Мое сокровище

      Тссс, — Оливер прикладывает палец к своим губам, требуя тем самым тишины. Осунувшееся лицо, обтянутое смуглой кожей, и такие живые, горящие внутренним огнем зеленые глаза. Он сидит на земляном полу, прижав колено к груди и прислоняется плечом к яслям коровы. Шерстяная рубашка на нем порядком истрепалась, потерлись и вытянулись на коленях брюки, а старые кеды вот-вот запросят каши. Впрочем, все эти вещи давно стали малы Оливеру, поскольку он внезапно, но совершенно предсказуемо, стал мужать.       Сара хлопает большущими глазами, но, копируя Оливера, прижимает свой маленький пальчик к губам. Надо молчать, потому что старший брат просит, а пореветь она всегда успеет. Лицо у Сары чумазое — она шлепнулась в пыль, когда спешила спрятаться от незваных гостей. Волосы растрепаны, и это ли не повод закатить Акире истерику, потому что он опять плохо завязал ей хвостик! Впрочем, те прически, что обычно делал ей Акира, не отличались профессионализмом, а потому Сара давала ему жару всякий раз, и вполне справедливо.       Оливер следил за происходящим во дворе дома, окруженного садом, через щель между досками сарая, и видел людей в форменных одеждах Магического Совета — человека четыре. Оливер приметил женщину с бесцветными словно седыми волосами, высокого роста, что, судя по всему, занимала высокую должность относительно своего сопровождения. Другие же держались отстраненно, делано серьезно — и к Акире с начальницей не приближались…       Оливер вытянул ноги и усадил Сару себе на бедро.       — Почему моя малышка такая чумазая? — Он стал тереть ее лицо краем рубашки, Сара подобному проявлению внимания не обрадовалась. — Сиди тихо.       Сара извивалась, вредничая, и не стеснялась показывать язык. Оливер сказал, что, продолжив в таком духе, она рискует превратиться в лягушку и вечно ловить комаров, сидя на кочке в болоте. Сара обиделась, шлепнула Оливера по руке, но ничего не ответила.       — Не дерись, — безэмоционально попросил он. — И не ленись разговаривать. Ты будешь говорить?       — Да, — дуясь ответила девочка.       — Тебе надо учиться думать и анализировать… — Он отстраненно отряхивал пыль с одежды Сары. — И требуй, чтобы Акира больше времени уделял твоему развитию.       — Зачем?..       — Чтобы уметь защитить себя.       — А ты разве не защитишь меня?       — А ты меня?       Сара сконфузилась, изобразив на личике осуждающее недоумение. Она привыкла, что Оливер всегда прибегал, стоило ей закричать, а тут он вдруг сам стал нуждаться в ее защите. С чего бы это? Да и как она, маленькая девочка, сможет заступаться за взрослого парня?       — Не хочешь?       — А я могу? — В силу юного возраста, Сара не умела скрывать эмоций в выражении своего лица, а потому сейчас любой мог бы догадаться, что она считает Оливера дураком.       — Конечно, если решишь, что я достоин этого.       — Как это? — Она театрально пожала плечами, разведя руки в стороны.       Если бы мог в данную минуту одобрительно улыбнуться, то именно так поступил бы, но… Оливер не мог, а посему он всего лишь сказал:       — Ты обязана стать незаменимой… Ты должна быть сильной и независимой. Если перестанешь вредничать, приложишь старания и усердие, то сумеешь превзойти кого пожелаешь в любой сфере. Ты должна стремиться к лучшей версии себя.       Рано или поздно все измениться, ты должна извлечь пользу из того, что Акира тебя опекает… — Он покосился в сторону, добавил: — Поверь мне, этот человек сумеет найти применение твоим талантам и уму. А люди в белых одеждах, кем бы они ни были для Акиры, для тебя — недруги… Они плохие.       — Недруги. — Сара повторила слово, чтобы лучше запомнить, доказывая тем самым, что она очень сообразительна, и в другой раз пояснений не потребуется. — Но почему они приходят к нам домой?       Голубые глазенки с искренним непониманием, но надеждой смотрели на Оливера, а он старался запомнить их это выражение, когда спросит Сару, что она чувствует сейчас?       — Мне не нравится прятаться здесь, братик, когда сюда приходят, — ответила она, доверчиво заглядывая ему в лицо. — Мы — что-то плохое? Почему папа Акира прячет нас?       — Когда ты подрастешь еще чуть-чуть, я расскажу тебе об этом… Сейчас ты не поймешь… — «Не поймешь, что они ищут нас. Они считают, что мы принадлежим им. Они ищут нас, чтобы снова запереть нас в клетках и напичкать подавляющими и подчиняющими препаратами…» — Может быть, ты испугаешься правды… Но ты узнаешь ее, когда придет время.       — Долго ждать… — Сара насупилась, сдвинув брови.       Воспоминание завершилось, оставив после себя только один вопрос: к чему бы это? И даже в полузабытьи своего тревожного сна, Оливер ощущал щемящее чувство в сердце. Он открыл глаза и вгляделся в сумрак комнаты: еле различимый Саймон, устроившийся на подобии постели, что он смастерил несколько часов назад из ящиков, и Лион, с которым Оливер делил диван, стоящий у незанавешенного окна, крепко спали, ровно и спокойно выдыхая…       Оливер сел, вслушиваясь в гул, что, по всей видимости, звучал в его голове, в его мыслях, и сглотнул. Он расстегнул рубашку на пару верхних пуговиц легким движением, и вытер выступивший пот на теле.       — Саймон?.. — Оливер протянул руку и, коснувшись его, удивился собственному ощущению: тяжелая конечность, его онемевшие пальцы, покалывающие изнутри — перележал, наверное. — Лион?.. Ворон? Лион. Вставайте… Будите остальных, и на улицу. У нас мало времени.              Лион с неохотой разлепил веки, ощутив толчок в бок, и даже не успел что-то спросить, как вдруг понял: что-то не так. В комнате было тепло, даже душно. По углам в синих сумерках, залегли глубокие черные тени, поглотив скромную обстановку дома. Ощущение недвусмысленно давало понять, что с момента засыпания до подъема минуло не более часа, и на дворе только наступила глубокая ночь…       Лион подполз к краю дивана, торопливо натянул ботинки и вскочил. Он всего-то окликнул Оливера, но тот уже надел свой пиджак и вышел на улицу, оставив дверь открытой настежь. Он вышел из дома торопливо, тем самым давая понять, что, на возникшие вопросы ответит вне дома, когда все соберутся…       Ворон шнуровал свои ботинки, в тот момент, когда Лион опрометью бросился к дверцам шкафа, за которыми пряталась лестница ведущая на чердак…       ЗАЧЕМ?!       Лион встал как вкопанный, да так внезапно, что покачнулся: «З-зачем?..» Он затравленно огляделся, насупившись, и ледяные пальцы медленно сформировали кулак. Кажется, он вынужденно проходил через это пару лет назад, но теперь-то — зачем?       На чердаке, много лет назад переоборудованном в комнату, чтобы двум детям было удобно прятаться, оказалось темнее, чем внизу, и очень душно. В центре стояла большая кровать, на которой отдыхали все три девушки, но в каком порядке, Лион не знал. Он просто подошел к постели, не стесняясь произвести стук подошвами тяжелых ботинок, и сказал:       — Пять минут, чтобы спуститься вниз. — Он вглядывался в темные фигурки, тесно устроившиеся все вместе, и заметил шевеление. — Оливер ждет всех. Кажется, что-то не так.       Лион осекся, — и с каких это пор он у Оливера на побегушках?       Он сам себя одернул в ту же секунду, медленно опустив веки, и с силой зажмурился, пока не посыпались искорки…       Девушки все проснулись, просить несколько раз не пришлось. Сара лихо подскочила (сразу чувствовалось, что она за свою жизнь, не в первый раз вскакивает среди ночи), ловко зажгла свечу в бумажном фонарике, и комната наполнилась красноватым светом. Пока спешно отыскивала необходимое в тумбочке и закидывала в мешок-рюкзак, застегивала одновременно замки на своих сапогах. Мира поморщилась — кажется, отдых не пошел ей на пользу: изнуренное тело отказывалось напрягать расслабленные мышцы, и будто бы еще сильней болело, сводя на нет все врачевальные манипуляции Сары. Прижимая ладонь к груди в наивной попытке сжать боль в кулаке, Мира, насколько могла торопливо, обувалась. Обузой оказаться совсем не хотелось.       — Что случилось, Лион-сама? — Джувия подхватила свою тряпичную сумку и перебросила ее через плечо, поверх плаща. Она чувствовала себя неважно, будто от легкого жара в этот самый момент, но не придала должного значения, даже не подумала поделиться этим с мужем.       — Сам не знаю… — Буркнул Лион едва слышно; на его лице просматривалось недовольство чем-то, видно, недосыпом. Он машинально сунул руки в карманы: в джинсовых брюках нащупал пачку сигарет, а в нагрудном кармане рубашки — спички. Он нервничал, и утешение мог найти в пресловутой сигарете, дым от которой всегда ненавидел. — Оливер разбудил и просто вышел.       — Что-то произошло, — прервала Сара и закинула на плечо мешок-рюкзак, чем привлекла внимание собравшихся к себе. — Спускайтесь! Свет надо погасить.       Лион бросил на Сару косой взгляд исподлобья и приобнял Джувию, подталкивая к выходу. Та успела заметить холодность и отстраненность в глазах мужа, из-за чего в голове ее мелькнул тревожный красный огонек — что-то не так…       Все торопливо последовали просьбе Сары, наполнив комнату стуком нескольких пар ног и скрипом половиц. Тогда уже она, зная эти ступени многие годы, побежала догонять ушедших вперед…       Во мрак чердачного помещения, сквозь щели в стенах, кое-где просачивался ночной свет, будто солнце в разрывы седых кучевых облаков. В теплом сухом воздухе витал запах свечного воска, а над потухшим фитильком змеился, рассеиваясь дым…       Они еще не знали, что сюда больше не вернуться.       Оливер вышел из полумрака через дверцы шкафа, и сощурился от ослепительной белизны солнечного света в комнате, и если бы знал, что так будет к месту, улыбнулся бы теперь. Оливер всегда чувствовал облегчение, когда гости Акиры наконец удалялись, но никак не выражал этого. Входная дверь оказалась приоткрытой, и свежий ветер свободно перебирал складками новой скатерти на круглом столе. Три стула с высокими спинками, убранные в чехлы с бахромой, расставлены так, словно ждут возвращения гостей. Но заварочный чайник с ситечком, свисающим из его носика, был пуст, как и те чашки, расположенные вокруг него. Но в сахарнице оставался рафинад, и Оливер взял оттуда сладкий кубик…       Письмо в конверте с какой-то печатью на нем, что Оливер прежде нигде не видел. И почему он только заметил его?..       Оливер вернул кусочек сахара на место и взял конверт…       Акира вернулся в дом и, опираясь на трость, закрыл за собой дверь. Он вздрогнул от неожиданности увидеть Оливера, и смущенно рассмеялся, но в следующую секунду растерянно застыл, заметив в его руках документы…       «Он прочитал?» — Акира старательно прятал в глазах тревогу. — «Конечно. Он не мог не прочитать это письмо… И как только я забыл его здесь?..»       Оливер направился к нему, уверенно ступая. Ни один мускул на его юном лице не дрогнул, когда он, глядя в глаза Акире, протянул конверт. Акира взял, отчетливо осознав подвох этого действия, но не нашелся, что сказать. Он просто не знал, что именно было известно Оливеру, и как он это все воспринимал.       — Оливер, ты… — Акира переступил с ноги на ногу, заслонив выход, и крепче стиснул свою трость. Его голубые глаза казались такими яркими при солнечном свете. — Ты не должен сердиться. Пойми мое решение… — Он встретился с его взглядом и смял конверт в ладони. — Это ради Сары. Я делаю это ради нее.       — Тебе никто не давал права решать, — отчеканил Оливер, недовольно вглядываясь в спектр эмоций в глазах напротив. И как только люди способны на это, что невозможно ухватиться! — Не пытайся разлучить меня с Сарой.       — Саре не место в той среде, что ты избрал! — Акира повысил голос, но не смотря на его твердость и угрозу, звучащую в нем, он боялся. — Это путь, ведущий в никуда, глупый пацан! Я не позволю Саре пойти следом!       — Я не ищу твоего позволения, — возразил Оливер, никак не изменившись в лице. — Не пытайся быть нам отцом, Акира-сан. Не пытайся разлучить Сару со мной. Отмени свою заявку, иначе я разнесу приют и все равно заберу ее.       Оливер ринулся к дверям, внезапно, точно ураган, но, не смотря на инвалидность, Акира его оттолкнул и, дабы тот не упал, крепко схватил его за грудки, притянув к себе:       — Она должна развиваться и социализироваться! — Он потрепал парня так, словно он оставался тем подростком, забредшим к нему в дом четыре года назад. — Это ее право жить в обществе! И ты не дорос до того, чтобы пререкаться со мной!       Акира разжал крепкий кулак, выпустив смятую рубашку Оливера, и тот отпрянул, едва устояв на ногах. Мужчина снова переступил с ноги на ногу, опираясь на трость, уже спокойно добавил:       — Ты должен понимать, Оливер, Совет Магов — опасная организация для всех, кто представляет угрозу стране… Карательный отряд зачищает все, что стоит на пути головной организации, как саранча — посевы… Ты напрасно собираешь соратников. Тебе не совладать, отступи. Ты потеряешь все рано или поздно… И ради бога, оставь мне Сару.       — Я согласен оставить Сару с тобой, — немного поразмыслив, ответил Оливер, — если ты вложишь в нее хотя бы часть тех знаний и навыков, которыми обладаешь сам…       Акира помрачнел, отведя взгляд и, прихрамывая, тяжело ступая, добрался до стула. Он присел на него, точно рухнул, и, облокотившись на стол, робко зыркнул на парня. Оливер знает что-то такое, в чем отнекиваться нет смысла, но… что?       — Оливер, пожалуйста, остановись…       — Займись воспитанием Сары, в мои дела не лезь.       Оливер тяжело вздохнул. Даже с опущенными веками, он еще видел звездное небо, на которое смотрел, а в голове снова появился гул реальности. Точнее: он никуда не исчезал, а вновь стал явным, кода воспоминание закончилось. Таким очевидным внезапно стало для него и то, что он давно знал и думал, что понимает. Это с новой силой ударило по нему тяжелым молотом осознания: он может все потерять. Снова.       — Оливер-сан? — Сара смотрела на него с беспокойством, такая внезапно маленькая и хрупкая. — Что произошло?       Акира оказался прав: Сару следовало отдать на воспитание еще тогда, почти двадцать лет назад. И Оливер не может ее потерять, в попытке отомстить всему миру за те страдания и боль, что пришлось вынести будучи подопытной мышью. В густой тьме его жизни вдруг ее яркий свет утонет и исчезнет? И если этот свет исчезнет, то и вся жизнь потеряет смысл для него. Ведь никому неведомы его цели. Для всего мира он просто убийца и преступник, тот, кого желают наказать.       «Эта женщина, — подумал Оливер, отключившись от гула множественной мозговой деятельности сотен солдат Совета. — Снова спасалась, предав?..»       — Милая Мираджейн… — Стоэн нашел взглядом Штраус, та оживилась, позабыв о боли, безмолвно вопрошала; навострили уши и остальные. — Акира говорил, что я потеряю все… — Он медленно скользил взглядом по лицам присутствующих, четко различая настроение по их глазам. — Я потерял этот дом. Его… «Священную Нить». Всю. Но…       Мира смотрела на Оливера широко открытыми глазами, полными тревожного ожидания; смотрела из-за плеча Сары, что стояла ближе, чем она, и ждала. На мгновенье показалось, что мир вокруг наполнила звенящая тишина, такая неподъемная, давящая, а потом Оливер сказал:       — С вами связаны мои воспоминания. — Он украдкой оглядел каждого из присутствующих. — И я хочу, чтобы они умножались… Я сделаю все возможное.       Следующее мгновенье царило молчание, а потом Саймон хохотнул во всеуслышание, упрекнув:       — Как будто ты умрешь…       Сара шикнула на него, потребовав, чтобы он не смел впредь говорить такие страшные вещи.       — Судьба не предсказуема, дорогой друг, — саркастично заметил Оливер, подойдя ближе к собравшимся, чтобы с ними образовать кружок. — К сожалению, у меня для вас плохие новости. Это место обнаружено…       Намного позже, когда стрелки механических наручных часов покажут без четверти три, магический барьер, защищавший дом Куросами Акиры, будет разрушен. Отряд рунных рыцарей во главе со своим капитаном, зайдут внутрь, и обыщут здесь каждый уголок, каждый закоулок в поисках хоть бы чего-нибудь стоящего: в идеале — колец. Колец в доме не обнаружат, но найдут лестницу за дверцами шкафа, обшарят чердак, но тщетно…       Ровно в четверть пятого утра, капитан Саафа самолично явится в сад, и своими ногами, в сопровождении представителей своего отряда, подойдет к дому. К тому моменту, по периметру ветхих построек будет бить яркий, ослепительный свет прожекторов, создавая ощущение, словно настал белый день, внушая, что дом будто скован оковами и приклонил колени. Вокруг и внутри строения будут суетиться люди, что-то исследуя, что-то фотографируя, что-то записывая; переговариваясь.       Саафа окинет взглядом поленницу, завалившиеся сарайчики, сухие деревца, разросшиеся во дворе, и хмыкнет самодовольно. Юичи скажет ей, что никак не ожидал, что бывший командующий Научно-исследовательским отделом Магического Совета Акира Курасами променяет славу ученого с именем на это захолустье и нищету…       — Да уж! — Саафа взглядом окинула суетившихся людей, те что-то фотографировали, переговариваясь, журналисты, видимо. — Ты считаешь его великим человеком, Юичи?       — Как бы там ни было, а он многое сделал для Научного отдела, — подыграл тот.       Саафа повела плечами, натянуто ухмыляясь, и с иронией подметила:       — Решиться на такое ради науки. — Она головой покачала. — Даже жуть берет, Юичи. — Саафа вдруг широко улыбнулась. — Куросами — псих, а не герой.       — Согласен, — кивал замком, — но признайся, капитан, что тебе симпатичны такие люди, и ты всего-то хочешь поговорить о нем подольше?       Сопровождение капитана, будучи истинными садистами не только по призванию, но и по натуре, с пониманием переглянулись, ухмыляясь.       — Кажется, тут некого корать, — сухо заметила девушка с мрачным выражением лица, ее худое лицо с высокими скулами обрамляли выпущенные пряди черных волос. Ворот ее плаща прикрывал нижнюю часть лица.       — Можешь покарать журналистов, Цуката-тян, — заметила Саафа, с явным ехидством смакуя фамилию Саеко, близкого друга Акиры и его преемницы на посту руководителя подразделения.       Девушка тяжелым взглядом окинула капитана, стоящую к ней спиной, и ее глаза остановились на торчащей, подобно антенне, пряди волос на ее макушке. Цуката нашлась бы, что съязвить в ответ, и озвучила бы это вслух всем на потеху, но она была не в том положении теперь, а потому промолчала. В этот раз.       — Куда же подевались наши крыски? Лион и Оливер? Неужели спрятались у бабки Хоуп… — Саафа помрачнела с тревогой в сердитом взгляде. — А? Цуката баа-сама, как думаешь?..       Саафа обернулась, надменно глянув на пожилую женщину, что стояла в сопровождении двух конвоиров чуть поотдаль от ее свиты. Саеко хмыкнула, взирая искоса, но хитро:       — Все может быть, уважаемая…       Саафа и Саеко обменялись чересчур приторными улыбками, и первая, резко отвернувшись от второй, рыкнула над ухом Юичи:       — Если это так, я сотру бабку Хоуп в пыль!