — Это ты не понимаешь, о чем просишь. Сара останется со мной.       — Почему?!       — Где ты видела одно крыло?..       — Позволь Саре уйти…       — Нет. Сара слишком ценная, чтобы оставлять её одну.       — Но ведь полгода назад ты именно так и поступил! Что изменилось?!       — Многое изменилось! Капитан Саафа сломала мастеру Эрзе хребет, и та валяется в её ногах, словно собака.       Мира преобразилась в безмолвном гневе, уставившись в глаза Оливеру, тот дружелюбием тоже не сиял:       — Старый Дрейяр прикрывал проделки согильдийцев, и Совет смотрел туда, куда он указывал. К сожалению, достойной замены он не оставил.       Мира кипела, приподнимаясь на носочках, когда Оливер нависал над ней, чтобы выпалить резкое слово, но до сих пор не проронила и звука.       — Я понадеялся на защиту Сары «Хвостом феи», — сказал Оливер, — но «Хвост феи» сам нужно защитить. У меня нет желания защищать «Хвост феи», а у тебя?       Мираджейн ждала, когда Оливер договорит, чтобы наконец, суметь возмутиться, но его вопрос ее обескуражил. Она перегорела желанием восклицать, и сказала то, во что верилось с трудом даже ей самой:       — Конечно..! — Она помолчала в раздумьях, блуждая встревоженным взглядом — с ней обошлись нехорошо, но разве в том был умысел против нее самой? Мира сказала: — Нет.       Они молчали глядя мимо друг друга, погруженные в мысли? Нет. Скорее — впали в некий ступор, где голову не посещает ни единая мысль, и говорить совсем не хочется.       — Тебе следует присоединится к нам… — Оливер умолк сразу, как только острый взгляд вонзился в него.       — … или? — Мира гордо вскинула голову, напустив на себя серьезности совсем не деланной. Она выглядела воинственно несмотря на усталость и бледность; боль еще пульсировала в груди.       Оливер сдвинул брови, хмыкнув. Он медлил чересчур долго, но внезапно обхватил нижнюю часть лица девушки широкой, сильной ладонью, не дрогнув ни единым мускулом. От неожиданности, Мираджейн отшатнулась, машинально ухватившись за пиджак на его груди, и в полной мере в следующий миг ощутила сильную хватку, обвившую ее со спины…       Оливер медленно наклонился к ее лицу и, помедлив скользнул бородой по коже Миры, чтобы губами найти ее ухо:       — Или, — передразнивая тон голоса девушки, повторил он, - что ты хочешь, чтобы я сделал с тобой?       Мира возмутилась услышанному, и с большим усилием отстранилась от Оливера, в чем он охотно посодействовал ей.       — Что!? - Она сжала ладонь в кулак, задыхаясь от негодования.       — Что? - Он не видел ничего противозаконного в своих словах. - В каком смысле, да?       Мира насупилась, сбитая с толка, и без зазрения совести упрекнула Оливера в бестактности по отношению к ней. Это замечание изогнуло его губы в улыбке.       В редеющих кронах яблоневых и вишневых деревьев зашелестел ветер, и так отчетливо ощутилось дыхание осени пропитавшееся выгорающей на солнце травой.       — Я никого не держу, Мираджейн-сан, — посерьезнев, сказал Оливер; его взгляд потерял остроту и блеск, но приобрел глубину и осмысленность. — Но никто из тех, кто сейчас находится здесь, никуда не уйдет. Не ради меня, и не из-за моей прихоти, а… Они понимают свою ответственность, за детей — в частности.       Мираджейн хотела возразить, но Оливер вдруг показал ей спину и твердым летящим шагом направился прочь. Она всего-то последовала его примеру, но, отвернувшись, с тем же мрачным настроением и намерением сорваться на бег, осталась стоять на месте. Мира поборола бессильную ярость на корню, и тут же ощутила облегчение в душе, но рука от силы сжатия ладони, содрогалась болью…       Мира до сумерек простояла на прежнем месте, озябнув и обессилев, но не поддалась уговорам Джувии зайти в дом. Бастия сидела возле нее на стуле, пока Лион не заманил ее в дом, где потребовал от жены вести себя благоразумно и не вмешиваться в личные отношения Миры и Оливера. Джувия смутилась очевидного, и поругав себя за бестактность, принялась рытся в ящичках стола, чтобы за делом успокоиться. Она вытащила пачку муки и обреченно заявила, обращаясь к Саре, что хотела бы наделать хотя бы лепешек к ужину, но нет воды…       Сара неотрывно следила за Мирой в окно, скрывшись от той за шторкой. Оне не посмела уговаривать Штраус проявить к себе заботу и подумать о здоровье, а с уважением и очевидной тревогой, приняла ее решение. Когда Джувия позвала Сару, та подпрыгнула, обернувшись с видом растерянным «а что — я ничего», но деловым, и, не раздумывая, потребовала Саймона пойти за водой во двор…       Саймон полулежа сидел на диване, помалкивая — с Лионом он не говорил, пусть тот сидел напротив него, на стуле, с Джувией — аналогично; а Кицунэ сердилась на него и успешно игнорировала до сих пор. Однако когда она позвала его, Ворон оживился, откровенно готовый на все — воды натаскать — не вопрос (!), лишь бы она простила его, наконец…       В домике ярко светил бумажный фонарик, и Саре было труднее прятаться за шторкой, пока она наблюдала за Мирой с беспокойством; Джувия нажарила целое ведро луковых лепешек, опалив пальцы. Лион зашел в дом с печеным на костре картофелем в глубоком блюде; Саймон следовал за ним следом — в руках он держал замотанный в тряпицу котелок с ароматным супом…       — Нужно позвать Миру-сан, — начала Джувия, но не встретила одобрения у присутствующих. — Сара-сан.?       Сара бросила на нее быстрый выразительный взгляд, полный тревоги, но промолчала. Она с увлеченностью стала расставлять приборы и миски на столе, словно не слышала обращенного к себе вопроса…       Джувия растерялась, глядя в рыжеволосый затылок, и, поймав строгий взгляд Лиона, она замялась, сцепив пальцы друг с другом.       — Это правильно, что она там одна с ее ранами?..       Сара протянула пару лепешек Лиону, молча, тот взял и оторвав от одной кусочек, отправил его в рот и залил добрым глотком супа из миски.       Джувия стояла и наблюдала за тем, как ребята уплетали с аппетитом приготовленное, и, наконец, все-таки дернулась к входной двери…       — Джувия, — окликнул ее Лион, и она замерла, обернувшись к нему. — Поешь с нами… Давай. — Он улыбнулся ей, с участием наполнил пустую миску. — Иди.       — Лион-сама, но Мира-сан.! — Она умолкла, полагая, что ее перебьют, но никто не произнес и звука. — Она стоит там одна несколько часов, а у нее же рана! Она слаба!       Сара зыркнула на Джувию с беспомощной яростью во взгляде. Она сидела за столом, медленно рвала на кусочки лепешку, но не съела еще ни крошки. Джувия взглянула на Лиона, тот смотрел на нее с напряженным призывом, последовать его приглашению и присоединится к трапезе. Что самое странное, всегда надменный Ворон до сих пор не проронил и слова, аккуратно очищая вторую картошку от кожуры, с видом таким, словно оглох.       Теперь, девочка, запомни, — произнес в мыслях Джувии голос Бриши-самы, — тень от тела неотделима. Так что будь добра следовать ЗА своим мужем, а не впереди него, и уж тем более никогда не иди против мужа. Твой муж — твой бог.       Наконец, Джувия уступила, и, плохо скрывая огорчение, присела за стол. Они с Сарой встретились взглядами и неторопливо присоединились к ужину…